13 год от Падения Неболётов, планета Эссири, дорога от Белого Клааса к бункеру
Пятый день они шли по лесу, готовые мгновенно среагировать и отразить удар, откуда бы он ни пришёл. После захода медлительной Триссы, пока небо ещё могло белёсо светиться, старались покрыть как можно большее расстояние, а на ночлег устраивались в низинах, у обрывистых склонов оврагов, на которые не скупилась суровая природа. «И люди», – мрачно думала Касси. Под цепкими хвощами, заполонившими склон, под корнями росших здесь некогда деревьев, угадывалась сухая чёрная земля – земля, обращенная в пепел и песок. Касси и раньше это замечала, но никогда не придавала значения. Она выросла на равнине, сплошь устеленной этим тонким песком – сожжённой снарядами почвой, залитой в бетон и смолу. Так же росли немногочисленные дети Базы – им посчастливилось не застать Год Падения Неболётов. Она росла среди золы и песка, она ходила с отцом в рейды, чтобы ещё раз увидеть природу, не загубленную человечьими руками. И человечьи же ноги вытоптали её поляну, поджидая в тихом месте группу рейда. Люди – вот кто. – Скоро уже будем дома, – подмигнул Крисс, протягивая дочери миску с тушёными кореньями кёльвы. Гадость редкостная, но питательная, и совершенно не вбирает в себя другую гадость – ту, что осталась после разрыва снарядов. – Мы с тобой молодцы, но расслабляться и тем более грустить ещё рано, малыш. Сейчас главное – принести чертежи на Базу. А там хоть трава не расти!.. – А что в них, в этих чертежах? – полюбопытствовала Касси. Не то чтобы ей было очень интересно – в тяжёлой механике она понимала плохо, но отец так с ними носился... – Да ничего особенного, – Крисс улыбнулся широко и как-то натянуто. – То есть... конечно... это очень важные чертежи. И для нашей Базы, и для нашего государства. – И для Бигемии? – И для них, да. Здесь... э... схема водозаборного устройства. Вода течёт не только по земле, но и под ней, и там-то она гораздо чище. Представь, как здорово: пробурим в почве широкую и глубокую дыру, опустим туда трубы и при помощи одного устройства будем выталкивать воду на поверхность. – Да, – угрюмо согласилась Касси. – Не придётся ходить к ручью и тягать оттуда на себе фляги. Отец разговаривал с ней, словно с ребёнком, только в одном случае: когда пытался выдать враньё за истину или скрыть часть правды. Так же было, когда мама погибла, – не успела спуститься в укрытие. В тот раз Крисс сказал, что её отправили на секретное задание, и Касси поверила, потому что кто ещё годится для очень важной миссии, как не мама? Но теперь-то Касси не провести! – А что там ещё? Папка такая толстая, не может же там быть только один чертёж? – Ну, малыш... – Крисс опустился на бревно и поскрёб заросший серой щетиной подбородок. – Вся техническая документация именно так и выглядит, Агарис мне свидетель. Да и не интересно тебе это, наверное... Касси вздохнула: всё ясно. Государственная тайна. – Тогда... – задумалась она, – расскажи мне про Блисса и его хронометры. Ну, пап! Ну, интересно же!***
2016 год, планета Земля, Россия, Подмосковье
– Это сумасшествие, Андрей, – в конце концов постановила Катя. – И к тому же беспочвенное. Над этим коротеньким текстом трудились лучшие филологи Союза – учители, лекторы, практики и теоретики, полиглоты и знатоки древних языков... А ты просишь меня, без пяти минут поломойку, вот так просто взять и составить универсальный язык. Да ещё написать на нём полное мира, дружбы и жвачки послание в неведомые края. А у меня сейчас время и силы полностью сгорают на работе. Сам знаешь... Наверное. Андрей знал. Это началось полгода назад и полностью сломало миллионы судеб и надежд. Его – в том числе. Наверное, в стране не осталось людей, не попавших под пресс политики, жадности и ненависти. До запланированного старта «Нейтрино-3», на борту которого должен был подняться в космос и Андрей, оставалось три жалких дня. Подготовка шла полным ходом, экипаж не оставляли ни на секунду: тренировки, инструктажи, лекции, медосмотр два раза в сутки, снова и снова техника безопасности... Сердце замирало в предвкушении. Сны снились – гагаринские и до ужаса патриотические. Не верилось: неужели? Какая она – Земля?.. Какой он на самом деле, наш крошечный голубой шарик?.. Может, всё это – обыкновенный, пусть и волнительный, сон? Бойтесь мыслей своих, – усмехался теперь Андрей с горечью. Бойтесь своих невысказанных страхов. Бойтесь своего неверия. Стоит ли снять шляпу перед врагом за то, что счёл нужным предупредить? Стоит ли винить правительство в том, что предпочло рискнуть и не отменило запуск? Стоит ли благодарить судьбу за то, что первый выстрел – тот самый, решающий, направленный по рассекающей атмосферу ракете, – пришёлся в молоко? Второй залп оказался более «удачным» – от космодрома осталась груда искорёженного металла, красочный фейерверк, переполненное полупустыми гробами кладбище и заголовки в газетах. Четверо космонавтов, замерев перед обзорными экранами, видели катастрофу совершенно с другого, но не менее пугающего ракурса. Клуб чёрного дыма щупальцами расползался вокруг космодрома, подминая под себя и без того мёртвую, пустынную степь. О продолжении миссии теперь не шло и речи. Это случилось восемь лет назад; всё это время человечество методично стирало себя с лица Земли. Андрей сожалел только о двух вещах. О добром друге – Вовке – оставшемся на орбитальной станции без запасов продовольствия, без связи с планетой и без надежды на спокойную старость. И о шестерых космонавтах, которые, может статься, никогда больше не увидят родного дома – просто потому, что им некуда станет возвращаться. – Пойми, Катенька, – Андрей опустил на окнах светомаскировку и поджег газ на горелке. – Мы все – уже отыгранные карты. А про них... Про них все забыли. Сильно сомневаюсь, что после девяносто первого про них вспомнила хоть одна собака. – Ты гоняешься за фантомами, Климов. Где гарантии, что твои «шестеро космонавтов» вообще живы? Где гарантии, что они улетели в космос, а не куда-нибудь на Тунгуску – метеорит искать? В конце концов, может, этот твой дядя обычный диссидент и брехло? Наплёл сестре с три короба и упорхнул. – Думай, что говоришь! – рассвирепел Андрей – и тут же сник. В словах Кати, как ни крути, был резон. – Ладно. Да-да, ты права. Но у меня есть доказательства. – И что же это? Сувенир с надписью «Made on Saturn» на заднице? – Ну... нет. Это вообще нематериальные доказательства. Просто подслушал разговор двух девочек из архива: они перебирали бумаги в поисках разработок и нашли папку, в которой, цитирую, «Прям недописанная фантастическая повесть, хи-хи. Прям Стругацкие отдыхают!» – Ну-ну, и кто же посмел сбить мэтров советской фантастики с пьедестала? – Некий Борис Иванович Крупнов, поставивший свою подпись чуть ли не под каждым документом. Я так обнаглел, что вклинился в разговор, и девчонки мне поведали, мол, в папке рапорты, медкарты и шесть каких-то урезанных личных дел. В одном из них мой однофамилец – Алексей Климов, тысяча девятьсот сорок седьмого года рождения. Мой дядя. Тот самый. Андрей замолчал – Катя тоже молчала, сверля его взглядом. Бог знает, о чем она думала, а вот Андрей трижды подавил в себе желание начать очередной монолог, который непременно бы закончился словами «Я был там». Да, он был там. Видел Землю – необъятный синий шар, покрытый белоснежными разводами облаков. Видел, как неуклюжая рыба – континентальная ракета – пролетела в каких-то ста метрахв от бока «Нейтрино» и завалилась вниз, в океан. Когда-то кто-то из астронавтов сказал: «Космос – это способ изменить ваш взгляд на мир» .[11] Так покажите же этим политикам Землю с высоты ионосферы!.. – Дурак ты, Климов, – вздохнула Катя спустя минуту напряженного молчания. – Дурак и мечтатель. Детство в одном месте никак не успокоится. Ладно. Составить универсальный язык я не смогу. Зато могу перевести на эсперанто и любой другой искусственный язык. А там хоть в бутылку его суй да в море кидай...***
Система Эты Кассиопеи, орбита обитаемой планеты
Только герои книжек могли бы похвастаться, будто видели из космоса сотни и сотни самых разных планет: голубых, зелёных, красных, враждебных и дружелюбных, бесповоротно мёртвых и только начинающих жить. Когда-то давно Ирине не верилось, что она может увидеть хотя бы свою. Теперь, когда под их ногами раскинулось серое полотно, тут и там взблёскивавшее синевой, ей казалось, будто всё это – сон. Не могла она, простая советская девушка, вдруг оказаться в невероятной дали от дома. Девятнадцать световых лет. Быть такого не могло!.. – Интересно, – пробормотал один из близнецов, – почему у них такая странная атмосфера? – Враждебная! – радостно вскричала Ленка. «Вот уж неугомонная натура, чему тут радоваться? – вздохнула про себя Ирина. – Нас и так прижмёт к поверхности, а если ещё и в скафандр лезть...» Одна только мысль вызывала содрогание. Всё же тело слишком отвыкло от нагрузок – не только от повышенных, которым подвергались космонавты при подготовке, но и от обычных, земных. – Быть не может! – Юрец придерживался того же мнения, что и Ирина. – У нас в обсерваториях и лабораториях сидят профессионалы, дело своё знают. И спектральный анализ открыли не вчера[10]. Если учёные сказали, что атмосфера планеты пригодна для дыхания, значит, так оно и есть. Но вы правы, очень интересно, что вызвало подобный эффект... – Это похоже на тучи, – предположила Ирина. – Дождевые облака, если бы мы смотрели на них с поверхности. – Нет, – возразил второй близнец, – тучи – это всего лишь вода. А вода белая или синяя сверху. – Это дым, ребят, – пробормотал Лёха, качая головой. – Дым под слоем облаков. Или даже какой-нибудь туман, вроде той гари от торфяников... – На такой огромной территории? – усомнилась Ленка. – Здесь с легкостью поместился бы материк! И куда больше Австралии... – Там что-то случилось, – решил Лёха. – Может быть, извержение вулкана. Или другой катаклизм... – Или война, – передернули плечами близнецы. – Нам ничего про это не говорили, – Ирина в упор посмотрела на командира. – Я не помню, чтобы Акимов или Борис давали инструкции на случай, если мы прилетим не вовремя. Юрец задумчиво кивнул. – Но мы не можем просто развернуться и улететь, – продолжила Ирина. – Ведь тогда получается, что вся эта эпопея пропала даром. Труды и жертвы стольких людей... Никогда ещё ей не хотелось домой так сильно. Только дома-то у неё и не осталось – кто знает, что могло случиться за сто лет с деревней в русской глубинке?.. – Формально, – влезла Ленка, – миссия не будет считаться проваленной. Само по себе путешествие на девятнадцать световых лет – огромный шаг вперёд. За одно это нам обеспечены всенародная слава, почет и уважение. – Но мы не можем улететь просто так, ничего не выяснив! – возмутилась Ирина. – Вдруг им нужна наша помощь? – Если у них была или идёт война, мы им не поможем, – разумно возразил Лёха. – И если извержение гигантского вулкана – тоже. А у нас всего один батискаф, рассчитанный на шестерых. И не факт, что посадка пройдет благополучно... – Но все может оказаться не так уж и страшно, – возразил Мишка, вставая на сторону Ирины. – С такой высоты ничего не разглядеть. – А если что и стряслось, – присоединился Сашка, – мы можем помочь хоть кому-то... – Насмотрелись на Акимова, – вздохнул Лёха. – А сам-то! – возмутилась Ирина. – Кто не так уж давно мечтал о светлом будущем и бесплатном мороженом? О каком коммунизме может идти речь, если мы на середине пути повернём обратно и даже не узнаем, могли ли мы помочь жителям планеты. – И стоило ли им вообще помогать, – припечатала Ленка. – И не зададут ли они нам перцу, едва мы покажемся. – Решай, командир, – Ирина повернулась к Антипову – он единственный не принимал в споре участия, к тому же, именно от него зависели действия экипажа. – Как ты скажешь, так и будет. Наверное, Юрец и сам не рад был, что Акимов возложил на его плечи такую ответственность. – Со всеми согласен, – вздохнул он. – И всё же, думаю, нам стоит спуститься и посмотреть самим, что там и как. Только осторожно. Не светиться, действовать аккуратно. Как на тренировках!***
Система Эты Кассиопеи, орбита обитаемой планеты
Неизвестно, кто и почему додумался назвать батискафом спускаемый аппарат, приписанный к «Контакту». Он был похож на спицу с длинными и узкими, вытянутыми вдоль боков крыльями. Каждый из команды прошел курс пилотирования и мог, случись что, приземлить батискаф или, наоборот, поднять его в воздух. Он был рассчитан на шестерых, и от этого незамысловатого факта Ирина испытывала огромное облегчение. Если бы в батискафе не сумели разместить компрессионные кресла на всех, кого-то пришлось бы оставить на борту, и её – почти наверняка. Обидно было бы, не правда ли? По-хорошему стоило бы оставить кого-то на корабле, но... – У нас всего одна возможность, – припечатала Ленка, прекрасно видевшая, как посмурнела Ирина, едва об этом зашла речь. – Если уж спускаться, так всем. Не для того мы летели в такую даль, чтобы просидеть на корабле всё веселье. – Да и кто его украдёт, этот корабль, – поддержал Лёха. Он вообще часто поддерживал Ленку, особенно если находил её слова справедливыми. – При чём тут это, – возразил Юрец. – Есть инструкции... – А никто не увидит! К тому же если бы твои инструкции продумывались тщательнее, то и батискаф не собрали бы шестиместным. Ирина умоляюще посмотрела на командира, и тому ничего не оставалось, кроме как махнуть рукой: – Утонете – домой не возвращайтесь. А тут ещё и близнецы медленно вплыли в общий отсек, уже одетые в гидрокостюмы. Множество трубочек поблескивали под холодным светом ламп. – Долго вы тут лясы точить будете? – поинтересовался Мишка (у него на груди была пришита бирка «Головин М. Е.», иначе Ирина и не отличила бы его от брата). – Охота вам!.. Уж они-то точно бы спустились, лётчики-испытатели как-никак! – Идём уже, идём, – отозвался Лёха и аккуратно вынул из отсека термобельё и полностью расправленный гидрокостюм. Ирина поспешила последовать его примеру.