Не разбей моё сердце

      Арсений старался прижаться к Антону так, чтобы между ними не оставалось свободного пространства. Он хватался за браслеты на руках, за тонкую ткань футболки, за ремень брюк, забывшись в поцелуе, сливаясь в одно целое с парнем. Антон же не знал, куда себя деть: он то брал инициативу на себя, чуть ли не отрывая пуговицы от рубашки Попова, то неподвижно стоял, держа руки на весу. Тогда Арс так нежно, как только мог, переплетал свои пальцы с пальцами Шастуна и чуть отстранялся, ожидая, когда Антон снова осмелеет.       То, что Шаст чувствовал в этот момент, взрывало ему мозг. Поцелуй не шёл ни в какое сравнение с теми, что были у парня раньше, сухими и безэмоциональными. Происходящее казалось сумасшествием. Целовать парня, желать его прикосновений, чувствовать возбуждение во всём теле было настолько необычным, что Антон вновь и вновь забывался, терялся в своих ощущениях, пытался отстраниться, сохраняя толику здравого смысла, но не мог. Арсений, такой близкий, такой чувственный, будоражил воображение, заставлял желать большего. Антон никогда раньше не чувствовал ничего подобного и не хотел останавливаться.       Попов становился всё настойчивее, сминая вместе с футболкой тонкую кожу, царапая её ногтями, целуя и кусая шею парня, вызывая судороги во всём теле, особенно в штанах. Антону стало плевать на всё, что его окружало. Арсений заполнил собой каждую мысль, каждое ощущение. Шастун потянулся к штанам парня, понимая, что невыносимо его хочет. Как угодно и где угодно. Особенно здесь, особенно сейчас.       Арс почувствовал, как руки Антона судорожно расстёгивали молнию на его брюках, и не поверил, что всё происходит по-настоящему. Он не мечтал быть так близко, целовать так страстно, дойти до обоюдного желания и в то же время боялся, что всё происходящее — вина алкоголя, что сейчас Шаст оттолкнёт его. Но Антон всё ещё был рядом, всё ещё стягивал его брюки, всё ещё целовал, тихо постанывая.       Музыка резко затихла. В комнате включился свет, заставив парней отскочить друг от друга. Антон испуганно глядел на Арсения, осознавая, что только что происходило и чем могло всё это кончиться. Попов в свою очередь смотрел прямо в глаза Шастуна, боясь произнести хоть слово.       На балкон неожиданно для обоих парней ворвался низкого роста пухлый юноша в очках и с лёгкой щетиной, который обратился к Антону, как только его заметил, нарушив воцарившуюся тишину: — Шаст, там соседи ментов вызвали. Валим, — даже не взглянув на Арсения, он схватил ошалевшего парня и затолкал в дверной проём, а затем повернулся к Попову и тихо произнёс: — Штаны застегни.

***

      Арсений плохо помнил, как ушёл с вечеринки и дошёл до дома. Шастун не выходил из его головы ни на минуту. Парень не знал, что ему думать и делать. Ведь если Антон сам поцеловал его, значит… Он просто был пьян? Или…       Нет, Арс отказывался думать даже о малейшей возможности. Он не выдержит, сойдёт с ума, умрёт, но не позволит мечтам разбить сердце, когда окажется, что Антон даже не помнит этого вечера.       Находясь в душе под струёй горячей воды, лёжа в кровати без сна, парень не мог выкинуть из головы эти руки, эти губы, эти стоны, что до сих пор горячили кровь и мутили рассудок. Арс вспоминал любую мелочь, боясь что-то потерять в потоке мыслей. Вот Антон чуть отстраняется, пытаясь перевести дыхание, но не выпуская ворот рубашки Арса из своих рук. Вот он неуверенно, но в то же время настойчиво расстёгивает на его брюках молнию, на ощупь, боясь разорвать поцелуй.       Конечно, вечером все чувства кажутся ярче, но и утром Арсений ощущал тяжесть в груди от мучительно сладких воспоминаний. Он боялся встретиться с Антоном, боялся ему написать, совершенно потерял желание идти в школу.

***

      Антона разбудил звонок в дверь. Очень настойчивый, долгий и, очевидно, не первый. Парень с трудом и не сразу оторвал голову от подушки, мучаясь от боли и дичайшего сушняка. Родители уже были на работе. Шастун не мог вспомнить, как он попал домой после вчерашнего.       Звон давил на уши, поэтому парень поспешил открыть дверь, даже не спрашивая, кто за ней стоит. А на пороге был лучший друг Дима с двумя бутылками пива в руках. Он сломя голову влетел в квартиру и, отпихнув Антона, захлопнул дверь. — Надо поговорить, — Позов всучил другу одну бутылку и прошёл на кухню.       Антон быстро избавился от крышки и жадно выпил всё содержимое, практически не отрываясь от горлышка. — Вот поэтому ты мой лучший друг, — отправляя бутылку в мусорное ведро, произнёс чуть осипшим голосом парень.       Дима сидел за столом, сложив руки на груди, и внимательно смотрел на Шастуна. — Помнишь, что вчера было? — Вечеринка была. И пили мы, видимо, не молоко с печеньками, — усевшись напротив, усмехнулся парень. От похмелья он всегда отходил очень быстро. — Я серьёзно. Помнишь того смазливого парня в синей рубашке?       Антон нахмурился, но тут же в голову ударило обрывочное воспоминание о балконе, где он курил рядом с новым знакомым. — Арсений, — негромко произнёс он. — Раз имя вспомнил, значит, и ваши сексуальные утехи на балконе помнишь, — грозно сказал Дима. — Что?! — возмутился Шастун, чуть ли не подпрыгнув на стуле. — Не было никаких утех! — Ага, а штаны у него не из-за твоей волшебной палочки расстегнулись. Конечно. — Что ты вообще несёшь? Ничего не было! — То есть, вы закрылись на балконе просто по приколу, а красные и помятые были потому, что соревновались, кто больше отожмётся. Шастун, сука, если ты гей, то так и скажи! — Я не пидорас! Просто пить ту палёную херню, что приносит Влад, пора бы официально запретить, — Шастун вскочил с места и принялся расхаживать по кухне, испытывая самые противоречивые чувства. Помнил он немного, но с каждой минутой какой-то очередной обрывок всплывал в памяти. То прикосновения, то ощущения лёгкости и нестерпимого желания. Но думать об этом сейчас было просто омерзительно. — Позвонил бы Ирине что ли, если так невтерпёж было. Или девку какую-нибудь в туалет затащил. Вот что было бы, если бы я не зашёл?! — Ничего не было бы, — огрызнулся Антон. — Я даже пьяный не такой уж дебил, чтобы мужиков ебать… — Очень на это надеюсь…

***

      Арс никогда в жизни не нервничал так, как перед этим первым сентября. Руки постоянно потели, а сердце ёкало каждый раз, как на телефон приходило оповещение. От Антона ни весточки. В Вконтакте он почти не сидел. Арсений боялся даже представить, как Шастун отреагирует при встрече. Ударит сразу или сначала расскажет всем, а потом побьёт коллективно?.. Парень провёл оставшиеся до учёбы дни, как парализованный: почти не ел, мало спал и не выходил из дома. Мать переживала, но списывала всё на страх перед встречей с новыми одноклассниками и учителями.       В тот самый день, около девяти утра, Попов был уже готов: одет в костюм, причёсан, на силу накормлен блинчиками и метался по квартире, не зная, чем занять оставшееся до выхода время. — Придёшь чуть пораньше, ничего страшного, — говорила мама с кухни, следя за терзаниями сына.       Арсения долго уговаривать не пришлось, ему действительно нужно было освежиться. Парень и не заметил, как совсем скоро оказался у ворот школы, где вспомнил о первой своей встрече с Антоном, и вновь запаниковал. Ни одна драка, ни один старшеклассник, ни один вызов к директору так его не пугал, как эта маленькая встреча с Шастуном. Даже не с глазу на глаз. Волнение сдавливало горло, давило на солнечное сплетение и вызывало рвотные позывы.       Попов зашёл в здание, засунув руки в карманы, чтобы они не тряслись, и, осмотревшись, уселся на лавочку рядом с темноволосой девушкой в коричневом платье и кружевном фартуке — как и он, выпускницей. — Привет, — поздоровалась она, внимательно изучая Арсения. — Привет, — ответил парень, тяжело выдохнув и поглядывая на входную дверь. — Ты новенький? — продолжала разговор брюнетка. — Да, я Арсений, — Попов протянул руку, которую новая знакомая, недолго думая, пожала. — Я Ксюша. Ты так не волнуйся, — заметив дёрганность в движениях парня, произнесла она, — у нас адекватный класс, тебя нормально примут.       Арсений усмехнулся: — Надеюсь.       Мероприятие уже началось. Пара одиннадцатых и три первых класса стояли на улице, встав в полукруг перед школой. Директор произносил речь, учителя наставляли учеников. Но Арсения мучил вопрос: где Шастун? Он не пришёл к десяти, к половине одиннадцатого, когда официальная часть закончилась и начинались классные часы, поэтому Попов немного расслабился, хотя его и тревожило отсутствие парня. — Ксюш, не подскажешь, где тут туалет? — поднимаясь по знакомой лестнице на второй этаж, спросил у одноклассницы Арс. — Тут же, за поворотом, там одна дверь, не пропустишь. — Спасибо, — кивнул парень и последовал указанному направлению так быстро, как мог, не желая пропустить свой первый классный час в новом коллективе.       Дверь действительно была одна, в цвет беловатой стены. Арс так спешил, что не заметил доносившихся оттуда звуков, поэтому, вместо того, чтобы повременить и потерпеть, он распахнул дверь и увидел-таки предмет своих поисков. Шастун прижимал к подоконнику растрёпанную Ирину, целуя её в шею, заставляя глухо стонать и возиться под ним, требуя большего. На ней был лишь лифчик и трусики, а платье повисло на раковине. Антон тоже был без рубашки и пиджака, но брюки спущены не были.       Арсений задержал дыхание, чувствуя, как внутри что-то порвалось, расширяясь в страшных размеров черноту и заглатывая внутренние органы один за другим. Ноги подкосились, но мозг достаточно соображал, чтобы руки с силой захлопнули дверь…