Система Эты Кассиопеи, оценка времени бессмысленна
Когда Эта Кассиопеи разрослась в иллюминаторе, размерами и цветом напоминая два пшеничных зернышка[8], Ирина уже чувствовала себя способной если не горы свернуть, то как минимум нормально ходить, держать в руках оружие и попадать жалом паяльника по нужным контактам. Уже не мало! Похожий прилив ликования мало-помалу охватывал всю команду: слишком ярко отпечатались в памяти первые недели, когда с трудом сжимались одеревенелые пальцы, а о нормальном передвижении и говорить не стоило. – Вы сильно-то не обольщайтесь, – ухмылялся Климов, сам на изрядном душевном подъёме. – Это здесь мы такие сильные да ловкие, приспособились к отсутствию гравитации. Ай, молодцы! А на планете с непривычки поляжем штабелями. Они прекрасно понимали: вероятность такого развития событий даже больше, чем опасность натолкнуться на шальной астероид. То ли конструкторы не учли, то ли слишком спешили и пожертвовали мелочами во имя Великой Миссии, а может, и просто не смогли ничего придумать в поставленные сроки, но факт оставался фактом: внутри корабля царила невесомость. Притяжение же звёзд, мимо которых пролетал «Контакт-1», оставалось настолько незначительным, что группа контакта их просто не замечала. В тренажерной, правда, стояли устройства с увеличенной нагрузкой и особыми упругими ременными связями. Лёха, пару дней задумчиво полетав вокруг них, разработал похожую ременную систему, чтобы команда восстанавливала форму не только в отведенное время, но и вообще всё время. Теперь по всему кораблю на небольшом расстоянии от пола была туго натянута веревочная паутина, а к стенам через каждый метр крепились одним концом длинные ремни. Передвигаясь по кораблю, космонавты продевали ступни под паутину, а руками хватались за петли. – Таким образом, – пояснял Климов, – мы сможем ходить, не отрываясь от пола и сохраняя осанку. Это обязательное условие. Натягивая ремни, заставим мышцы рук напрягаться и не дадим им полностью атрофироваться. Нововведения сильно замедляли передвижение по кораблю. Все, включая самого Климова, ругались страшно, но условия старались выполнять. – А нам вот чего не понятно, – ответил однажды Мишка на очередное климовское замечание. – Та планета, она больше нашей или меньше? На Антипова уставились как на самого осведомленного. – Да вроде бы меньше, – пожал тот плечами. – Восемьдесят с чем-то процентов от земной массы. Или наоборот?.. – Меньше, всё верно, – усмехнулась вдруг Ленка, загадочно поблескивая глазами, будто знала секреты всех собравшихся. Сдула со лба чёлку, неторопливо вытерла мокрую шею, хитро щурясь, но потом вдруг лицо её стало серьезным и немного виноватым: – Услышала случайно один разговор Акимова с каким-то партийным и Королёвым. Честное пионерское, никаких государственных тайн! – Так чего вы там надумали? – Юрец снова обратил внимание на близнецов. – Ну, вот смотрите, господа физики-инженеры: если планета меньше, то и притяжение на ней меньше земного будет. Правильно? – Правильно, – кивнула Ирина задумчиво. – Думаешь, нам в их условиях будет легче, чем дома? – А почему нет? – Ну вас на фиг, теоретики хреновы! – невесть почему рассердился Лёха. – Говоришь-говоришь, а всё мимо! Может, там будет действительно легче, чем на Земле. Но тренироваться придется всё равно: мы уже год в невесомости болтаемся, и это только в сознании. Давно и надежно отвыкли от любого притяжения. Черт побери, да нас Луна к поверхности придавит[9]! – То есть на планете нам придется долго привыкать заново? – скривился, кажется, Сашка. – Не просто заново, – вздохнул Климов, – но ещё и медленно и постепенно. Надеюсь, конструкторы скафандров это предусмотрели. – Надеюсь, – невесело хмыкнул Юрец, – у нас будет время, чтобы привыкнуть. – Скоро узнаем, – Ирина кивком указала на иллюминатор. Закрывая слабый свет Эты Кассиопеи, там медленно дрейфовала шестая планета, и её края серебристо сияли метановой атмосферой. Полпути было пройдено.***
13 год от Падения Неболётов, планета Эссири, дорога от Белого Клааса к бункеру
Путь до бункера занимал неделю пешком по лесу. Оттуда уже рукой подать до дороги, где регулярно – два раза в сутки – ходил транспорт. До базы в одну сторону, до главного штаба – в другую. Уж на колесах-то они быстро доберутся, в считанные часы! А вот до старого города – Белого Клааса – транспорт не ходил. Дороги не было, да и незачем. Отец рассказывал, когда война только началась, полотно ещё лежало, и мирное население организованно вывозили в убежища, но потом в окрестностях города упало несколько бомб, и дорога перестала существовать. Касси поставили в середине процессии, сразу за Мариссой – угрюмой молчаливой женщиной с перебитым носом и шрамом на челюсти. Мариссу знали все. Она выходила в рейды наравне с мужчинами, приносила богатую добычу с охоты, а в честь каждого убитого бандита, поговаривали, нашивала на свой любимый жилет стальную пуговицу. Правда, его никто и никогда не видел. Ещё, поговаривали, однажды Марисса убила стаю крысюков, вооружённая одним гвоздём. Сначала Касси, робея, пыталась расспросить свою спутницу – когда ещё такой случай выдастся? Но та лишь передернула плечами и так мрачно зыркнула, что Касси предпочла смотреть по сторонам и притворяться, будто ничего не случилось. Ну её, эту Мариссу! И без неё есть, на что полюбоваться. Раньше, по словам Крисса, лес был другим – куда зеленее, и к осени рыжел, а не чернел. Касси на это только плечами пожимала: такого буйства красок она нигде больше не видела, и в поиск с отцом напрашивалась не только из-за беспокойства. Очень уж отличалась природа от бесконечно серых улиц базы, закатанных вонючим гудроном и накалённых неразлучными Агарисом и Триссой. Здесь же и дышалось приятнее, и глаз радовался: на кустах ягоды алеют, а на полянах – и вовсе цветы! Касси никогда не видела их вблизи – открытые места всегда обходили стороной. Но старый художник Пакс иногда рисовал для нее, что сам помнил: пышные желтые шапки на тоненьких стебельках, аккуратные красные стрелочки, ярко-синие грозди... Красота! Группа прошла мимо приметной стрёбы, расколотой посередине снарядом и сросшейся вокруг него, и Касси, заметив её в последний момент, стала вглядываться в густой кустарник. Сразу за ним раскинулась её любимая красно-синяя поляна, и там иногда паслись рогачи. А рогачи – это сытный ужин... Но нет, рогачей в этот раз не было, зато... Касси прищурилась, тихо охнула и начала вертеть головой, впрочем, безрезультатно. – Ты чего? – обернулась Марисса. Голос у нее оказался хриплым, сорванным. – Там, на поляне, – для верности Касси указала стволом винтовки направление. – Кто-то вытоптал все цветы. И ещё... мне, правда, показалось. Как будто из-за дерева кто-то выглянул и тут же спрятался. – Расскажи старшему, – кивнула Марисса и бесшумно нырнула в кусты. Касси огляделась. Группа шла ромбом, разбившись по несколько человек: первых и замыкающих по трое, в центре и по бокам – двойки. Крисс шел слева. Отсутствие Мариссы он уже заметил и знаками спрашивал: все ли в порядке? Касси мотнула головой, показала: «Будь внимательнее!» – и припустила вперед. Пока она объясняла ситуацию хмуро молчавшему старшему, кусты зашуршали. Касси еле слышно всхлипнула, навела прицел, но нет – из зарослей вывалилась не груда врагов, всего лишь Марисса. – Чисто! – наемница звонко щелкнула предохранителем. – Но на поляне действительно кто-то недавно был. Всем быть начеку!***
2007 год, планета Земля, Россия, Подмосковье
– Зачем звал? – угрюмо буркнула Катя, замирая на пороге квартиры Андрея. – И времени более подходящего ты, конечно, найти не смог. Надеюсь, в этот раз по делу, и обойдёмся без сюсей-пусей и прочих «давай начнём всё сначала», это было бы слишком сюрреально. Андрей хотел было возмутиться: уж что-что, а до подобного он не опускался никогда в жизни. Да – встречались, да – любили, да – расстались, потому что оба идиоты и надо было что-то делать... Но вымаливать прощение? Ни он сам, ни Катя на такое не пошли бы. Не те характеры, не те убеждения. Он уже открыл рот, но вовремя вспомнил: прошло, как-никак, семь лет. А Катя – натура увлеченная, мало ли сколько и каких мужчин случилось в её жизни. Могла и перепутать от рассеянности. – Мне очень нужна твоя помощь, Катенька, – Андрей затянул её в квартиру. – Профессиональная. Дело интересное, но знать о нём не должен никто, так что если нет – скажи сразу. – Климов, ты не приболел? – Катя прошла в гостиную, опустилась в кресло у окна. – Какая тебе может понадобиться помощь от лингвиста-экспериментатора? Перевести инструкцию к туалетной бумаге? Так я тебе лучше телефончик дам. Не переживай, человек надёжный, не станет никуда сообщать, что ты контрабандным продуктом пользуешься. – Очень смешно, – скривился Андрей. – Если не хочешь помогать, то извини, что отвлёк от более важных дел. Найду кого другого, мало ли у нас в Центре филологов, авось кого-нибудь и обману так, чтобы не додумался меня сдать. – Ты что, серьезно? Климов, да что ты такого можешь знать?.. – Катя оборвала себя на полуслове, вскинула правую бровь. – О... – Почти угадала. – И почему ты просишь именно меня? Что бы там ни было, неужели тебе некому довериться? – Представь себе! – Андрей пожал плечами. Он раздумывал два долгих года и, когда всё же решился, встал в тупик: кто у него есть? Да чтобы не просто довериться можно было, но и помощь получить? Как ни крути, не существовало кандидата вернее Кати. – Тогда рассказывай, я – могила. – Знаешь, давай без громких слов, – попросил Андрей, доставая с антресолей коробку. В ней, засыпанный всяким барахлом, лежал спрятанный от всего мира мамин дневник. То ещё убежище, да лучшего не нашлось. – Просто потому, что эта тайна в нынешнее время именно туда нас с тобой и заведёт, если хоть одна живая душа узнает.