Но если есть в кармане пачка сигарет...

Утро выдается отвратительным. Нет, не то чтобы я хотел сказать, что любое другое утро понедельника — это нечто хорошее, но это кажется особенно отстойным, потому что вчера я вернулся домой в одной тонкой хлопковой футболке, замерзший чуть ли не насмерть. Бабка, чтоб эту заразу ворчащую, оказалась не такой уж и плохой, как я себе навыдумывал. Я привык считать её Исчадьем Ада, а она-то получше предков моих будет: специально с утра пораньше встала, чтобы мне завтрак приготовить. Ох уж эти её блинчики! Я умудрился ухомячить семь штук, и это самое потрясающее, что я ел за последние пять лет, после того как предки развелись. Отец никогда готовить не умел, мать, когда я уже жил с ней, принципиально ничего не делала, но как хорошо, что существует ролтон, и ещё лучше то, что я могу приготовить парочку самых простых блюд. Оказавшись на улице без своей любимой толстовки, я потеплее кутаюсь в старую красную кофту, которая велика и висит, как мешок. Она слишком яркая. Она не черная. Это так отстойно носить что-то подобное. Сегодня мог не идти в школу, но я иду, потому что сидеть дома и ничего не делать в разы хуже. Повезло ещё, что у меня ноутбук личный есть, а у бабки дома интернет подключен: она иногда по своему доисторическому компу по скайпу с родственниками разговаривает. Едва оказавшись на улице, вытаскиваю из кармана сигарету и затягиваюсь привычно слишком сильно, из-за чего выкашливаю дым. Блядская хрень без фильтра, которую невозможно курить. Нащупываю в кармане последнюю жевательную резинку и зажевываю ею этот противный привкус во рту. На улице темно и не так много людей. Это, пожалуй, восхитительно. Привычно останавливаюсь на заднем школьном дворе и вытаскиваю сигареты, но, едва взглянув на дешёвую упаковку, запихиваю её назад в карман. Так и бросить можно. Темный силуэт приближается ко мне, и я легко угадываю в походке и очертаниях Кирилла. Дерганный он какой-то. — Привет, — остановившись рядом и скинув с плеча рюкзак, здоровается парень. Секунда — и меня впечатывают в стену. Секунда — и Кирилл обнимает так крепко, что я забываю, как дышать. Его теплые руки обвивают мою шею, его тело близко-близко прижимается к моему. Дышит куда-то в шею, отчего приходится делать более глубокие вдохи, ибо кислорода не хватает. Жарко. А сердце бьется быстро-быстро, меня трясет от переизбытка эмоций. И мне не хочется отшатнуться, убежать. Нет, совсем нет. Так тепло, приятно и по-домашнему уютно, что я прикрываю глаза, утыкаюсь носом в волосы Кирилла, так потрясающе пахнущие дорогим парфюмом, шампунем и совсем немного сигаретным дымом. Чувствую, как его пальцы с силой сжимают кофту на спине, а вдохи становятся всё более тяжелыми, и он отшатывается на несколько шагов назад, прикрывая глаза рукой. Взлохмачивает волосы, с силой оттягивая пряди, и поворачивается ко мне. Вижу в свете фонаря лишь блеск в его глазах, и делаю небольшой шажок, чтоб как в фильме притянуть парня своей мечты за шиворот и поцеловать, и почти делаю это, как решительность будто рукой снимает, и я замираю. Сердце сжимается так сильно, будто работает против меня, и я стараюсь дышать чуть тише, еле сдерживая наворачивающиеся на глазах слезы. Пиздец. Соберись, блять. Тебе не шесть лет. И ты не сраная малолетняя девчонка, чтобы вот так просто ломаться на части снова и снова только потому, что ты не можешь ничего сделать. — Извини, — шумно выдыхает Кирилл, потирая пальцами переносицу. Опускает голову, нервно крутя в руке зажигалку. — Извини, совсем забыл, что чужие прикосновения тебе не нравятся, — грустно усмехается и вытаскивает из заднего кармана пачку сигарет. Наверняка Marlboro. Сжав в руке, как понял я, пустую упаковку, Кирилл откидывает её в сторону. После нервно проводит рукой по волосам и, шумно выдохнув, поднимает упаковку и выкидывает в мусорное ведро, находящееся в двух метрах от нас. — На самом деле, — вновь говорит парень, наклоняясь и доставая черную толстовку из рюкзака, — я хотел сказать спасибо за брата. Я так блядски волновался за него. И за тебя, — протягивает кофту, и я отчаянно пытаюсь заставить себя просто забрать вещь и не вытворить никакой херни. — В общем, огромное спасибо. Я твой должник. Кирилл подхватывает рюкзак и уходит. А я, наконец-то оперевшись спиной о стену, позволяю себе сползти вниз, на асфальт, и уткнуться носом в вещь. Вздрагиваю от знакомого запаха, и перед глазами плывут воспоминания того, что произошло не больше пяти минут назад. Такой яркий запах, такой родной запах. Обнимаю толстовку и глубже втягиваю его в себя: парфюм Кирилла, смешанный с запахом сигарет. Блядство. Это потрясающе. В смысле, если бы он просто забрал её у брата, чтобы отдать мне, она бы вот так не пропахлась им, да? Или я снова пытаюсь найти скрытый смысл там, где ничего нет? Я запутался. От кофты пахнет домом, которого у меня никогда не было. Я не знаю, с чего я решил, что этот запах именно такой, потому что никогда раньше подобного не чувствовал, но мне нравится.