***
В эти рождественские каникулы Гарри снова остался один. Никто уже не обращал особого внимания на его похождения, поэтому прежней остроты от нарушения правил Поттер уже не испытывал. Никогда прежде ему не было так одиноко в Хогвартсе. Но именно тогда, когда мысль об этом навалилась юноше на плечи тяжёлым грузом, он снова встретился с профессором Люпином в астрономической башне. Только на сей раз преподаватель был один. — Рад вас снова видеть, Гарри, — улыбнулся мужчина, вглядываясь в горизонт. — Здесь необыкновенно красивые закаты. Гарри кивнул, облокачиваясь на перила смотровой площадки. Заснеженные шапки деревьев искрились алыми искрами заходящего солнца, придавая запретному лесу почти мистические очертания. Гарри всегда было интересно, что же там, в его таинственных недрах. Занятия по уходу за магическими существами приоткрывали эту завесу, но всё-таки Поттер был уверен, что тени вековых деревьев скрывают от них гораздо большие чудеса. — Я давно искал случая поговорить с вами, — произнёс профессор Люпин. — Вам, должно быть, интересно будет побольше узнать о ваших родителях. — Вы ведь знали их? — с надеждой поинтересовался Гарри. — Ближе, чем кто-либо. Особенно хорошо я знал вашего отца. Уверен, не будет преувеличением сказать, что он был и до сих пор остаётся моим самым близким другом. — Каким он был? — Ну… — профессор Люпин по-доброму усмехнулся. — У твоего отца был особенный дар. Он вечно попадал в переделки. Похоже, ты это унаследовал от него. — Кажется, у них с профессором Снейпом были не самые лучшие отношения. — Надо же, тебе даже это известно? — удивлённо посмотрел на него профессор Люпин. — У них с Джеймсом и впрямь были не самые простые отношения. И лучше тебе не говорить с профессором Снейпом о тех временах. Тем не менее, твой отец был очень весёлым и общительным парнем, хоть часто это играло с ним злую шутку. Не смотря ни на что, он всегда оставался очень порядочным и честным волшебником, бесконечно преданным своим друзьям. Гарри улыбался, слушая воспоминания преподавателя. Казалось, они и впрямь были очень близкими друзьями с отцом. — И знаешь, что я увидел на первом уроке, когда ты оттолкнул своего друга от Боггарта? Я увидел Джеймса. Юного и бесстрашного Поттера, готового броситься в самые опасные передряги, лишь бы защитить своих друзей. Только вот… От чего же ты так яростно хотел защитить его? — Я… — на мгновение Гарри захотелось всё рассказать профессору Люпину. Он смотрел в эти добрые, полные тепла и понимания глаза, и искренне верил, что этот человек не станет желать ему зла. Но всё-таки это была не его тайна. — Если честно, я просто споткнулся, и так вышло, что Драко стоял прямо передо мной. — Вот как? — профессор добродушно улыбнулся, взъерошив его тёмные волосы. Он явно раскусил ложь, но не стал настаивать на том, чтобы ученик откровенничал с ним сейчас, когда совсем не готов к подобным разговорам. Они ещё долго стояли на самом верху Астрономической башни, вспоминая родителей Гарри, их безумных приключениях в стенах Хогвартса и крепкой дружбе, связавшей профессора Люпина и Джеймса Поттера. Мальчик слушал каждое слово, жадно впитывая истории былых времён. Казалось, его любопытству не будет предела — так сильно ему хотелось ближе узнать тех, что отдали жизни, защищая его. И профессор Люпин не был против. С того самого вечера Гарри иногда заглядывал к преподавателю после уроков на чашку чая. Он увлёкся защитой от тёмных искусств даже больше, чем полётами на метле. Теперь, пока Драко пропадал на тренировках сборной по Квиддичу, они с профессором Люпином изучали новые и новые заклинания. Преподавателя поражал необычайный талант мальчика к защитной магии и охотно помогал ему учиться отличать чёрное от белого, а защиту от нападения. И всё-таки Римус заметил в сыне Поттеров нечто неуловимое, отличающее его от родителей. Сказалось ли так воспитание у тёти и дяди, или мальчик сам обрёл независимые черты, но поначалу решивший, что распределяющая шляпа ошиблась, отправив Гарри на Слизерин, с каждым новым их уроком преподаватель понимал, что было в Гарри нечто свойственное изворотливому факультету. Необычайная воля и решимость и… Абсолютная независимость от мнения кого бы то ни было, которой часто так не доставало его отцу. Гарри на всё имел свою точку зрения, хоть и не отрицал вероятность существования иного мнения. Ум необычайно острый и пытливый, словно змеиное жало, выискивал слабые места и недостатки в собственном характере и тотчас стремился сделать их самыми сильными сторонами своей личности, чтобы не дать шанса врагам уязвить его. Римус чувствовал, как упорно сын Джеймса пытается защитить кого-то, но никак не мог пробиться сквозь эту прочную чешую хладнокровного слизеринца, даже когда был уверен, что ученик полностью открылся и доверился ему. Дамблдор совсем не напрасно тревожился по поводу своего подопечного.***
Год близился к концу, а между Гарри и Драко так и не нашлось взаимопонимания. Холодные и сдержанные приветствия, краткие реплики и повисшая недосказанность угнетали Поттера даже больше, чем давно минувшие приступы одержимости Малфоя Василиском. В тайне он даже скучал по тем дням, когда они жили по соседству с монстром, и он пел колыбельные своему наследнику, заставляя Драко всё больше сближаться с Гарри. По крайней мере, тогда Малфой хоть немного нуждался в нём. Сейчас он, казалось, совсем не беспокоится из-за потери друга. Только вот в сердце Гарри до сих пор жила необъяснимая нежность и сжигающая все обиды тоска, когда он думал о Драко, украдкой смотрел на него поверх учебника, случайно касался… Всё это время он видел сны такие яркие и возбуждающие, что после пробуждения невозможно было находиться рядом с этим равнодушным засранцем! Драко словно нарочно провоцировал его, язвительно усмехаясь или подмигивая всякий раз, когда их взгляды встречались вновь, но Гарри отвечал ему взаимностью. Это было похоже на игру, понятную лишь им двоим, когда они взглядом пытались заставить друг друга уступить и признать поражение. Лишь по ночам Поттер сполна получал своё, каждое утро просыпаясь с ощущением разгорячённой кожи любимого человека и осознанием, что долго он так не продержится.***
Экзамены в этом году Гарри едва не завалил. На астрономии его чуть было не поймали со шпаргалкой, но Драко, отвечающий в это время, привлёк внимание преподавателя, и Поттеру удалось вовремя замести следы. Эта выходка Малфоя дала понять Гарри, что Ледяному Принцу не так уж наплевать на своего бывшего друга, и вскоре он в этом убедился. Вечером, когда Гарри вернулся после очередного дополнительного занятия с профессором Люпином, Драко по-хозяйски лежал на кровати соседа и читал учебник по защите от тёмных искусств. — Что это было сегодня на астрономии? — поинтересовался Гарри, глядя в упор на флегматично листающего страницы новенького учебника Драко. Тот захлопнул книгу, принимая сидячее положение. — Пора нам поговорить, — твёрдо заявил Малфой. На его лице не было больше не было ни капли той надменной холодности, которой он всё это время отгораживался от друга. — Я слушаю, — кивнул Гарри, поражаясь собственному спокойствию. — Я был не прав, ясно? — произнёс Драко, раздражённо фыркая. — Чёртов ты манипулятор, прекрати игнорировать меня! Брови Гарри удивлённо поползли вверх. Всё это время он думал, что это его игнорируют и абсолютно не ценят, а оно вон, оказывается, как. — Я не хотел, чтобы Уизлетта попала в больничное крыло, просто не рассчитал. Ты даже на игры не приходил, неужели ты настолько дорожишь этой девчонкой? Так я уступлю ей в финале снитч, понял! Я проиграю, это сойдёт за извинение? Драко замолчал, злобно прищурившись. — Вы ведь с ней этого добивались? — Что? — Гарри не верил своим ушам, но это было похоже на ревность. — Ты и твоя Уизлетта. Не надо прикидываться, что это просто благородство. Ты ведь не из-за меня бросил Квиддич и стал куда-то пропадать почти каждый вечер. И какого чёрта, кретин, ты не наложил антиблоки на шпаргалку? Тебя могли исключить! Слова лились из Драко сплошным потоком. Он уже подскочил с кровати и нервно расхаживал из угла в угол. Было заметно, что парень долго скрывал свои чувства, но сейчас его прорвало. Гарри внимательно слушал, поражаясь собственному спокойствию. Он хотел бы просто подойти и обнять Драко, сказать, что всё совсем не так, он вовсе не злится и лишь боялся, что потеряет его окончательно… Но вместо этого лишь скользил изучающим взглядом по фигуре Малфоя, не находящего себе места от прорвавшегося потока красноречия и откровенно наслаждался. — Ты не продержишься весь матч, играя по правилам, — усмехнулся Гарри, падая на освободившуюся кровать. — А уж проиграть кому-то у тебя кишка тонка. Он вовсе не то хотел сказать! Или… — Поспорим? — оскалился Драко, принимая вызов. — Если проиграю — ты забываешь про все свои девчачьи обиды, перестаёшь быть напыщенным гоблином и возвращаешься в сборную. Нам без тебя стало намного чаще прилетать от Флинта и бладжеров. — Нет. Мы поспорим немного иначе, — улыбнулся Гарри, недобро сощурившись. — Ты будешь играть честно и сделаешь этого выскочку Вуда, заносчивых Уизли и всех остальных. Тогда я обещаю, что перестану строить из себя напыщенного гоблина и впредь всегда буду с тобой честным. — А если… — Если ты сжульничаешь, будешь освобождать мне комнату для… Личных нужд раз в неделю на два часа. — Что! Да ни за что! Это моя комната! Я не позволю вам здесь… — Но ты ведь выиграешь, не так ли? — ехидно усмехнулся Гарри, искренне наслаждаясь тем, как вытянулось лицо Драко. — А если проиграешь, то проспоришь мне всего одно желание. Это ведь ерунда, если сравнивать с регулярной двучасовой прогулкой, пока я развлекаюсь в нашей комнате. Главное — играй честно. — Какое ещё желание? Перед всем Хогвартсом принести извинения рыжей Уизлетте? Я не сделаю этого никогда! — Я знаю, — усмехнулся Гарри. — Желание я потом придумаю. Обещаю, оно не будет касаться никого из Уизли. Особенно Джинни. — А ты всё-таки с ней встречаешься? — Драко злобно сощурился, протягивая Гарри руку для заключения спора. — Так я и знал! Мог бы сказать лучшему другу, очкарик! Только вот придётся вам искать другое место для свиданий. Я выиграю и заставлю тебя рассказать мне обо всём, что ты успел натворить, пока изображал тут оскорблённую невинность, ясно тебе? — Договорились, — усмехнулся Гарри, не в силах сдержать коварной улыбки. Друзья пожали руки, прожигая друг друга взглядами победителей, и вновь разошлись по разным углам комнаты. Гарри при всём желании не смог бы вспомнить дня лучше, чем этот. Довольная улыбка весь вечер не сходила с его лица, о чём Малфой не раз язвительно сообщил соседу, пытаясь, как и прежде, выглядеть равнодушным и расслабленным, будто это Драко по-прежнему держит всё под контролем. Но Поттер был слишком счастлив, чтобы это скрывать. Сегодня он вытянул беспроигрышный лотерейный билет. «Это будет моя лучшая шалость!» — торжествующе думал Гарри, впервые ощутивший восторг манипулятора. Кажется, он и сам не подозревал, какую власть имеет над тем, от кого, как он думал буквально вчера, зависела его собственная жизнь.