Кадавры на мою седую голову!

Погоня не заставила себя ждать. Сводный французский отряд сначала дал о себе знать дрожью земли под копытами коней. Затем те, кто сумел на скаку бросить взгляд назад, заметили облачко пыли на горизонте. Потом в полный рост показались и сами преследователи. Впереди всех на злом вороном жеребце несся капитан Бельфлёр. Его глаза горели самой настоящей яростью. Проклятые шпионы, это они были виноваты во всем. Это они обманули их отряд в лесу, не дали выполнить задание, украли проклятого поляка-литовца, нанесли жесточайшие раны голове и самолюбию капитана, прежде не знавшего поражений. Кроме того, они похитили этого подлого и вздорного лжепрофессора. А такого Бельфлёр не простил бы никому на свете, даже родной маме. Разделаться с Карасюком офицер желал лично, собственноручно, не спеша и с удовольствием. Расстояние между отрядом и преследователями медленно сокращалось. Скоро они приблизятся на расстояние выстрела. У Станислава и его бойцов было всего четыре пистолета, отобранных людьми Росаля у драгун. Еще один нашелся в седельной сумке у запасливого Михалыча. Итого у них только пять выстрелов. Доктора в расчет не брали и пистолета ему не выдали, поскольку он неважно стрелял, даже твердо стоя на земле. — Стреляем только наверняка, — скомандовал на скаку Станислав. Неприятель настигал. В очередной раз оглянувшись, командир летучего отряда как-то отстраненно, будто не наяву, подумал, что это, пожалуй, красиво. Бешено мчащиеся кони. Блестят на солнце драгунские шлемы с леопардовыми околышами. Развеваются на ветру черные конские хвосты на макушках. Сверкают кирасирские доспехи. К счастью, мелькнувшая на краю реальности мысль не мешала командиру ни управлять конем, ни думать о предстоящем бое. Им повезло. Разгоряченный погоней противник начал стрелять первым. Беспорядочно и бестолково. Несработавшийся разношерстный отряд — так подумал о них Станислав. К тому же стрелять из кремневого ружья на полном скаку — то еще удовольствие. Серию ответных выстрелов провели только люди Росаля, скорее для острастки, чем по делу. Перезаряжать ружья на ходу, понятное дело, никто не стал. Теперь жизнь отряда зависела только от скорости и выносливости коней, которые, хоть и отдыхали почти целый день, вовсе не были сказочными чудо-скакунами. — Михалыч, давай сюда сундук! — внезапно пришла Станиславу в голову совершенно дикая мысль. — Вон тот, черный, с «анималькулями»! Отрезай, кидай Теодору! Михалыч, как всегда, поняв с полуслова, на ходу откромсал ножом веревку, перетянул к себе на колени один из саквояжей, подскакал поближе к Теодору и перекинул ему. Теодор ловко поймал, утвердил на седле, открыл и, управляя конем одной рукой, второй начал, не глядя внутрь, тянуть за веревочки и вынимать из мягких гнезд колбы с «материалами». Только он, мастер джигитовки, с детства не слезавший с коня, смог бы проделать такой трюк. Конь князя скакал вперед, а Теодор, полуобернувшись назад, по одной вытаскивал хрупкие колбы и метал в опасно приблизившихся врагов. Когда один из французов решил, что снизивший скорость русский всадник — легкая добыча, и уже хотел схватиться за хвост кабардинца, ретивого врага одним выстрелом метко снял с седла Дионисий. Вторую попытку пресек выстрел Полины. Третьего голыми руками сбросил с седла Росаль. А Теодор, войдя во вкус, бросал колбы, как гранаты с выдернутой чекой, азартно и со злым весельем в глазах. Колбы хрустели под копытами лошадей, разбивались о драгунские шлемы, о кирасы и конскую упряжь. Станислав мимолетно залюбовался на быстроту, ловкость и координацию Теодора. Вот кадавр! В смысле, киборг… Тьфу! Надо было срочно гнать неуместно шутливые мысли из головы. Впрочем, колбы быстро кончились, а с ними и все веселье. У них оставалось лишь три пули. Потом Станислав решил отправить вперед Полину, Вениамина, Михалыча с Карасюком и Дионисия с Гибульским, а сам остаться вместе с Теодором и бойцами Росаля прикрывать их до последнего вздоха и последнего взмаха сабли. Как назло, дорога пошла в гору. Уставшие лошади скакали все медленнее. Французские тоже замедлили галоп, но нельзя было забывать про более чем троекратное численное превосходство и вооружение преследователей. Станислав уже хотел отдать неизбежный приказ, как впереди, на вершине холма, на который взбиралась дорога, нарисовался силуэт всадника. Он красиво гарцевал на фоне голубого летнего неба, сдерживая горячего коня, и напряженно всматривался вдаль. Потом вытащил саблю, выставил ее вперед… И с яростным криком «Ура!» скатился с вершины. Это был поручик Ржанский. За ним тут же показался второй всадник. За ним — третий, четвертый, пятый... Ахтырские гусары, числом не менее эскадрона! Они лавиной слетели с холма, и отряд Станислава с облегчением и радостью уступил им дорогу. Французы сначала замерли в полном недоумении. Потом самые смелые и безрассудные бросились навстречу, а самые умные развернули коней и драпанули со скоростью перепуганных зайцев. Через четверть часа все было закончено. Те из французов, кому повезло выжить, сдались в плен. Те, кто предпочел стать героем, лежали на земле далекой страны, зачем-то понадобившейся их императору. *** — А вы не очень похожи на испанца, лейтенант, — проницательно заметила Полина. — Среди ваших предков нет ханьцев или ниппонцев? — О нет, княжна, — ответил Росаль. — Все еще интереснее. Среди моих предков была ацтекская принцесса, вывезенная Кортесом из Мексики. — Ах! — чуть ли не закатила глаза княжна. — Да про вашу жизнь роман написать можно! И, кстати, хватит звать меня княжной! Просто Поленька. Вот и друзья меня так зовут! Правда, мальчики? Дионисий и Теодор истово закивали. Когда удивленный Росаль перевел взгляд с них обратно на девушку, князь слегка пнул Дионисия в бок кулаком и подмигнул, мол, ты видал, княжна, кажется, того… Тот только пожал плечами и скептически заломил левую бровь. В самом деле, лейтенант Росаль был весьма привлекательным молодым человеком. То, что он храбр, как лев, Полина видела своими глазами, а некая таинственность только придавала ему обаяния. — А как мы можем называть вас, если вы больше не лейтенант французской армии? — Зовут меня Рейнальдо. А дедушка звал меня Росалито. — Рейна-альдо, — мечтательным голосом протянула Полина. Звездным июльским вечером друзья снова сидели вокруг костра. Дул прохладный летний ветерок, шумели листьями вишни и яблони, у огня Михалыч колдовал над походным котелком. Можно было передохнуть и оглянуться вокруг. Станислав о чем-то напряженно думал и почти все время молчал. Вениамин пытался его разговорить, но безуспешно. Молодежь, напротив, пользовалась долгожданным отдыхом со всем удовольствием. Здесь же, немного дальше от всех, в стороне, примостился и Гибульский. Он, как и командир, молчал и думал, изредка бросая взгляды на беседующих молодых людей и чему-то улыбаясь. Спутники Росаля тоже сидели слегка отстраненно и помалкивали. Командиру же было над чем подумать. Русское наступление закончилось неудачей. Мюрат переиграл главнокомандующего Барклая-де-Толли, отступил из Рудни на юг, переправился через Днепр и двинулся на Смоленск с юго-востока. Вскоре к нему присоединились и другие французские части. Ахтырцы в составе Второй армии продолжали прикрывать Смоленск с севера. Обо всем этом отряд Станислава узнал уже в городе, куда им было приказано прибыть после выполнения задания. «Образцы» адъюнкта Карасюка успешно передали в штаб Второй армии. Сам Карасюк теперь рассказывал о своей блестящей научной деятельности исключительно агентам Высшей воинской полиции. В тот же штаб доставили и Александра Гибульского, который наконец-то встретился с самим командующим армией. Выяснилось, что не зря за ученым так рьяно охотились французы — тот оказался изобретателем новых орудийных прицелов и усовершенствованного кремневого затвора для пехотного ружья. Именно за этими чертежами и расчетами охотились люди Мюрата. Теперь командующий знал, что врагам достался ложный след и все бумаги надо искать в Москве. Казалось, город опустел более чем наполовину. Отряд расположился на постой в пустом купеческом доме, окруженном небольшим фруктовым садом. К моменту возвращения из похода Захарка уже перевез вещи. Доктор Бобков сначала рвался к себе в полк, но начальник штаба не пустил. Теперь походный лазарет гусарского полка возглавлял помощник Вениамина Игнатьевича, а сам доктор тут же предложил свои услуги городскому военному госпиталю. Туда же, поближе к Вениамину, долечиваться после всех перенесенных потрясений определился Гибульский. Оба были люди науки и быстро нашли общий язык, да и взаимной симпатией также прониклись. Княжна Полина тоже не торопилась уезжать домой в Санкт-Петербург, приноровившись помогать доктору. Станислав каждый день пытался отправить ее подальше от фронта, но упрямая девица грозилась нажаловаться Петру Иванычу, которого ротмистр Петухов, надо сказать, побаивался. Еще бы! Князь Багратион из учебника истории! Летучий отряд Багратион оставил при своем штабе и приказал быть готовыми к новым заданиям. Отряд лейтенанта Росаля до особых распоряжений придавался им в помощь. Второй день подряд Станислав отправлялся в штаб второй армии, надеясь получить эти самые распоряжения. Но каждый день начальник штаба, граф Сен-При, французский эмигрант, сухарь и канцелярист, говорил ему: «Ждите. Куда вы торопитесь, Петухов, умереть за Отечество всегда успеете. Не до вас Петру Иванычу, он при войсках почти безотлучно!» Со дня на день ожидался подход основных французских сил к Смоленску. Тревожное ожидание висело в воздухе, видимое и осязаемое, как терпкий серый дым. — А как вы оказались во французской армии, лейтенант…э-э, Рейнальдо? — нетерпеливо спросила Полина. — Вы говорите «роман», Поленька. Роман бы вышел очень печальным. Проклятый Бонапарт лишил нас родины, лишил нашего короля. Уже четыре года на испанском престоле находится брат Наполеона Жозеф. Но мы не сдались. Против французов воевали и армия, и отряды партизан. Я сам около полутора лет назад попал в плен при осаде Бадахоса. Поскольку наша фамилия довольно известна в провинции Эстремадура, меня не убили, а с радостью привели к французской присяге. При этом взяв в заложники всю мою семью. — О! — с огромным сочувствием в голосе воскликнула Полина. — Как жаль! Но совершенно искреннее сострадание к герою не помешало ей задать один важный вопрос: — Наверное, вы очень страдали, особенно если это случилось с вашей супругой или детьми? — К счастью, я не женат… Я бы, наверное, не вынес этого. Но присягу я давал, скрестив пальцы на правой руке, а служил Наполеону как мог отвратительно. И вот, накануне перехода русской границы, я получил известие от брата. Ему удалось перебраться в Португалию. А наши отец и мать погибли при очередном штурме города. И тогда я решил бежать. К счастью, теперь я был не один. При нашем штабе находились Винсент и Джилл. Они брат и сестра, родственники одного высокопоставленного английского дипломата… — Что? — внезапно очнулся от раздумий Станислав. — Сестра? Мадемуазель, это правда? — обратился он к изящному голубоглазому юноше, внезапно оказавшемуся девушкой. Та только кивнула. — Ох-х! — только и выговорил Станислав, вспомнив, какие слова употреблял в общении с отрядом, когда был не в духе и когда Полины не было рядом. А не в духе он был все время после возвращения с задания. — Надо же! Ну что же вы мне сразу не сказали! — обрадовалась Полина. — Теперь я буду не одна! — Ты и была не одна! — усмехнулся Теодор. — Ай, но я же совсем не о том! — отмахнулась княжна. — Если нужно, Джилл, я поделюсь с вами одеждой, у меня есть и платья, и парфюм, и шпильки для волос… хотя вам это ни к чему. Вы остригли волосы, чтобы они не мешали вам в бою? — Нет, — наконец подала голос молчаливая Джилл. — Я переболела тифом в плену. Но сейчас со мной все в порядке! — поспешно добавила она, заметив, как встрепенулся Вениамин Игнатьевич. — Лечить меня не надо! — Итак, вы родственники английского дипломата, находились у Мюрата в плену… — Любопытная Полина напомнила о том, что романтическая история еще не досказана до конца. — И за нас был назначен выкуп, — договорил Винсент. — Но мы решили бежать, все вместе, — добавил Росаль. — Вот еще Франк за нами увязался. Долговязый лохматый юнец смущенно заулыбался. — Это наш трубач-сигнальщик. Он тоже попал в армию Наполеона не по своей воле. Франк генуэзец. Когда проклятый император прибрал к рукам и Генуэзскую республику, Франку было не до политики. Он был обычным воришкой. — Вовсе не обычным, — запротестовал Франк. — Я был специалистом высокого класса и в основном работал под заказ. — Да-да, — беззлобно пихнул его в бок Винсент. — Пока перед тобой не встал выбор — в армию или в тюрьму. — Ну, зато я порвал с преступным прошлым! — гордо заявил Франк. — В общем, мы — настоящие изгои, — продолжал Росаль. — Мы оказались на чужой земле, одни против всех. Местные жители принимали нас за врагов. И Франк сделался для нас незаменим. И еду, и одежду добывали нам его ловкие руки. Это, конечно, очень стыдно, но мы тем не менее вполне успешно партизанили в лесах целый месяц. И очень рады, что встретили вас. Надеюсь, мы тоже пригодимся вашему отряду. Винни и я — опытные бойцы. Франк — настоящий ловкач и неплохо управляется с метательными ножами. — Это меня один наемник научил, еще дома! — похвастался Франк. — А Джилл… Конечно, в рукопашной она нам не помощник, но неплохо стреляет. А еще здорово придумывает всякие ловушки и хитрости. — Вот это да! — Полина не сводила с Росаля восхищенных глаз. Михалыч между тем закончил приготовление ужина, а после еды Станислав жестким приказным тоном отправил всех спать. — Идем, — согласилась Полина. — Но у меня еще есть вопрос к мсье Гибульскому. Давно хочу вас спросить, не являетесь ли вы родственником того самого легендарного ксендза Гибульского, чернокнижника и алхимика, про которого рассказывают всякие страшные истории? Якобы он был повелителем армии мертвецов-беспокойников. Помните сказку Ржанского? — Поли-ина! — простонал Стас. — Что за глупости! Ты взрослый образованный человек… — Ничего, господин ротмистр, я не в обиде, — сказал Гибульский. — Я просто ученый, и эта склонность к наукам у нас фамильная. Ну а сказки… Без сказок будет неинтересно жить на этом свете. — Хватит. Всем спать, — оборвал Станислав зарождающуюся дискуссию. — Отдыхайте, пока есть возможность. Что ждет нас завтра — никому не известно. И чтоб никаких ночных посиделок! А то знаю я вас, олухов! *** Место было подходящее. Очень удобный дом. Пустой и заброшенный. Хозяева сбежали в Москву еще полмесяца назад. И вся улица тоже пустовала. Она была кривая и короткая, и на нее выходили фасады четырех мещанских домов и двух купеческих складов. Вот здесь, на первом этаже такого склада, выбитые окна были прикрыты дырявыми ставнями. Сквозь отверстие можно было прицелиться в идущего по переулку человека, оставаясь при этом незамеченным. Выстрелить раз или два, бросить оружие, быстро перескочить через просторное пыльное помещение к заднему крыльцу, а там бегом перебежать переулок и также с заднего крыльца попасть в лавку купца Синягина. Здесь можно временно спрятаться в одной из кладовых, если будут искать. А потом пройти в каморку к Стешеньке, прислуге, объяснив тайное проникновение амурными соображениями. Стешенька ничего не заподозрит, дура она полная и беспросветная. А может, и не будут искать. Место пустынное, а выстрел… Пусть ищут французского шпиона, который сделал этот выстрел. *** Станислав прогуливался этой дорогой уже третий день подряд. Штаб Второй армии находился всего в двадцати минутах ходьбы. Можно было сесть на коня и проехаться через площадь и две длинные улицы, а можно было вот так, пешком, дворами и огородами, через пустынную улочку, а потом через садик, сквозь который уже вытоптали широкую дорогу то ли пьяные гусары, то ли трезвые кони. Станислав хотел вернуться в полк. Летучий отряд — это превосходно, но сейчас, когда все французские силы единым фронтом подступали к городу, диверсионная группа с военно-стратегической точки зрения не представляла особого интереса. Так думал старшина, он же ротмистр Петухов. Что думали по этому поводу Багратион и Сен-При, было ему пока неизвестно. Но такие отличные бойцы, как его ребята и люди Росаля, пригодились бы в сражении. Вот только барышень, пожалуй, оставить на этот раз Вениамину. И как бы вообще избавиться от них поскорее. Только восторженных девиц тут не хватало. — Станислав Федотович! Станислав Федотович! — настойчиво звал кто-то, нагоняя Станислава сзади. — Дэн? — удивился Стас, окинув взглядом запыхавшегося подпоручика. — Что случилось? — Ничего. Я просто с вами пойду сегодня. На всякий случай. — Почему? Тебе заняться нечем? — Я вам мешаю? — слегка обиженно спросил Дионисий. С самого утра его терзали нехорошие предчувствия, но распространяться о них он, понятное дело, не стал. — Нет. Ну, идем. Тебя при штабе знают — может, знакомых встретишь, расспросишь… Этот еле различимый звук Станислав уловил не сразу. И не сразу понял, что он может означать. Вернее, понял, но не осознал. Каким-то ветром из какого-то далека принесло в его мозг совсем другие звуки: клокотание плазмы в стволе, потрескивание устремившихся к цели сгустков энергии… И он уже знал, что не успеет. Зато успел Дионисий. В последнюю секунду он резко метнулся вперед, заслоняя собой командира. Удар был сильным. Тяжелая свинцовая пула вошла в грудь с левой стороны. Станиславу казалось, он слышит хруст сломанных ребер и треск разрываемых мышц. Эта сила свалила на землю их обоих. Станислав тут же попытался встать, на автомате отслеживая направление выстрела. На звук ориентироваться не стоило, пустынная улица несколько раз отразила его от стен домов, совершенно сбив с толку. Станислав выхватил из-за пояса правой рукой пистолет и выстрелил туда, откуда, по его расчетам, прилетела пуля. Левой он придерживал за плечо сползшее на землю тело Дионисия. На звук пистолетного выстрела окно ответило стуком чего-то тяжелого и торопливыми удаляющимися шагами. Станислав встал на колени, приложил руку к шее Дионисия. Пульс прощупывался. Надо было срочно звать на помощь, хотя с такой развороченной грудной клеткой надо быть киборгом, чтобы… Дионисий открыл глаза. Привстал и слегка отстранил от себя командира. — Я сейчас, — сказал он и в два прыжка не только поднялся в полный рост, но и оказался около того самого окна. *** Резким движением отброшены ставни, еще один прыжок — и он на подоконнике, еще шаг — и внутри дома. Вот он, убийца. Запнулся о проломленную половицу, споткнулся и не успел добежать до крыльца. Станислав услышал чей-то жалобный вскрик. Кого-то хватают и тащат волоком по полу, зажав стальным захватом за шею. Кого-то мешком выкидывают через выбитое окно на землю. Еще прыжок. Дэн уже рядом. Снова хватает предателя за шею и страшным хриплым шепотом спрашивает: — Кто? Кто приказал? В полном изумлении Станислав узнает в этом человеке Захарку. Он хрипит, синеет, но не отвечает. Стальные ладони сжимаются все сильнее. — Кто? Говори! Когда начинает казаться, что еще миг — и рыжий толстяк испустит дух, страх смерти пересиливает. — Волчарский, — хрипит он в ответ, закатывает глаза и брякается затылком о землю. Рядом с ним, неловко перекувырнувшись на спину, падает… — Дэн! — кричит Станислав и подбегает к Воронцову. На выстрелы и крики прибегают люди. В конце улицы появляются Теодор, Михалыч, Росаль и Винни. Они очень торопятся, боясь не успеть. За ними, стараясь не отставать, бегут Вениамин с Гибульским. После появляются Полина, Джилл и Франк. *** Станислав не видел, когда они появились здесь. Не знал, что они успели понять и заметить. Но сейчас это было совершенно неважно. — Этого вязать, — показал Станислав на Захарку. — Дэна… Венька, говори, что делать! Вениамин мельком осмотрел рану и молча покачал головой. Гибульский возразил: — На носилки и в госпиталь. Вениамин, он выживет. Я потом все объясню. До госпиталя быстрым шагом семь минут, правильно? Мы должны успеть. Я сам берусь его прооперировать. — Вы думаете? — с зарождающейся надеждой в голосе спросил Станислав. Джилл и Полина стояли, не смея шелохнуться и приблизиться к раненому. Теодор и остальные мужчины были полны решимости. — Скажите, что нужно, командир. Мы все сделаем, — сказал князь. — Тогда быстро, Тед и Росаль, пробегитесь по заброшенным домам, найдите две доски или жерди аршина в три — три с половиной и три короткие, по аршину. Девочки, быстро бегите в наш дом, принесите пару одеял. Михалыч, за инструментами, что там нам пригодится, сообразишь. Михалыч кивнул. — Эх, мне бы еще мои медицинские инструменты! — вздохнул Гибульский. — У меня в том доме остался мой чемоданчик. И французам не достался, и нам не помог. — Чмднчк? С инстрмнтми? — заинтересовался Михалыч. Он вспомнил, как подобрал у дома Карасюка и подкову, и такой удобный небольшой топорик, и… и кожаный чемоданчик с блестящими металлическими штуками непонятного назначения. Он хотел показать его командиру или доктору, да забыл. Урядник кивнул и унесся к дому. Через десять минут носилки были готовы, инструменты доставлены, а Вениамин полон решимости ассистировать Гибульскому. Самое удивительное состояло в том, что Дионисий был еще жив. Бойцы отряда воевали уже не первый день и еще никогда не видели, чтобы с такой раной да еще, по всей видимости, со свинцовой пулей в сердце человек выжил. Человек? Станислав присел рядом с Дионисием и поймал его взгляд. Взгляд был… Станислав похолодел. Взгляд был «уходящий», глаза сделались светлыми, будто выцвели. Отставной космодесантник видел такое на войне неоднократно. Надо было заставить мальчишку жить. — Извините, командир. Так получилось, — еле слышно прошептал Дионисий. Его губы начали синеть, а глаза медленно закрылись. — Молчи, дурак! — неожиданно для себя рявкнул на раненого Станислав. Утешать он не умел, а чем ободрить бедолагу, не знал. — Нельзя тебе говорить. И не вздумай умирать, не то я тебе… Получишь у меня по полной! Олух царя небесного! Дионисий еле заметно улыбнулся и попытался что-то ответить, но сил не хватило. — Ребята, вчетвером взяли и понесли! Идите быстро, но без скачков, не в ногу. Поняли? — Да, командир, — отозвались Теодор, Винни, Росаль и Михалыч. — Все будет хорошо, я уверен. Кварт — моя гордость! — сказал Гибульский, и весь отряд в полном составе двинулся к госпиталю. Связанного Захарку два встреченных по пути казака взялись отвести на гауптвахту. Разговор с ним предстоял серьезный. *** Второлинейный смоленский госпиталь был наполовину пуст. Те, кто был тяжело ранен при отступлении к Смоленску, долечивались. Легкораненые выздоровели и вернулись в строй. Те, кто не выздоровел, были упокоены в земле. Вениамин вызвал санитаров, они приняли носилки с раненым и сразу же направились в операционную. — Я постараюсь сделать все, что могу, — сказал Гибульский, поворачиваясь, чтобы уходить. — Вы ему хоть водки дайте, — крикнул вслед Станислав, с содроганием представив себе анестезию девятнадцатого века. — Да-да, не волнуйтесь. Акупунктура… все будет в порядке, — бросил напоследок Гибульский, уходя по гулкому коридору к операционной. Вениамин торопился следом. — Ах ты, рыжий, — пробормотал Станислав вполголоса, — раз ему повезло, два повезло… Перед глазами, как кадры из фильма, проносилось то, что произошло всего полчаса назад. Такого быть не могло. Никогда. С другой стороны, то, что он сейчас стоит в госпитальном коридоре уже не существующего в его времени города,— тоже не могло быть. Но оно случилось. Это все не зря. Зачем-то это было надо. «Я понимаю, — говорил сам себе Станислав. — Но я ничего не понимаю. Верил бы в бога — сейчас бы рухнул на колени и закричал: «Господи, вразуми и научи! Путь сбудется твоя воля, объясни же мне, наконец, в чем она — твоя воля?» Мысли путались, и нервные ритмичные шаги туда-сюда по коридору не помогали. Наоборот, появлялось ощущение полной, абсолютной безнадежности и беспомощности. «Что мне с ними со всеми делать? Мог бы — вылечил Дэна. Вставил бы ума безалаберному Теду. Помог найти себя Полине. Обрели бы смысл жизни приблудные бывшие враги, они же нынешние соратники. Михалыч проявил бы во всем блеске свои многочисленные таланты. Мог бы — сделал бы». Но от него же ничего не зависит. Ни от скромного армейского ротмистра, ни от безвестного новобобруйского пенсионера. — Твою ж мать! — выдохнул Станислав, сжав кулаки. — Олухи, киборги, мертвяки-беспокойники, и за что ж вы все свалились на мою седую голову! *** Полина часто бывала в госпитале и знала, что на первом этаже есть свободная палата, вся команда заняла ее как вражескую крепость и наотрез отказывалась куда-либо уходить. Дежурный санитар грозился рассказать все господину главному доктору, но этих угроз никто не испугался, наоборот, главного доктора предложили пригласить прямо сюда, хорошему человеку, мол, хорошая компания нужна. Санитар решил временно отступить, особенно когда Теодор наполовину вытащил из ножен саблю и начал надвигаться на беднягу, громко ругаясь по-грузински. Девушки сидели на койке у самого окошка, бледные и заплаканные. Мужчины разбрелись по углам с мрачными лицами и не менее мрачными мыслями. После ухода перепуганного санитара никто не знал, что сказать, поэтому все и молчали. Теодор пустил по кругу фляжку с мандариновой настойкой. Молчание, напряженное сопение да изредка звяканье пробки о фляжку — вот что увидел и услышал Станислав, найдя свою команду. — Сейчас мы можем только ждать, — сказал командир. — Вот и ждите. Я тоже буду ждать. — И верить, — прозвучал из угла тоненький голос Полины. — Да. И верить. — А что все-таки произошло, командир? — спросил Теодор, когда тяжелое молчание стало невыносимым. — Почему этот гад решил вас убить? — Это не он решил. Я думаю, это за него решили. Он всего лишь выполнил приказ. Или заказ — так, наверное, правильнее. В коридоре послышались торопливые гулкие шаги, и громкий мужской голос спросил дежурного санитара: — Здесь ли находится его благородие ротмистр Петухов? — Здесь я, — отозвался Станислав, выходя из палаты. Перед ним навытяжку стоял высокий пехотный фельдфебель. — Извольте сию же минуту пройти со мной к военному коменданту, — сказал он, козырнув офицеру. — Имеется настоятельная необходимость вашего присутствия при допросе Захара Падалкина, коий является вашим денщиком. — Идемте, — согласился Станислав. Этот вызов был очень кстати. И отвлечься поможет, и ситуацию прояснит.