Unless

Я с наслаждением вдыхала морозный воздух, наполненный звенящей, сверкающей и уютной атмосферой приближающегося Рождества. В Санту я не верила, даже когда мне было пять, но дух волшебства всё же чувствовала. Я вообще была — и остаюсь, как мне постоянно напоминают все, страдающие от моих шалостей, — крайне проблемным ребёнком. Чего стоит моё седьмое Рождество, когда я просила у мамы какой-то высокотехнологичный прибор, (увы, уже не вспомню какой) которого днём с огнём не сыщешь. Мама тогда повздыхала-повздыхала, но какими-то неведомыми путями его всё же раздобыла — наверное, в тот момент я и поверила, что Рождество таки волшебное. Из омута воспоминаний меня резко выдернул крупный снежок, поразивший меня под лопатку, и последовавший за ним громкий смех. Приготовившись превратить нахала в один большой снеговик, желательно максимально неприличной формы, я обернулась и, не выдержав, тоже рассмеялась. Вообще, мы отправились по магазинам — выбирать подарки по случаю праздника, но по дороге как-то привычно завернули в полюбившийся нам за почти полгода моего прибывания в башне парк и, как-то так случилось, что там и остались. Я наклонилась, собираясь приступить к осуществлению своей мести, однако успела лишь сгрести ладонями в тёплых варежках небольшую кучу снега, когда меня сбили с ног и уронили в большой пушистый сугроб. Повезло, что в комплекте к варежкам шёл ещё более тёплый шарф, не позволивший снегу попасть за воротник пальто и тем самым спасший Капитана Америка от участи быть вновь заключенным в суровых холодных условиях. Так что я ограничилась тем, что кое-как собрала в ладонь побольше снега, с наслаждением размазала его по бессовестной моське валявшегося в сугробе рядом со мной Стива и поспешила слинять прежде, чем меня настигла расплата за содеянное. До магазинов мы так и не дошли, поскольку я смертельно замёрзла и сообщила, что никому всё равно не достанется подарка, если я сейчас умру от холода. В башню мы вернулись щедро присыпанные свежим снегом, который внезапно начался, стоило нам выйти из парка, замерзшие — вернее, замерзла-то, конечно, только я, — и счастливые до неприличия. Я всё никак не могла перестать улыбаться, вспоминая огромные голубые глаза, обиженно взиравшие на меня с покрытого снегом лица. Стив, догадываясь об этом, косился недовольно, но потом тоже начинал смеяться. Большинство Мстителей (за исключением Роуди, естественно) наблюдали за нами, невозмутимо прошествовавшими мимо них по коридору, с усмешкой. Сэм, правда, неодобрительно качал головой, провожая Стива долгим взглядом. Я подозревала, что не слишком ему нравлюсь, — вероятно, потому что слишком походила на отца — и точно знала, спасибо Наташе, что больше, чем я, ему не нравятся наши отношения с Капитаном Америка. Я, видите ли, отвлекаю на всякую ерунду его доблестного командира. Впрочем, наша тайная антипатия была взаимной, меня и до этого мало волновало чьё-то мнение касательно моих больших и светлых чувств (Тони не в счёт) и, к тому же, вздумай он что-то мне предъявить, все Мстители — и бывшие, и действующие, — однозначно на моей стороне. Меня приняли в большую и тёплую, пусть не всегда дружную, но семью, где каждый, не раздумывая, пожертвует жизнью ради других. Рассказ о том, как Тони рванул в портал с ядерной бомбой, зная, что может и не вернуться назад, меня очень впечатлил, — я после его прослушивания долго ходила следом за отцом, пытаясь разглядеть в нём это новое, неизвестное мне качество, чем его почти напугала. Быть частью всего этого оказалось очень здорово. С превеликим удовольствием ощущая, как от тёплой воды приятно покалывает замёрзшую кожу, я ещё долго не хотела выходить из душа, но потом вспомнила, что башня подозрительно спокойно стоит в последнее время, и приняла волевое решение возвращаться к реальности. Однако, дальше своей комнаты я не ушла. На моей кровати, заняв выжидательную позу, раскинулась Наташа. Стоит отметить, что мы с ней неплохо сдружились — сначала на почве нашего общего секрета, потом просто потому, что нашли друг в друге родственную душу и вдвоём крайне изобретательно задирали всех встречных-поперечных. К тому же, пообсуждать мужиков для своего, чисто женского счастья можно было только с ней. Ванда, конечно, тоже временами подключалась, но быстро признавала, что морально ещё не готова к подобным разговорам. — Выкладывай! Я, прекрасно знавшая и эту фразу, и что за ней последует, с длинным вздохом рухнула рядом на кровать. — Мы просто гуляли. Всё, как обычно. Наташа, прищурившись, пихнула меня в бок кулаком. — Чего же ты тогда светишься ярче рождественской ёлки, а, Кайли? Не выдержав, я улыбнулась. Почему бы мне не светиться? Я счастлива. У меня интересная работа, потрясающие друзья, с которыми в случае чего мир можно не только спасти, но и разнести, прекрасный отец, о котором я 20 лет могла только мечтать. И мужчина мечты, конечно же. Сообщив всё это одной улыбкой, я, уставшая и разомлевшая от тепла, начала мягко проваливаться в сон, когда из-под меня бесцеремонно выдернули подушку. — Что ты думаешь ему подарить? Я негодующе отобрала подушку, перевернулась на другой бок и пробурчала: — Не знаю пока. У меня есть ещё две с половиной недели. Наташе этого неопределённого ответа явно было мало, однако она поняла, что большего от меня всё равно не добьётся. Я услышала, как негромко захлопнулась дверь и поглубже закопалась в подушку. Без одеяла, аккуратно сложенного в углу кровати, было неуютно, но я не хотела шевелиться, потому что вновь начинала засыпать. И уже сквозь сон улыбнулась, когда меня осторожно укрыли и нежно поцеловали в щёку. Как я и говорила — мужчина мечты. Почему-то, услышав Наташин вопрос про подарок, у меня в голове заиграла песня «Всё, что я хочу на Рождество — это ты». Конечно, я знала, что хочу подарить Стиву на Рождество. Я долго думала над этим и в итоге решила, что это наиболее подходящий момент из всех, которые могут представиться в ближайшее время. У меня было стойкое предчувствие, что в этот раз всё сложится, потому что это правильно. Потому что так всё и должно было быть всегда. Капитан Америка узнал подходившего к нему человека задолго до того, как увидел его и услышал его голос, и заранее знал, что тот сейчас скажет. Долгое время, с победы над Альтроном, Стив старательно не обращал внимания на большинство из происходящего вокруг, но не мог не замечать преисполненные неприязни взгляды, которыми обменивались Сэм и Кайли за его спиной. Кайли на его прямой вопрос отмахнулась и велела не забивать голову, как, собственно, она говорила всегда. Стив был прекрасно осведомлён об этой её черте характера, мол «я большая девочка, свои проблемы решу сама», переубедить её было невозможно, хотя он и не особо пытался. Спорить с Кайли было себе дороже. Так что он предпочёл выжидательную тактику любым действиям. Дождался. — Я не стану её бросать. Сэм пренебрежительно фыркнул. — И чем же она тебе так нравится? Стив никогда об этом не задумывался. Сначала думать было просто некогда из-за всей этой заварушки с Альтроном, а потом оказалось, что и незачем. Кайли нравилась ему любая, когда смеялась и когда злилась, когда усмехалась, «по-Старковски» дёргая плечом и становясь вмиг невероятно похожей на отца, и когда смотрела светло-серыми глазами так тепло и нежно, полностью теряя это самое сходство. Нравилось, как говорит, как двигается, как касается. Особенно, как касается. Вроде ласково и осторожно, но в то же время от этих прикосновений по всему телу будто разряд тока проходил и в голову приходили всякие неприличные, но крайне заманчивые вещи. И, вне зависимости от обстоятельств, всё это нравиться не переставало, хотя, с некоторых пор, (особенно в плане прикосновений) за всем этим явно крылось нечто большее, чем просто «нравится». — Она мне не нравится. Чувство, которое я к ней испытываю, намного сильнее. Сокол покосился на вызывающе усмехнувшегося друга в высшей степени недовольно, неодобрительно покачал головой. — Всё равно не понимаю. — И не поймёшь, пока не влюбишься. — А оно того стоит? Стив рассеянно пожал плечами. Вновь вспомнилась Кайли, язвительная, неугомонная, упрямая, как все Мстители вместе взятые, но всё же почему-то любимая. Действительно, чтобы это понять, надо влюбиться. Сильно. Потом вспомнились прикосновения. Не сказать, что он много с кем целовался и уж тем более делил с кем-то постель, но примерно знал, что это такое. Кайли была другая. Она совершенно отличалась от всех, кого Капитан Америка когда-либо знал, — её, казалось, не заботили ни ярлыки, ни какие бы то ни было обязательства, она просто ненавязчиво привязала его к себе, ничего от него не требуя, хотя он не сомневался, что она прекрасно знает, что может получить всё, что захочет, если попросит. Кайли ненавидела что-либо просить, если могла добиться этого сама. Кайли смеялась, хватала его за руку и тащила куда-то, дабы учинить очередное безобразие, абсолютно не беспокоясь ни о чём и ни о ком. И этим заражала всех окружающих. Рядом с Кайли было тепло и уютно. Почти всегда. Когда она ничего не взрывала. И не принималась его дразнить, — в неприличном смысле — несмотря на их обоюдное соглашение подождать. — О да. Вне всяких сомнений. Сэм медленно вздохнул, признавая поражение. Капитан Америка не выглядел таким спокойным и счастливым ни разу за всё их знакомство, и Сокол вынужден был признать, что это целиком и полностью заслуга Кайли. За это, пожалуй, можно простить ей многое. — И что, всё так просто? Стив вновь вспомнил её дразнящие прикосновения и невинный взгляд с затаённой на дне хитринкой, и ответил, уже уходя: — Просто с ней не бывает! Рождество нашло меня совсем не там, где планировало. Я долго выбирала, поехать на время выходных к отцу или остаться в Нью-Йорке с Мстителями, в итоге пришла к выводу, что у Тони есть компания в лице Пеппер, и осталась. Вот теперь я удивлённо рассматривала трёхэтажный многоквартирный дом из светлого кирпича, представший передо мной вместо ожидаемой и почти родной уже башни. — Где мы? Стив неопределённо улыбнулся. — Я тут живу. Вернее, жил раньше, до встречи с тобой, но квартира осталась, — исправился он, встретив мой недоверчивый взгляд. Я засмеялась, чмокнув его в щёку. — Всё-всё, верю. Веди. Я никогда не была в этом районе Нью-Йорка, к тому же, Стив никогда не рассказывал, где жил раньше, а я как-то не спрашивала, так что головой крутила, как флюгером. Едва передо мной открылась дверь квартиры, меня обвеяло терпким запахом ели, нагретого воска (так пахнут свечи, вспомнила я) и немного костра. Однако пуститься исследовать эту самую квартиру мне не дали. Стив, смеясь, поймал меня за талию. — Не спеши, а то успеешь, — прокомментировала я его взгляд и покорно осталась на месте. Горячие, шершавые ладони закрыли мне глаза. — Теперь иди. Осторожно, порожек. Правее. Нет, теперь левее. Да, всё, стой. Я похихикала над его словами, — ну да, с координацией у меня всю жизнь немного беда, — однако веселье было наигранное. Сердце колотилось так, что его стук заглушал большинство звуков, подкашивались ноги — и чего я так разволновалась, спрашивается? Стив медленно убрал руки, но я ещё пару секунд уговаривала себя открыть глаза. Волнение превратилось практически в панику. Место, в котором я оказалась, заставило меня восхищённо ахнуть. Передо мной оказалась небольшая комната, гостиная, судя по всему, освещённая уютным подрагивающим светом пузатых белых свечей, в бессчетном количестве стоявших на полу, подоконнике, среди фотографий на камине. Те самые, запах которых я почувствовала ещё у входа. В камине уютно потрескивали дрова. В углу, у окна, стояла небольшая пушистая ёлка, просто, но со вкусом украшенная красными праздничными шарами всевозможных размеров и, как выяснилось позже, деревянными фигурками Мстителей и присущих им атрибутов — дуговой реактор Тони, молот Тора, щит самого Стива. Я улыбнулась и присмотрелась к фотографиям. Удивительно красивая, спокойно улыбающаяся Пегги Картер, неплохо знакомая мне по рассказам. Обнимающиеся мужчина и женщина, вероятно Джозеф и Сара Роджерс, родители Стива. Стив и невысокий темноволосый смеющийся парень (не забыть спросить, кто это). На стене напротив камина, над тёмно-каштановым диванчиком, тоже висели фотографии, но уже совсем другие — пейзажи и здания. Воспоминания. Я, какое-то время увлекавшаяся этим, оценила их качество и мастерство фотографа. Однако, при более тщательном рассмотрении, часть оказалась рисунками. Как я догадалась, автор этой маленькой галереи вместе со мной заново обозревал свою квартиру. Оглянувшись, я улыбкой передала хозяину моё восхищение обстановкой, шагнула назад, прижимаясь спиной к его груди, и почувствовала, как он крест-накрест обнимает меня. — Я подумал, что в башне не самая подходящая атмосфера для такого праздника. — Здесь здорово. Я бы жила тут, — обернувшись и заметив полнейшую растерянность в голубых глазах Капитана Америка, я засмеялась. — Шутка. Не нервничай. Стив почему-то вздрогнул, отпуская меня, и я увидела, как взгляд его метнулся на мой живот, туда, где находился столь ненавистный мне шрам. В груди защемило от тоскливой нежности. Неужели он до сих пор винит себя за это? Дурачок… Я медленно подняла руки, обнимая его за шею, осторожно коснулась губами его губ. «Ты ни в чём не виноват,» — хотелось сказать мне, но я молчала, зная, что мыслям он верит больше, чем словам. Стив обнял меня за талию, крепко прижимая к себе, глубоко вздохнул и ответил на поцелуй. — Виноват, Кайли, — едва слышно, почти не отрываясь, прошептал он и чуть толкнул меня назад, чтобы прижать к стене. Несмотря на всё пройденное и пережитое, на всё то, что делало из Стива Роджерса Капитана Америка, я чувствовала — глубоко-глубоко внутри он боится влюбиться, боится любить, и находит тому в оправдание множество причин. Этим он напоминал мне отца. Тони до сих пор не подпускает меня к себе слишком близко, потому что не хочет терять. И не объяснишь же ему, что никуда я не денусь с подводной лодки. Хотя, в случае с Мстителями, это скорее космический корабль, но от этого ничуть не легче. Я уже не представляла свою жизнь без отца, Стива, близнецов Максимофф, неугомонной Наташи, безумной работы в новом Щ.И.Т.е. О, Тони будет в ярости, когда узнает! Я провела рукой по твёрдым мышцам груди, почувствовав, как быстрее и тяжелее забилось сердце под моей ладонью, коснулась ключиц сквозь ткань рубашки и, найдя на ощупь пуговицы, принялась их расстёгивать. Однако стоило мне дотронуться до горячей, чуть влажной кожи, Стив вдруг резко сместил руки на мои бёдра, сильно, почти до боли прижал их к своим и с глухим стоном разорвал поцелуй. — Кайли, так нельзя… Я еле успела схватиться пальцами за ремень его джинсов, не позволяя отстраниться. Внизу живота томительно тянуло, отзываясь на более чем откровенное мужское желание. Ну нет, больше не прокатит! — Кайли, — Стив мягко коснулся моей щеки подрагивающими пальцами. Я, не отрываясь, упрямо смотрела в потемневшие голубые глаза. — Твой отец не простит. Простит. Не сразу, нехотя, но простит. Я знаю. Но, чтобы убедить в этом Стива, потребуется очень много времени, поэтому я прибегла к своему последнему козырю, который ненавидела едва ли не больше, чем шрам на животе. — Пожалуйста. Я так хочу. Я вспомнила, как почти полгода назад, в неизвестном науке лесу, Стив предоставил мне самой выбирать — признать, что мы предназначены друг другу несмотря ни на что или продолжать притворяться, что я ничего не чувствую. Если бы я выбрала второе, он больше не показал бы свои чувства даже взглядом. Несомненно, это было бы величайшей ошибкой в моей жизни. В этот раз я глазами и прикосновениями просила предоставить выбор и всё, что за ним последует, мне. Не знаю, сказалась ли слабость во многом (почти во всём) мне потакать или же то, что я впервые что-то у него просила, а спрашивать было не к месту. В общем-то, я не сомневалась, что он сдастся. Мне был знаком взгляд, которым Стив смотрел на меня — так мужчина смотрит на женщину, которую желает. Он подхватил меня на руки, вновь прижимая к стене, жадно поцеловал в шею. Я обняла ногами его талию, пальцы запутались в растрепавшихся — я приняла в этом непосредственное участие — светлых волосах. Тело пылало от поцелуев и прикосновений, любви и желания, и мгновенно отзывалось на любые, даже случайные касания. А когда обжигающе-горячие руки коснулись обнажённой кожи спины меня как будто насквозь прошибло током, вызывая невольный стон. — Последний шанс. От негромкого хрипловатого голоса меня вновь жарко опалило. От слов захотелось рассмеяться. Я не ответила, лишь нетерпеливо двинула бёдрами, наблюдая, как Стив на мгновение задерживает дыхание. Чёлка липнет к влажному лбу, губы, и без того тонкие, плотно сжаты, как от боли. И смотрит на меня потемневшими глазами так растерянно и решительно одновременно. Красивый он всё-таки. Очень. И люблю я его тоже очень. Я улыбнулась, коснулась кончиками пальцев виска, скулы, гладко бритой щеки. Мы здесь, мы вдвоём — остальное неважно. Сейчас мне было настолько безразлично, что могут сказать или подумать другие. Даже Тони. Я была почти уверена, что мой отец хочет, чтобы я была счастлива, — если это, конечно, не угрожало целости башни, — а для счастья мне необходим Капитан Америка. Что-то подсказало мне, что Стив догадывался о моих мыслях или думал о том же, потому что вдруг с нажимом провёл рукой по моей спине, заставляя прогнуться в пояснице, медленно и глубоко поцеловал и прошептал: — Не думай ни о чём. Не сегодня. Я охотно послушалась. Просыпалась я медленно и неохотно, ощущая во всём теле сладкую негу и лениво щурясь на солнце, заглядывающее в широкое окно спальни, где я провела эту ночь. Воспоминания о том, как я провела эту ночь, вызвали смущённо-счастливую улыбку. Я потёрла краснеющие щёки руками и этим случайно разбудила крепко обнимавшего и прижимавшего меня к себе мужчину. Обернувшись через плечо, я наткнулась на сонный взгляд улыбавшихся голубых глаз и виновато улыбнулась в ответ. Попытка выбраться из стальной хватки Стива закончилась провалом: меня лишь придвинули ближе (хотя мне казалось, что ближе уже некуда), в полной мере позволяя прочувствовать обнажённой спиной его тепло и твёрдость мышц. — Не уходи. Я кое-как развернулась на другой бок, уткнулась носом в мужское плечо, закрыла глаза. В дамских любовных романах — я их не читала, но неплохо представляла себе, что они такое, — часто пишут, что любимый мужчина пахнет дорогим одеколоном. Или сигаретами с ментолом. Или чёрным кофе. Или ещё какой-нибудь несусветной ерундой. Нет. От моего мужчины неуловимо веяло летним ветром — свежестью, скошенной травой, немного лесным пожаром. И это можно было смело добавлять к длинному списку того, за что я любила Капитана Америка. Почувствовав, что его дыхание вновь стало глубоким и размеренным, я предприняла вторую попытку, оказавшуюся более удачной, мгновение поколебалась, выбирая между своей футболкой и рубашкой Стива, (выбор был очевиден) и отправилась на поиски ванной и кухни. Повезло, что квартирка была намного меньше башни, в которой я до сих пор временами терялась, так что искомые места нашлись сразу. Кажется, эта смущённо-счастливая улыбка теперь станет моим вечным спутником. С этой самой улыбкой я рассматривала в зеркале красноватые последствия сегодняшней ночи, в достаточном количестве имевшиеся по всему телу. Особенно более тёмные следы от пальцев на бёдрах и чуть светлее — от губ на плечах и шее. Я, в целом, против ничего не имела, отчасти мне это даже нравилось, но я хорошо знала, что Стив будет из-за этого переживать. Оторвавшись, наконец, от зеркала, я перешла ко второму пункту плана — кухне. Я исследовала содержимое шкафчиков и с радостью обнаружила привычные пачку печенья и какао, которые мы так активно таскали в башне. Включив чайник, я как раз насыпала какао в найденную в посудном шкафчике большую пузатую кружку, когда сухие тёплые губы дразняще коснулись шеи, а сильные руки обняли за талию, прижимая к горячей груди. — Доброе утро. — Доброе, — согласилась я, поворачивая голову и наигранно обыденно целуя его в подбородок. Стив насмешливо подёргал меня за рукав собственной рубашки, второй рукой ненавязчиво касаясь моего обнажённого бедра. — Удобно? — Более чем. Я отвернулась к кружке, чтобы скрыть улыбку. Знала бы, что совратить — иначе и не назовёшь — Капитана Америка так просто, сделала бы это раньше, хотя бы потому как оно определённо того стоило. Правда, если учитывать, что он три месяца успешно сопротивлялся всему, заходившему дальше поцелуев, то, может быть, не так уж это и просто. Импровизированный завтрак явно был отложен на неограниченное количество времени. Впрочем, меня это уже мало беспокоило. Стив подсадил меня на рабочую поверхность, целуя шею, ключицы, плечи, оставляя поверх ночных следов новые и даже не заботясь о том, что в спешке оторвал пару пуговиц с рубашки — я, конечно, потом пришью. Я закрыла глаза и расслабилась, отдаваясь воле сильных горячих рук. Однако он вдруг остановился, прижавшись носом к моей шее и тяжело дыша. — Я знаю, что ты хотела взять на себя любые последствия этой ночи, — я удивлённо вскинула глаза. Стив улыбался, но на меня упорно не смотрел. — Но это будет нечестно. Я думала, что неплохо его знаю, что могу угадать его мысли, но когда он на раскрытой ладони протянул мне невесомое серебряное колечко, целиком состоящее из переплетения тончайших линий, я ахнула, вскинув руку к губам, и забыла, кажется, не то, что английский язык, но даже своё имя. По щекам потекли слёзы. А я, наивная, всю жизнь считала, что от счастья плакать невозможно. Оказалось, возможно всё, если сильно захотеть. Всхлипнув, я кое-как вытерла слёзы, засмеялась и повисла на шее Стива. Он обнял меня за талию, и я изумлённо почувствовала, что у него дрожат руки. Как же ты боялся, что я откажусь… — Я же говорил, что это случится не раньше свадьбы, — горделиво сообщил он, надевая кольцо на мой безымянный палец. Я, вновь залюбовавшись искуснейшей работой, не сразу услышала его слова. А когда услышала, пихнула его кулаком в плечо (безуспешно, конечно, только руку отбила). — То есть, предложение ты мне делаешь только поэтому? — Стив, кажется, растерялся, не зная, что отвечать, но я испортила момент, не выдержав и вновь рассмеявшись. — Шучу, шучу. — Это мой рождественский подарок. Просто я планировал всё… Несколько иначе. Я перестала улыбаться и покраснела, чувствуя, как от смущения мгновенно вспыхнули щёки. Намёк был предельно ясен. — Мы стоим друг друга. Потому что это твоё «иначе» было моим подарком. Стив сперва удивлённо взглянул на меня, потом на свою рубашку на мне, наполовину расстёгнутую им же, и тоже засмеялся. — Да, пожалуй, ты права, — он взял меня за руку, вместе со мной заново рассматривая кольцо, поцеловал мою ладонь. — Ты выйдешь за меня? Я улыбнулась и пошевелила пальцами, мягко зажатыми в его руке. — Кажется, я уже ответила на этот вопрос.