Unless

За время отсутствия в Башне Тони я вкусила сладкий плод практически полной безнаказанности, потому как большинство обитателей особняка своей жизнью дорожили значительно больше, чем местом работы, и нотации мне читать не осмеливались, прекрасно зная, что после этого пакости приобретают личный характер. Так что я порядком расслабилась и очень об этом пожалела, когда отец вернулся. Моя комната, негласно считавшаяся моим неприступным оплотом безопасности, оказалась не такой уж и безопасной, когда мой торжествующий смех вдруг прервался звуком открывающейся двери и грозным отцовским «Попалась!». Стив, предатель этакий, поспешно отступил в сторону, всем своим видом показывая, что он вообще не при чём. Собственно, он и был не при чём, мои свежеизобретённые локальные бомбочки распихивали мы с Вандой незадолго до их отбытия на миссию. Пришлось покаянно поворачиваться и с виноватой улыбкой готовиться выслушать очередную лекцию, — я по ним даже немного скучала, — но Тони вновь меня удивил. Потому что, стоило мне развернуться, меня поразил удар подушкой в плечо. Я машинально шарахнулась назад, наткнулась на край кровати и, не удержавшись на ногах, упала. Вспомнилась моя первая поездка в отцовский дом в Калифорнии, когда произошла примерно такая же ситуация. Я засмеялась, безуспешно защищаясь от него руками, и признала поражение. Отец смерил меня подозрительным взглядом, но всё же отпустил, позволяя сесть. — Что с тобой надо сделать, чтобы ты перестала крушить всё вокруг? Я честно задумалась. Крушить всё вокруг было весело и переставать мне совсем не хотелось. Но у гения, миллиардера и так далее по списку Тони Старка возможности были весьма обширны и можно было чуть-чуть понаглеть. Хотя, в свете последних событий, наглеть было не особо к месту, поэтому ответила я почти серьёзно: — Любви и ласки. Отец заметно удивился, потом язвительно взглянул на Стива, всё это время старательно изображавшего мебель и лишь недовольно отвернувшегося в ответ на насмешку. — А что, Капитан Сосулька недостаточно отмёрз? Я невольно скопировала его, с тяжёлым вздохом покачав головой, чем волшебным образом смягчила повисшее между двумя самыми дорогими мне людьми напряжение. Тони вновь осторожно погладил меня по голове, улыбнулся едва заметно и ушёл, напоследок с нажимом пожелав спокойной ночи. Я смиренно дёрнула плечом и увернулась от попытки Стива меня обнять. — Предатель! — Недовольно пояснила я, поймав его удивленный взгляд. — Меня тут зверски убили подушкой, а ты меня даже не попытался спасти. В подтверждение своих слов я запустила в него «орудием убийства», чтобы он в полной мере оценил причинённый мне ущерб, и поспешно завернулась в одеяло, прячась от неминуемой кары. Однако, когда даже спустя почти минуту никаких действий извне не последовало, я рискнула выглянуть из своего укрытия. Стив, вполне нейтрально положив подушку на колени, смотрел на меня влюблённо-удивлёнными глазами. Я вылезла почти полностью, заинтересовавшись таким необычным сочетанием, придвинулась поближе, занимая место подушки на коленях Капитана Америка и ожидая пояснений, вопросительно склонила голову на бок. — Как ты это делаешь? Признаюсь честно, я ждала чего угодно, но такой вопрос меня порядком озадачил. — Я много чего делаю. Что конкретно тебя интересует? — Как тебе удаётся так легко заставлять людей забывать об их проблемах? Я улыбнулась, опуская взгляд. Тони знает. Я рассказывала когда-то, теперь кажется, что очень давно, когда приезжала в Калифорнию, и мы с ним пол ночи разговаривали. — Научилась у мамы. Я держу обещание, которое ей дала. Остальное получается само собой. Мама всегда улыбалась. Даже когда узнала, что жить ей осталось недолго, даже в последние дни, незадолго до своей смерти, когда я заходила к ней в палату. Она говорила не много, но всегда держала меня за руку, всегда улыбалась и всегда смотрела так спокойно и мудро, что я действительно верила, что всё ещё будет хорошо, что я буду счастлива когда-нибудь. И она просила меня пообещать, что я никогда не сдамся. И что я всегда буду собой. Может быть, если бы я тогда чаще бывала дома, если бы была к ней внимательнее, всё сейчас было бы иначе… Стив мягко обнял меня, отвлекая от внезапного приступа самобичевания, поцеловал в ключицу, рядом с цепочкой, на которой висело кольцо, а я вдруг вспомнила о том, что давно хотела спросить. — Что я не заметила? — Где? — Честный-честный взгляд голубых глаз мог бы обмануть кого угодно, но я знаю его слишком хорошо. Стив прекрасно знал, о чём я. — Колись, партизан, всё равно ведь узнаю! — Конечно, узнаешь, — я уже собралась праздновать победу, однако преждевременно. — Но не сейчас. Смертельно обидевшись, я решила воспользоваться эффектом неожиданности, толкнула его в грудь, роняя на кровать и нависая сверху, и с предвкушением заявила: — Тогда я буду тебя пытать. Целый месяц мы томились в ожидании, не зная, что же теперь будет с Мстителями, да и будут ли Мстители вообще. Вернее, как томились? Я томилась дня полтора, потом мне надоело сидеть и скучать, и я справедливо постановила, что, раз уж мы (себя я тоже стала самовольно причислять к Мстителям, как дочь Железного Человека и невесту Капитана Америка, несмотря на громкие возмущения отца, что я порчу им репутацию) так крупно накосячили, надо пользоваться моментом разобрать-таки Башню на башенки поменьше, пока этого не сделали за меня. Начала я с доведения Тони до белого каления и этим же закончила. Первые выходки были даже с взаимного согласия. Самая запоминающаяся из них была одной из первых, когда мы в какой-то особенно тоскливый день пытались с пользой убить время. От этого страдали сервера нескольких крупных корпораций, их технический персонал, за эти самые сервера отвечавший, и несколько Мстителей, находившихся с нами в одной комнате, хотя они страдали больше за компанию. Мы с отцом сначала хулиганили, на скорость взламывая сервера этих самых корпораций. Потом это наскучило, поскольку защитные системы там стояли слишком простые для нас — признанного и непризнанного гениев, и мы, создав собственный сервер, принялись отвоёвывать его друг у друга. Как выяснилось, я взламываю коды быстрее, чем Тони успевает их писать, поэтому под конец, хохоча, мы со Стивом и Пьетро, которые остались, чтобы увидеть, чем же наше противостояние кончится, прятались за диваном от летящих в нас подушек. Сэм и Наташа ещё в самом начале ретировались в другую комнату, назвав нас психами и во всеуслышание пожалев те бедные компании, которым не посчастливилось попасть под горячую руку буйнопомешанного семейства Старков. За эту блистательную победу мне было дано исключительное разрешение покопаться в отцовской лаборатории, в той самой, в которой хранилось немереное количество чертежей от всевозможных моделей Mark`ов, детали от них же и ещё много всего того, к чему мне раньше даже подходить не разрешали. При чём моим дополнительным условием, на которое отец, скрипя зубами, согласился после 3 победы подряд, был полный запрет кому-либо использовать грубую физическую силу или любые другие приёмы, чтобы вытащить меня оттуда. Правда, моё восторженное копание в этих неигрушечных игрушках проходило под непосредственным наблюдением хозяина лаборатории, но нам и то хлеб. Как я и думала, через десяток часов, которые я практически не заметила, он сдался и поручил меня неустающему андроиду Вижну. Я этому сначала не придала особого значения, — всё равно копаться можно где угодно, — но потом мне в голову пришла идея. Я в лаборатории, оборудованной лучшими технологиями, рядом со мной самый настоящий искусственный интеллект в оболочке из самого редкого и самого прочного металла на земле. Идеально! Вижн, со снисходительной улыбкой глядя на меня с высоты своего роста, совсем по-человечески вздохнул и кивнул. От переизбытка чувств я обняла его и умчалась собирать необходимые приборы, чтобы заисследовать насмерть даже бессмертного в теории искусственного человека. За этим занятием на следующий вечер нас и застукал отец. Около получаса он ездил по ушам мне, что я ничего не ела и не спала больше суток, и, кажется, действительно устыдившемуся Вижну, что тот позволил мне ставить над собой эксперименты. Подумаешь, всего лишь попыталась его взорвать разок. Никто же не пострадал. А остальные опыты были вполне приемлемыми. После, когда Тони раздражённо отправил Вижна подальше, я получила ещё и за то, что не слушала никого из Мстителей, изредка появлявшихся в лаборатории и просивших меня хотя бы чаю попить. Я привычно раскаялась, пообещала больше так не делать и, после того, как отец ушёл, проторчала в мастерской ещё одну ночь. К утру организм, давно привыкший к недосыпанию и голодовке, но здорово набалованный за последние полгода, отказался продолжать в том же духе без хоть какой-нибудь еды, и мне пришлось под покровом предрассветных сумерек красться на кухню в поисках чего-то съедобного. На кухонном столе меня ждал сюрприз — большая кружка с ещё горячим какао, богатырских размеров бутерброд с начинкой толще, чем сам бутерброд, кажется, содержащей в себе всё, что было в холодильнике, и половинка шоколадки, заботливо завёрнутая в фольгу. Жуя бутерброд, я отстранённо размышляла, на ком мне потом повиснуть в благодарность. В Башне было три человека, наиболее заботящихся обо мне. Из этих троих на такой сюрприз способны двое. Но только один из них ни разу не зашёл ко мне за те двое суток, которые я провела в лаборатории, и мог успеть сделать всё это за такое короткое время. Я улыбнулась. Никто и никогда раньше для меня такого не делал. И это было чертовски приятно. От горячего какао, еды и общей усталости сразу стали слипаться глаза. Великодушно решив, что в отцовской мастерской я наигралась, а для всего остального у меня есть своя, я упала на диван в гостиной и мгновенно уснула. На следующий день (хотя, скорее на следующую ночь, потому как день я проспала) я, как и обещала, с обоюдным удовольствием повисела на Пьетро и попросила старательно прячущего улыбку Тони объявить моему лучшему другу благодарность за спасение меня от голодной смерти. Стив посмеялся, но я заметила его недовольный взгляд и, когда Пьетро сообщил, что мне вряд ли нужен задушенный лучший друг, я повисла на своём ревнивом женихе. Теперь недовольные взгляды на нас бросал отец, но ему я пообещала обнимашки в другой раз, аргументировав это тем, что Башня ещё слишком целая. Теперь взгляд стал не просто недовольным, а испепеляющим, и я поспешила скрыться куда-нибудь подальше. Остальные шалости были не такими масштабными. Я бы даже назвала их невинными. Однако Тони явно считал иначе, гоняясь за нами с Пьетро по особняку с ног до головы перемазанным в зубной пасте. Несмотря на то, что генератором безобразий обычно была я, это была идея моего замечательного друга, после чего я сразу стала уважать его куда больше. Оказалось, правда, что идея эта не его личная, а старая как мир лагерная шутка, но мне было уже всё равно — я придумала план по её воплощению. Досталось потом нам обоим, как бы мы друг друга не выгораживали, да так, что мы потом, наказанные, два дня безвылазно сидели в гостиной и умирали от скуки. Целый месяц я делала всё, чтобы ни Мстители, ни я не вспоминали про нависший над нами дамоклов меч. И я могу собой гордиться — вспоминать было особенно некогда, потому что самый длинный перерыв между моими диверсиями, в которые я втягивала всё больше народу, даже вечно недовольных Сэма и Роуди, длился едва ли сутки. Мы наслаждались всеобщим молчанием, хотя в глубине души, конечно, хотели знать, что же теперь будет. А когда наконец узнали, я резко сменила точку зрения и предпочла бы оставаться в неведении вечно. Договор. Я стояла у окна, старательно делая вид, что меня невероятно интересует улица внизу, и всеми силами пытаясь не прислушиваться к разговорам насчёт этого трижды проклятого Договора. Оправдались мои худшие опасения — решение совета вызвало массу споров и противоречий, заставляющих дорогих мне людей встать по разные стороны баррикад. Оставалось только ждать и надеяться, что Мстители всё же договорятся мирным путём. — Я должен идти. Я обернулась, провожая стремительно удаляющегося Стива взглядом. Что-то было в его голосе такое, от чего у меня вдруг тоскливо защемило сердце, и я вдруг поняла, что ошибалась, думая, что хуже уже некуда. Может быть много хуже. Взгляд сам собой опустился на кольцо, которое я теперь с гордостью носила на положенном ему безымянном пальце левой руки, раз уж все и так всё знают, и подвеску, которую отец подарил мне на Рождество, в очередной раз подмечая их удивительное сочетание. Как могут настолько разные люди, не сговариваясь, сделать такие невероятно дополняющие друг друга подарки? Не совещались же они между собой, в конце концов! Неслышно подошедший Пьетро ободряюще приобнял меня за плечи, позволяя на себя опереться. — И что теперь делать? — Не ожидая ответа, спросила я и невольно улыбнулась. Сколько раз за последние полгода я произносила эти слова, и в итоге всё заканчивалось хорошо. Быть может, и в этот раз нам так же несказанно повезёт. — А какие есть варианты? Езжай за ним. Пьетро улыбнулся невесело, глядя из окна вниз, на ту же улицу, которую я уже долгое время гипнотизирую, а я с сомнением склонила голову. — Не думаю, что это хорошая идея. — Я думаю, что это лучшая идея. Езжай, Кайли. Хотелось бы мне верить в его слова и не чувствовать себя виноватой перед ним же. Я сама догадывалась, да и Ванда как-то по секрету сдала своего братца, что он был в меня влюблён. Впрочем, на нашей дружбе это не только никак не сказалось, но даже сделало её крепче, особенно после душевного разговора во время наказания за очередное безобразие, когда я призналась, что непременно влюбилась бы в него, если бы уже не была влюблена. Пьетро над этим заявлением посмеялся, но мы обрели взаимопонимание и к этой теме больше не возвращались. Однако, мне всегда казалось, что мой дорогой друг показывает гораздо меньше, чем на самом деле чувствует. А теперь он был единственным, кому я была готова жаловаться на вселенскую несправедливость. И где здесь логика? Ковёр успешно глушил звук моих шагов. Этому же способствовала мягкая подошва кед, но, по всей видимости, для единственного человека в помещении я топала как слон. Конечно, глупо было надеяться, что человек, рецепторы которого значительно превосходят рецепторы обычного человека, может меня не услышать, но ведь попытка не пытка. Стив обернулся. — Кайли. Я улыбнулась нерешительно, совсем ненатурально, — только дурак бы поверил, — но мои старания оценили. Уголки тонких губ дрогнули. Ещё не улыбка, но уже что-то близкое. Молчание затягивалось: ни у меня, ни у Стива не находилось подходящих слов, чтобы его нарушить. Хотя не сказать, что мы того хотели. Я вспоминала портрет в рамочке, стоящий на полке над камином в нашей квартире. Я часто разглядывала его, пока Стив не видел, и теперь, наверное, могла бы воспроизвести эту фотографию в своей памяти вплоть до мельчайших деталей. Мне довелось однажды встретиться с ней лично. Буквально через пару недель после обручения Стив, не отвечая на мои многочисленные вопросы и упрямо ничего не объясняя, увёз меня в Лондон. Когда я, наконец, узнала, куда меня так настойчиво волокут, я чуть было не затребовала немедленной госпитализации. Стива. Потому как собиралась покалечить его за этот низкий и подлый поступок. Конечно, я согласилась — понимала, насколько это важно для Стива, но мысль, паническая, на грани истерики «Как это вообще должно выглядеть?!» не отпускала вплоть до самой последней остановки в дверном проёме небольшой, но уютной лондонской квартиры. Сухонькая, морщинистая, седая до белизны женщина привычно улыбнулась Стиву и перевела на меня спокойный, но любопытный взгляд. — Пегги, это Кайли Эванс. Моя невеста. Я расцвела маковым цветом, с трудом преодолевая навязчивое желание закрыть пылающее от смущения лицо руками и мысленно обещая Стиву самую страшную кару, которую придумаю потом. От обезоруживающе-ласковой улыбки, которой меня одарила Пегги, вернее, миссис Картер, я совершенно растерялась, и мне начало казаться, что выброситься из окна прямо сейчас — не такая уж плохая мысль. Стив взял меня за руку, подводя ближе. Я судорожно вцепилась в его пальцы, как утопающий в спасательный круг, и подумала, что вряд ли когда-нибудь теперь смогу их расцепить. — Рада познакомиться, Кайли. Стив про тебя много рассказывал. Я с подозрением покосилась на своего искренне потешающегося надо мной жениха, прикидывая, что он мог обо мне разболтать, и решила уточнить: — Хорошего или плохого? Пегги улыбнулась шире. — Для Тони Старка — скорее плохого. О да, слава о моих безобразиях давно вышла за пределы Башни. Отец как-то пошутил, что криминальные гении могли бы консультироваться у меня по поводу каких-либо диверсий. Они у меня все выходят на диво шумные да красочные. — Зато не скучно. Пегги явно нравились истории о моих приключениях. Стив после долго припоминал мне моё нежелание ехать и массу впечатлений в итоге. С Пегги общий язык оказалось очень легко найти, она подарила мне сильно потрёпанную и видавшую виды фотографию времён войны, на которой Стив запечатлён ещё до воздействия сыворотки, я взамен поделилась планами парочки новых шалостей, и расстались мы друзьями. И пусть я знала её не так близко, я искренне сожалела о её смерти. Вместе с воспоминаниями пришло и осознание того, что я должна сделать. Шаг вперёд, скользнуть ладонями по напряжённым плечам и прижаться крепко-крепко, беззвучно, но не менее понятно сообщая: «Ты не один». Мышцы под моими руками немного расслабились, Стив длинно выдохнул и обнял меня в ответ, сильно, почти больно. Я не сопротивлялась, прекрасно зная, что так надо, так важно, так правильно. Так не страшно. Так и должно быть. — Я не стану подписывать. Прости, Кайли, — он медленно разжал руки, отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза. — За что? — Тони ведь подписал? Теперь мы по разные стороны баррикад. Я боднула его головой в грудь и с лёгкой досадой потёрла лоб. Забыла, что так можно и сотрясение мозга заработать, и что это работает только с Пьетро. — Я предпочитаю придерживаться мнения, что все проблемы решаемы. Стив невесело, но тепло улыбнулся, легко касаясь губами моей макушки, мягко погладил меня по плечам, скользнул вниз по рукам, сжал мои пальцы. — Неужели не понимаешь? Хоть ты и не Мститель, тебе тоже придётся выбирать. Я опустила глаза, разглядывая белые носочки на своих кедах. Всё я понимала. Только предпочитала до последнего не думать о том, что этот выбор всё же придётся делать. Больно будет в любом случае, но лучше уж сейчас мне — я привычная. С одной стороны — отец. Непоколебимый, сильный, строгий, будто и впрямь Железный Человек. Но если заглянуть вглубь, так, как никому кроме меня не позволено, понимаешь — совсем не железный. Я единственная знала, почему после возвращения из плена (теперь кажется, вечность назад) Тони так изменился. Почему появился костюм, непростые, но почти-счастливые отношения с Пеппер, Мстители. Почему гений, миллиардер и так далее по списку Тони Старк тратит нервы, время и деньги на незаконнорождённую взрослую дочь. В моей голове очень ярко отпечатались и последние слова того погибшего учёного: «Ты спас мне жизнь…» «Не потрать зря… Не потрать её зря, Тони». Наташа не так давно открыла мне глаза — по сути, кроме меня, у Тони сейчас ничего нет. Я просто не смогу легкомысленно сказать «Пока, папа» и исчезнуть вникуда. Мы нужны друг другу. С другой стороны — Стив. Он сильный, правда сильный, сильнее Тони, но ему сейчас как никогда нужна точка опоры, твёрдая уверенность, что ему есть куда и к кому вернуться. Я могла бы попросить его остаться, подписать этот чёртов договор и забыть всё как страшный сон. Но Капитан Америка скорее умрёт, чем поступится собственными принципами. Его я тоже хорошо знала. И знала, что никакие слова или действия не смогут его переубедить. Вернее, один вариант у меня, конечно, был, но его я тщательно берегла ото всех, пока у меня ещё была такая возможность. Отец, немало нервов на меня потративший, но и безмерно меня любивший, или жених, моя первая и единственная любовь, потерять которого для меня подобно смерти? У меня нет ответа на этот вопрос, и я сомневаюсь, что он когда-нибудь появится. Из мутного, полного боли и горечи водоворота воспоминаний меня вывели горячие пальцы, невесомо стирающие с моих щёк слёзы, — о, оказывается, я плачу, — и невесёлый хрипловатый смех в моём собственном исполнении. Сердито пихнув Стива кулаком в бок, я вытёрла щёки (спасибо подозрительно догадливой и предусмотрительной Наташе за совет купить водостойкую косметику) и обвиняюще заявила: — Знаете что, Капитан Роджерс, до встречи с Вами я столько не плакала! Требую сатисфакции. — И как Вы себе это представляете, почти-миссис-Роджерс? Я покраснела от подобного обращения, но про себя порадовалась, что смогла немного разрядить ситуацию. Однако, к моему вящему сожалению, от темы далеко мы не ушли. Стоило нам выйти из непрестанно напоминающего нам о боли и потере собора и двинуться по радостно узнаваемым мной улицам, разговор свернул обратно. — Кто уже подписал? — Тони, Роуди, Вижн, Наташа. Ванда ещё думает. Стив кратко, но весьма красноречиво взглянул на меня и этим взглядом перевернул грузовик с солью на мою свежую, ещё кровоточащую рану. — Пьетро останется с Вандой, что бы она не решила. Перед самым отъездом мы с Пьетро разругались вдрызг — впервые за всё время нашего знакомства. За свои необдуманные слова мне мгновенно стало стыдно, но извиниться за отвратительное поведение безмозглой эгоистичной дуры я просто не успела. Пьетро молча развернулся и умчался прежде, чем я успела открыть рот. Теперь, помимо необходимости отказаться от одного из двух людей, которых я искренне люблю, я получила вдобавок ещё и возможность лишиться лучшего друга, моей неизменной поддержки и опоры. Стив, Тони да и вся Башня, регулярно дрожавшая от наших совместных проделок, были осведомлены о нашей крепкой дружбе и о том, как мы оба ей дорожим. — Не убивайся так, Кайли. Помиритесь. Я неплохо знаю вас обоих — долго злиться вы не умеете. Я заставила себя вдохнуть поглубже и улыбнуться. — Что ж, поверю тебе на слово. В следующий момент Стив был крепко ухвачен за рукав пиджака и слегка дезориентирован моим невнятными перемещениями, а я ломанулась в противоположную сторону, в которой, как я помнила, находился прекрасный парк.