Чувства превыше всего

Две недели спустя после Карачи.

POV - Шерлок

Не знаю, зачем я вообще взялся это писать, ибо считаю всякую писанину бессмыслицей. Столько раз я пытался отговорить себя не делать этого, но руки сами по себе тянулись к листкам бумаги, чтобы заполнить их чернилами обыкновенной шариковой ручки. Не знаю, может быть, это как-то поможет мне вспомнить Ее- теперь она кажется мне наркотиком, от которого я не могу отказаться. Каждый раз я невольно вспоминаю ее, и это очень сильно выводит из себя. Прошло уже две недели после ее спасения, а я никак не могу выкинуть Эту Женщину из своей головы, не могу забыть ее хрипловатый голос, ее фигуру, ее манящие голубые глаза. Вы подумаете, что я сентиментален? Нет, это отнюдь не так. Да, может быть, я и испытываю эмоции к Этой Женщине, но это далеко не любовь. Я не могу ей доверять, не могу ей верить, не могу чувствовать покой рядом с ней. Возможно, когда-нибудь я пожалею о том, что сказал, но не сейчас. С ней приходится постоянно быть в напряжении, если мы в одной комнате. Я не могу так и не хочу. Судя по той записке, которую она положила в карман моего пальто в аэропорту — мы еще встретимся. Но вот теперь все зависит только от нее... А вот захочу ли я этой встречи? Вот это уже другой вопрос, хотя я снова в ее лапах. Итак, Карачи. Все случилось утром, когда я сидел в своем любимом кресле на Бейкер-стрит и читал газету. Вдруг стук в дверь. Обычно миссис Хадсон поднимается ко мне и говорит, что пришел клиент, но сегодня ее не было дома. Поэтому этот отчаянный человек уже прошел наверх и только потом застучал в дверь... как самонадеянно! Вошел молодой мужчина среднего роста, лет тридцать пять на вид, с ухоженными руками и в дорогом костюме. Незнакомец засунул руку во внутренний карман своего пиджака и достал оттуда небольшой, маленький конверт, после чего быстро выбежал из комнаты. У меня, конечно, было много разных версий того, кто бы мог подослать этого человека, но в то мгновение мне не терпелось вскрыть конверт и достать оттуда интригующее, после странного поведения мужчины, послание. Теперь интереснее- листок с цифрами. Скорее всего это были чьи-то координаты. Я немного удивился такому повороту, но мне потребовалось не так много времени, чтобы догадаться, от кого это письмо. Внутри конверта была маленькая бумажка, которую, по всей видимости, сминали несколько раз, а потом положили сюда. После прочтения, догадки подтвердились: «Мистер Холмс, прошу Вас, приезжайте немедленно. В Карачи на меня готовят покушение люди Мориарти, скоро я умру, думаю, дня через три. Умоляю, приезжайте скорее, если не хотите поужинать с трупом» Таковы были ее последние слова. Сначала я думал, что это простые женские уловки, но, посмотрев на координаты, я понял, то глубоко ошибался: сначала она была в Ливане, потом в Иране. Письмо однозначно писалось уже в Карачи. Последние строчки были косыми, писали их поспешно, что говорило о том, что женщину кто-то собирался похитить. Что же, в ответ этому письму я всего лишь усмехнулся: О, мисс Адлер умоляет! Это уже что-то новенькое. Честно говоря, я не хотел туда ехать. С чего бы? Зачем ее спасать? До сих пор вспоминаю нашу последнюю встречу в кабинете Майкрофта: да, я сказал ей много чего неприятного в доме братца... Сказал... Хотел показать, что я никогда не проигрываю, даже если бой будет связан с сантиментами. Что ее чары на меня не действуют, хотя я чуть не поддался им тогда, у камина, когда она накрыла мою ладонь своей, и я считал ее пульс. Ведь она почти меня сломила, если бы нас не прервала миссис Хадсон. Надо не забыть поблагодарить ее. Я сказал все эти слова на публику, чтобы Майкрофт поверил в то, что я ненавижу Эту Женщину, презираю сантименты, и никогда впутаюсь в подобную историю с чувствами. Мне тогда показалось, что сама Ирен поверила в это. Наверное, мои слова звучали очень убедительно, но она не бросила свои попытки искать со мной встреч. Как бы то ни было, я встал, пошел в свою комнату, собрал все необходимые вещи в небольшую дорожную сумку и поехал в аэропорт, никому ничего не говоря. Я уже сидел в самолете и думал, что натворил. Это была ошибка: послушаться сердце, а не разум. Пойти на поводу у мисс Адлер. Этот бой был уже проигран, потому что я поддался сантиментам, поехав спасать ее в Карачи. Наконец-то, прибыв туда, я арендовал черный "Ford" и поехал по недавним указанным координатам. Да, я спасал Ирен, но осознавал, что слишком много беру на себя ответственности этим жестом доброй воли и снисходительности. Не знаю как и описать то, то произошло там. Это было потрясающе: адреналин бил в кровь, волнение было сильным, а кровь шумно стучала в висках. Так можно было описать Ее спасение. Голова была затуманена образом Ирен, ее голубыми манящими глазами, которые загадочно блестели в темноте, ее мягкой и шелковистой кожей, к которой я осторожно прикасался. Ее хрипловатый голос, который был таким уверенным и немного сексуальным, что я почти не мог дышать, слушая ее плавный голос. Так я мог описать наши ночи, проведенные вместе. До этого дня я и не подозревал, какой Ирен может быть беззащитной и беспомощной. Она казалась одомашненной, тихой женщиной, которая любит проводить время дома. Но все-таки она преследовала свои цели, вновь вела свою игру. Может быть, я ошибаюсь, но это мое личное мнение, которое обычно никому не нужно, за исключением тупого Скотленд-Ярда. И, наверное, я рад тому, что, возможно, мы с ней никогда больше не увидимся, так как все эти сантименты ни к чему хорошему не приведут. Поддаться им была большая ошибка... Я помню все: ее струящиеся каштановые волосы, пахнущие миндалем, которые рассыпались вуалью по ее плечам и подушке, когда она спала; ее духи, с ароматом восточных пряностей и жасмина, ее белую гладкую, как фарфор, кожу, изящные кисти рук, гордую осанку. Могу признаться: действительно, какие-то моменты мне было так спокойно находиться рядом с ней, но о доверии у нас заходила речь только раз, и то неуспешно, ведь между нами доверия просто и быть не может. Ирен говорила, что нужно много времени, чтобы привыкнуть друг к другу и научиться доверять. Но будет ли это взаимно? Ответ я дать не могу, поскольку понимаю, что Ирен всегда останется той женщиной, перед которой унижались другие мужчины, целовали ей ноги. Со мной этот трюк не прокатит, пусть даже не надеется. Со мной все будет по-другому, и она это прекрасно понимает. Я никогда не подчинюсь ее воле и не буду молить о пощаде, как она того хотела. Я прекрасно помню ее слова, которые она говорила в гостиной на Бейкер-стрит при Джоне, но все это пустые слова, не исполняющиеся никогда. Я не позволю ей это. Мы с ней два соперника, два человека, ведущих друг против друга искусные игры. Мы наравне- два одиноких человека, стремящихся быть умнее и проворнее других. Хотя второе не очень-то и подходящее для меня слово, так или иначе это всего лишь игра слов, не более. Я бы очень хотел высказать ей все мое презрение, что накопилось внутри меня, но не могу, просто не могу ей это сказать. Каждый раз, смотря ей в глаза, понимаю, что невозможно говорить рядом с ней, дышать одним воздухом возле нее, следить за ходом ее мыслей, потому что она заполняет все пространство собой, не оставляя места другому существу. Теряюсь в этом женском и беспомощном, но в тоже время сильном существе. Она очень похожа на меня, но в следующий миг мы абсолютно разные, и прекрасно понимаем, что у нас нет ни будущего, ни настоящего: мы две разные стихии, или, я бы сказал, две противоположные стихии, как вода и огонь, которые подавляют друг друга. Если потушить огонь - пропадет вся страсть, а по-другому и быть не может. Но будь, что будет. Обратного пути уже нет, а повернуть время вспять невозможно. Пускай это будут короткие отношения, но Эта Женщина мне небезразлична, что бы я там ни говорил и писал. Вот почему я ее избегал, не отвечал на сообщения, игнорировал намеки, потому что понимаю. Я - ходячая проблема для многих, как сказал однажды мой братец. Я не хочу наводить на нее опасности и бескрайние проблемы, с которыми я живу. Для меня она не только блестящий соперник, но и женщина, которая смогла что-то в меня поселить, в мою душу, заставляя относиться к женщинам по-другому. В ней есть азарт, что, безусловно, привлекает меня в ней. Она молода, очень умна. Но хочу ли я этих отношений? Сказать вам честно не могу, потому что не знаю ответа. Вы скажете сейчас, что у меня в этом письме возникло слишком много противоречий? Да, боюсь, это так. Но иначе бы я все это не писал, предпочитая оставить свои мысли в Чертогах разума. Или сидеть за микроскопом и разгадывать преступления, как ребус. Но в этот раз, все сложилось иначе - я пишу, чтобы вспомнить ее…