Но если есть в кармане пачка сигарет...

Всё вокруг заметено белоснежным снегом, кое-где видны следы людей. Я думал, что один такой еблан и что только я могу припереться зимой в подобное место. Как оказалось, нет. Переступаю через невысокое ограждение, стряхиваю с каменной плиты снег, неловко отворачиваюсь и сажусь на достаточно низкую скамейку, очистив себе место от белоснежных хлопьев. Подумать только, сейчас пять вечера, а уже довольно-таки темно. Шумно выдыхаю и потираю друг о дружку замерзшие руки. Мороз неприятно колет щеки, нос и, кажется, сердце. На меня смотрят пустые, безжизненные, безэмоциональные глаза. Всё внутри от этого скручивается, становится не по себе. — Пять месяцев уже прошло, — тихо говорю и опускаю взгляд, рассматривая ботинки. Смотреть на памятник — выше моих сил. Потому что там фотография — мертвая, бледная, бессмысленная. — А я только сейчас пришел. Впиваюсь пальцами в бедра, потираю черные джинсы, хмыкаю. — Пять месяцев прошло с твоей смерти, — сглатываю вязкую слюну и грустно усмехаюсь. — Но только сейчас мне стало немного легче. Засовываю руки в карманы, несколько раз нервно дергаю ногой. — С чего бы начать? Кажется, когда приходишь на кладбище, принято разговаривать с умершими, рассказывать о своей никчемной жизни… Прикусываю нижнюю губу, шумно вдыхаю ледяной воздух. — Ладно… После твоей смерти жизнь пошла по пизде, серьезно. Что-то во мне окончательно и бесповоротно сломалось. Замолкаю, вытаскиваю из кармана сигарету, пытаюсь поджечь чуть подрагивающими руками. Она падает в снег. Тяжело вздыхаю, достаю новую, чиркаю ещё несколько раз колесиком зажигалки, затягиваюсь и медленно выдыхаю дым вместе с паром. — Я исправно гоняю в школу, думаю о поступлении. Мать, кстати, нашла себе нового ухажёра. Этот, к слову, после Егора кажется вообще идеальным. На самом деле, он неплохой мужик, даже ладит со мной. Не понимаю, зачем ему сдалась моя мамка. Хотя с ним она строит из себя ангела, притворяется, что любит и меня, и его. Конечно, может, его и любит, но меня точно нет, — фыркаю и делаю затяжку. — Представляешь, на мне сейчас вещи фирменные. Никогда бы не подумал, что буду носить что-то дорогое, теплое. Даже непривычно, но мамкин муженек денег на меня не жалеет. Видать, думает, что когда-нибудь начну считать его отцом. Ага, как же! Хотя он и впрямь неплох. Молча сижу несколько минут, бездумно пялясь на искусственные цветы и потухшие свечи возле могилки. — У меня ж боязнь чужих прикосновений, прикольно, да? Гаптофобией называется, я гуглил. Сейчас, правда, полегче стало. Не шарахаюсь от людей, как раньше. Могу спокойно вести диалог и пожимать кому-то при встрече руку. В последний раз затягиваюсь, тушу сигарету о скамейку и откидываю в сторону. — Кстати, я ж некоторое время у бабки жил, потом туда завалилась мамка, забрала меня домой. Так вот, я думал, что бабка меня ненавидит, но ей, скорее, непривычно было видеть меня рядом. Вечно ворчала, чтоб убирался поскорее, а потом, когда действительно уходил вместе с мамкой, сказала, чтоб в субботу пришел, обещала пирог приготовить и чаем вкусным напоить. Честно говоря, готовит она и впрямь потрясно. Упираюсь локтями в колени и чуть опускаю голову, зарываясь пальцами в холодные волосы. — Не люблю подобные места. Если так подумать, на кладбище я в первый раз. Нет, конечно, случалось идти через него домой или что-то вроде, но никогда прежде не приходил, чтобы поговорить с мертвым человеком. Я не то что родственников своих не знаю, я понятия не имею живы они или нет. Знаю только, что одна бабка умерла, дед погиб, второй пропал без вести, но до них мне дела нет. — Что ещё я должен сказать? В душе не ебу, — оттягиваю пряди и распрямляюсь. — До сих пор виню себя в твоей смерти, но это ты и так знаешь... По крайней мере, должен знать. Кошусь на принесенную мной же розу, лежащую на снегу, беру её в руки. — Никогда не любил фиолетовый цвет, но он всегда был твоим любимым, — покручиваю зеленый стебель в руках, дотрагиваюсь до темно-фиолетовых лепестков. Сжимаю цветок в руках, царапаю кожу о шипы. Несколько красных капель падает на белоснежный снег. Хмыкаю и, встав, опускаю розу перед памятником. — Пять месяцев, даже не верится… — бормочу, садясь на корточки и дотрагиваясь кончиками пальцев до чуть потертой фотографии. — Теперь я готов попрощаться. Усмехаюсь, стряхиваю остатки снега и разворачиваюсь. Сердце сжимается чуть сильней обычного, но это не больно, совсем нет. Дышать стало легче после того, как пришел сюда, но больше не вернусь, потому что это мое прошлое, и отныне пусть оно теперь всегда будет там. Незабытое, но и не маячащее перед глазами. Сворачиваю несколько раз между могилками и покидаю пределы кладбища, упираясь взглядом в светловолосого парня, неторопливо курящего сигарету и опирающегося спиной о забор. — Всё? — интересуется он, засовывая одну руку в карман и выдыхая сизый дым. — Да, мне, кажется, стало лучше, — киваю и подхожу к нему, забирая сигарету, затягиваясь и выкидывая в сугроб. — Наверное, мне надо было с ним повидаться, но до этого дня я всё никак не находил в себе сил, чтобы прийти сюда. Откладывал, переносил, после вообще решил, что не пойду, но я рад, что пришел, и рад, что ты не поленился потащиться со мной. — Агась, — блондин улыбается. Подхожу к парню ближе, становлюсь на носочки, опускаю одну руку на его плечо, с силой сжимая его, вторую запускаю в мягкие светлые волосы и целую в лоб. Опускаюсь на стопы, мягко касаюсь губами его скулы и обвиваю руками шею, чувствуя, как меня крепче прижимают к себе, опустив руки на спину. Так и стоим несколько минут, и это делает меня счастливым. — Ладно, погнали, а то холодно, — ворчит парень, выпуская из объятий. Касается губ в легком поцелуе и обхватывает своей теплой рукой мою, холодную, подносит к губам, обдаёт горячим дыханием и переплетает пальцы, таща в сторону центра города, увешанного мигающими гирляндами. Они везде: на витринах, деревьях, зданиях. Всё переливается, светится, мигает. — Больно? — тихо спрашиваю, косясь на прихрамывающего блондина. — Да не, привычка просто, — пожимает плечами и идет чуть ровнее. Глупо киваю. На улице холодно, но на душе у меня тепло и солнечно. Чуть крепче сжимаю руку парня, идущего рядом со мной. Его волосы покрашены в блондинистый цвет, но в дневном освещении кое-где видны светло-голубые пряди. Рядом с ним хорошо и уютно. И я знаю наверняка, что люблю этого парня. Из его кармана чуть торчит пачка сигарет. Marlboro. Он всегда курит Marlboro.