Credendo Vides III

      С самого утра, дав себе расслабиться лишь на несколько часов перед рассветом, Матильда напустила на себя самый удрученный и обеспокоенный вид и вошла в свой кабинет. Мина, уже сидящая на своем рабочем месте, приветливо ей улыбнулась и, либо не заметила старательно подготовленный вид, либо действительно отвлеклась на моргнувший экран. Убедившись, что на нем не происходит ничего сверхъестественного и необычного, она вновь повернулась к подруге.       Мати же ненамеренно засмотрелась на то, за чем Мина наблюдала. Ей был выделен участок на четвертом и втором уровне, сейчас же на одном из экранов была пара – парень и девушка мирно завтракали на своей кухне. Смеялись чему-то, улыбались, были влюблены, но Матильда сразу поняла, что это не тамаш. Говорить, правда, она этого не стала.       Картинка была четкой, но странной, словно ее снимали из-за угла, украдкой, и Мати в который уже раз подумала о том, насколько это отвратительно. Каждый, совершенно каждым, у кого в доме есть купленная кукла, находился под наблюдением. Служили марионетки всегда недолго, обычно не более трех лет, потом неизбежно ломались, и редко кто обращался в сервисный центр – какой смысл, если можно купить новую? Новая модель была и симпатичнее, и, по словам разработчиков, куда более полезной. Рен никогда не позволял покупать в их дом такого слугу, словно понимал, чем это чревато, хотя не знал этого наверняка. Сейчас же Матильда была рада, что он ни разу не пошел у нее на поводу, потому что и они бы попались, да еще и с такой легкостью, что вся жизненная конспирация Тао пошла бы собаке под хвост.       - Матильда, все в порядке? – Мина встала со своего места. Видимо, мысли Мати отразились в ее зеленых глазах, и это придало образу еще больше эмоциональности.       - Нет… - нарочно неуверенно произнесла она, изящно проводя рукой по воздуху. – Может, не выспалась.       - С твоим мужем все хорошо? – догадалась Мина, дружелюбно усаживая девушку на свой стул.       Матильда сжала кубы и покачала головой, пряча взгляд за упавшей вниз челкой.       Хоро стоял в комнатушке, подпирая плечом стену, и из-под повязки наблюдал за сборами Рена. Тао собирался медленно, нехотя, прекрасно понимая, что для него этот день, этот час, последний - а в каком смысле, уже не имеет значения. Он не трусил, страха не было, молодому букушагу он был не свойственен, но все равно совершенно не хотелось становиться пленником, под надзором синих глаз было совершенно смущающе. Наконец, затолкав некоторые вещи в сумку, Рен еще побродил какое-то время по комнате, делая вид, что что-то забыл.       - Зачем ты это делаешь? - спросил Хоро, не выдержав молчание. Они даже поздоровались кивками головы.       - Что делаю?       - Вещи собираешь. Они тебе не пригодятся.       - А я их для тебя собираю, - огрызнулся Рен, бросив на Хорокея недовольный взгляд. - Ты должен будешь забрать эту сумку, когда все кончится. Там вещи, которые мне дороги.       Хоро удивленно поднял бровь, потому что сомневался, что Тао очень дороги старые рубашки, но спорить не стал.       - И что мне делать с этими тряпками?       - Передашь сумку Хао. А если вскроешь ее сам, я с первого уровня спущусь, найду тебя и закопаю, понял?       Хорокей кивнул. Ему было все равно.       - Ты тянешь время. В шесть мы должны быть у камеры.       - Заткнись, - грубо выплюнул Тао, хватая со спинки стула порванную рубашку. Запихнув ее в сумку, не заморачиваясь с аккуратностью процесса, он выпрямился. – Не тебя сейчас схватят и поволокут к чокнутой психопатке, чтобы превратить в груду фарфора.       Осененный внезапной мыслью, Рен выпрямился в медленно повернул голову. В его желтых глазах отражался такой шок, что Хоро не сдержал смешок, догадавшись о причине такого удивления.       - А почему это не тебя?       - Не знаю, - Хоро сунул руки в карманы и пожал плечами. – Но я этому рад.       Рен рассерженно фыркнул, отворачиваясь, и снова шокированно замер, услышав глухой, искренний голос:       - Но я вовсе не хочу, чтобы этому подвергался ты. Я ничего не понимаю, да и знаю меньше тебя. Мы оба выполняем приказ. Но Хао заверил меня, а его заверила Матильда, что ты ко мне вернешься.       - Даже не мечтай, - придя в себя, буркнул Рен. – То, что мы должны сделать, просто приказ.       - Разумеется, - не стал спорить Хорокей. – И нам пора его выполнять.       Смиренно повесив голову, Рен закрыл сумку и кинул ее на кровать, которую утром педантично обтянул пыльным покрывалом. В комнате было очень чисто, намного чище, чем в прошлый раз, словно хозяин отправлялся в отпуск, из которого планировал вернуться в скором времени. Погасив лампу, Рен на ощупь отправился к выходу, но уперся в стоящего у двери Хоро.       - Сумку заберешь завтра утром.       Хорокей не ответил. Он открыл дверь, впуская в помещение тусклый свет пыльных, набитых мошкарой уличных фонарей, и первым ступил за порог, сразу протягивая за собой руку. Закрыв дверь на замок, Рен вложил в его ладонь ключ и нехотя следом свою руку. Хоро крепко сплел с ним пальцы и повел за собой, чувствуя слабое сопротивление.       - Как думаешь, - нарушил тишину он, медленно двигаясь по дворам к главной магистрали, - что такое этот тамаш?       - Почем мне знать? – моментально окрысился Рен, но тихо, даже на лице лишний раз ни один мускул не дернулся. – Ересь.       - Ересь? – усмехнулся Хоро.       - Ересь, - уверенно повторил Тао, под порывом холодного ветра бездумно прижимаясь плечом к руке цыгана. – Я вообще не понимаю, как это работает. Я вообще ничего не понимаю!       - Ты ко мне вернешься.       Взвившись, Рен впился ногтями в его руку, но говорить или делать ничего не стал, камера выглянула из-за поворота. Пыльная, скрытая навесом и решеткой, чтобы никому в голову не пришло сорвать ее и разобрать на детали, она подмигивала в темноте синей лампочкой раз в две секунды. Если бы Матильда о ней не сказала, ее и видно бы не было.       По магнитной магистрали с острым звуком промчалась одна единственная машина.       - Мы должны сделать это правдоподобно, - напомнил Хоро, нарочно не глядя в сторону дороги.       - Да. И как можно быстрее.       Остановившись у стены, двое развернулись друг к другу лицом, вот только Рен не спешил поднимать голову. Он глубоко дышал, щеки отдавали ярким румянцем то ли злости, то ли смущения.       - Тебе совсем неприятно? – поинтересовался Хорокей, поддевая его подбородок костяшками пальцев, чтобы поднять к себе покрасневшее лицо.       - Тебе обязательно что-то говорить? – сердито выговорил Тао в ответ, не вырываясь только потому, что это может сдать их.       - Перестань вести себя, как девственник. На девчонку похож.       - Ну все, сейчас эта камера запишет убийство…       От рукоприкладства Рена отвлек тонкий, тихий писк наручных часов, которые оповестили, что наступило шесть вечера. Запнувшись о такой, казалось бы, незначительный факт, он и не заметил, как чужое лицо оказалось неприлично близко.       - Ты мне тоже не особо-то нравишься, - шепотом выговорил Хоро ему прямо в губы, медленно скользя второй рукой по поясу кожаного плаща, чтобы обнять. Возмущение Рена утонуло в поцелуе. Мягком, трепетном, опасливом. Губы у Хорокея были холодными, немного отдавали табаком, горчили. Невольно желая распробовать этот вкус, узнать еще один, Тао сам подался немного вверх, дрожащими от напряжения пальцами зарываясь в копну синих волос.       Поцелуй затянулся, Рен это понимал и сделал две попытки, стараясь отстраниться, но каждый раз они пресекались цыганом на корню. Бессильный перед эмоциями, клокочущими в груди, подобно пенным волнам разбушевавшегося океана, Тао продолжал отвечать, глубоко вдыхая запах с чужой щеки. В какой-то момент, когда пришлось набрать в легкие больше воздуха оттого, что Хорокей сделал шаг в сторону и бесцеремонно впечатал его в мокрую от сырости стену до тихого возгласа, Рен поймал себя на мысли, что чувствует с чужой кожи аромат всего, что так любил в этой в своей жизни – морозного утра, молока и персика.       Не знав друг друга даже полные сутки, они и позабыли об этом, пока с руки, что путались в волосах цыгана, не раздался короткий новый писк. Прошло полчаса. Губы горели, завтра на них от жадных движений и пронизывающего ветра не останется и живого места.       Хоро сам отстранился, коснулся своим лбом чужого и шумно выдохнул. Голова шла кругом, а отойти от Тао было практически нереально – прибило, примагнитило. С ума сводило, что Рен, забывая возмущаться, сам немного запрокинул голову, прижимаясь ближе. Он еще не пришел в себя.       - Расходимся? – шепотом, хрипло спросил Хоро.       Рен кивнул, не открывая глаз. Ему совсем не хотелось смотреть на цыгана сейчас, потому что, как бы сильно ни хотелось, чтобы все было иначе, он прекрасно понимал – взгляд выдаст его моментально.       Хорокей медленно сделал назад несколько шагов, но и сам упрямо не открывал глаза до того самого момента, когда их руки разорвались. Онемевшие от холода и крепкой хватки пальцы сделали попытку зацепиться друг за друга. Когда Рен открыл глаза, Хоро рядом уже не было. Забыв о том, что нужно сделать дальше, о том, что за ним неустанно следит цифровой глаз бездушной камеры, Тао сжал голову руками и сполз на битый асфальт по стене. Мыслей не было, их всех выдавили яркие, душащие чувства.       Придя в себя, Тао дошел до своей квартиры. Из кармана, стоя у дверей, он выудил круглый медальон, который дала ему Мати вчера вечером. Что внутри, он не знал, но помнил, что должен положить содержимое под язык сразу, как выполнит первую часть плана.       Поддев застежку коротким ногтем, он вскрыл украшение и брезгливо сморщился.       - Я убью их всех, - буркнул он себе под нос, держа в пальцах длинный волос, и с тяжелым вздохом, преодолевая себя, положил его под язык.       Дальше сразу наступила темнота. Короткая боль в шее от электрического импульса, озноб по рукам и груди и все. Как его схватили, Тао даже не заметил.       - Я понимаю, как это сложно для тебя, - сочувствующе выговорила Королева, глядя на свою подчиненную полным грусти взглядом.       Матильда не верила ни единому ее слову. Она смотрела, как Рена, уже отмытого, переодетого, фарфорового ставили в колбу, которая раньше принадлежала Ананохе. На ее глазах стояли слезы, и вот они были совершенно искренними, ибо несмотря на то, что все шло по плану, ей все равно безумно было жаль друзей, себя, весь мир, который, по факту, был лишь игрушкой в руках жестокого, тираничного ребенка.       - Ты молодец, что стойко выдержала такое. Но, поверь моему опыту, этой силе не получится противиться никогда. Рен, возможно, искренне тебя любил, но встретив своего тамаша, уже не был подвластен собственным чувствам.       - Я понимаю, - честно ответила Мати.       Как часто она это видела. Сколько сдала Королеве, сколько умолчала, желая спасти чужие жизни. Раньше ей казалось, что любовь со временем становится доверием, дружбой, заменяется чувством уважения к тому, с кем ты решил разделить жизнь. И она до сих пор не бралась утверждать, что это чувство не искреннее. Она вовсе так не считала. Только понимала, что Любовь – это бесконечное, как звездное небо чувство, в котором умещается несчетное количество эмоций. Это чувство такое же безграничное, как желание быть рядом, дарить всего себя, касаться, слышать, дышать. Матильда никогда не испытывала подобное, но всегда испытывала похожее, наблюдая за Любовью. Ее невозможно не заметить, думала она. Однажды, сидя в своей комнате поздним вечером, Мати поймала себя на мысли, что не сойти с ума ей помогает только то, что невольно в ее груди возникает радость за тех, кому дано испытывать подобное. Настоящая Любовь вдохновляет и дает сил, даже если смотришь на нее со стороны.       - Я буду беречь его, поверь, - заверила Королева, поднимаясь с мягкого стула, чтобы подойти к своей новой марионетке и получше ее рассмотреть. – И за такую работу, я могу наградить тебя. Понимаю, тебя сейчас не интересуют деньги, возможности, прочие награды. Я дам тебе возможность поговорить с тем, кого ты выберешь.       Матильда подняла заплаканное лицо и посмотрела на Королеву, не скрывая удивления. Та же стояла гордо и величественно, всем своим видом давая понять, что подобная щедрость ей очень даже свойственна, и этот дар необходимо лелеять, как последний день жизни.       - Вы имеете в виду, - осторожно начала Мати, всхлипнув, - я могу поговорить с Реном?..       - Или с ним, - махнула рукой Королева, указывая на колбу с Йо. – Выбирай одного.       Пытаясь справиться с головокружением и жаром волнения, Матильда встала и, обняв себя за плечи, перевела взгляд с одного на другого. Она действительно растерялась, никак не ожидая подобного от Королевы, и все никак не могла выбрать. В голове она судорожно прикидывала шансы, и все они вились вокруг того, чтобы остаться неразгаданной. Она достаточно многое знала про марионеток, чтобы глупо попасться.       - С ним, - выбрала Матильда дрожащим голосом, кивая на Йо, а следом добавила. – Я не могу пока говорить с мужем.       - Понимаю. Но не воспринимай его поступок, как предательство.       Мати кивнула, поджав губы. Госпожа Удача была на ее стороне, потому что, выйдя из своего кабинета, Королева окликнула и Марко, поспешившего за ней. Солнце скрылось за горизонтом спустя несколько секунд, окончательно погружая комнату в полумрак, и только тогда Йо, до крика в легких вдохнув, упал на колени, стараясь зацепиться руками за стеклянные стенки своей темницы.       Матильда кинулась к нему и поспешила открыть дверцу, чтобы пустить внутрь кислород. От волнения у нее тряслись руки, но все же она помогла ему сесть и быстро закрыла рот ладонью, второй рукой доставая из формы телефон.       Глубоко дыша и стараясь прийти в себя, Йо слезящимися глазами наблюдал за тем, как она набирает на экране сообщение. Закончив, Матильда повернула к нему написанное осторожно, незаметно. «Не говори ничего о книге или том, что слышал здесь. Ни слова»       Йо медленно кивнул, и только тогда Мати убрала руку.       - Что происходит? – хрипло выговорил он.       Налитое тяжестью тело не слушалось, но и просто ощущая себя живым, Йо был безумно рад. Каждый глоток воздуха резал легкие, ног он вообще не чувствовал, но все равно испытывал ни с чем несравнимое удовольствие просто оттого, что чувствует хоть что-то.       Матильда, делая вид, что хочет убрать прядь его волос за ухо, аккуратно вставила гарнитуру ему в ухо и приложила палец к губам, запрещая задавать вопросы.       - Я не знаю, - соврала она. – Ты предал Королеву, но что с тобой произошло… Я не могу ответить на вопросы.       Йо посмотрел на нее долгим, задумчивым взглядом. Он понимал, что она может, но, видимо, не сейчас.       - Это больно? – спросила она, набирая новое сообщение на телефоне.       - Нет, - ответил Йо, догадавшись, о чем она. – Я ничего не чувствую.       Соображая, как завести нужную тему, Мати повернула к нему телефон и сразу же выговорила:       - Я понимаю, что сейчас совсем не время… Но его никогда больше не наступит, поэтому мне нечего терять.       «Скоро ты перестанешь быть фарфором. Но ненадолго. Как почувствуешь в себе силы, беги к окну и прыгай вниз. Ты должен успеть и сделать это. Другого выхода отсюда у тебя нет. Ты останешься жив».       Ничего не понимая, Йо нахмурился. Он несколько раз перечитал сообщение, но так ничего и не понял.       - О чем ты? – спросил он, то ли о сообщении, то ли о ее фразе.       - Я хочу признаться тебе, - выговорила она, пряча телефон. – Что я люблю тебя. Давно уже.       Йо, смотревший на нее слегка напугано, медленно поднял бровь, словно спрашивая, серьезно ли это она. Его удивило о такое признание, и обстоятельства, и вообще все.       - Я… Это… Ничего себе… - выдохнул он, потирая лоб пальцами. – Прости, Матильда, ты классная, ты мой друг, но…       - Я знаю, - перебила она, чтобы он не начал оправдываться впустую. – Ты любишь другого? Из-за этого ты здесь?       - Да, - честно ответил он, начиная что-то понимать, по крайней мере, выражение его лицо сменилось на спокойное. – Да, все верно. Королева объявила мне приговор очень четко.       - Неужели ты настолько его любишь? – с тяжелым вздохом поинтересовалась Матильда.       - Почему ты спрашиваешь меня об этом? – спросил Йо одними губами.       Матильда коротко посмотрела в сторону, куда-то на его щеку. До Йо дошло. Он поднял руку и медленно ощупал гарнитуру у себя в ухе. Там стояла абсолютная тишина.       - Настолько, - медленно выговорил он, - что ни секунды не жалею о том, что я здесь, потому что был с ним.       Мати расстроенно кивнула, специально вешая удрученно голову, и быстро начала набирать новое сообщение. «Он безумно по тебе скучает. Вы скоро увидитесь», - прочитал Йо.       Сердце в груди упало вниз и снова взлетело под горло.       - Я понимаю, - выговорила Матильда, отвлекая его он сообщения на себя. – И сейчас, глядя на тебя, я понимаю, что ты просто предатель. Жалкий, нечестный, неверный. Мне нужен был этот разговор, чтобы понять, что мои к тебе чувства – мечты девчонки, не более того. Ты мне противен.       - Что поделать, - улыбнулся Йо, прекрасно понимая, что она врет.       Но на этом возможность дышать у него отобрали. Матильда быстро вытащила у него из уха гарнитуру, спрятала ее вместе с телефоном в карман и прищурилась от загоревшегося в комнате света.       - Ты уверена, что сделала правильный выбор? – спросила Королева, стоя на пороге.       - Да, Ваше Высочество, - уверенно ответила Мати, поднимаясь на ноги. Кивнув короткий, презрительный, но по-прежнему влажный от слез взгляд на марионетку, она выпрямилась. – И я обоих не желаю их слышать в ближайшие лет сто.       Королева рассмеялась звонко и коротко, проходя к своему столу.       - Я приветствую горячие сердца и холодные головы. Отправляйся отдыхать, у тебя был трудный день.       Хао глухо выругался, быстро вынимая из уха наушник. Матильда поспешила засунуть гарнитуру в карман, не позаботившись о том, чтобы выключить ее, поэтому слух порезал громкий, мерзкий звук трения. Мотнув головой, он осторожно прислушался, но голос Йо затих окончательно.       Стараясь сглотнуть ком в горле, Хао был безумно счастлив. Настолько, что не сдержал глухого, бархатного смеха, который постарался скрыть за ладонью. Ему нельзя было себя выдать.       Матильда дала ему карту, которую сама нарисовала от руки. Судя по коридорам, лазам и тропам, она вел на другую сторону Дев. Дорога займет не меньше суток, но Хао подготовился. Теперь у него было столько сил, что можно и горы свернуть.