Братья

      Искательница Пентагаст не отстает ни на шаг, следует с мрачным видом, будто боится, что маг сбежит. Эвелан недоверчиво хмыкает: не думает же Искательница, в самом деле, что он попытается. Тревельяну и идти-то едва сил хватает, еще штука эта на руке – жжется, будто снова пролил кислотное зелье на дорогой фолиант, и попытался протереть его ладонью.       Эвелан, честно говоря, зверски устал. Последние три месяца он только и делал, что бегал от одной магической общины к другой, искал адекватных союзников, чтоб вместе с ними явиться на Конклав. Все коту под хвост, будто стоило, право, надеяться, что будет по-другому.       - Со мной были еще маги. Уравнители. Они живы? – Говорит Тревельян невзначай. Волнение скрывается с трудом, да он особо и не пытается. Взгляд Искательницы становится мягче:       - Я ничего не слышала об этом. Ты сам из Уравнителей? – Спрашивает женщина. Эвелан мешкается, прежде чем ответить:       - Можно сказать и так. – И, заметив недоверие на лице леди Кассандры, добавляет: - По крайней мере, после них горы трупов остаются поменьше.       Искательница странно косится, но молчит. Не станешь же ей объяснять, что в каждом Братстве есть фанатики и глупцы, так что Эвелан старается держаться в стороне ото всех. Разговор не клеится, но это последнее, что заботит Тревельяна.       Почему эти маги, Уравнители, пошли за ним? Эвелан отвешивает себе мысленную оплеуху: «Потому что ты говорил им, что Конклав даст надежду на возвращение к прежней жизни, на возвращение спокойствия. Еще несколько трупов в копилку принесенных тобой бед». Он так увлекается самобичеванием, что почти не замечает, как рушится под ногами мост – земля приближается угрожающе быстро. Эвелан еще успевает злорадно подумать, что вот, леди Кассандра тоже стала жертвой его «проклятия», но эту женщину трудновато сломать.       Она крошит демонов направо и налево, а потом так же без перехода обрушивается на мага – требует бросить посох. В ее глазах хорошо замаскированная паника, и у Эвелана на языке повисает язвительный ответ, что посох ему, в общем-то, и не нужен. Маг вовремя проглатывает неосторожную фразу, протягивает оружие, стараясь выглядеть как можно менее опасным. Ему остается только с благодарностью вспомнить покойную наставницу, когда Искательница успокаивается, и позволяет магу оставить посох себе.       Вдоль дорог, по которым они спешат к лагерю, валяются промерзшие трупы. Тревельян каждый раз ежится, натыкаясь на них взглядом. Все это напоминает кошмарный сон, и он безумно хочет проснуться. Демоны голодно клацают челюстями перед его лицом – жуть. Хочется нырнуть под лед, в холодную воду, смыть с себя кровь и слизь, и там же уснуть навеки. Эвелан устал, так устал: все, что он делает, оборачивается крахом. Он даже немного удивлен тем, как легко удается запечатать разрыв.       Варрик Тетрас – имя знакомое, в Круге многие зачитывались его книгами. Эвелан сам не в курсе, но госпожа Лидия покупала все книги, так что к гному маг сразу же проникается доверием. А вот Солас ему не нравится – кажется, что глаза у эльфа злые, животные какие-то. Впрочем, тот, похоже, больше всех знает о Бреши и метке, так что волей-неволей Эвелану приходится прислушаться. Тревельян ничего на свете не хочет больше, чем заткнуть светящуюся дыру в небе, и убежать отсюда подальше. Можно, к примеру, забиться в какую-нибудь пещеру, и провести там остаток жизни, питаясь грибами и пауками. По сравнению с тем что происходит, такой вариант кажется сущим праздником.       Так что он предлагает идти напролом – это выглядит героично, снова, но Эвелану плевать. Он устал, все это нажье дерьмо вокруг стоит у него поперек горла, и хочется побыстрее завершить эту котовасию.       Эвелан карабкается в гору, вполуха прислушивается к спору Варрика и Кассандры за спиной. Может быть, им осталось жить считанные часы. Эвелан хорошо знает свою «удачу»: храм, взрыв – только подтверждения. Тем, кто шагает рядом, везет в значительной степени меньше. По крайней мере, он попытается закрыть Брешь, должна же быть и от него какая-то польза.       А потом – потом, наверно, он проспит несколько дней где-нибудь в тишине. Наверняка.