Но если есть в кармане пачка сигарет...

Последний день первой четверти провожу в смутном желании что-нибудь сделать: вновь заговорить с Кириллом, обнять его, уткнувшись носом в плечо или волосы, и вдыхать его запах. Буквально пару минут назад мы разговаривали за школой, а теперь хочется смеяться с абсурдности своих мыслей: Кирилл выше меня на несколько ступеней во всех сферах жизнедеятельности. Я, наверное, просто слишком жалок, чтобы попытаться хотя бы нормально общаться с ним. Наверняка Кириллу это ни к чему. Я уже пал так низко, что не могу подняться. Лучший друг, когда я нуждался в помощи больше всех на свете, бросил, оставляя одного разваливаться на части. Оставил меня один на один с самим собой. Слишком уж долго я копался в себе. Слишком уж долго умирал от одиночества. Теперь от этого не сбежать. Не хочу ошибиться ещё раз. Когда звенит звонок с последнего урока, я резко вскакиваю со своего места, подхватываю рюкзак и выметаюсь из класса, напоследок взглянув на никуда не спешащего Кирилла, выглядящего как-то отчаянно виновато, будто он корит себя во всех смертных грехах, но через долю секунды его выражение лица становится холодным, в каком-то смысле отстраненным, а глаза-океаны не выражают совсем ничего. Вздрагиваю, выходя в коридор и шумно выдыхая. Я не увижу его целую неделю. От этого что-то больно колет в сердце. — Алексей! — восклицает физик, резко хватая меня за кисть и останавливая в коридоре. Нервно отдергиваю руку, потирая запястье и хмурясь. — Прорешай эти задания перед олимпиадой, — говорит учитель, впихивая в руки какие-то листы. Коротко киваю, забирая задачи и выметаясь из школы, пока другие ученики не повыбегали из классов, создавая толкучку. Делать этого я, конечно же, не буду.

***

Привычно тихо захожу в квартиру и бесшумно прикрываю дверь, оглядываясь по сторонам, ощущая себя грабителем. Не вижу Егора с паяльником, не слышу угроз о том, что не доживу до завтрашнего дня, и это странно. Стягиваю кеды и прохожу на светлую кухню, где за столом сидит отчим, понуро опустив голову, в одной руке сжимая чашку кофе. Что-то внутри меня ломается, и я чувствую, как продолжаю падать в бездну. Ещё вчера думал, что достиг самого дна. Видимо, нет. — Хэй, — выдыхаю, кое-как садясь на корточки напротив Егора, хотя всё тело ломит от боли. — Я… Извини, что веду себя как полный мудак. — Я бы не бил тебя, мелкий, — говорит мужчина, глядя на меня своими здоровенными карими глазищами. — Но твое неуважение… оно бесит, понимаешь? Я не могу контролировать себя, когда ты посылаешь меня… к черту меня, ладно, но когда ты посылаешь мать! Возможно, она не лучшая в мире, но переживает за тебя в той или иной степени. — Я постараюсь, — обещаю, опустив взгляд. — Постараюсь стать лучше, что-то исправить, честно. Егор хмыкает и делает глоток наверняка остывшего кофе. Грустно усмехаюсь, выхожу из кухни и заваливаюсь на кровать в своей комнате, предварительно открыв окно и закрыв дверь на защёлку. Курю, лежа на мягком матрасе. Хватит вести себя как конченый мудак. Надо что-то менять. Вечером извиняюсь перед мамой, на что та еле заметно улыбается и обнимает меня. Стойко переношу объятия, после которых скрываюсь в своей комнате и делаю судорожные вдохи, обнимая себя руками. Всю ночь не могу уснуть, потому что мне вспоминается касание Кирилла до плеча. И только теперь понимаю, что зря свалил. Если бы это произошло сейчас, я бы наверняка остался.