Братья

      Содержания, которое ему выплачивают родители, Максвеллу зачастую не хватает. Впрочем, поводов для расстройства он не видит – всегда найдется не слишком благочестивая жена или распутная вдовушка, готовая за пару страстных ночей осыпать очаровательного юношу подарками. Он пользуется своей выдающейся внешностью, даже шрам на щеке, при должной подаче, только придает Тревельяну мужественности. Макс с удовольствием рассказывает историю этого шрама – каждый раз новую и откровенно попахивающую ложью, но никто не думает его уличать – все в восторге от лорда Тревельяна.       Его хорошо знают во всех местных тавернах и борделях, иногда наливают за счет заведения – все равно потом потратит гораздо больше. Тревельян заливает в себя алкоголь – дорогой ли, дешевый – литрами, сбегает по крышам, полуголый, из окна очередной красавицы, к которой не вовремя вернулся муж, мучается похмельем – и начинает все по кругу.       Он почти не появляется дома – только на редких приемах, где ведет себя безупречно. Это, наверно, единственная причина, почему родители до сих пор исправно платят ему содержание и не тащат за шкирку в Церковь: высший цвет Вольной Марки тоже в восторге от юного Тревельяна.       Еженедельно он получает письма от дослужившегося до рыцаря-лейтенанта кузена Витто. Там столько патетических строчек, что Максвелла мутит. Витто просит его одуматься, обратиться душой к Создателю и, конечно же, пойти в храмовники. Тревельян отвечает кузену не менее велеречиво – каждое слово сочится ядом. У родственников-храмовников – пустые глаза с сияющей на дне лириумной синевой. Он думает – родители отправят туда рано или поздно, незачем самому совать голову в петлю раньше времени. Он вечно ожидает, что те опомнятся и потащат в Церковь, и ожидание отравляет ему все удовольствие.       Он хлещет выпивку – и каждый момент ожидает, что скоро это окончится. Он беззастенчиво лапает хорошеньких проституток – и тоже боится, что в последний раз. Так что Тревельян хватает все, до чего может дотянуться – еду, алкоголь, женщин, дорогое оружие. Он вступает в местную «банду», состоящую в основном из младшеньких дворянских сынков, дерется на дуэлях, задирает наемников и пьет, пьет, пьет.       На шее у него болтается половинка медальона с изящно выписанным портретом рыжего мальчишки – напоминание из детства, что беззаботная жизнь не бесконечна. Так что каждый момент Максвелл ждет, что перед глазами мелькнет искра – и жизнь повернется совсем в другую сторону. И не нужно даже гадать, в какую. Там все предсказуемо – храмовничий доспех, лириум, исступленная преданность Ордену. Он не хочет такой жизни, но прекрасно понимает, что из этого капкана сможет вырваться разве что чудом.       Максвелл ожидает. Но все равно оказывается не готов к письму матери – та просит, нет, требует немедленно приехать, так что приходится бросить все и кинуться в Оствик. Две проститутки из дешевого борделя приходят проститься с ним, когда Макс уезжает – больше никто. Девушки рыдают, размазывают косметику по лицу, и Тревельян дрожащими руками засыпает им в карманы золотые монеты, а потом всю дорогу пьет дрянное вино.       Мать ожидаемо бледна и строга, так что Максвелл готовится к худшему, прощается с вольной жизнью. Воображаемые латы тяжело давят на плечи. Но леди Тревельян молчит, опустив глаза, и сын чует неладное. Слишком много нужно для того, чтоб вывести ее из равновесия. Макс пытается вспомнить, когда в последний раз видел ее такой - растерянной и беспомощной, и судорожно сглатывает, потому что помнит.       Тогда же, когда он сам получил этот проклятый шрам.       Ожидание тянется нитью, звенит, перед глазами юноши от страха начинают плясать искры. Он ожидает чего-то совсем из ряда выходящего. И не ошибается:       - Оствикский Круг восстал. - Говорит мать и теряет сознание.