Я всегда буду за тобой

      Он обнаружил Нерию в большом зале: она забилась в угол и там плакала, натянув капюшон на самый подбородок. Она теперь всё время носила капюшон: её волосы полностью выпали, и она стыдилась своей лысой головы. Ей постоянно казалось, что все тычут в неё пальцами, обсуждают за спиной, насмехаются над ней. Она никому не доверяла, перестала улыбаться. Совсем. Её глаза всё время были красными, а под ними чёрными дырами зияли глубокие синяки. Она сидела, обхватив колени руками, и нервозно покачивалась взад-вперёд. Каждый раз при виде подобной картины у Дэниела разрывалось сердце. Он ничего не мог сделать. Он не знал, как помочь, просто не знал. Нерия бы придумала. Но не он.       — Нерия, — он опустился перед девушкой на колени и попытался разжать её руки.       — Уйди, — всхлипнула эльфийка, — не смотри на меня.       — Нерия, пожалуйста, — вздохнул мужчина, — я хочу тебе помочь…       — Это всё из-за тебя! — огрызнулась девушка, сверкнув на него глазами. — Это ты виноват!       Дэниел промолчал. Возможно. Возможно, он виноват. Он не знал, кто виноват на самом деле. Однако это было уже неважно.       — Нерия, посмотри на меня.       Эльфийка лишь сильнее зарылась носом в колени.       — Нерия, — он насильно притянул к себе девушку, игнорируя все её попытки вырваться. Всё же он был гораздо сильнее хрупкой эльфийки. Она уткнулась лицом ему в грудь и захныкала с новой силой.       — Ну, хватит, — он погладил её по спине. — Полно тебе. Всё ведь закончилось…       — Да как ты можешь вообще мне что-то говорить? — процедила эльфийка, пихая его в грудь. — Тебе не довелось пережить то, что пережила я. И не удастся, можешь благодарить Создателя!       — Да, — Дэниел покорно положил голову ей на плечо, — да…       Нерия так и сидела в объятиях мужчины, свернувшись, словно маленький колючий ёжик, решивший оградиться от внешнего мира. Она содрогалась всем телом, увлажняя слезами мантию Дэниела. Он удивлялся, как в ней ещё оставались слёзы. Она была в глубокой депрессии, из которой, пожалуй, может вывести только чудо.       — Я знала, — невнятно прошептала Нерия, шмыгая носом.       — М-м?       — Я знала, — чётко проговорила она.       — Что знала? — нахмурился Дэниел.       Нерия вытерла красные глаза рукавом и подняла на Дэниела заплаканное лицо.       — Я знала, что беременна.       Брови Дэниела поднялись на самый лоб.       — Что?!       — Я узнала, ещё когда ты был под властью книги, — невинно проговорила она, периодически всхлипывая. — Поэтому и не сказала. Ну, а потом… потом уже… потом…       Она опустила голову. Сил плакать у неё уже не оставалось.       — Что потом? — недоумевал мужчина. — Почему ты не сказала?       — А смысл? — пожала плечами Нерия. — Всё равно бы ты узнал… рано или поздно.       — Вот именно! Зачем скрывать?       — А говорить зачем? — парировала Нерия.       — Как «зачем»? Это же… ну… ну… — Дэниел вдруг не нашёлся, что сказать. Действительно, что бы ему дала эта информация? Он бы смог что-то сделать? Но всё равно это было как-то… неправильно.       — У одной аристократической семьи была в служанках эльфийка, — вдруг заговорила Нерия, теребя поясок своей мантии, — назовём её Опфер. Она была невероятно красива, как и многие из своей расы. Она была счастливицей, её хозяйка была добрейшей женщиной и относилась к своей эльфийской служанке как к любому другому члену дома. Однажды сын хозяйки, допустим, его имя Веррат, приехал погостить к своей матери. Увидев чудесную Опфер, он влюбился в юную эльфийку. Он обещал ей звёзды достать с небес, и юная Опфер поверила его словам. Но всё, чем зажравшийся сынишка смог одарить эльфийку — это обрюхатить. И как это часто бывает, узнав, что его возлюбленная беременна, он тут же отчалил обратно в свои неведомые края. Опфер проклинала его, ненавидела ребёнка, которого он ей оставил, и поклялась, что как только тот явится на свет, она утопит его в реке, ведь ребёнок эльфа и человека был неизменно человеком. Но когда ребёнок родился, Опфер увидела, что у девочки были острые уши: дитя родилось эльфом. Это означало лишь то, что в Веррате была эльфийская кровь, но это было уже неважно. Опфер заглянула в большие глаза девчушки и поняла, что не может убить беззащитное существо.       Нерия достала из кармашка мантии носовой платочек и высморкалась в него.       — Хозяйка сказала, что они не могут оставить ещё один голодный рот в доме, — продолжила она, — потому что их хозяйство и так было в большом упадке. Она предложила отдать ребёнка в приют. Тогда Опфер взмолилась, чтобы хозяйка позволила либо оставить ребёнка и позволить ему подрасти, либо уйти вместе с ребёнком самой. Хозяйка была доброй душой и согласилась оставить ребёнка до тех пор, пока Опфер будет обеспечивать его самостоятельно. Так девочка росла в хорошем доме и прекрасных для эльфа условиях, окружённая любовью со стороны матери и прочих обитателей дома. От Веррата тем временем не было никаких вестей. Девчушке исполнилось шесть, и Опфер понимала, что больше не может самостоятельно обеспечивать свою дочь. Она ещё раз попросила хозяйку отпустить её вместе с дочерью, и старая женщина и в этот раз пошла на уступку любимой служанке. Опфер поблагодарила хозяйку и пообещала, что когда дочь вырастет, она вернётся к ней в дом, если в ней ещё будет нужда. Она уже собирала вещи, как в дверях появился Веррат. Он спросил, правда ли она собирается забрать его ребёнка и уйти с ним в эльфинаж. Тогда Опфер ответила ему, что если он считает девочку своей, то должен был хоть раз за шесть лет объявиться. Слово за слово, они сцепились в словесной перепалке, споря, кто из них прав, кто виноват. А на следующее утро Опфер нашли в своей комнате лежащую на полу лицом к выходу. С кинжалом в спине.       Нерия резко замолчала, словно у истории должно было быть продолжение.       — А что с ребёнком? — сам спросил Дэниел. Нерия посмотрела на него своими большими глазами, и он вдруг узнал ответ ещё до того, как она сказала.       — А ребёнка отдали в денеримский приют, где он жил, пока у него не проявились магические способности. Ты же знаешь эту историю, не так ли?       Дэниел опустил глаза. Он никогда не задумывался о том, что у Нерии была ещё какая-то жизнь до сиротского приюта. Пожалуй, такое откровение можно было считать знаком того, что она ему всё ещё доверяет.       — Я не хочу повторить судьбу Опфер, — проговорила Нерия. — Я боюсь предательства… больше всего на свете. Для меня это страшнее смерти.       Детская травма. Да, у Дэниела тоже была такая. Ему с детства дали понять, что он чудовище. И с тех пор он стремится доказать, что это не так. Нерия тоже сильна духом. Боясь быть преданной, она всё равно находит в себе силы привязываться к людям. Это ли не смелость?       — Я тебя никогда не предам, — прошептал Дэниел, мягко опустив подбородок ей на голову. Нерия тяжело вздохнула.       — И всё же, — заметил Дэниел, — ты не сказала мне, что беременна, потому что боялась моей реакции?       — Я… да, — не стала юлить эльфийка. Она уже перестала плакать, лишь иногда нервно дёргалась.       — Мы же с тобой сто лет знакомы, — покачал головой маг. — Нет Дэниела без Нерии. Я не представляю, как жить без тебя… Какая у меня могла быть реакция? Ты же знаешь, не так ли?       Нерия подняла на него опухшие от слёз глаза и, наконец, выпустив из рук собственные колени, расслабилась в объятиях мужчины. Он мягко улыбнулся и осторожно опустил мешковатый капюшон. Нерия болезненно прикрыла глаза и инстинктивно вжала голову в плечи.       — Я урод, — тяжело вздохнула эльфийка. Дэниел лишь рассмеялся и крепко прижал к себе Нерию, словно мягкую игрушку.       — Я люблю тебя, — шепнул он, поцеловав девушку за ухом. Она, похоже, искренне поверила ему и, зажав тело Дэниела в тиски, произнесла:       — Спасибо.       — Амелл!       Дэниел дёрнулся от неожиданности. Ульдред прожигал его своими маленькими глазами.       — Что?..       — Где твоя подружка? — сощурился Старший чародей. — Где Сурана?       Дэниел нахмурился:       — Она не в нашей группе…       — Я знаю, — твёрдо заявил маг. — Она и со своей не ходит. Её выписали из лазарета больше месяца назад. Где она?       — У неё депрессия, — сквозь зубы процедил Дэниел. — Оставьте её в покое.       — Что, прости? «Депрессия»? Её тело здорово, разум тоже, следовательно, она дееспособна. Значит, она может колдовать. Значит, должна ходить на занятия.       Дэниел недовольно заворчал.       — Вы хоть знаете, что произошло?       — Ещё бы, — перебил маг, — вся башня знает, Амелл, что ты не умеешь предохраняться.       По группе прошёлся сдержанный смешок. Дэниел сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели.       — Она пострадала из-за тебя, Дэниел, признай это.       — Она пострадала, — процедил парень, — из-за ваших проклятых демонов, которыми вы заполонили всю башню!       Послышались лёгкие волнения. Ульдред с невозмутимым видом поднял одну бровь.       — Моих демонов?       — Конечно ваших, сэр, — глаза Дэниела пылали яростью. Казалось, ещё чуть-чуть, и он набьёт преподавателю лицо. Ульдред покрутил пальцем у виска.       — Ладно… В любом случае, когда встретишь свою подружку, скажи ей, что её ждёт профилактическая беседа.       — Я не…       Он не договорил, его снизу с силой одёрнули. Он опустил глаза и заметил Адель, которая строго смотрела на него, тихо произнося:       — Сядь.       Дэниел ещё раз фыркнул в спину преподавателю и со злостью рухнул на лавку.       — Не обращай внимания, — она успокаивающе погладила его по плечу. Дэниел был рад, что их отношения нормализовались, он был искренне удивлён, что орлесианка проявила столь редкое для её нации благоразумие.       — Почему я должен молчать, когда он меня публично оскорбляет?! — негодовал парень, пыхтя, словно бык, которому не дали коснуться красной тряпки.       — Будь умнее, — нахмурилась девушка, — lui le vieil imbécile (1).       Она произнесла это чуть громче, чем всё остальное, уверенная, что преподаватель не знает орлесианского языка. Однако Ульдред остановил свою писанину на доске и, с мгновение помедлив, повернулся.       — Il te faut très tâcher pour passer mon examen, de Fleur (2), — произнёс Ульдред с чистейшим орлейским акцентом.       Глаза девушки округлились от удивления и постепенно накатывающей безысходности. У неё резко пропал дар речи, и всё, что она могла продолжать делать, лишь записывать за Ульдредом, уткнувшись носом в тетрадь. В Дэниеле закипала ярость. Ульдред переходит все границы, чего он пытается добиться? Кто окажется следующей жертвой его безумных игр? Он сам? Дэниел ужаснулся от осознания того, что на месте Иэнии мог оказаться и он, прими он предложение Ульдреда. Всё в движениях Старшего чародея казалось ему неприятным, таким наигранным и неестественным. Он был ровно тем, кем и казался: противным высокомерным магом с тонной скелетов в шкафу, которые всё ещё остаются незамеченными таинственным образом. Мел так неприятно скрипел под его пальцами, осыпаясь тонкой пылью на пурпурные рукава его робы. Лысина его блестела так, будто он ежедневно её полировал, а длинный нос, казалось, вот-вот вонзится в серую доску. Дэниел вдруг осознал, что больше не может находиться в одном помещении с узконосым магом и, ничего не сказав, встал и вышел из кабинета под недоумённые взгляды присутствующих, даже Ульдред, ошарашенный наглостью ученика, ничего не успел сказать, прежде чем двери кабинета захлопнулись.       Где это видано, чтобы учителя оскорбляли учеников? Какое дело Ульдреду до их с Нерией отношений? Старый козёл просто завидует, наверняка нападение именно на них обоих было спланировано.       Дэниел остановился.       А ведь и правда, когда они с Нерией бродили по коридорам, никого не было. Совершенно никого, даже храмовников, обязанных стоять на своих постах денно и нощно. Так не должно быть, это неправильно. Кто-то словно заманивал их в ловушку.       Он обернулся. Кабинет Ульдреда находился всего в нескольких метрах от него. Как же хотелось вернуться и расплющить мерзкому магу его длинный нос, и плевать на последствия, хотелось лишь хоть раз увидеть, как он больно ударяется, падая с высоты своего самомнения.       Дэниел хрустнул кулаками, словно, и правда, собирался это сделать.       Пусть Ульдред даже не надеется, что Дэниел позволит ему поговорить с Нерией. Единственный, с кем он поговорит, приблизившись к эльфийке, с его кулаком. Да. Именно. Дэниел скрипнул зубами, понимая, что в своей ненависти к Старшему чародею просто-напросто его боится. Как бы неприятно было это признавать. Так всегда: ненавидишь то, чего больше всего боишься.       Парень потёр глаза и тяжело вздохнул. Никого он не изобьёт, конечно, нет. Он опустил голову, стыдясь самого себя, и побрёл дальше в комнаты учеников.       Дэниел и Андерс играли в карты, когда в спальни ворвался взъерошенный Эадрик. Дэниел никогда не видел эльфа в таком возбуждённом состоянии: его глаза горели, клок волос на голове стоял дыбом, губы подёргивала тень нервной улыбки. Он огляделся и, подойдя к столу, который он, оккупировав учебниками, захватнически сделал своим, шлепком положил на него мятую бумажку, которую очевидно минут десять крепко сжимали в потных ладошках.       — Ты чего, Эльфяцкий? — Андерс бросил на эльфа заинтересованный взгляд, сбрасывая карты.       — Записка, — запыхался парень, — хасиндская… я кое-что перевёл.       — Интересно, — поднял брови Андерс. Дэниел тоже подошёл к эльфу, выпивая залпом стакан валерьяновой настойки.       — Тут не всё, — начал запинаться Эадрик, — и не совсем понятно, о чём речь…       — Да не тяни ты, — буркнул Андерс, — что там есть?       Эадрик нахмурился, придав своему лицу обычный серьёзный вид.       — Шифр оказался куда сложнее, чем мне казалось, — начал Эадрик. — И, исходя из того, что вышло, я не уверен, что правильно его понял… в любом случае, первая строчка. С учётом того, что в некоторых языках разные буквы обозначаются одинаково, то перевести её можно как «Приветствую моего laadan», не знаю, что такое «laadan», либо «Желаю смерти laadan».       — Ну, если это записка, — предположил Дэниел, — вероятно, первая строка имеет место приветствия.       — Я тоже так подумал, — кивнул эльф. — Дальше. Вот это вот слово я предположительно перевёл как «заказ», остальные слова в этой строке написаны с содержанием букв неизвестного мне алфавита. Вероятно, кунлат.       — Ну ладно, — махнул рукой Андерс, — а эти небольшие строки что значат?       — Это самое главное, что мне удалось перевести! — чуть взбудоражено произнёс Эадрик. — Это — перечисление параметров: вес, рост, возраст. Вот число возраста — 14. Вероятно, речь об одном из хасиндов… хотя я не уверен.       — Там нет имён? — поинтересовался Дэниел.       — Я не нашёл, — пожал плечами эльф. — Но у меня есть ещё кое-что.       Дэниел и Андерс внимательно посмотрели на Эадрика.       — Помните, когда они вошли, когда Андерс копался в их вещах, они что-то сказали на своём языке?       Парни пожали плечами. Прошло слишком много времени, чтобы помнить такую мелочь.       — В общем, что-то в их языке было знакомым, мне показалось, что эти слова что-то напоминают. И я понял что! Это был самый обычный перевёртыш с Торгового языка.       Парни непонимающе переглянулись.       — Ну, — запнулся Эадрик, — они сказали… сейчас… м-м-м… «аз иман тяделс».       — И что? — не понял Андерс.       Эадрик закатил глаза:       — Прочитайте это наоборот. «За нами следят». Они сказали: «за нами следят».        Дэниел задумался, в голове переворачивая фразу, и по-настоящему восхитился способностями юного ученика. Родись Эадрик не магом… и не эльфом… он мог бы стать частным сыщиком, раскрывать чужие дела с невероятной лёгкостью. Он был по-настоящему гением.       — Хм, — Андерс потёр подбородок, покрытый лёгкой щетиной, — эта бумажечка с «заказом» и параметрами напоминает купчую на раба.       — А у тебя что, опыт есть? — покосился на него Эадрик.       — Да так, — вальяжно мурлыкнул Андерс, любуясь своими ногтями, — интересуюсь историей древнего Тевинтера.       — Купчая на раба? — нахмурился Дэниел. — Если там указан возраст — 14, то что, эти хасинды — рабы?       — По ним не скажешь, — отметил Андерс.       — Я тут и половины не перевёл, не делайте поспешных выводов, — сказал Эадрик.       — Однако чует моё сердце, не просто так занесло сюда этих пришельцев. Зуб даю, они как-то связаны со всеми этими одержимостями.       — Как? — удивился Дэниел. — Они появились здесь гораздо позже, чем всё это началось.       — Я найду, как, — самоуверенно сказал эльф, важно выпятив вперёд нижнюю губу. Дэниел задумался над его словами. Появление хасиндов действительно было очень странным событием, куда страннее внезапной одержимости жителей башни. Может, стоит к ним приглядеться? Впрочем, вели они себя всегда настороженно, словно дикие звери, подмечали всякие мелочи, почти не вмешивались в жизни других. Если бы не их странные одежды, то их было бы очень сложно заметить. А может, в этом вся суть? Что их никто не замечает? Может, они здесь с какой-то миссией? Например, следить? Может, первая строчка записки означала всё же «желаю смерти»?.. Дэниел понял, что от полной паранойи его удерживает только валерьянка.       Эадрик сунул записку обратно в карман и сказал:       — Я ещё посмотрю, что тут можно перевести. Может, в библиотеке найдётся что-нибудь по кунлату…       Дэниел, постучавшись, вошёл в женскую спальню. В комнате не было никого, кроме одинокой фигуры в широком капюшоне, сосредоточенной на каком-то монотонном деле.       — Привет, — мягко произнёс Дэниел, заходя девушке за спину.       — Здравствуй, — отозвалась Нерия. Это «здравствуй» как-то странно резануло по ушам, Дэниел мог поклясться, что уже слышал его. В памяти всплыл тот странный сон в лазарете, когда Нерию…       — Что-то случилось? — эльфийка повернулась к Дэниелу, озадаченная его молчанием.       — А? Нет, я просто тут вспомнил… Ты мне однажды снилась… и сказала во сне фразу, — он нахмурился, вспоминая свой сон. — «Здравствуй, здравствуй мой старый друг»… потом… «Чаю, быть может, бокал вина? Отчего ты так грустен вдруг?»… м-м-м… «Есть ли, скажи, в том моя вина?»       Дэниел только сейчас осознал, что это были стихи. В контексте было совсем незаметно…       — Красиво, — отметила Нерия, — а мне уже давно ничего не снится… наверное, оно и к лучшему.       Он обнял её за плечи и случайно увидел, чем она была занята.       — Ты шьёшь, — улыбнулся Дэниел. Любое занятие, требующее концентрации внимания, помогало отвлечься, и Нерия это прекрасно понимала.       — Да, — кивнула эльфийка, — я же обещала сшить для тебя перчатку.       — Только не говори, что это ещё одна юбка Адель, — нахмурился Дэниел.       — Нет, — хихикнула девушка, — Адель подарила мне рулон орлейского шёлка.       — Серьёзно? — удивился парень.       — Как бы в знак примирения, — пожала плечами Нерия, — сказала, это для того, чтобы я больше не портила её вещи.       Дэниел, улыбнувшись, покачал головой.       — Она хорошая на самом деле, — грустно добавила эльфийка, — хоть и пытается казаться стервозной. Как ты, Дэниел.       — Я? — удивлённо поднял брови парень.       — По тебе не скажешь, что ты на самом деле добрый и отзывчивый, — лукаво улыбнулась девушка. — Многие до сих пор тебя помнят как монстра, изуродовавшего Каллена.       Дэниел стыдливо опустил голову. Они с Калленом так и не поговорили об этом. О чём, собственно, можно было говорить?       — И Хиггинс такой же, — вздохнула Нерия, перегрызая нитку. — Все видят в нём грозного здоровяка, который может одним ударом свалить кого угодно. Но мы знаем, что он большой добряк, который никогда не дрался. Нельзя доверять зрению.       Она закрыла глаза и вдела, не глядя, нитку в иголку.       — А ещё он любит Андерса, — она мечтательно улыбнулась.       — Все любят Андерса, — усмехнулся Дэниел. — И только я один не понимаю, за что.       Нерия ухмыльнулась:       — Ну да, ну да…       Она расстегнула верхнюю пуговицу своей робы и вытащила довольно крупный клык некоего зверя, подвешенный на тонкой шерстяной нити.       — Это мне подарил Фавваз, — сказала Нерия, вертя украшение в руках. — Зуль сказал, что в их клане так проявляют знаки внимания.       Дэниел хотел было что-нибудь вставить, но было видно, что Нерию не интересовали ухаживания хасинда. Она отпустила клык и грустно уставилась на скатерть, безнадёжно испачканную чернилами.       — Почему всё так? — прошептала она, закрыв лицо руками. — Почему я?       — Ласточка, — Дэниел крепче сжал её плечи в объятиях. Но вместо того, чтобы прильнуть к нему, Нерия попыталась разжать его руки.       — Ты чего? — он озадаченно посмотрел ей в лицо. Нерия резко отвернулась, пряча блестящие глаза. Он тяжело вздохнул.       — Я могу как-то помочь?       — Да, — всхлипнула эльфийка, — оставь меня одну.       Дэниел понимающе кивнул. Он чувствовал, что что-то упускает, как что-то выскальзывает из рук. Он мчался за неким призраком, который исчезал каждый раз, стоило к нему приблизиться. Он подошёл к двери и, выходя, произнёс:       — Прости.       Этим утром принесли Эадрика. Даже во сне эльф выглядел сосредоточенным, будто решал какую-то сложную математическую задачу. Самый младший обитатель тринадцатой спальни учеников Круга успешно прошёл свои Истязания. Дэниел был рад за Эадрика, у которого лицо трескалось от переполненной гордости улыбки, однако это его настораживало. Почему Эадрик? Почему не он, не Йован? Почему не Хиггинс? Какие планы у Старших чародеев на эту троицу? Почему Эадрик, которому едва исполнилось семнадцать, уже прошёл Истязания, а он, Дэниел, переваливший уже за второй десяток, всё ещё в учениках? Он отнюдь не уступал в знаниях молодому эльфу. Всё слишком странно.       Эадрик с чувством собственного достоинства, складывал свои вещи, самодовольно раздавая храмовникам указания, что и куда относить. Было видно, что он по-настоящему гордится своим продвижением по карьерной лестнице. Вероятно, Первый Чародей просто решил держать способного ученика поближе к себе. Дэниел с усмешкой подумал о том, что эльф рано или поздно может перенять пост Первого Чародея. Дикость, конечно, но из Эадрика бы вышел отличный подданный Круга, церковь была бы им довольна.       — Наконец, у меня будет своя комната, — мечтательно произнёс Эадрик, прижимая к груди одеяло. — Тишина и покой.       — Ты забыл, Андерс тоже уже маг, — ухмыльнулся Йован. У эльфа резко испортилось настроение.       — Уф, нигде от вас нет спасения, — фыркнул Эадрик. — Странно, кстати, что вы до сих пор не прошли Истязания.       Вот! Даже Эадрик это заметил. Наверняка пытливый эльфийский ум сможет почуять подвох. Вдруг хоть у него получится разобраться, что же происходит.       — Ладно, всем пока! — воодушевлённо закинув на плечо остатки вещей, Эадрик вышел из спальни. В комнате внезапно стало так тихо, и казалось, будто эльфа в ней и вовсе никогда не было. Дэниел, почувствовав себя как-то неуютно, глянул на хасиндов. Зуль внимательно наблюдал за Фаввазом, казавшимся таким сосредоточенным, будто размышлявшим над чем-то вселенским. Хиггинс, до этого никогда не проявлявший к варварам интереса, вдруг спросил:       — Так как обучение-то проходит?       Зуль склонил голову, будто щенок, и ответил:       — Хорошо. Фаввазу нравится. Учиться интересно.       Хиггинс глубокомысленно закивал, словно их разговор был о насущных философских проблемах. Зуль усмехнулся.       — А почему ты тоже живёшь в спальнях учеников, хотя не являешься магом? — здоровяк обратился к Зулю. Тот посмотрел на него, как на идиота.       — Фавваз не говорит. Я нужен. Я — язык.       Дэниел, нахмурившись, почесал затылок:       — Так он не говорит с нами, потому что просто-напросто не понимает нас?        Зуль кивнул. Дэниел хлопнул себя по лбу. Он-то думал, что это какой-то шаманский ритуал, а Фавваз, оказывается, просто не знает их язык! Немного откашлявшись, Зуль поднялся и, поправив шкуры, заменявшие ему одежду, вышел из комнаты. Он редко оставлял своего товарища одного. В такие моменты хасиндский маг становился немного оживлённее, начинал с любопытством осматривать комнату, словно до этого ему что-то мешало это сделать. И сейчас он елозил задом по кровати, после чего уселся поудобнее, облокотившись на спинку, и вдруг запел. Голос его, оказался низким, но при этом очень дрожащим. Он будто чего-то боялся. Дэниел закрыл глаза, вслушиваясь в тяжёлые мотивы. Фавваз в своей песне много раз повторял одно и то же слово. Дэниел запомнил его и, быстро взяв салфетку, записал на ней карандашом. «Етигомоп». Он вспомнил идею Эадрика насчёт «перевёртышей», и глаза ненароком сами прочитали записанное слово наоборот. Осознав, что он прочёл, Дэниел, нахмурившись, посмотрел на Фавваза. Хасинд, чем-то напоминавший волчонка, смотрел на Дэниела в упор и, казалось, замедлил свою песнь, чтобы тот успел её записать. Дэниел быстро взял чистый лист и принялся записывать всё, что слышал. Когда в комнату вернулся Зуль, Фавваз плавно перешёл с пения на мелодичное мурлыканье. Приятели посмотрели друг на друга, и Дэниел заметил в вечно холодном взгляде Фавваза проблеск страха. Что-то здесь было не так, напряжение между хасиндами ощущалось почти физически. Дэниел взглянул на свою запись, пытаясь разобрать собственные каракули, и осмысление прочитанного вдруг больно резануло по вискам. Кое-кто должен это прочитать. Кое-кто ушастый и шибко умный.       Отчего-то рука, держащая заветную бумажку, заметно дрожала. Создавалось впечатление, будто он разгадал тайну человечества, и теперь каждая стенка пытается выведать у него эту информацию. Коридоры точно сужались, когда он шёл по ним. Дэниел понял, что у него разыгрывается паранойя. Причём абсолютно без повода. Он глубоко вдохнул и, медленно выдохнув, поднял глаза. Паранойя сменилась паникой. Впереди него шла Нерия, а навстречу ей уверенным шагом двигался Ульдред. Дэниел перехватил взгляд Старшего чародея: он смотрел на её руку, одетую в зелёную перчатку. Да, наверняка! Нет, это не паранойя. В три длинных шага он нагнал подругу и, обхватив её за талию, ненавязчиво увёл в другое крыло.       — Что?.. — нахмурилась Нерия, пытаясь отцепить руку Дэниела.       — Тише, — успокоил он, — я объясню.       Нерия перестала сопротивляться, но хмурость не сходила с её лица. Наконец, уверившись в том, что Ульдред не пошёл за ними, Дэниел остановился. Нерия отстранилась, поправляя робу и съехавший капюшон.       — Ну, Амелл? Ты объяснишь мне, что происходит?       Дэниел выдохнул, собираясь с мыслями. Как объяснить-то? Так, чтобы деликатно?       — Ульдред знает про наши метки, — выпалил Дэниел. Деликатнейшим образом. Брови Нерии съехались на переносице.       — Как? Откуда?       — Я не знаю, — признался мужчина, — ему известно что-то, что нам неизвестно.       — Ты-то как это выяснил? — девушка подозрительно покосилась на мага.       — Он однажды прямо мне сказал, что всё знает.       — И что? Это ничего не значит…       — А потом он сдёрнул с меня перчатку и развеял скрывающее заклинание.       Нерия безразлично-нахмуренным взглядом осматривала лицо мужчины.       — И когда это произошло?       — Довольно давно, — признался маг, стыдливо опустив голову.       — И ты молчал?       — Я думал, так будет лучше…       Нерия смотрела на него чуть ли не с сожалением. Это было сожаление, что они были друзьями, что когда-то вообще познакомились. Нерия не выражала никаких эмоций, и всё равно Дэниел хотел провалиться сквозь землю, лишь бы не терпеть этот холодный взгляд.       — Что ты думаешь? — тихо спросил он.       — Я? — Нерия подняла бровь. — Ты же знаешь, как лучше, зачем я?       — Надо бежать, — вдруг сказал Дэниел, игнорируя её издёвку, — здесь нельзя оставаться.       — Бежать? Как Андерс? Не неси чушь. К нам не будет такой милости, как к котику. Ульдред скажет, что мы маги крови, и когда нас поймают, убьют на месте.       — Значит… значит, надо уничтожить наши филактерии…       Нерия медленно качала головой.       — Если знает Ульдред, рано или поздно узнают и остальные. Мы обречены…       — Нет, нет, не надо так, — он взял её за руки. — Мы справимся. Я не дам тебя в обиду. Никого из вас.       — Мы ходим по лезвию, Амелл! — крикнула Нерия, вырвав свои ладони. — Неужели ты не понимаешь? Любая проверка, любой бзик храмовников — и нашу тайну раскроют! Мы уже трупы, только ещё дышим. Всё кончено, Дэниел. Мы проиграли.       Он нервно сглотнул.       — Ты не можешь так говорить. Только не ты, нет. Твои же слова, что выход есть всегда.       — Всем нам свойственно ошибаться.       Она презрительно покачала головой и призраком поплыла прочь.       — Нет, Нерия… Пожалуйста… Я же люблю тебя…       Он чувствовал, как всё сыпется, утекает сквозь пальцы. Рушатся башни, океаны пересыхают. Точно тонкие щепки, их мотало из стороны в сторону в сумасшедшем шторме случайностей. Их затягивало в центр водоворота событий, и каждый круг сужался быстрее предыдущего. Чёрные тяжёлые тучи сгущались над ними, но грома не было. Только тишина. И пустота, поглощающая их, поглощающая всё вокруг. Ничего не осталось.       Она не обернулась:       — Всё кончено.       Он чувствовал, как пустота разрастается внутри него, чёрная и вязкая. Он вдруг отчётливо ощутил, что всё действительно кончено.       — Просто пообещай мне, что не будешь говорить с Ульдредом, — горько добавил он. Нерия не ответила. Широкий капюшон удалялся, растворяясь в лабиринтах коридоров.       — Ну и? — недовольно чавкнул Эадрик. — Ты пришёл сюда молчать? Или посидеть в моём новом мягком креслице?       Дэниел, убитый горем, поднял на него глаза. Нет, он точно пришёл к эльфу не жаловаться, у него есть для таких вещей Йован. Эадрику нужны лишь сухие факты.       — Ты когда ушёл, — тяжело начал Дэниел, — Фавваз вдруг запел. Мне удалось записать концовку его песни. Как ты и предполагал, это оказался перевёртыш.       — Интересно, — оживился эльф, сплетя пальцы на груди, — и что там?       Дэниел поднёс листок к лицу и принялся читать:       — «Я не знаю, как сказать. Мой язык говорит неправильные вещи. Помогите. Моё место не здесь. Помогите, помогите, помогите». Если бы не постоянное «помогите», я бы счёл эту песню за просто песню.       —Да, — задумчиво потёр подбородок Эадрик. — Эта фраза, «мой язык говорит неправильные вещи»… Ты думаешь о том же, о чём и я?       — Что Фавваз лжёт? — предположил Дэниел.       — Не, — отмахнулся эльф. — О его товарище же. О том, кто сам назвал себя его «языком». Лжёт Зуль.       Дэниел вдруг подумал, что всё больше и больше восторгается юным эльфом. Не влюбился ли он в него часом? Просто таким живым умом невозможно не восхищаться.       — Фавваз очевидно просит о помощи, — нахмурился Эадрик. — Но почему?..       Эльф и человек задумались. Дэниел глянул в окно. Снаружи бушевала снежная метель, зима полностью вошла в свои права и пыталась донести это до всех остальных максимально доходчиво. Дэниел очень слабо помнил, каково это, когда мороз, настоящий, а не магический, щиплет кожу. Последний раз он был на снегу в далёком детстве, когда ещё никто не знал о его магических способностях. Он хорошо помнил, как каким-то образом потерялся в пурге и не мог даже позвать на помощь, потому что снег забивал рот и нос. Он выбрался чудом, его вывела некая женщина, которую он в метели никак не мог разглядеть. Всё, что он запомнил — в такой холод у неё были очень тёплые руки. Только потом, когда он уже вырос, Дэниел решил, что это был дух, пришедший на помощь маленькому, ещё не вступившему в силу магу. Он кое-что знал о духах: их притягивают эмоции и мана. И вполне вероятно, что в тот раз произошло именно это.       — Надо попробовать с ним поговорить, — предложил Эадрик. — Записать, что мы хотим сказать, на бумаге и прочитать ему.       — Почему он разговаривает именно таким образом? — недоумевал Дэниел. — Почему не знает нормального языка?       — Может, хасиндам было лень придумывать свой язык, и они перевернули наш? — улыбнулся Эадрик. Улыбка у эльфа была забавная: уголки губ его расходились широко, даже если он просто ухмылялся, а если смеялся, то было видно большие, как у кролика, белые зубы. Дэниелу нравилась его улыбка. Эадрик демонстрировал её очень редко.       — Вряд ли, — мотнул головой Дэниел.       — Конечно, вряд ли, — посерьёзнел эльф, — хасинды появились на этих землях гораздо раньше, чем сформировался Торговый язык. Нам просто нужно поговорить с Фаввазом.       — Легко сказать, — хмыкнул Дэниел, — Зуль всё время наблюдает за ним.       — Хм, а ведь он казался мне таким хорошим парнем…       Эадрик почёсывал подбородок с таким усердием, будто у него пробивалась щетина.       — Может, как-то отвлечь его? — предложил Дэниел.       — Хм, не знаю… Слушай, я же теперь не живу в спальнях учеников, давай ты поймаешь момент, когда Фавваз окажется один, и задашь ему пару вопросов?       Дэниел замялся.       — Ну ладно… я попробую.       — Ты только все вопросы заранее на бумагу запиши, да? — с усмешкой выронил Эадрик. — А то будешь одно «ты сыт?» десять минут в голове переворачивать.       Дэниел нахмурился, не понимая, для чего спрашивать у Фавваза, сыт ли он, если есть куда более важные вопросы. Видя, что собеседник не понимает шутки, Эадрик разочарованно махнул рукой и сказал:       — Если это всё, то я бы хотел заняться своими делами.       — Ну да, — в задумчивости выронил Дэниел, — спасибо…       Эадрик надменно глянул на человека, приподняв одну бровь, и ничего не ответил. Дэниел, нахмурившись, кивнул и, неловко потирая шею, вышел из личных покоев настоящего мага. История всё уже затягивала свою петлю.