Братья

      Повсюду только и слышно о том, что Вестник закрыл Брешь. Все наперебой славят “посланника Андрасте”, и это после того-то, как на бедного парнишку ругались почем свет стоит всего пару дней назад. Максвеллу даже почти смешно.       Никто толком не знает, кто такой Вестник, да откуда он взялся. Поговаривают - маг, а девчушка-служанка уверенно добавляет: “Рыжий, как морковка”. Искательница Пентагаст строго-настрого запрещает тревожить так и не пришедшего в себя Вестника, но возле отведенной ему хибары все равно толпятся любопытствующие.       Сам Максвелл суется было в таверну, но былого удовольствия в распитии алкоголя уже не находит. Так что он проводит время на тренировочной площадке, прислушивается к кратким и дельным приказам сэра Каллена, и с удовольствием крушит тренировочные чучела. Изредка, вместе с другими солдатами, он предпринимает вылазки - на охоту или дров притащить. Зеленоватая воронка все еще сияет вдалеке, но люди Убежища занимаются своими делами - каждый день все увереннее и вдохновеннее. Тревельян совершенно неожиданно для себя понимает, что такая жизнь ему нравится куда больше, чем разгульные пьянки и оргии в ожидании лириумного рабства. Еще бы посмотреть на этого Вестника!       Иногда он ловит на себе сумрачный взгляд леди Искательницы. Всем вокруг видно, как она обеспокоена состоянием Вестника, да еще и канцлер Родерик своим нытьем подливает масла в огонь. Максвеллу канцлер напоминает кузена Витто, но злиться на него почему-то не получается. Может быть где-то там, под занудными речами, и впрямь кроются благие намерения.       Но леди Пентагаст с каждым днем становится все мрачнее. Тревельян мельком думает, что грозное выражение совсем не идет ее лицу, но, видимо, пристало к нему навеки. Женщина носится по Убежищу, пытается взять на себя все и сразу, решить каждую проблему. Максвелл краем уха слышит, как сэр Каллен уговаривает Искательницу отдохнуть хоть немного.       И когда она, раздраженная и нервно передергивающая плечами, проходит мимо, Максвелл в порыве смелости хватает ее за руку:       - Леди Кассандра, я был бы весьма признателен, если бы Вы помогли мне отработать некоторые приемы с щитом.       Он тут же прикусывает язык, потому что уверен, что его пошлют ко всем демонам, скажут, что сейчас - не время и не место для глупостей, и негоже приставать к командирам с глупыми просьбами. Но Искательница только недовольно бормочет и спрашивает, о каких приемах он говорит.       Насколько она хороша в сражениях, Тревельян понимает только оказавшись на земле, лицом в снегу. Он вскакивает, намереваясь больше не поддаваться - и снова повержен. Остается только недоуменно заморгать и похлопать в ладоши:       - Вы изумительны, леди Пентагаст. Никогда не видел более искуссного воина.       Брови женщины ползут вверх - удивленное выражение идет ей куда больше. Впрочем, улыбка на ее лице смотрится еще лучше.       - Что ж, - Говорит Искательница, помогая мужчине подняться с земли, - Тренировка никому не помешает.       Она выглядит куда спокойнее, чем в последние дни. Максвелл мысленно усмехается, понимая, что только что сыграл роль тренировочного чучела. Видел он, с какой яростью леди Кассандра дубасила их после разговоров с канцлером. Это не так уж плохо, нервный командир - гораздо хуже. И Тревельян думает: “Я могу помочь кое-чем еще”.       В Убежище он возвращается с полным мешком железа, сломанной киркой и картой, на которой отметил покинутую лесопилку неподалеку. Он сдает все это Тренн с чувством удовлетворенной совести. Одной заботой для всех меньше. Максвелл потягивается, разминая перетруженные мышцы - выкорябывать металлы из скал ему в новинку - и собирается пойти подремать часок-другой, когда все вокруг неожиданно начинают падать на колени с выражением священного трепета на лицах.       “Вестник! Вестник идет!” - несется по рядам, и люди гнутся в религиозном экстазе. Максвелл тоже изображает поклон, не столько из трепета, сколько из нежелания стоять столбом среди сгорбившихся фигур. Вестник, действительно ослепительно рыжий, как и сам Тревельян, в истрепанной мажеской мантии, мелькает где-то вдали. Максвелл силится рассмотреть его внимательнее - и не он один.       Тот пошатывается, оглядывается, и выглядит перепуганным. Максвелл дожидается, пока маг подойдет поближе, и ободряюще улыбается: “Эй, ты закрыл Брешь, не все так плохо, парень!”.       Улыбка примерзает к его губам, когда наконец удается рассмотреть лицо Вестника - тот тоже замирает, распахнув глаза и рот. Они изображают статуи еще с минуту, а потом Эвелан - ошибки быть не может, Максвелл чувствует это, словно шрам на щеке опять обожгло молнией - Эвелан стремительно срывается с места, и уносится в сторону Церкви.       Максвелл долго смотрит ему вслед, пока толпа расходится - и быстрым шагом идет к таверне. Видимо, сегодня все же придется напиться.