1973 год, планета Земля, Казахская ССР, космодром Байконур
Над космодромом гулял ветер, бросал в глаза горстями колючую песчаную пыль; калило белое степное солнце. Одна только мысль о том, что придется выйти туда в громоздких скафандрах, вызывала содрогание. Выйти под солнце. Загрузиться в автобус, который, петляя, довезет до стартовой площадки. Пройти полсотни метров по открытому для ветра и солнца пространству – без привычного уже шлема, а голову надо держать гордо и высоко поднятой. Только у подножия ракеты нужно будет надеть шлем и дождаться, когда к скафандру подключат систему жизнеобеспечения. Подъемник доставит на высоту тридцати метров над землёй. А дальше... Поднимаясь, Ирина снова и снова оглядывалась через плечо на все удаляющуюся землю. Если повезёт, следующая их встреча случится спустя несколько столетий. Если повезёт. Примерно на половине подъёма девушку отвлёк удар по плечу, едва ощутимый под бронёй скафандра. Лёшка, стоящий сразу за ней, указал рукой на запад. С высоты открывался вид на безжизненную казахскую степь. В нескольких километрах от них на «Союз»[1] поднимались трое таких же космонавтов. На секунду Ирина даже позволила себе позавидовать им. Лёшка что-то кричал, сквозь гул подъемника и двигателей едва прорывались отдельные фразы, но Ирина и без него знала, в чём дело. Догадалась, сложила два и два ещё в тот момент, когда объявили дату старта. По всему выходило, что командование решило совместить полезное с полезным. И старт экспедиционного корабля «Контакт-1» назначен в один день и час с запуском «Союза» не просто так. И системы ПВО почти наверняка приведены в полную боеготовность. Если повезёт, никто не заметит, что вместо одной ракеты сегодня уйдут в космос две: одна останется на околоземной орбите, вторая же... Щелкнула лебёдка, возвещая об окончании последнего пути на Земле. Группа контакта один за одним забралась в просторное – куда шире «союзного» – нутро корабля. Первым шел Юрец Антипов с говорящим позывным Полиглот – старший лейтенант авиации и самый старший в группе, непривычно хмурый и собранный. За ним забралась Ленка Ерошко, сержант медицинских, известная своей страстью к экстремальным видам спорта. Тренировки она переносила так же хорошо, как летчики, и заметно лучше, чем сама Ирина. За Ленкой – Лёха Климов, тоже медик, до призыва успевший выучиться на хирурга и стаж заработавший уже в полевых условиях. Ирина нырнула в темное прохладное помещёние следом. Замыкали лётчики-близнецы Головины, Сашка и Мишка, солнечно-рыжие, в янтарно-рыжих же глазах даже сейчас плясали бесята. Ирина свято верила: это отличительная черта каждого рыжего на планете. Последним поднялось командование. Возглавлял процессию полковник Акимов, как всегда бодрый, подтянутый и энергичный, усы торчком, упрямое выражение лица – казак да и только. И, в противовес образу, – колючий внимательный взгляд. Ирине всегда делалось не по себе, если Акимов случайно смотрел в её сторону. В женской казарме даже гуляла байка, мол, у него в казачьих предках колдун-чаклун[2], умевший оборачиваться волком и читать мысли. Привирают, конечно, но на глаза полковнику девушка старалась лишний раз не попадаться, хоть и уважала безмерно – за победу. Следом за Акимовым вошел странный прилизанный товарищ, скромный такой, с беглым взглядом, в идеально отутюженном костюме, в левой руке – неизменный коричневый портфель. Первое его появление день в день совпало с трагедией[3], для шестерых же солдат стало судьбоносным. Об этом товарище, назвавшемся Борисом Ивановичем, слухи ходили куда более однозначные. С первых слов стало понятно, что в Партии он занимает не последний пост, а уж к какой информации он имеет доступ, можно было только догадываться по тем обрывочным сведениям, лавина которых обрушилась на недоумевающих молодых людей. Ирина отчетливо помнила, как после «разговора по душам» они остались вшестером в небольшой аудитории в здании штаба, куда их вызвали, едва отгремели последние звуки траурного марша. – Мне одно не понятно во всей этой ситуации, – задумчиво говорил тогда Юрец. – Чем мы провинились перед Родиной? – Те крохи, которые нам открыли, тянут на расстрел, – согласилась Ирина. Девушку разрывало изнутри от противоречивых чувств. Детская ещё любознательность и трепет перед тайнами натолкнулись на приколоченную армейской дисциплиной привычку: один приказ – одно действие. Никаких лишних вопросов, никакого любопытства. Служить своей стране, любить свою страну и не совать нос в тайны своей страны. – Ой, страшно, – вздохнула Ленка, и никто даже не подумал упрекнуть её в недостойном советского солдата малодушии. – А мне вот что интересно, – влез Лёшка, болтун ужасный, такого не исправят ни дисциплина, ни могила. – Про Гагарина – это правда? И про двигатель... – Стал бы он тебе врать, – протянула Ленка. – Такие шишки шутки не шутят... – Да какие шишки? Он мог хоть Каменевым представиться, хоть Железным Феликсом! – Однако не представился. – Юрец рубанул рукой по воздуху, как бы пресекая дальнейшие споры. – Стало быть, теперь мы с вами космонавты, товарищи. С чем нас и поздравляю. Близнецы, так и не сказавшие ни слова с момента появления Бориса Ивановича, лишь переглянулись да синхронно пожали плечами, демонстрируя природную симметрию. Сейчас, пять лет спустя, страх перед неизвестным и перед расправой Родины сменился азартом и жаждой нового. Не приходилось больше сомневаться ни в существовании чудо-двигателя, ни в его надежности. Ирина чувствовала, как сильно, ровно и размеренно бьется сердце. Неужели остальные не слышат этих гулких ударов о толстые стенки скафандра? Жилой отсек космонавты видели уже не раз. Здесь учились работать с оборудованием, сюда потихоньку, таясь от всех и каждого, проносили дорогие сердцу безделицы – единственное, что будет напоминать о доме ближайшие... сколько лет? Ирину не покидала уверенность, что Акимов об этих неучтенных протоколами предметах знает прекрасно, но почему-то не спешит изъять. За это девушка была старику благодарна. – Ну, товарищи, позволю себе напутственное слово, – расплылся Борис Иванович в улыбке. – Времени до старта у нас мало, сказать хочется много, многое уже сказано... Вас ведь ввели в курс дела? – и, не дожидаясь ответа, – Хотя что это я, сам же и вводил. Товарищи, обращаюсь к вам как к советским солдатам и советским гражданам. Отныне права на ошибку у вас не осталось. Вы можете погибнуть, сведя на нет труды наших инженеров, астрономов, химиков, физиков, наших ученых вообще и в особенности – Юрия Алексеевича. Либо вы можете выполнить свой долг и вернуться на Землю с победой. Это будет не просто победа, а... – Р-р-равняйсь, – прервал вдруг его Акимов. – До старта – две минуты. Солдаты! Не забывайте, что даже вдали от дома вы – советские солдаты. Климов! – Здесь! – Последовательность процедуры помните? – Так точно! – Ерошко! – Здесь! – Кувшинова! – Здесь! – Периодичность сеансов связи? – Каждые 12 часов до выхода за пределы Солнечной Системы. – Головин! – Так точно! – Слаженно в две глотки. – Не подведите. Антипов! – Здесь! – Вам поручается командование экспедиционной группой. – Так точно! – Не подведите. А теперь нам пора, Борис Иванович. Ни пуха ни пера, солдаты. Честь отдавали уже захлопнувшемуся шлюзу. – Давайте, ребят, по местам, – со вздохом велел Юрец и первый проверил надежность ремней и работу систем прежде, чем укладываться в стартовое кресло. – Связь с ЦУП установлена, – доложила Ирина, запрашивая диспетчера. Остальные занимали свои кресла, пристегивались, возились, пытаясь устроиться удобнее. Участия в старте группа не принимала, пилот и связист были нужны на случай непредвиденных ситуаций. Под звуки обратного отсчета Ирина быстро прокрутила в голове ту информацию, которая стоила шестерым солдатам права жить и умереть на Земле. Десять... Астрономы с Камчатки обнаружили в одной из близких к Земле звёздных систем не просто живую, но населённую планету. Согласно подсчетам, сейчас уровень её развития должен был совпадать с началом XX века на Земле. Советское командование приняло решение вступить с новым разумом в контакт, не сообщая о нем мировому сообществу. ...девять... В архивах довоенных времён обнаружили чертежи некоего двигателя, работающего по принципиально новой схеме, и мощность, выдаваемая этим двигателем, позволила бы развить в безвоздушном космическом пространстве скорость в четверть световой[4]. Такие скорости и представить-то страшно! ...восемь... Юрий Гагарин, которого поначалу планировалось направить во главе экспедиционной группы, разбился во время испытаний чудо-двигателя в атмосфере. В Министерстве Обороны были приняты решения: впредь испытания не проводить, в экспедицию отправить группу из молодых – не старше тридцати пяти, – тренированных летчиков, медиков и инженеров. ...семь... Полёт в один конец продлится семьдесят семь земных лет. Сигнал с предложением дружбы пошлют вслед космонавтам с таким расчетом, чтобы он опередил посланников Земли на несколько лет и дал жителям новой планеты подготовиться к встрече. Введенные в курс дела лингвисты, которых привлекали к составлению послания, твердо уверены: его сможет расшифровать любая раса, владеющая языком, разумом и математикой. ...шесть... Кораблём будет управлять автопилот. По выходу за пределы Солнечной Системы люди должны погрузиться в криогенный сон, выйти из которого они смогут за полгода до расчетного времени прибытия – чтобы успеть привести себя в форму. ...Пять... Четыре... Три... Два... Один... Жди нас, Эта Кассиопеи!..***
1973 год, планета Земля, Казахская ССР, небо над Байконуром
Тряска и гул слились в единую какофонию. Из сопел вырвалось пылающее топливо, сила реакции оттолкнула от земли несущую ракету – или землю от ракеты? В небе над «Байконуром» медленно проступили две полосы. Параллельные в атмосфере, на орбите они разойдутся: первый шаттл степенно ляжет на орбиту, второй толчками помчится в холодные космические дали. – Ирка, не кисни, – едва придя в себя после перегрузки, затормошил девушку Лёха. – Вон смотри, тебя там Земля хочет. На панели настойчиво мигал вызов ЦУПа. Ирина выдохнула и занялась делом.***
1973 год, планета Земля, Казахская ССР, неподалёку от г. Байконур
– Борис Иванович, у нас возникли непредвиденные обстоятельства... – Это какие же? – Помощник первого зампреда КГБ скосил глаза на говорившего. Свой, контрой от него разит за километр – для знающих, конечно. – Экипаж «Союза» заметил старт «Контакта». Задают вопросы. Пока что по закрытому каналу, мы им намекнули подождать до приземления. – Кто на борту? Леонов? – Никак нет. Экипаж Леонова заменили за два дня[5]. – Это хорошо, очень хорошо, что не Леонов. Благодарю за проявленную бдительность. Свободны! «Сообщить наверх или самому с экипажем побеседовать? – прикинул в уме Борис Иванович, садясь в „Волгу“. – Нет, беседовать определенно не нужно. Лишние знающие нам просто ни к чему. Наверху узнают сегодня же, это и так ясно. Можно даже... – усмехнулся он собственному вольномыслию, – можно даже де факто доложить. Так, мол, и так, Юрий Владимирович[6], от многих знаний головы тяжелые, вот и перевесили...»