Дом странных людей мистера Филдинга

Все постепенно возвращалось на свои места. Мистер Корнер оправился после болезни и с новой силой взялся за работы студентов. Он исправлял исправленное своим заместителем, и только изредка покачивал головой, стирая пометки мистера Филдинга с полей тетрадей. Насколько можно было судить по всегда меланхоличному преподавателю, он был здоров и чувствовал себя хорошо. Казалось, что ничего не случилось, что я не видел чужих ран, а целую неделю у нас в университете не преподавал человек, который по ночам перевоплощался в ворона. Из разряда любимчиков преподавателя мне суждено было перейти в ряды простых студентов. Но я радовался уже тому, что мистер Корнер не бегал как от огня при виде моих рассказов, хотя ему явно все это не нравилось, и никакая напускная сдержанность не могла это скрыть. К хорошему быстро привыкаешь, поэтому, когда повседневность в виде мистера Корнера вновь ворвалась в мой перевернутый с ног на голову Ноэлем мир, в душе стало как-то пусто. Я полюбил занятия мистера Филдинга, хотя преподавателем литературы его можно было назвать с трудом. Часто мое воображение рисовало мистера Филдинга в стенах другого университета, где он, стоя у доски в черной накидке и сверкающих остроносых туфлях, рассказывал о достижениях византийской архитектуры или о мастерах Проторенессанса. Но даже в нашей Лондонской академии, не будучи преподавателем литературы, Ноэль мог заинтересовать любого студента. Скучную лекцию, подготовленную мистером Корнером, он разбавлял смешными рассказами, от которых даже самые враждебно настроенные ребята не могли сдержать улыбку. Мне нравилось слушать его голос. Низкий, глубокий, мягкий, не знаю, какое впечатление он производил на других студентов, но меня просто завораживал. У Ноэля была такая особенность: во время рассказа он мог изменить свой голос до неузнаваемости, чтобы изобразить какого-нибудь преподавателя или знаменитость. В такие моменты казалось, что на доли секунды в его тело вселяется другой человек. На уроках я постоянно наблюдал за его жестами, мимикой, а после занятий, вдоволь насмотревшись, у меня появлялась возможность прикоснуться к человеку, которого я где-то глубоко в душе считал почти совершенством. Он не был похож на тех парней из журналов, которых рекламные кампании навязывают людям в качестве идеала. Ноэль не обладал ни загорелым накаченным телом, ни голливудской белоснежной улыбкой. Он был совсем другим. Взъерошенные черные волосы напоминали воронье оперение, его длинный точеный нос казался птичьим клювом, а яркие голубые глаза всегда смотрели внимательно и будто бы прямо в душу. Ноэль словно излучал сияние, от которого невозможно спрятаться и в которое невозможно не влюбиться. Мистер Корнер же был полной противоположностью Ноэля, теперь я мог сравнивать. И он в моей личной схватке за пост лучшего преподавателя во многом проигрывал. В основном, конечно, внеурочными занятиями. В этих раздумьях прошла вся пара литературы. Я пытался не смотреть на мистера Корнера, ведь когда мой взгляд все же падал на преподавателя, сознание моментально подкидывало мне ту сцену, когда кровь мешалась с черной краской. До сих пор я не мог оправиться от увиденного и по ночам просыпался от жутких видений. Но преподаватель был жив и весьма неплохо себя чувствовал, а раз так, то смысла для беспокойства не должно оставаться. После звонка с пары мистер Корнер задержал меня у двери и попросил остаться. Хоть и задержки на уроках литературы уже стали входить в привычку, все же оставаться после занятий в компании с Ноэлем было намного веселее. Мы сели за преподавательский стол друг напротив друга. Мистер Корнер начал таким безучастным голосом, каким обычно объявляют прогноз погоды на телеканалах: - Я все равно считаю, что у Ноэля в голове все что угодно, кроме мозгов, но я ему обязан, поэтому выполняю его пожелание. Я напрягся и подвинулся ближе, осторожно заглядывая в темные глаза преподавателя, которые, как мне всегда казалось, таили в себе какое-то безумие. - Во-первых, я хочу попросить прощение за тот случай с твоей работой. Мне стало до ужаса неловко, поэтому я поспешил ответить: - Нет, ничего, все нормально. Но преподаватель так явно не считал. Он из последних сил старался сохранить самообладание. - А теперь, пожалуйста, выслушай по какой причине я это сделал, - продолжил он, не сводя с меня взгляда, - Не знаю, говорил ли тебе Ноэль, думаю, что нет, ведь в его маленьком птичьем мозгу редко появляются мысли. Мир не так безопасен, как все привыкли считать. То, что сейчас назревает в странном мире, скоро прорвется и наложит свой отпечаток и на этот мир, который мы - странные люди, не живущие в петлях - считаем своим домом. Назревает что-то ужасное, что-то масштабное, потому нужно быть всегда начеку. Любое слово, которое ты случайно произнесешь во время разговора с друзьями, например, может привести тварей в твой дом. Вот почему я так отнесся к твоей работе. Не думай, что было что-то не так с диалогами или оформлением, тут дело в сюжете. Ты назвал координаты петли, описал имбрину, рассказал о способностях странных людей, ты думал, что это воспримется как шутка... Но ты никогда не можешь быть точно уверен в людях, которые тебя окружают. - Тогда как я могу доверять Вам? Вдруг Вы… те самые… твари, - произнес я, тщательно подбирая слова. - Ты видел меня в петле Ноэля сразу после нападения тварей. Посему твой вопрос бессмысленный. Мне стало не по себе. Воспоминания о том, что произошло тогда в петле прекрасного черного ворона в одно из солнечных воскресений, заставили меня усомниться в собственном вопросе. И, правда, он был бессмысленным. - Неважно, - после недолгого раздумья продолжил мистер Корнер, - просто задумайся, что было бы, если бы я не уничтожил твою работу? Возможно, и даже скорее всего, она бы привела тварей в петлю Ноэля. Думаю, ты бы этого не хотел. Ты должен знать, что сейчас нельзя доверять никому, кому ты верил раньше. Люди из твоего окружения могут оказаться тварями, уничтожающими петли, они захотят использовать тебя в качестве проводника в странный мир. Вот ты, например, уже успел ощутить на себе чей-то пристальный взгляд? Я задумался. Единственный человек, чей пристальный взгляд я постоянно ощущал на себе, был Кристофер, но он точно не может быть тварью. Он слишком обычный для всего этого. - Подумай над моими словами, - поднимаясь со стула и снимая с вешалки шляпу с черным пером, проговорил мистер Корнер, - и осознай необходимость моих действий. Будь осторожнее и смотри в оба. Разговор был окончен, и я поспешил покинуть аудиторию, но образы, всплывающие перед глазами при каждом взгляде на мистера Корнера, заставили меня остановиться и задать давно мучавший меня вопрос: - Мистер Корнер… - Да, - он устало закатил глаза, ожидая очередной глупости от меня, но терпеливо сел на свое рабочее место. Его самообладание подходило к концу, и это ощущалось в каждом движении преподавателя, но уйти, так и ничего не спросив, я просто не мог: - С Вами будет все в порядке? Я на счет той раны… Мистер Корнер оторвал руки от пера на шляпе, которое он теребил несколько нескончаемо долгих секунд, и произнес все тем же безучастным голосом: - Конечно. Не переживай. Когда наши взгляды встретились, я заметил разительную перемену в его лице. Мистер Корнер улыбался мне, и это был не тот оскал, каким он иногда награждал студентов за неудачные шутки, а что-то доброе и теплое. Когда последняя пара закончилась, я спустился вниз, чтобы забрать вещи из раздевалки. Кристофер по обыкновению рассказывал что-то, что меня абсолютно не интересовало, но по правилам приличия приходилось изображать из себя внимательного собеседника. Но вскоре посторонний звук вытеснил из моих ушей голос одногруппника. Мои уши ясно уловили стук каблуков, который эхом раздавался по пустому коридору университета. Я знал наверняка, что эти звуки могли предвещать появление лишь одного человека – Ноэля, потому совсем не удивился, когда через пару секунд его голос послышался за спиной. - Джул, - произнес он, а затем схватил меня за руку и потащил из раздевалки, оставляя Кристофера наедине со своей недосказанной историей. Мы зашли в столовую и уселись за дальний столик. Когда я поставил перед Ноэлем поднос с пончиками и чаем, его глаза буквально загорелись. Он зачесал челку и принялся с аппетитом поглощать выпечку, не прерываясь на разговор. Мне оставалось лишь терпеливо пить чай. Когда с едой было покончено, он сказал, что соскучился по мне. Что же, это было достойной компенсацией за съеденный пончик. Но Ноэлю не терпелось узнать о нашем разговоре с мистером Корнером, и я рассказал ему большую часть. Пришлось умолчать лишь о той части, которая касалась количества мозгов в маленькой птичьей голове. - Прям так и сказал? - удивился Ноэль, ставя кружку с уже остывшим чаем на стол, - Попросил прощения? - Да, тебя это удивляет? - Весьма. - Он сказал, что в долгу у тебя. - И не один раз, - подмигнул мне Ноэль, - Я постоянно влипаю в неприятности из-за него. Это же я его прятал, когда нашу петлю впервые разрушили. - Вероятно, ты сердишься на него. - Нет, конечно. Я же не мог его бросить на улице. Потом Криси совсем помешался и стал думать, что приносит людям несчастья, потому его и силой в мою петлю не загонишь. Вот и он жил вне петель, думая, что так, если их встреча с пустотами все же состоится, они хотя бы не нанесут ущерб его приятелям. Потому в Мидлсбро он появлялся лишь для перезапуска петли, - Ноэль немного задумался, а затем произнес, - Ох, это так сложно, Джул. - Просто мистер Корнер всегда такой грустный. Вероятно, он до сих пор переживает из-за всего этого, - предположил я. - После нескольких стычек с тварями Криси действительно поверил в то, что несет странным людям несчастья. Вот и сторонится всех. Он унылый идиот, я знаю, но я люблю его и потому буду постоянно защищать, прятать, и, если понадобится, еще одной петлей пожертвую, лишь бы это печальное привидение не отправилось на тот свет. Я наблюдал за Ноэлем и чувствовал нежность в его словах. Он старался не выглядеть сентиментальным, пытался спрятать за шутками свои настоящие переживания за друга, и это меня покорило. - Я бы тебя с радостью пригласил на чай, - внезапно сказал он, - но вчера ко мне приехали гости из другой петли. У них серьезная проблема. - Что случилось? Было видно, как нуждался Ноэль в простом человеческом разговоре, в котором он мог бы поделиться своими переживаниями. Я мало что понимал, но был неплохим слушателем, потому незамедлительно сообщил Ноэлю о том, что он может мне доверится. Мужчина оглянулся по сторонам. Столовая в это время была почти пустой и подслушивать нас было некому, но Ноэль все же похлопал по стулу возле себя. Я послушно сел рядом, слишком близко к моему собеседнику, как мне показалось сначала. Но Ноэль был сосредоточен на своем дальнейшем повествовании, потому, убрав мои волосы за ухо, зашептал: - В общем, слушай. Помнишь, совсем недавно в петле раздался звонок на тот растекающийся телефон? Я кивнул и сразу же вспомнил краску, стекающую по рукам имбрины и неясные крики из трубки. Ноэль, заглянул в мою кружку в поисках глотка чая, но так и ничего не найдя, продолжил: - Так вот, это звонили мои друзья из другой петли. Там произошла ужасная ситуация. Имбрину укусила тварь, какой-то яд попал в кровь и теперь этот человек не может контролировать свои способности. И мало того, что он не может следить за петлей, так сам еще рискует навсегда остаться птицей. Я удивленно покачал головой. Со слов Ноэля вся ситуация звучала действительно жутковато. Увидев мое замешательство, он попытался разрядить обстановку: - Но это еще полбеды. Друг имбрины меня, похоже, ненавидит. Мужчина сам усмехнулся от своих слов, а я удивленно поинтересовался, в чем дело. - Да он думает, что я украду у него любимую птичку. Ходит теперь постоянно рядом, путается под ногами, не дай Боже я останусь с его имбриной наедине больше чем на пять минут, идиот. - Пожалуй, - поддержал разговор я, - Хотя я могу его понять. Когда заболел мой папа, я тоже не отходил от него и постоянно путался под ногами врачей, но это же все из-за нервов. Скорее всего, этот человек просто переживает за здоровье имбрины. - Да он переживает из-за того, что его любимый может навсегда остаться в птичьем обличии. - Должно быть это ужасно. - Ну, приятного мало, да. Вот и имбрина теперь постоянно сидит и повторяет: "Том, а если я останусь птицей, ты все равно будешь со мной?" Последнюю фразу Ноэль произнес смешным писклявым голосом так, что я не мог не улыбнуться. - Но если без шуток, - продолжил он, вновь возвращая своему голосу серьезный тон, - то ситуация довольно сложная. - Что будешь делать? - Спасать. Что мне еще остается делать. Я собственно как раз и поэтому пришел. Ноэль повернулся ко мне и положил руку мне на колено: - Пока на какое-то время давай перенесем наши ночевки. Сам понимаешь, дело важное, нужно заняться здоровьем имбрины. Я, конечно же, все понимал, но сдержать свои эмоции не смог, и по тому, какими грустными стали мои глаза, Ноэль сразу все понял. Он положил свободную руку мне на поясницу и притянул к себе. - Но это не значит, что мы с тобой не будем видеться. Если хочешь, я буду приходить сюда каждый день. Хочешь? Пришлось вывернуться из его объятий, чтобы в выражении лица прочитать, действительно ли он хочет видеться со мной каждый день или говорит так, чтобы не обидеть. Но, как мне показалось, его взгляд был вполне искренним, потому я незамедлительно сказал, что хочу этого. - Кстати, - внезапно вспомнил я то, о чем собирался рассказать уже давно, - родители отпустили к тебе на Рождество. - Правда? Это же отлично! Ноэль так открыто радовался, и я не смог скрыть своего счастья от того, какое впечатление на него произвели мои слова. - Только на следующий день все же придется уехать к родителям на все каникулы. - Ничего, я понимаю. Он вновь обнял меня и произнес: - О, мой маленький мальчик будет со мной встречать Рождество. Ты делаешь такой большой подарок старику Ноэлю. - Ты не старик совсем! - Ты даже не знаешь мой возраст. - А сколько… - Ох, поверь, если бы ты узнал, то пришел бы ко мне на встречу с осиновым колом. Я улыбнулся, но любопытство никуда не исчезло. Мне оставалось только строить догадки. Человеку-ворону могло быть и двадцать пять, и тридцать, и сорок лет. Не удивился бы я, если бы узнал, что ему давно за пятьдесят. Не в смысле того, что он плохо выглядел, просто он был настолько необычным, что я вообще не мог в описании этого человека употребить такое слово как возраст. Он был в меру серьезен, но не так, как обычные взрослые. Ноэль был действительно странным в понимании простого человека, он не растерял какой-то детской непосредственности и мыслил порою слишком абстрактно, что в рамках нашего мира было бы просто неприемлемо. Мне казалось, что он - вечный Питер Пэн – добрый герой детских сказок, слегка подросший, но продолжающий сражаться за мир во всем мире, только несколько своеобразными способами. Но Ноэль возраст обсуждать не хотел, потому поспешил сменить тему: - Родители долго не соглашались тебя отпускать? - Ну, мне было сложно отпроситься. - Что говорили? - Расспрашивали о том, с кем я буду отмечать. Я сказал, что иду праздновать к другу, а они почему-то засмеялись и решили, что я встречаю Рождество со своей девушкой. Ноэль рассмеялся, а я почувствовал, как заливаюсь краской. - Это так мило! - улыбался он, - Если хочешь, можешь называть меня своей леди. Прекрасный Джулиан, не принесете ли вы своей леди еще несколько пончиков? Я стремглав понесся к кассе, чтобы скрыть свое смущение. Пока продавщица отсчитывала сдачу и выкладывала на тарелку свежие пончики, мне хватило времени, чтобы проанализировать свое состояние. С чего вдруг меня так задели эти слова? К тому же мое отношение к Ноэлю явно не скрылось от проницательного взгляда родителей. Все казалось невероятно сложным, каким-то переплетением из прикосновений, улыбок и слов. Со мной действительно что-то происходило, чего я пока не мог понять, и, тем более, не мог принять. Экзамены были сданы, и ощущение праздника начало подкрадываться и в мою маленькую комнатку в общежитии. В один из таких дней, когда я большую часть занятий проводил в столовой с книгой, а посещал только одну или две пары обязательных предметов, ко мне пришел Ноэль. Он стряхнул с шубы снег, повесил ее на стул, а сам уселся напротив меня. Мужчина смотрел внимательно, и мне было сложно разобрать, чего он хочет: откровенного разговора или пончиков в глазури. Но начать я решил со сладостей, потому сидел и ждал, пока мой собеседник все доест, а потом уже начнет разговор. Когда на тарелке остались лишь крошки, Ноэль сообщил мне, что Крис хотел с ним серьезно поговорить, но идти к этому жестокому человеку без меня он не хочет. Как только все студенты покинули аудиторию, мы зашли внутрь и обнаружили мистера Корнера, который неспешно складывал бумаги в свой портфель. При виде меня преподаватель явно не обрадовался и в первую же секунду выразил свое недовольство моим присутствием. - Вообще-то я звал только тебя. - Можешь говорить при Джуле все, что хочешь, - с натянутой улыбкой произнес Ноэль. Мистер Корнер кинул на меня испепеляющий взгляд, и я сразу же отошел в самый дальний угол, начав рассматривать стеллаж с книгами, притворяясь, что мне совершенно нет дела до их разговоров. - Пришли вести из петель, - сказал преподаватель, усаживаясь на стул. Ноэль по старой привычке запрыгнул на преподавательский стол, болтая ногами. - Твари подбираются все ближе к Лондону, - взволнованно продолжал Корнер, - Уничтожены петли в Чемсфорде, Гостинсе и Брайтоне. - Еще и в Лестере, - добавил Ноэль. - Еще и в Лестере, - задумчиво повторил преподаватель, - даже самые старые и мощные петли разрушены. - Никогда не поверю, что кто-нибудь сможет разрушить, например, летающий цирк. Если только нога из картины Бронзино, - усмехнулся мистер Филдинг. - Тем не менее, двумя неделями раньше… - Ты серьезно? - Ноэль удивленно уставился на Криса. - Абсолютно. На петлю сброшена гиря в шестнадцать тонн. - Боже, не могу поверить, - мужчина от удивления закрыл рот рукой, - старейшая петля разрушена собственным оружием. Кто-нибудь выжил? - Пятеро из шестерых. Руки Ноэля затряслись. Для меня эти слова были абсолютной чепухой, но на Ноэля они действительно произвели сильное впечатление. Он с минуту сидел неподвижно, а потом осторожно поинтересовался: - А что Королева Мира? - К ней постоянно приходят мертвецы из разрушенных петель, - говорил мистер Корнер, продолжая запихивать бумаги в портфель, - Она не может спать и уже толком не в состоянии управлять своей петлей. - Неужели даже она не может ничего предпринять? - Не забывай, она не видит будущее. Лишь призраков прошлого. - Не могу поверить… - Я это говорю не для того, чтобы тебя напугать, - Корнер отложил в сторону бумаги и остановил своим сапогом качающиеся ноги Ноэля, его это явно раздражало, - Я лишь хочу, чтобы ты наконец-то ввел странных людей в курс дела. Они же до сих пор почти ни о чем не догадываются, ведь про меня ты насочинял какие-то байки. - Поднимется шум, они будут волноваться. - Они хотя бы будут готовы к нападению. - Тебе свою петлю надо было получше защищать, а не приходить в мою, - Ноэль резко повысил голос, а затем, спрыгнув со стола, обратился ко мне, - пойдем, Джул. - Ноэль, - мистер Корнер схватил имбрину за кружевной рукав черной рубашки и, подтянув к себе, произнес почти шепотом, но мне все же удалось уловить смысл сказанного, - и перестань дурить мальчика. - Я никого не дурю, - взъелся Ноэль. - Ты так всегда говоришь. Джулиан хороший и умный. Не ломай ему жизнь. Все же будет как всегда. - Крис, отстань! Ноэль выскочил из кабинета, чуть не уронив стул на своем пути, я же побежал за ним, не смея даже взглянуть на мистера Корнера, который, вероятно, был в ярости. В коридоре от стен эхом отражался разгневанный голос Ноэля. - Я же говорил, что он унылый идиот. Опять оправдал свое звание! Он быстро шел по коридору, покрывая Криса всеми возможными вариантами нецензурных выражений. К тому же он был на все сто процентов уверен, что я бегу за ним, потому как в процессе своего монолога вставлял "Ведь так, Джул?", "Ты знаешь, Джул!". Нам действительно повезло, что все пары уже закончились, и ругань заместителя преподавателя литературы никто не услышал. - Нет бы свое дерьмо разобрать, так еще и ко мне привязался. Он резко остановился напротив окна, а затем развернулся ко мне. - Никогда не слушай, что говорит этот придурок. - Я и не слушаю, - поспешно отозвался я. - Хороший мальчик. Ноэль потрепал меня по волосам и вновь пошел вперед. От злости на своего друга он передвигался слишком быстро, что я едва за ним поспевал. Его оскорбления в адрес Корнера все не заканчивались, и я искренне боялся, что кто-нибудь из преподавательского состава, задержавшись на работе, может услышать все это. Вдруг Ноэль опять резко остановился и, схватив меня за запястье, притянул к себе. - Ты что-нибудь слышал? Его лицо находилось слишком близко и я, до ужаса смутившись, просто не понял вопрос. Ноэлю пришлось повторить все слово в слово, на что я ответил честно: - Вы говорили довольно громко… - А конкретнее? - Слышал про ногу, и про гирю, и про королеву… - А то, что говорил мрачный препод шепотом? - Прости, но это тоже. - Но ты же не веришь словам печального привидения? - Верю только тебе. Ноэль улыбнулся и, взяв мою руку, сказал, что теперь успокоился. Я же, вспомнив беседу в аудитории, решил перевести разговор на другую тему, потому поинтересовался: - Слушай, у вас и королева есть? - Как и в любом нормальном государстве, - ответил Ноэль. - Она тоже имбрина? - Да. И еще она видит мертвецов. - Жуткий дар, конечно. А какая она? Ноэль остановился и задумчиво начал: - Она волшебная. Она прекрасна в своем безумии. Она как сказочная фея, только не такая, каких их рисуют в сказках. Ну, то есть без блестящих крыльев и каких-то несуразных нарядов. Но когда ты ее увидишь, то сразу же поймешь, что именно она Королева Мира. - Никогда не видел королев… - Может, познакомлю вас когда-нибудь. Я мало что понимал в происходящем, но точно знал, что чем меньше я буду докучать Ноэлю своими вопросами, тем меньше он будет грустить и уходить в себя. Но все же слова мистера Корнера прочно засели у меня в голове. Мне оставалось только догадываться о тайном смысле, который преподаватель вкладывал во все это. Но я безоговорочно и бесповоротно доверял Ноэлю, потому послушно следовал его командам и старался как можно более нейтрально относится к пессимистичным бредням мистера Корнера. За неделю до Рождества лекции нужно было посещать только должникам, я же отлеживался в своей маленькой комнатке с книгами и постоянно ждал Ноэля. Он приходил ко мне каждый день. Первое время поднимался ко мне в комнату (ему было безумно интересно посмотреть на место моего пребывания) и мы подолгу сидели на кухне, пили чай с пончиками из столовой и беседовали. Кристофер постоянно задерживался в институте. Он вместе с ребятами из клуба фотолюбителей мастерил какие-то декорации к постановке. В такие дни никто ко мне не цеплялся, и мы могли с Ноэлем не бегать от магазина к магазину по холодным лондонским улицам, а с комфортом сидеть в комнате. В дни, когда Кристофер был не занят и торчал за книгами по фотографии, Ноэль ко мне не поднимался. Он бросал в окно снежок, и я поспешно спускался вниз. Он всегда ждал меня у ворот рядом с фонарным столбом, спрятав руки в карманы пушистой красной шубы. На улице было холодно, потому даже Ноэль, так намеренно избегавший теплых головных уборов, был вынужден надеть смешную зеленую шапку. Мужчина говорил, что очень стар, потому заботится о своем здоровье и надевает под шубу толстые свитера, чтобы не простудиться. А свитеров у него было великое множество. Был забавный свитер с изображением машинок-такси, был и черный свитер с красными ромбами, еще он частенько надевал огромный свитер в черно-белую полоску, который иногда натягивал на колени, когда сидел на моей кровати. Мы гуляли по заснеженным улицам Лондона, и город восхищал своей красотой. Все буквально источало атмосферу надвигающегося праздника. Повсюду были развешаны елочные венки, красные ленты, бубенцы. Витрины оформлены искусственным снегом и мишурой. Мы удивлялись, откуда взялись все эти счастливые люди, улыбающиеся друг другу и словно совершенно не чувствующие мороза? И мы тоже проникались этой атмосферой. А потом начали происходить странные вещи, которые не поддавались моим объяснениям. В те дни, когда мы под вечер выходили на улицу, я наблюдал за людьми. Часто разглядывал влюбленные пары, которые держась за руки, говорили о пустяках. Они мне казались смешными и нелепыми. И пока я удивлялся особенностям этих забавных влюбленных ребят, я и не заметил, как сам превратился в одного из них. Ноэль, тоже проникшийся всей этой новогодней суматохой, взял меня за руку, как ни в чем не бывало, и продолжил свою историю о том, как он в детстве не снимал костюм ковбоя. Он что-то рассказывал, а я улыбался так, как будто его рука в моей руке не просто обычный жест. Я краснел, белел, а потом по взглядам людей, идущих нам навстречу, все понял. Когда какая-нибудь очередная парочка приближалась к нам, они расплывались в улыбке умиления и переглядывались со своим партнером. Вероятно, в их глазах мы тоже выглядели как влюбленная парочка. Пока я рассуждал о своем наблюдении, Ноэля внезапно заговорил о новогодних елках. Он искренне не понимал, зачем люди покупают живые елки, а потом их выбрасывают. - Может нам организовать общество по борьбе за права елок. - И назовемся "Отяд Бротигана", - предложил я, прерывая свои размышления о способах держания за руки. - А затем сделаем фотографии рождественских елок. У тебя даже фотоаппарат есть. - Главное сделать ровно триста девяносто снимков. Ни больше, ни меньше. Ноэль улыбнулся, а затем погладил меня по голове и похвалил за то, что я так внимательно читал подаренную им книгу. Рождество подкрадывалось к нам незаметно. С каждым днем ощущение праздника все яснее откладывалось в голове, наполняя людей чем-то волшебным, что, вероятно, они теряли в течение всего года. Фонарики на деревьях у домов приветливо сверкали каждому прохожему, пакеты в замерзших руках людей шуршали как-то по особенному и даже незначительное количество снега на улицах Лондона не портило праздничной атмосферы. Мы даже купили небольшой обогреватель, чтобы не превратиться в ледышки, сидя в деревянном домике на дереве. А еще Ноэль готовил мне какой-то подарок, но что это будет, не говорил, лишь ухмылялся и хихикал, когда разговор нечаянно касался этой темы. Что буду дарить я - я сам и знать не знал, но в итоге решил, что могу пожертвовать несколькими полароидными снимками и сделать альбом для прекрасного ворона. Двадцать пятое декабря началось с очередного допроса от Кристофера. Он, казалось, начал подозревать, что замещающий учитель литературы был для меня не просто учителем, и потому всячески старался меня вывести на разговор. Скрывать нашу дружбу стало уже бессмысленно и глупо, потому я сказал все как есть, что познакомились мы почти в начале курса и потом подружились. - Это у него ты зависаешь постоянно? - Именно. - А где он живет? - Слушай, вот честно не понимаю, какая тебе разница. - Может, возьмешь меня в вашу компанию, я же твой друг. - Даже и не думай. - Но я хороший собеседник. - Честно, не понимаю, на кой черт тебе сдались мои отношения с Ноэлем. - Просто я думаю, что он странный. Ты не замечал за ним ничего странного? Я усмехнулся, а затем продолжил: - Возможно, так кажется на первый взгляд из-за его нарядов французского герцога. Но он начитан, умен, мне с ним просто интересно. Если ты считаешь это странным, тогда проблемы явно у тебя. Продолжать бессмысленный разговор не хотелось, потому я собрал свои вещи и поспешил выйти к Ноэлю, который на улице уже начал замерзать. - Чего так долго? - немного обиженно пробурчал он. - Кристофер доставал, - потянулся я к Ноэлю, чтобы обнять его. Он шмыгал носом, и его шуба намокла от снега. Я взял его руки в свои, и они оказались ужасно холодными, потому пришлось немного потереть их и согреть своим дыханием. Но по дороге он вел себя героически. Ни разу не пожаловался на то, что замерз, лишь плотнее кутался воротом красной пушистой шубы и надвинул на лоб шапку. В отличие от лондонских улиц, где вместо снега на дороге лежала серая каша, в парке царила настоящая зима. Ветки деревьев провисали под тяжестью снега, крыша пальмового дома стала полностью белой, а тропинок теперь было и вовсе не найти. Кругом сплошное белое, искрящееся в свете фонарей, бесконечное поле. Но вскоре на ровной снежной поверхности начали появляться наши следы. Ни о какой тропинке к нашему дому не могло быть и речи, потому наша дорога шла напрямую прямо по сугробам. Я, с детства привыкший носить удобную обувь, справлялся со снежными препятствиями на ура, чего не скажешь о Ноэле. Его остроносые туфли, явно не предназначенные для подобных прогулок, застревали в сугробах. Все его движения выражали абсолютное страдание. Он чуть ли не падал, то и дело цепляясь за мой локоть. Наблюдая за этим сосредоточением страдания, я решил взять у Ноэля холщовую сумку с продуктами, чтобы облегчить его путь. Избавившись от тяжелой ноши, Ноэль стал более разговорчив, он то и дело бормотал о своих предыдущих встречах Рождества. Обычно он справлял праздники в петле. За несколько дней до торжества Ноэль рисовал дерево, которое потом украшали все странные люди. Он любил срисовывать деревья со всяких известных картин. В прошлом году, например, он срисовал дерево с картины Климта. В новогоднюю ночь все собирались под нарисованным деревом, разговаривали, ели, выпивали, и проводили весьма приятно и в хорошей компании время. Ноэль рассказывал много смешных историй. Он вспоминал, как на один из праздников Том Митен нарядился в платье и бегал по петле, притворяясь известной художницей, как Ричарда Айоади не могли оторвать от телевизора, когда он записывал на кассету рождественскую серию какого-то сериала, как Ноэль, проникшись духом Рождества и выпивкой, поцеловал снеговика, стоявшего под омелой. Позже оказалось, что снеговиком был один из странных людей, который в такой праздник решил побаловаться своей способностью. По сравнению с Ноэлем я, конечно же, проводил свои праздники довольно однообразно. В доме собирались все члены семьи, зажигали свечи, пили белое вино, вели светские беседы о мире во всем мире и о прошлом. Не скажу, что я не любил подобные вечера, они мне даже нравились, но традиция дарить синие свитера из года в год вызывала во мне легкую форму негодования. Именно синие, и именно на Новый год. В детстве я мечтал, что когда-нибудь я наберу достаточное количество свитеров разных оттенков, соединю их воедино и сделаю огромного синего монстра с длинным носом и длинными ушами, который будет размером больше нашего дома. Но в итоге свитера так и остались лежать в моей комнате, заняв отдельно выделенный для них шкаф, а синего монстра я так и не сделал. Ноэль был в восторге от моей истории и сказал, что был бы счастлив, встретить какое-нибудь Рождество в кругу моей семьи. Его предложение меня так напрягло, что я разнервничался и даже чуть не выронил сумку с продуктами. Я и представить не мог то, как познакомить своих родителей с Ноэлем. Мне до сих пор казались наши отношения со стороны несколько странными. Я - студент первого курса, а он уже взрослый мужчина, о возрасте которого я и догадаться не могу. Наверное, потому и Кристофер так негодует. Он просто не может понять, что могло связать нас. И когда я задумывался об этом, мне тоже становилось не по себе. Своим действиям я еще мог найти оправдания. Ноэль действительно хороший собеседник и мне интересно с ним. С однокурсниками, да и с ребятами в школе у меня никогда не складывались отношения. Мы были слишком из разных миров и просто не могли понять друг друга. Вот потому, найдя человека настолько отрешенного от реального мира, я сразу же потянулся к нему. Что же нашел Ноэль во мне – для меня до сих пор оставалось загадкой. Я не был прекрасным собеседником, да и вообще считал себя весьма скучной личностью. Чем таким я заслужил к себе расположение столь необычного человека – было для меня загадкой. Но спросить напрямую я пока боялся. Мне было страшно от того, что вдруг Ноэль скажет о том, как ему нравятся мои рассказы, мои мысли. Все это могло лишь усугубить ситуацию, ведь в моем сознании уже давно мелькали мысли об особом отношении к Ноэлю, которое только росло и крепчало с каждым днем. Мы ввалились в домик и уселись на полу. Раздеваться совсем не хотелось, не хотелось даже снимать обувь, насколько было холодно. Посидев так несколько минут, Ноэль все же встал, включил обогреватель, и начал доставать приготовленные на вечер продукты. Он не особо умел тратить деньги, как я сумел сделать вывод, рассматривая содержимое сумки. Ничего действительно съестного там не нашлось. Две бутылки вина и гора сладостей – вот что он выбрал в качестве новогоднего стола. Да еще и ветка омелы, которую, я даже не догадывался, где он взял. Ноэль разложил на столе огромное количество разнообразного печенья, рассыпал конфеты, шоколад и мармеладных червяков в надежде, что на меня это произведет невероятное впечатление. Но я стоял с озадаченным видом и часто моргал от бесстыдно сверкающих фантиков. Вскоре мы разожгли свечи и понемногу оттаяли. Ноэль снял свою шубу и обувь, я же повесил пальто на крючок и убрал ботинки в угол, оттряхнув их от снега. Мы уселись на матрас, пододвинули обогреватель поближе и принялись за сладости. Точнее как, принялся в основном Ноэль. Он запихивал конфеты за обе щеки, закусывая печеньем. Я же вгрызся в пряник и жевал его не меньше получаса. Ноэль предложил открыть вино. Я никогда раньше не пил, в чем поспешил признаться другу, на что он поздравил меня с дебютом. Конечно же, о подходящей посуде никто не позаботился, потому пришлось пить прямо из горлышка, по очереди передавая бутылку друг другу. Вспоминая рождественские вечера в кругу семьи, когда все стоя поднимали бокалы и произносили восторженные речи, мне почему-то становилось невыносимо смешно и, признаться, пить вино так рядом с Ноэлем мне нравилось больше. Меня, никогда не пившего алкоголя, вино пробрало почти сразу. Через какое-то время я осознал, что мои движения становятся все медленнее, и я постепенно выпадаю из реальности, но страшно не было. Со мной был очень взрослый Ноэль, который, вероятно, знал толк в высокоградусных напитках. Мы несли абсолютную чепуху, придумывали рассказы о грозном царе-обезьяне, который боялся стать лысым, про человека, состоящего из наждачной бумаги, и страдающего от того, что он не может дотрагиваться до людей, о психоделических монахах, отправившихся в приключение на поиски нового звука. И за всеми этими обсуждениями героев фантастических приключений, мы и не заметили, как наступил новый год. О его приходе нам сообщили только отдаленные звуки салюта, которые раздавались со стороны Темзы. Ноэль схватил меня за руку и сказал, чтобы я одевался. Но одеваться мне было сложно. Я мог стоять, ходить, даже мог совершать движения, отдаленно напоминающие танцы, но вот завязать шнурки и застегнуть пуговицы на пальто – это уже было для меня чем-то недостижимым. Ноэль, твердо стоявший на ногах, опять разразился своим каркающим хохотом и приказал мне стоять смирно. Он сел на пол и стал завязывать шнурки на моих ботинках. У меня же перед глазами мир плыл, окна пролетали мимо, и я терял равновесие, посему вцепился в макушку Ноэля. В таком состоянии у себя в голове я отметил, до чего мягкими были его волосы. Когда со шнурками было покончено, настала очередь пуговиц. Сложностей эта часть не вызвала, и после этого Ноэль стал завязывать на мне шарф. Когда мы вышли на улицу, мне показалось, что потеплело. Ноэль, сжимая мою руку, вел куда-то, с невиданной легкостью преодолевая сугробы. Когда мы оказались у высокой кирпичной башни, которая, как я был убежден, наблюдала за мной, друг отпер дверь со словами "Пока Крис валялся со своей раной, я стащил у него ключ". Мы зашли в темное сырое помещение без окон, но Ноэль быстро сориентировался, и, предупредив о наличии ступенек, стал подниматься вверх, постоянно останавливаясь и помогая мне преодолеть очередное препятствие. Когда мы поднялись на самый верх, Ноэль закрыл руками мне глаза, подвел куда-то, а когда открыл, я увидел, что мы стоим на вершине башни перед огромным окном. Ночное небо над Темзой озаряли яркие огни салюта. Я никогда еще не видел салют так близко. Казалось, что он летит прямо на нас, что огромные зеленые, красные, голубые и золотые шары вот-вот коснутся моей протянутой вперед руки, и я смогу почувствовать тепло. Было тихо. Тишина будто бы ловила смех людей, грохот снарядов, запущенных в небо, и оставляла себе, как напоминание о времени. Мы же времени не чувствовали, и сколько простояли на вершине башни точно сказать не могли. Когда последние залпы салюта озарили ночное небо, мы увидели темноту, выглядывающую из кирпичной рамы окна. - Пошли домой, - произнес Ноэль и потащил меня вниз за собой. Обратно мы шли неспешно. Мы были счастливы и немногословны. Я украдкой наблюдал за улыбкой Ноэля и сам улыбался, потом поворачивался он, и, видя улыбку на моем лице, улыбался еще шире. Как долго продолжался это глупый обмен улыбками сейчас уже сложно сказать, но он прервался, как только Ноэль резко остановился, отпустил мою руку, а затем запустил снежком мне в спину. Конечно же, стерпеть столь несуразный и предательский снежок в спину я просто не мог, посему ответил тем же, угодив Ноэлю в живот. Потом последовал еще снежок мне в грудь, коленку и руку. Мой же снежок угодил Ноэлю практически в глаз, из-за чего он начал вытирать рукой лицо, а когда понял, что только размазал свою черную подводку, с криком "я такое тебе не прощу" побежал за мной. Бежал он для пьяного замерзшего мужчины довольно быстро, и вскоре чахлый студент упал в сугроб. Ноэль навалился сразу же, удерживая мои руки и ухмыляясь. С его размазанным макияжем улыбка выглядела поистине дьявольской. - Глаза - это же святое, Джул, чем я заслужил такое, - все ворчал он, а я, заливаясь смехом, даже не пытался вырваться из рук, сдерживающих мои запястья. Когда запас негодования Ноэля иссяк, и мы сошлись на том, что если и будем играть в снежки, то только в солнечных очках, друг замер, чтобы перевести дыхание. Мой взгляд сосредоточился на его губах, которые он то и дела закусывал. Я знал, что это все алкоголь, который с непривычки творит разные вещи в голове, но нарастающее желание коснуться этих губ я сдерживал с трудом. Но помощь пришла совсем неожиданно. Ноэль опустил свою голову мне на грудь и сказал, что нужно вставать, а то я замерзну, а затем, зачерпнув побольше снега в ладонь, сунул мне за шиворот. От внезапного холода по позвоночнику я моментально вскочил и кинулся вприпрыжку догонять Ноэля. В домике разговоры про путешествия сквозь пространство и время продолжились, и мы даже не заметили, как вторая бутылка вина была опустошена. Ноэлю явно не хватило, он не собирался заканчивать вечер на этом, потому отошел к столу и, недолго погремев чем-то в ящиках, извлек несколько стеклянных предметов. Мне было не видно, что происходит за столом, Ноэль тщательно скрывал что-то своей спиной. Единственное, что мне удалось увидеть – это стеклянная бутылка с таинственной жидкостью зловещего зеленого оттенка. - Что это у тебя? - спросил я, когда Ноэль разместился рядом со мной с неизвестно откуда взявшимся полосатым стаканом. - Волшебное зелье, - ответил он, ни секунды не раздумывая. - Дашь попробовать? - О, ты хочешь, чтобы зеленая фея украла тебя? - Единственная фея, которая может украсть меня - это ты. Потом, конечно, я осознал, что фраза эта звучала весьма двусмысленно, но тогда я совершенно не задумался о сказанном. В итоге я позволил украсть себя двум феям: зеленой, обитавшей в стеклянной бутылке и готовой вылететь наружу словно джин, и черной, которая сидела рядом со мной, положив голову на мое плечо. Я сделал один глоток и решил, что все не так плохо, как казалось на первый взгляд. Потом последовали еще несколько глотков, и я наконец-то распознал горьковатый вкус. Потом Ноэль забрал у меня стакан, сказав, что зеленой фее нравятся мальчики как я, а он не хочет, чтобы эту ночь я провел в ее объятиях, потому не будет давать мне пить слишком много. Позже Ноэль протянул мне небольшой сверток, запечатанный в красивую бумагу с елочками и сказал, что это подарок для меня. Внутри была книжечка в синей кожаной обложке. Когда я открыл, то не поверил своим глазам. На каждой странице были нарисованы герои моих рассказов со своими коронными фразами, а кое-где были зарисованы небольшие истории с их участием. Я настолько был тронут этим, что не смог даже внятно поблагодарить друга, лишь кинулся на Ноэля с объятиями. Потом настало время и мне преподнести свой подарок. Разорвав подарочную упаковку, и пролистав несколько страниц, Ноэль поспешил выразить свой восторг и все удивлялся тому, когда я успел сделать столько кадров. Он сказал, что у меня отлично получается, и мне нужно обязательно заняться фотографией. Мы рассматривали подарки друг друга, а ощущение непричастности к реальности лишь усиливалось. Я смотрел на свои руки и находил их невероятно далекими. Мне казалось, что мое тело сейчас за тысячу световых лет от меня самого. Но я откуда-то знал, что находясь лишь сторонним наблюдателем, могу полностью контролировать свое тело и рассуждать здраво, что ясность ума сохранилась, и это, конечно же, было огромным заблуждением. Внезапно я заметил, что пламя свечей приобрело тот самый зеленый оттенок, который некогда покоился в стеклянной бутылке. - Она пришла, - пояснил Ноэль, имея в виду зеленую фею. А дальше я понял, что волшебное зелье, разливаясь по моему телу, подбирается к голове. Я видел неясные искажения в пространстве, небольшие и только мне заметные мелочи приобретали неуловимые оттенки. Что-то менялось перед глазами, но я не мог ухватить это неясное что-то. Ноэль говорил, что это нормально и объяснял, что так зеленая фея вступает в свои права, и что он оставит нас на несколько минут. Когда мужчина вернулся в домик, перед ним предстала такая картина: я стоял рядом с распахнутым окном. В поднятой над головой руке я держал ветку омелы и выглядел при всем этом совершенно серьезно и даже гордо. На деле, конечно же, это выглядело глупее глупого. - Джул, что ты делаешь? - Снег нужен, чтобы стать снеговиком. Ноэль вновь озадаченно уставился на меня, вероятно, в душе проклиная свою идею. - Ладно, снеговик, а теперь залезай под одеяло и грейся. - Ты не понимаешь что ли? Я снеговик под омелой, - я потряс веткой растения над головой и раздраженно глянул на Ноэля. Тогда я просто не мог осознать того, что мой бред кто-то может не понять. И тут, похоже, Ноэль прозрел. - Не пожалеешь потом? - произнесла черная фея вполне серьезно. - Думаешь, я не осознаю того, что уже минут двадцать торчу под окном и превращаюсь в сугроб? Но Ноэль даже не улыбнулся. Он подошел ко мне настолько близко, что я мог разглядеть маленькую родинку у носа, размазанную черную подводку, заполнившую небольшие морщинки у глаз, еле видную щетину на подбородке, которую я раньше вообще не замечал. Его голубые глаза смотрели так внимательно, что я был уверен, Ноэлю известны все мои мысли. Я понимал, что все это неправильно, что такие вещи просто не должны происходить между нами, но я ощущал нашу дружбу, которая позволит сделать что-то подобное. Мне почему-то казалось, что Ноэль никогда не оттолкнет меня. Ноэль так близко, что наши носы едва касались друг друга, но потянулся к его губам я первый. Как мне и казалось, Ноэль не оттолкнул, не ударил меня, что вероятно бы сделал любой нормальный человек, а лишь опустил мою руку, которая до сих пор была поднята над нашими головами с веткой омелой, ответив на мой поцелуй. Когда Ноэль коснулся моей руки, он оторвался от моих губ, и, сказав, что я совсем замерз, потянул меня к матрасу и укутал пледом. Он сел рядом, так, что наши плечи соприкасались, и уставился на пламя догорающих свечей, которые уже лишились своего неестественного изумрудного цвета. Я краем глаза наблюдал, как Ноэль натягивает рукава свитера, как хочет что-то сказать, но просто не может найти слов. - Не хочу, чтоб ты думал, будто я напился и творю глупости, - прервал наше молчание я. - Я так и не думаю. - Хорошо. Немного помолчав, я продолжил: - В моей голове в последнее время слишком много мыслей, и я самостоятельно не могу их до конца понять. Мне нужно во всем разобраться, и я думал, что ты сможешь мне помочь. Я же могу тебе доверять? - Конечно. Иначе просто быть не может. Иди сюда. Ноэль обнял меня и накрыл еще сверху своим пледом. - Мы со всем разберемся, Джул, со всем разберемся. Еще какое-то время мы говорили о всяких несущественных мелочах, но мысли наши вертелись где-то не здесь и, явно переплетаясь между собой, вели совсем другой диалог. Ноэль убрал оставшиеся конфеты в ящик стола, погасил свечи. - Не пожалел, что встретил Рождество со мной? - спросил он, когда я уже начал засыпать. - Нет. Это лучше чем обсуждать варианты приготовления утки с яблоками. Ноэль хрипло рассмеялся, а я глянул в его глаза, которые будто сияли во тьме и произнес: - Можешь сегодня ночью не улетать? Не хочу, чтоб ты сегодня становился вороном. - Хорошо, как скажешь. А теперь спи, Джул. Он приблизился ко мне и, поцеловав меня в кончик носа, заснул. Я же, прокрутив события прошлых часов, заснуть не мог, и только потом, сосредоточившись на ресницах Ноэля, провалился в сон. На утро ни я, ни Ноэль не заговорили о вчерашнем происшествии, он лишь посмеивался и говорил, что я действительно много выпил. Жизнь будто вновь возвращалась в прежнее русло. Мы беседовали, смеялись, вспоминая забавные случаи из прошлой ночи, но темы с поцелуем под омелой тщательно избегали. Ноэль видел мое замешательство, потому не торопил меня с разговором. Мне нужно было сначала упорядочить свои мысли, а потом уже все рассказать другу. Я знал, что он поймет и знал, что ему можно довериться. Родители, согласившись на то, чтобы я праздновал Рождество в компании своей несуществующей девушки, настояли на том, чтобы на следующий день я приехал к ним. И вот, проснувшись, я пытался собрать свои вещи и привести себя в нормальное состояние. Мы расстались с Ноэлем на железнодорожной станции. Он обнял меня и прошептал на ухо, как будто собирался мне рассказать самый большой секрет: - Постарайся отдохнуть и ни о чем не думать. Когда ты вернешься после каникул, мы все вместе решим. Он не уходил со станции до тех пор, пока поезд не скрылся из виду, и я еще долго наблюдал за темной фигурой, одиноко стоящей на перроне. Чтобы отвлечься от мыслей и от головной боли, я достал блокнот Ноэля в синей кожаной обложке и принялся читать. На первой странице был нарисован ворон, а подпись под изображением гласила: "Моему маленькому Эдгару По". Я никогда не уезжал из дома дольше чем на несколько дней, и то всегда путешествовал с семьей. А тут родители не видели меня почти с начала учебного года, потому с неожиданным радушием встретили меня. Мама беспрестанно говорила, что я очень сильно похудел, папе же не терпелось узнать, как я провел Рождество. Меня посадили за обеденный стол и принялись усиленно кормить и расспрашивать про учебу в университете. - А какой предмет больше всего нравится? - поинтересовалась мама. - Литература, - выпалил я, не задумываясь. - Предмет или преподавательница? - рассмеялся папа, на что я, покрывшись краской, неловко ответил, что преподает у нас суровый мужчина, похожий на привидение. О прекрасном заместителе я, конечно же, умолчал. А потом началась самая худшая часть расспросов родителей. Они устроили допрос о том, с кем я праздновал Рождество. - С одногруппниками. - А чего так краснеешь, когда отвечаешь. У тебя в Лондоне появилась подружка? - Да никто у меня не появился. - Если бы не появился, то ты бы сейчас не сердился так. Да, врать я совсем не умел, зато подыгрывал мастерски, потому сказал, что да, появилась в Лондоне одна леди, с которой мы встречаемся. Но родителям нужно было знать все, потому пришлось примерить на себя роль кавалера и начать свое повествование. - Она красивая, - промямлил я. - А более подробно? Опиши ее внешность. - Ну… Она довольно высокая, с черными волосами и голубыми глазами. - Чем занимается? - Она… учится в художественном колледже. Родители не унимались, и вскоре, я понял, что мне самому нравится рассказывать о Ноэле, представляя его на месте своей девушки. - Она как фея, прекрасная фея, - весело болтал я, опустошая тарелку с супом. Родители посмеивались и повторяли, что, похоже, их мальчик по-настоящему влюбился. А я даже не мог с этим поспорить, потому что их слова походили на правду. Вечером мое вранье достигло апогея. Отец осторожно постучал в дверь моей комнаты и сказал, что подослан мамой для серьезного разговора. - Ты же знаешь, что если не принимать кое-какие защитные меры, то у твоей новой подружки могут появиться дети. Моего убийственного взгляда хватило, чтобы папа понял мою осведомленность в данном вопросе, и поспешно скрыться за дверью. С момента нашей первой встречи с Ноэлем мы впервые так надолго расставались. Мне было непривычно снова оказаться в родных стенах, и, признаться честно, я вскоре устал от всего этого. Родители не могли отойти от меня ни на секунду, всячески интересуясь, чем я занят, что я поел и почему не хочу идти на встречу выпускников в школу. Потому я с нетерпением ждал своего возвращения в Лондон, чтобы вновь увидеть свою прекрасную черную птицу. Я приехал за день до наступления нового семестра. Кристофера, как ни странно, в комнате не оказалось. Я вышел в коридор и увидел, как все ребята с курса идут за получением нового комплекта учебников. Пришлось отложить свой визит к Ноэлю и заняться подготовкой к учебе. Среди разговоров одногруппников я услышал, что Кристофера не видели со вчерашнего вечера. А еще Уилла, Гая и Джонни. Сказали, что в последние несколько дней ребята вели себя странно, а вчера их застал сторож, когда они ночью вышли из общежития с огромными рюкзаками за спиной, хотя все вещи остались на прежних местах в их комнатах. И тогда произошла удивительная вещь. Я сказал ребятам, что, вероятно, они готовятся к постановке, которая должна скоро состояться, на что одногруппники ответили, что никакого спектакля не было и быть не может. Моему удивлению не было предела. Кристофер, так щепетильно относившийся к учебе, просто не мог без видимой причины пропустить день получения учебников, да и Гай - сын заместителя директора университета - тоже. Вся история с несуществующей постановкой ввела меня в замешательство. Это было странно, и одногруппникам только оставалось сочинять небылицы. Не появились ребята и в первый день учебы. Если честно, даже я, относившийся к Кристоферу как к надоедливому соседу, начинал волноваться. Хотя у него могла быть тысяча и одна причина не появиться в университете. Семейные дела, например. Поэтому, отгоняя беспокойные мысли, я направился в дом Ноэля. Еще до отъезда мы решили, что обязательно встретимся вечером после первого дня учебы. Но в домике на дереве Ноэля не оказалось. Что же, должно быть улетел по своим делам. Но желание увидеть его было невероятно сильным, потому, аккуратно достав книгу из огромной стопки и усевшись на матрас, я принялся ждать его. Мне хотелось о многом с ним поговорить, и прежде всего хотелось разобраться в себе, ведь то, что я испытывал к Ноэлю было сложно назвать дружбой. Я понимал, что это выходит за все рамки и что так быть не должно, потому так ждал его. Возможно, он сможет мне все объяснить, сказать, что это нормально и что мы все равно останемся друзьями, что он не начнет избегать меня. Я был уверен, что он все поймет, потому не стеснялся делиться с ним своими чувствами, даже если они касались его самого. На каникулах я часто вспоминал ту рождественскую ночь. Думал о холодном снеге за шиворотом, брызгах салюта в ночном небе, о родинке на лице Ноэля. Как мне казалось, алкоголь выбил меня из колеи, заставляя творить несуразные вещи, но я также знал, что алкоголь просто помог претворить мои мечты в реальность. Тут было все просто. Но со степенью нормальности я пока судить не мог. Потому так сильно хотел увидеть Ноэля. Постепенно приближалась ночь, окна наполнялись темнотой, Ноэля все не было, но я твердо решил дождаться его. Минул не один час, как вдруг я услышал странный звук. Шум, какой бывает, когда работает неисправный телевизор. Звук исходил от левого окна. Я подошел вплотную, провел рукой по деревянной раме, выглянул и посмотрел вниз. На улице ничего не было, но шум не прекращался. Но как только я отошел в сторону, чтобы проверить другое окно, в левое влетел Ноэль. И тут мне стало по-настоящему страшно. Он отползал от окна, сжимая в окровавленной руке арбалет. - Джулиан, - прошептал Ноэль и уцепился за ворот моей рубашки, посмотрев мне в глаза и, казалось, силой мысли передал мне лишь одно слово "Беги". Шум за окном достиг предела и на деревянной раме окна я заметил что-то. Сначала мне показалось, что это всего лишь ветки деревьев, но когда мой взгляд остановился, я четко увидел огромное щупальце. За ним появилось второе, потом и третье, а потом в оконном проеме возникло существо. Я настолько испугался, что даже не смог закричать. Существо это было гигантского размера, оно пыталось залезть в наш домик, уже переступая через оконную раму своими длинными ногами, словно было на ходулях. Существо протягивало свои костлявые руки, рот не смыкался, обнажая остро заточенные зубы и огромное количество противных склизких щупалец. Когда я увидел, что одно из них несется в нашу сторону, я заслонил собой Ноэля и заставил его присесть, в результате чего удар пришелся на стену. - Ноэль, ложись, - закричал я, когда увидел, как еще одно щупальце тянется к шее друга. Нужно было выбираться, но Ноэль просто не мог пошевелиться. Он сидел, облокотившись на стену, и смотрел прямо на существо, но взгляд его был безжизненным, будто он не видел ничего напротив себя. Похоже, он начал терять сознание. Тогда я понял, что если ничего не сделаю, эти жуткие щупальца раздавят нас. Я взял арбалет и прицелился. Когда существо втиснулось в раздавленную им раму и попыталось приблизиться к Ноэлю, я выстрелил сначала в щупальце, а затем в голову чудовищу. Оно издало оглушительный рев, а затем, выломав окно, рухнуло вниз на землю. Ноэль, пришедший в себя от оглушительного рева, вцепился в меня с неожиданной силой. - Ты видел ее? - произнес мужчина, в ужасе переводя взгляд с меня на окно. - Конечно. - Ты видел пустоту? Гадать долго не пришлось, что существо, желающее нашей смерти, называлось пустота. - Да, видел, она же огромная. Я отвечал на вопросы и мои руки тряслись. Страх переполнял меня. - Джул, ты не понимаешь. Их же никто больше не видит. Я не понимал смысл слов Ноэля, я лишь смотрел на алую кровь на его на лице, на испачканные алым руки, и на арбалет, лежащий прямо у наших ног. - Джул, это и есть твоя способность. Меня трясло так, будто я находился на сорокаградусном морозе. Голова пошла кругом, и я мог бы отключиться, если бы не Ноэль, который старался привести меня в чувство. Он схватил мое лицо двумя руками, пачкая кровью, и, глядя в глаза, предельно медленно и четко произнес: - Я же говорил, что только странный человек может разглядеть дом на дереве, я же говорил, что ты особенный. Это твоя способность - видеть пустот и защищать странных людей. Слышишь меня, Джул? Я, сглотнув, кивнул. - Теперь послушай меня внимательно. Ты видел, что произошло сейчас, ты сам убил пустоту. В странном мире идет война. Я не оценил ее масштабы и не оценил ее последствия, потому больше не могу бегать между мирами. Я должен быть там в петле. Думаю, ты понимаешь. Потому… Мне стало физически нехорошо, я боялся слов Ноэля больше существа с щупальцами, потому, прервав его речь, я сбивчиво произнес: - Я пойду с тобой. - Джул, это серьезно, я не могу подвергать тебя опасности. - Я не брошу тебя, - сказал я уже более уверенно, - к тому же если я единственный, кто может видеть пустот, то я смогу защищать тебя. - Джул, я бы хотел тебя забрать с собой, но не при таких обстоятельствах. Это действительно опасно и я не могу… - Не оставляй меня. Ноэль остановился. Вероятно, он думал, что я напуган и ничего не соображаю. Но для своего состояния я рассуждал вполне здраво и точно знал, что не смогу пережить расставание с Ноэлем, что не могу подвергать его опасности, к тому же, если я могу эту опасность предотвратить. Ноэль смотрел на меня, и я видел его внутреннюю борьбу, видел, как тяжело ему дается решение. И он все сказал: - Но есть еще кое-что. Прежде чем ты войдешь, ты должен знать, что не сможешь никогда уйти. - Это нормально, - ответил я, ни секунды не раздумывая. Я взял свой портфель, проверил количество карточек для полароида, которые всегда носил с собой, фотоаппарат, передвинул стол к правому окну, а затем, взяв арбалет, помог подняться Ноэлю. Мы стояли на столе так же, как в первый раз, только на самом деле все было по-другому. Тот же стол, тот же дом, только мы выходили из этого мира совершенно другими. Внутри нас что-то изменилось, что-то щелкнуло в голове. Необратимый механизм начал движение. Когда я шел на эту встречу с Ноэлем, я еще мало что понимал, мало чему отдавал контроль, но когда смерть подобралась так близко к другу, и уже прикоснулась к нему, мне стало по-настоящему страшно. Я боялся его потерять, и это было самое ужасное чувство, которое я испытывал на тот момент. В результате картинка сложилась, и как бы я не пытался себя обмануть, какие бы безумные теории я не строил, именно ощущение близкой смерти, царившее в воздухе, и лежавшая на снегу у домика пустота, дали мне осознание. Этот человек-ворон, перевернувший мою жизнь с ног на голову, прекрасная черная фея значит для меня намного больше, чем просто друг, я действительно полюбил Ноэля.