Кадавры на мою седую голову!

Гибульский осторожно открыл глаза. Вокруг него в живописных позах раскинулось четыре трупа. Нет, один что-то невнятно простонал и перевернулся на бок. Другой дернулся и попытался встать, но тут же получил прикладом драгунского ружья и принял первоначальное положение. Насколько успел заметить ошеломленный ученый, двоих прикончили метательными ножами, одного свалили с ног ударом по голове, одному захлестнули горло петлей и приподняли в воздух на некоторое время. От садовой ограды отделились две человеческие фигуры. Из-за ближайших деревьев парка вышли еще две. Они подошли к несчастному ученому, оглядели результат своих действий и с довольным видом переглянулись. — Порядок, хефе, — сказал один. — Полный, — подтвердил второй. — На роль куклы берем вот этого, — неизвестный показал на полуживого француза, тощего и длинного. Потом обратился к Гибульскому: — Не бойтесь, мы не враги, скорее враги ваших врагов. И уже немного помогли вашим друзьям. Винни, убитых оттащи к реке. С этими сейчас разберемся. — Кто вы, черт возьми? — дрожащим голосом пролепетал Гибульский. — Кто мы? — грустно усмехнулся тот, кого назвали «хефе». — Никто. Тени. Призраки. — Почему вы помогаете русским? — Потому что ненавидим французов, — сверкнув глазами, сказал первый. Подтверждая его слова, энергично закивал третий таинственный незнакомец, невысокий и хрупкий, как девушка. Одеты странные люди были кто во что горазд. Остатки французской военной формы причудливо сочетались с казачьими штанами и штатскими сюртуками. — Так вы не французы? — изумился Гибульский. — Нет. Мы говорим по-французски, чтобы нас поняли и вы, и они, — ответил командир «теней» и повернулся к четвертому, высокому и тощему юнцу с длинными кудрявыми волосами: — Франк, отведи лошадей подальше в парк и побудь с господином… как вас?.. с господином Гибульским. Мы разведаем обстановку и решим, что делать дальше. *** У дверей в парадный зал бойцы Станислава, конвоируемые французами во главе с Карасюком, столкнулись с такими же связанными Полиной и Вениамином. Их сопровождали двое французских драгун. — О! Кого я вижу! — с издевательским видом раскланялся адъюнкт. — Княжна Радзиевская! И кой дьявол вас понес на войну, барышня? Сидели бы дома, вышивали и варили компот. — Предатель, — только и сказала Полина, гордо отвернувшись. — Ха-ха! Всегда утверждал, что женщины в науке — это недоразумение! — История нас рассудит, — тихо, но твердо высказалась Полина, задрала вверх подбородок и закусила губы, решив не удостаивать изменника больше ни одним словом. — Возьмите пару подсвечников и идемте вниз, — распорядился Карасюк. К нему подошел потрепанный и растерявший половину своей самоуверенности Бельфлёр. — А, капитан. Вас уже вытащили из погреба, — насмешливо бросил Карасюк. — Ну что ж, берите команду над моим отрядом. Тут все, кого смог мне выделить маршал Мюрат. Драгуны, егеря, несколько кирасир. Короче, никому не нужный сброд. Бельфлёр сцепил зубы. Ему хотелось врезать по физиономии наглому ученому, но он был наслышан об этом новом фаворите маршала Мюрата. Корыстный, злопамятный и подлый тип. Его не надо было злить. Пока. Но потом… Бельфлёр уже представил, что он сделает с нахальным перебежчиком, когда настанет удобный момент. — Ах да, — продолжал разливаться соловьем Карасюк. — Найдите, наконец, этого поляка. Он тоже нам нужен. — Он не поляк, а литовец, — возразил Бельфлёр, лишь бы что-нибудь возразить. Ведь он сам всегда обзывал Гибульского поляком для краткости. — Неважно, — небрежно отмахнулся Карасюк. — Форжерон, — окликнул Бельфлёр отирающегося рядом егеря, помятого и пристыженного после пребывания под кроватью и в погребе, — где ты в последний раз видел своего подопечного? — Он там, около сада, — отозвался один из драгун, приведших Полину с доктором. — Похоже, он не может передвигаться сам. Сейчас ребята его приволокут. — Отлично, тогда общий сбор на лужайке перед домом. Сейчас я разберусь с этими героями, — мсье Карасюк мотнул головой в сторону пленных, — и мы можем отправляться обратно. *** Франк по очереди отвел коней в глубину парка, так, чтобы их было не видно от садовой ограды. На месте побоища остались только двое недобитых французов и одна вьючная лошадь. — Эй, ты, — повелительным тоном сказал юнец, развязав руки длинному тощему французу, и наставил пистолет ему в лицо. — Снимай свое шмотье и меняйся одеждой с ним, — Франк указал на Гибульского. Второй француз опять предпринял попытку сопротивления и снова получил, на этот раз ногой под дых. — Гляди-ка, — удивился Франк, — молодец. Скручен, как овца на бойне, а трепыхается. Переодевайтесь скорее. *** Пленники стояли, связанные по трое и надежно прикрученные друг к другу веревками, перекинутыми через доски потолочных перекрытий. Длина веревок позволяла им сдвинуться лишь на один шаг, не больше. Владимир Карасюк осмотрел опустошенные полки шкафов, приготовленные к поджогу бочонки с порохом и остался крайне доволен. — Я смотрю, вы тут уже похозяйничали, — сказал он, кинув презрительный взгляд в сторону связанных противников. — Ничего. Все мои знания остались при мне. Карасюк выразительно постучал себя пальцем по лбу. Вид у него при этом был такой же надменно-самодовольный, как у Гермеса Трисмегиста на картине, принимающего поклонение мудрецов с видом усталого божества. Теодор невольно хмыкнул, услышав характерный гулкий стук. Дионисий скривил губы в иронической усмешке. Трое драгун, сопровождавших ученого, кинулись было надавать веселым пленникам тумаков, но Карасюк остановил их величественным жестом. — Пусть смеются, — зловеще процедил он. — Недолго им осталось. Станиславу было не до смеха. Задание не выполнено. Ребят погубил. Сам так глупо вляпался, что логичным завершением этой катавасии будет только нелепая смерть от собственного порохового заряда. И зачем, зачем и кому все это было надо? Закинуть его с родной привычной планеты, из комфортного, хотя и скучного, пребывания военным пенсионером, сюда, на давно прошедшую войну? Связать его с людьми, которыми пришлось командовать, о которых пришлось заботиться, за которых пришлось отвечать, и… И привязаться к ним, как к семье, которой у Станислава никогда не было? Веня, друг детства. Как оказалось, верный ему во все времена и эпохи. Князь Теодор. Шумный, эмоциональный и недисциплинированный, но такой храбрый, щедро дарящий всем свое хорошее настроение и оптимизм. Княжна Полина, милая девочка, которая так безуспешно старается казаться взрослой и самостоятельной. Михалыч, каменная стена, за которой даже ему, командиру, порой не стыдно спрятаться. Подпоручик Воронцов, такой сдержанный, немногословный и отчаянно смелый. И рыжий. Да и черт с ним, что рыжий! Какое это имеет значение? Вот и сейчас, ловит его, командира, взгляд с неослабевающей надеждой и преданностью. Зачем? Зачем они верят в него? Он ничего не может сделать сейчас. Только умереть с ними вместе. Но снова все тот же вопрос: зачем, почему? Какую небесную канцелярию настолько не устраивал отставной космодесантник Петухов? Ответа нет. — Лучше бы я корабль купил, чем в этом дурдоме обретаться, — наконец разлепил губы Станислав. — Что? — не понял адъюнкт. — Девчонку отпусти. Не будь таким подонком. — Она слишком много знает, — отмахнулся Карасюк. — Да что она знает-то? — не сдавался Станислав. — Сам понимаешь, волос долог — ум короток. Возмущенно вспыхнувшая Полина открыла рот, чтобы достойно возразить, но тут же получила легкий пинок от стоящего рядом Дионисия. Девушка вовремя сообразила, что командир никогда ничего не делает просто так, и оставила свой протест невысказанным. — Это, конечно, так и есть. Но в моем теперешнем положении секретность становится необходимостью, — с легким хвастовством в голосе ответил адъюнкт. — Да, ребята, — обратился он к драгунам, — вы можете идти. Я и сам справлюсь. Только покажите мне, где зажечь этот самый фитиль. Они прошли в винный погреб, один из драгун показал Карасюку конец фитиля и предупредил: — После этого у вас будет всего пять-шесть минут. Так что не задерживайтесь. И возьмите пистолет. Держите их на прицеле, это опасные люди. — Я понял, понял. Идите.— Ученый отпустил солдат таким величественным тоном, что Теодор снова прыснул со смеху. Дионисий на этот раз пнул его, посильнее, а когда тот повернул к товарищу круглые от возмущения глаза, подмигнул и стрельнул взглядом куда-то себе за плечо. Станислав, заметив эту сигнализацию, поспешил отвлечь вернувшегося из винного погреба Карасюка. — А почему они называют тебя профессором? Ты вроде бы еще такого звания не заслужил? — Я? Не заслужил? — возмутился и одновременно успешно отвлекся адъюнкт. — Я уже давно заслужил звание академика, и только интриги завистников да всегдашняя наша волокита и канцелярщина помешали мне его получить. Но король Неаполя, он же маршал Франции Мюрат, по достоинству оценил меня. Я теперь являюсь профессором Французской академии наук, и у меня будет собственная кафедра. — И каким местом ты подлизался к этому напыщенному индюку Мюрату? — вставил реплику и Вениамин. — Сами вы! — взбешенный Карасюк стал похож на озлобленного, громко лающего пса. — Да я… О, вы даже не представляете себе, какое меня ждет блестящее будущее. Все это, — ученый указал на шкафы с «вредоносными субстанциями», — конечно, интересно. Но вот это, — указующий перст был теперь направлен на «субстанции полезные», — гораздо, гораздо интереснее, а главное — прибыльнее. Да знаете ли вы, неучи, что мне удалось выработать замечательный процесс получения голубого плесневого гриба? Быстрый и недорогой. А брожение, для которого необходимы особые винные дрожжи? Ученый все более одушевлялся, не замечая, как бледный рыжеволосый пленник пытается освободить связанные за спиной руки, а его смуглый товарищ с темными растрепанными волосами слегка развернулся боком, чтобы прикрыть собой эти маневры. — И что ты будешь делать с этими плесневыми грибами? — презрительно скривившись, бросил очередную реплику Станислав. — Вы, неучи, стыдитесь своего невежества! Война скоро кончится, настанет мир. И тогда обо мне еще услышат. Я знал, что в нашей варварской стране меня ждет неудача, но великая империя Наполеона — совсем другое дело. Вы не оцените. Что для вас Рокфор? Нёшатель? Фурм-д`Амбер? А любой француз сразу поймет меня. И господин маршал, великий человек и талантливый предприниматель, тоже оценил. И моя плесень там придется как нельзя кстати. Я уж не говорю об игристых винах. Уж я бы развернулся и поставил их выработку в таком масштабе, что… Что сами «Аи» и «Вдова Клико» будут просить меня, чтобы я принял их под свое покровительство! Я еще удивлю и Францию, и всю Россию, которая тоже вскоре будет провинцией великой Империи! — И вместо «Вдовы Клико» французы будут пить «Вдову Карасюк», — не удержался от сарказма Теодор. — Маньяк, — невольно вырвалось у Станислава при виде вдохновенно горящих глаз самозваного профессора. Он впервые видел, чтобы плесневые грибы так одушевляли деятеля науки. — Да что я с вами тут разговариваю! — обозлился тот. — Взлетите сейчас на воздух — и вся недолга. Он взял из канделябра, стоящего на полке шкафа, одну свечу и шагнул к выходу, но вдруг странно дернулся, подпрыгнул, а в следующий миг заорал и схватился за свои штаны в районе живота. Потом выронил свечу с пистолетом и дико затанцевал на месте, хлопая себя то по груди, то по плечам, то по бокам. При этом он не переставал орать и ругаться. *** На лужайке перед домом выстроился почти весь французский отряд. Ждали профессора Карасюка да четверых драгун, которые все никак не спешили доставить Гибульского. — Что же до сих пор нет Мальвейона?— сам у себя вполголоса спросил Бельфлёр. — Сейчас уйдем отсюда, а он не будет знать. — Мальвейона? — заинтересовался стоящий рядом драгун. — Лейтенанта Мальвейона? Не ждите. Его отряд вчера прикончили в лесу партизаны. Нам рассказывали разведчики. Они видели трупы. Семь человек. — Партизаны… — с ненавистью выговорил Бельфлёр. — Опять партизаны! — Наконец-то! Идет! — послышались голоса. Сзади, со стороны парка к ним приближался драгун, ведущий в поводу двух лошадей. Одна лошадь принадлежала самому драгуну. Вторая была чужая, и через нее был перекинут необычный груз — человеческое тело, наполовину завернутое в солдатский плащ. Из-под серого сукна торчали только сапоги да тощие ноги ниже колен. Драгун шел какой-то странной неуверенной походкой, будто все время пытался оглянуться назад, но боялся. — Гривуа! Наконец-то! — приветствовали его французы вразнобой. — Что так долго? А где остальные? А это он? Тот поляк? — Он самый, — сдавленно просипел Гривуа. — Пытался бежать, вернее ползти. Нашли его в парке. Остальные сейчас подойдут. — Да, это он, — подтвердил подошедший Форжерон, осмотрев сапоги. — У-у, все из-за тебя, скотина.— И он чувствительно пнул пленника в бок своим внушительным кулаком. Тот что-то возмущенно, но неразборчиво замычал — видимо, ему мешал кляп во рту. — А где твой шлем, Гривуа? — удивленно спросил кто-то из солдат. *** В один миг Дионисий сбросил со своих рук веревочную петлю и кинулся на разбушевавшегося ученого, сбил его с ног, а пистолет отбросил подальше. — Осторожней, Масечку не раздави! — закричала Полина. — Она у него за пазухой! Карасюк дернулся было к пистолету, но Воронцов мощным ударом в челюсть отключил зловредного предателя, хотя бы на некоторое время. После чего кинулся развязывать руки Полине. — Мася, Масечка! — сразу же кинулась девушка к поверженному противнику, выудила у него из-за ворота хоречку и отошла в сторону, наглаживая зверька и целуя в морду. Следующим Дионисий развязал Станислава, а потом они уже вдвоем освободили остальных. — И как же тебе это удалось? — спросил командир, в который раз удивляясь многочисленным талантам подпоручика. — Повезло, — скромно пожал плечами тот. — Везучий ты, однако, чертяка рыжая! — хлопнул его по плечу развязанный Теодор. — Рвем когти, — не по-уставному распорядился Станислав, но все его поняли. — А с этим что? — Вениамин брезгливо покосился на злокозненного профессора. — Возьмем с собой. Пусть расскажет побольше — и про Мюрата, и про все, что видел в их ставке. Ученого наскоро связали, фитиль подожгли и осторожно выбрались в коридор первого этажа. Дом был пуст. Французский отряд ждал возвращения Карасюка. *** — Мой шлем? — переспросил Гривуа, как-то нервно поводя плечами, будто от холода. — Потерял. Те, кто стоял поближе и все слышал, разразились веселым хохотом. Как можно драгунский шлем, символ силы и гордости, потерять? Гривуа вдохнул, выдохнул и наконец решился. — Тревога! Партизаны!!!— заорал он и резко бросился на землю ничком. Не помогло. Короткий свист из-за ближайшего куста — и два метательных ножа полетели в его сторону. Один пронесся над головой, второй вонзился под левую лопатку. Кто-то подхватил: «Тревога!» — кто-то трусливо заорал: «Партизаны, спасайся!» Кто-то начал палить по кустам, пытаясь разглядеть в густой зелени движение. Ответные выстрелы по французам пришли совсем с другой стороны. — Хватай их! — заорал Бельфлёр и вытащил саблю. — Держи разбойников! Французы поспрыгивали с коней и углубились в парк, размахивая саблями и то и дело натыкаясь вместо партизан друг на друга. Совершенно непонятно было, где, собственно, враг, где его ловить и в какую сторону стрелять. Вдруг из парадного подъезда с диким визгом выскочил поросенок. Он молнией пронесся по лужайке, пугая лошадей и внося еще большую неразбериху. По нему пытались стрелять, но не попадали. Несчастное животное выписывало немыслимые зигзаги, натыкалось на конские ноги и продолжало истошно визжать. Партизаны по-прежнему редко, но метко стреляли из-за деревьев. И тут, перекрывая шум, визг и пальбу, грянул взрыв. Под ногами людей дрогнула земля. Край правого флигеля дернулся, просел и медленно обрушился. Лужайку заволокло дымом и пылью. Остальной дом устоял. *** Теодор и Михалыч схватили связанного Карасюка и поволокли к заднему крыльцу. Дионисий сказал: «Я сейчас!» — и зачем-то побежал в сторону кухни. Со стороны лужайки раздались крики и выстрелы. Кто с кем воюет на сей раз, было совершенно непонятно. — Да куда ж ты опять! — возмутился Станислав, но решил дождаться упрямца. — Вот, — через минуту Дионисий вновь показался у дверей в зал, волоча за собой мешок. Мешок шевелился и повизгивал. — Это еще что? — удивился Станислав. — Отвлекающий маневр.— Воронцов аккуратно развязал мешок, ловко схватил за задние ноги поросенка, подбежал к двери, размахнулся и со всей силы запустил во двор, как метательный снаряд. — Бегом, бегом, — торопил его Станислав. Вдвоем они быстрее ветра пронеслись по саду, перемахнули через забор и остановились. Лошадей на прежнем месте не было. Но, судя по топоту ног впереди, остальной отряд углубился в парк. Станислав с Дионисием нагнали своих и с удивлением увидели, что впереди всех идет Гибульский, причем одетый во французский мундир. Задыхаясь и хромая, он машет рукой куда-то вперед и говорит: «Там, еще немножко, бегите скорее». — Как вы смогли встать? Это вы привели сюда лошадей? А где еще одна? Что на вас надето? — засыпали его вопросами. — Скорее, — торопил Гибульский. — Это не я. Здесь у вас нашлись друзья. Это они освободили меня, а сейчас отвлекают французов, собравшихся на лужайке. Вот, несколько сабель и пистолетов. Это все с убитых ими французов. — Ладно, потом разберемся. Двигаем отсюда, быстро! — скомандовал Станислав. Летучий отряд вскочил на коней. Гибульского устроил за своим седлом Дионисий и велел ученому держаться покрепче. Тот на удивление бодро выполнил приказ. Карасюка перекинули через навьюченную лошадь и наскоро примотали ему руки к ногам, чтобы не спрыгнул или не упал по дороге. Михалыч ловко вскочил на своего коня и взял в повод вьючную лошадь. Полина погладила бисерную сумочку с хоречкой и прошептала: «Ну, с богом!» Раздался взрыв. Отряд ротмистра Петухова в этот момент уже подъезжал к броду. *** Погоня обнаружилась скоро. Отряд только что выехал на проселок, когда сзади послышался конский топот. Дионисий притормозил и выхватил пистолет. Стрелять по настигающим мешал сидящий сзади Гибульский. — Я прикрою, уезжайте, — кинул на ходу Станислав и начал разворачивать коня. Тут Гибульский тоже оглянулся и закричал: — Нет! Не стреляйте! Это они! Друзья! — Какие еще друзья? — возмущенно заорал Станислав. — Это французы! Вы что, форму не видите? — Да нет же! Они спасли и меня, и вас тоже. Отряд остановился. Под дулом пистолета к Станиславу приблизился один из четверых. — Не стреляйте, — сказал он по-французски, но с каким-то еле уловимым акцентом. — Действительно, мы вам не враги. Можете считать нас французскими дезертирами, но на самом деле мы… — Я слышал. Партизаны, — подозрительно глядя на незнакомца, выговорил сквозь зубы Станислав. Всадник был молод, немного постарше Теодора с Дионисием. Жгучий смуглый брюнет. Некоторую особенность его лицу придавали широкие скулы и слегка раскосые глаза. — Лейтенант Росаль, — представился он. — Вернее, был лейтенантом французской армии. На самом деле я испанец. А это мои товарищи. Винсент, Джиллиан и Франк. — Ротмистр Петухов, — козырнул Станислав, продолжая подозрительно разглядывать незнакомцев. Опасным из всех четверых казался только светловолосый зеленоглазый крепыш с мрачным выражением лица. Двое остальных — хрупкий голубоглазый мальчик и еще один, чернявый, примерно такого же возраста, вызывали желание их обогреть и защитить, но никак не опасаться. — Это вы затеяли перестрелку на лужайке? — спросил Станислав. Лейтенант Росаль коротко кивнул, давая понять, что сейчас не время для слов. — Вперед, — скомандовал Станислав, и приумноженный отряд понесся дальше.