Теория Cтрун или Трудности перевода

- Не бойся, дитя… Теперь ты в безопасности! – глубокий женский голос обволакивал, как пуховое одеяло. - Я с тобой! Чинха приоткрыл глаза. Перед ним – сине-красное небо с миллионами звезд, которые складывались в причудливые узоры. Чинха лежал на спине на плоском камне. Тело его не слушалось, но боли и страха не было. Было только убаюкивающее спокойствие. - Я… Я умер? - Да, дитя! Ты станешь частью Мундуса. Жизнь и смерть – это рассвет и закат, только после заката может наступить рассвет, и рассвет предрекает наступление тьмы. - А ты… Кто ты? И где я? - Я – леди Азура! Я заберу тебя в Лунную Тень из Пустоты, в которой ты сейчас. Идем же, дитя. Звезды начали водить хоровод и сформировались в прекрасную женщину в длинном полупрозрачном одеянии, с роскошными волосами, уложенными в замысловатую высокую прическу. Леди Азура улыбнулась и протянула ему свою изящную руку. - Идем же, я отведу тебя к Предкам, и там ты… Так, минуточку! Это что такое? Ты не данмер? - Ну, я… - Чинхе стало как-то стыдно перед Великой Госпожой. - Я не совсем данмер… Ну, наполовину… - Ну, сколько можно, а? – Азура отпрянула от него и трагическим жестом провела рукой по своему прекрасному лицу. – Мало того, что мрут раз в двести лет, так еще и подделки всякие – тоже мне? Что у нас тут? – она приложила руку к его лбу. - Так, ну, конечно, сиродиильская кровь. И вот что мне с тобой делать? - Забрать в Лунную Тень? - Лунная Тень - для данмеров! Совнгард – для нордов! А таким, как ты… - Азура откинула волосы со своего прекрасного лица. - Я даже не знаю, где место для таких, как ты… Но точно не в Лунной Тени. - То есть, я там не был никому нужен, и тут тоже? – отчаяние охватило Чинху так, что стало трудно дышать. – И тут я тоже – не нужен никому? Даже даэдра, которым я молился всю жизнь? Хотя… Хотя это значит, что я не умру, что ли? - А с чего ты взял, что ты не умрешь никогда? Вот сейчас-то ты в Пустоте… Просто не попадешь никуда. Думаешь, откуда призраки берутся? И я не виновата, что твои родители, в частности, твой папаша… - Что? Что ты знаешь про моих родителей? - Не важно! – отрезала даэдра. - Ладно, сейчас попробую кое-что сделать. А то ты жалкий какой-то, какое из тебя привидение? Азура подняла руки к небу и пропела: - Аркей, Kami harus bertemu! Aku punya masalah untuk аnda!* - Kenapa kau аnda menelepon saya**, даэдра Азура? – раздался металлический голос, и звезды обрели форму высокой мужской фигуры с огненным нимбом вокруг головы. - Вот, держи, твой! – Азура указала пальцем на Чинху. - С какой горы он мой? Он данмер! Вот и забирай! Ты же говорила, что у тебя недобор… - Он не данмер! Он сиродиильский! Полукровка он… Ты представляешь, что начнется, если я его к себе заберу? Мне там революция не нужна! – Азура сложила руки на груди и демонстративно отвернулась. - Нет, ну ты молодец… - закачал головой Аркей. – А мне, значит, можно? Мне там всякий сброд не нужен. Он тебе молился? Вот и принимай! А вообще, - Аркей прикоснулся рукой к Чинхе. - Да по нему Мехрунес Дагон плачет! Ты хоть кроме его крови что-нибудь с него считывала? Нет? А ты посмотри на его деяния! - У Мехрунеса все переполнено! Может, к Боэтии пристроить? Он, вроде как, боец… - предложила даэдра. - Аха… К Боэтии… А потом истерики слушать? Ты еще его к Маре отправь… Хотя, минуточку, - самодовольная морда Аркея расплылась в ухмылке. - Я знаю, кому его, где его медом встретят, с кем бы ему было неплохо… - Ситис! Ситис! – прогремел железный голос Аркея в звездные небеса. - Отец Тьмы?.. – Чинха не мог поверить, что боги решили дать ему возможность увидеть Самого, того, кому он служил столько лет. - Ситис, твою Мать! Ты где? – крикнула Азура и, как показалось Чинхе, топнула ножкой. - Да вы достали уже, - раздался резкий мужской голос, и причудливые звезды спрялись в высокую фигуру в темном балахоне. – Ваши шуточки про Мать были смешны первые несколько сотен лет! А сейчас уже протухли и воняют! То же мне, нахватались у смертных. Что тут у вас? Зачем звали? - Забирай, это - твой приспешник! Даруй ему милость в пучине хаоса… Который Мать порядком называет, и так далее по списку, бла-бла-бла,– отчеканил Аркей и указал на Чинху. - О… А он откуда? - Откуда… - вздохнула Азура. – Известно, откуда - из Плана смертных! Его ко мне под видом данмера подбросить пытались! А он – не данмер! И Аркей его, как ни странно, забирать не хочет! Так что мы тут решили, что… - А мне он на кой сдался? Тем более – мертвый? – не дал закончить Азуре Ситис. - Он мне живой больше пригодится! - Дорогой, ты скоро? – раздалось в сине-красном небе. - Ситис, ну сколько мне тебя ждать? - Так, мне пора - Мать зовет! - высокая фигура в балахоне вздохнула и добавила: - Вам не понять… А, да ну вас… Этого, кстати, сами делите! Иду, дорогуша!.. Внезапно раздался еще один, до боли знакомый и ненавистный голос: - Ушастик, ушастик!!! Ты чего это? - Нет… Пошла прочь, чума моровая! - Чинха, солнце, ты что? Эй… - голос дреморы звучал где-то над ухом. - Убирайся!!! Ситис, отец Тьмы, прошу, забери меня! А еще лучше – её! - Бедняжка… Подожди минутку, сейчас, сейчас… Ты только потерпи, ладно? – верещала дремора. -Ууу… Подождать… Подождать? Да я больше ни минуты ждать не буду! Я тебя в том Плане не прибил, так в этом прикончу. Тварь! Азураааа!!! Аркеееей!!! Кто-нибуууудь!!! Спасиии-теее!!! Но Азура, Аркей и Ситис начали рассыпаться на миллионы звезд, небо закружилось над головой. Внезапно ему показалось, что его легкие наполняются водой. Дыхание перехватило, а камень, на котором он лежал, стал затягивать, как болото. *** Говорят, когда человек близок к смерти, его мозг заставляет переживать самые яркие моменты из жизни. У кого-то это первая любовь и первый поцелуй, у кого-то - прыжок с парашютом или победа на соревнованиях, а у кого-то… За все детство, проведенное от самого рождения до шестнадцати лет в «Благородном сиротском приюте» Рифтена, ярких воспоминаний у Чинхи было немного. Конечно, каждый день ему приходилось слышать, что он «не такой как все», «данмерский выродок», «красноглазая скотина» и «сын потаскухи». Мол, кожа у него светло-серая, волосы не такие, уши не те, да и вообще, принесла его в корзине «мамашка, а сама сиродиилка», видать, «нагуляла где-то с серокожим». Но к этому он очень быстро привык, и выпады других детей и смотрителей приюта перестали задевать его. А первым ярким воспоминанием у Чинхи был грязекраб. Когда Чинхе было лет шесть, он нашел маленького грязекраба на берегу Хорника. Настолько мелкого, что краб помещался у него на ладошке. Чинха решил забрать его в приют, вырастить и держать как боевого товарища, который бы не давал его в обиду остальным, особенно Ричарду. Этот восьмилетний нордский мальчишка был грозой всех детей младшего возраста, особенно тех, кто не был нордского происхождения. А полукровке доставалось сильнее всех, за двоих. И именно Ричард нашел под кроватью Чинхи плошку, в которой жил грязекраб, регулярно подкармливаемый хлебными крошками и кусочками овощей, которые подавали в приюте. В результате, первым ярким воспоминанием Чинхи стал момент, когда он застал Ричарда, откручивающего лапки грязекрабу. А когда Чинха, после дерганий за уши и насмешек Ричарда, закопал трупик краба на заднем дворе приюта, ему пришлось еще получить по спине от смотрительницы за то, что «притащил заразу всякую в комнату». Вторым ярким воспоминанием, которое хорошо пропечаталось в памяти, было появление в приюте Хладея, чьи родители погибли на шахте. В первый же день Чинха и Хладей, которым было по одиннадцать лет, устроили драку – один из-за того, что «из-за данмеров на шахте столько нордов полегло», а второй из-за того, что пришлось защищаться. В результате оба были отправлены на два дня в подвал, без обедов, только с кувшином воды. Тогда, отбиваясь метлой от крыс, которые то и дело появлялись в подвале, Хладей и Чинха договорились, что не будут драться и будут помогать друг другу. Потом была Ингрид. Чинхе очень нравилась дочка местного рыбака. И, выбрав время, полукровка сбежал на вечер из приюта с целью рассказать красивой нордке о своих чувствах. Но так как он боялся получить отказ, он начал говорить ей не о том, как она ему нравится, а о том, как она нравится его другу. А Ингрид не поняла тонкого намека и решила, что раз речь идет «о друге», то значит – о Хладее, с которым Чинха часто устраивал вылазки в город. Так, сам того не желая, Чинха отправил «любовь всей своей жизни» в объятия друга и сам себе разбил сердце. О чем, кстати, потом не жалел ни минуты. Когда воспитанникам приюта исполнялось по шестнадцать лет, тех, кого никто не взял в семьи, отправляли во взрослую жизнь. И в день, когда вечером Чинха мог совершенно спокойно покинуть стены ненавистного приюта… Его забрали… Забрал его на свою «Веселую ферму» старый Геральд Каменный Кулак. Ему очень не нравилось, что данмеры перебираются в Скайрим и портят местных женщин. А серокожий работник на ферме хоть как-то тешил его самолюбие. Так Чинха получил лопату и грабли в руки и встретил Брегитту, дочку Геральда. Она была старше его на три года, но от этого не становилась хуже. Наоборот - золотистые локоны, огромные голубые глаза, белоснежная кожа, полная грудь, тонкая талия и округлые бедра просто завораживали. Неудивительно, что она была помолвлена с Джериллом, местным бойцом и красавцем. Чинхе оставалось молча пахать огород, довольствоваться похлебкой два раза в день, убирать за скотиной и по вечерам молча наблюдать за Брегиттой, которая выходила во двор фермы подышать свежим воздухом. А через год Геральд дал Чинхе старый лук и приказал отправляться в лес и подстрелить что-нибудь на ужин, так как дела на ферме шли не очень гладко. Тогда еще одно событие врезалось в память полукровки. Ему пришлось убить в первый раз. Чинха, преследуя оленя, выскочил на полянку, на которой отдыхала пара «ловцов удачи». Выбора у него не было. Или самому стать жертвой нападения, или выпустить две стрелы, которые пришли как раз в цель. В итоге карманы Чинхи пополнились на пятьдесят дрейков, рубин, бутылку вина и дорогой двемерский кинжал, который в тот же вечер он подарил Брегитте. В ответ она наградила его поцелуем в щеку. И Чинха понял, что необходимо для того, чтобы сбылись все его мечты. Каждый раз, отправляясь на охоту, он намеренно искал пещеры и стоянки, отстреливал местную публику и тащил на ферму Брегитте все ценное, что мог найти. А когда Чинхе стукнуло восемнадцать, умер старый Геральд. Брегитта быстро продала ферму каким-то данмерам. В последний вечер, когда Чинха лежал на сеновале и думал, что с ним будет при новых хозяевах, к нему пришла Брегитта. - Малыш, что с тобой? Ты такой грустный… - Просто не знаю, что делать дальше. Ты же выйдешь за Джерилла и уедешь. - С чего ты взял? Она поцеловала его, и Чинха понял – началась новая жизнь. Но только, как показала практика, от старой жизни она мало чем отличалась. Да, у него появились новые оружие и доспехи, но все свелось к тому, что он с Брегиттой и Джериллом колесил по южному Скайриму, искал пещеры и тайники, уничтожал разбойников и контрабандистов и приносил награбленное Брегитте. Но что еще было нужно, если за каждый алмаз или сотню-другую дрейков с ним проводила ночи та, которую он боготворил? Ничего! Хотя одна ночь запомнилась лучше всего… - Храм Ситиса? Ты шутишь! Но он же… Не стоит туда соваться! - Послушай, ты что, боишься? Вот уж не думала… - Я не боюсь, ты же знаешь. Но старое святилище самого Ситиса… Про него много всякого болтают. - Ладно тебе! С нами пойдет мой друг… - Что? Ты о чем? - Джерилл... Джерилл пойдет с нами. На всякий случай! И это он нашел вход в святилище! Не спорь со мной… - Я никогда не спорю, ты же знаешь… - Вот и хорошо… Иди ко мне… На следующее утро они направились в горы ко входу в святилище. Но запомнилось ему не несметное количество нежити и не устрашающие надписи и рисунки на стенах древнего святилища. Запомнился резкий и внезапный удар по ребрам, когда они вошли в основной зал святилища Ситиса. Жесткий удар по ребрам, а потом - пинок в живот. - Джерилл? За что? - Заткнись, ублюдок! - Закрой пасть, скотина! – вторила Брегитта. - Я тебя три года терпела! А теперь хватит! Ты тут сдохнешь, а я, наконец-то, поживу нормально! Без тебя под боком! - Брегги, не надо! Что я сделал? – Чинха попытался подняться, но очередной удар Джерилла отправил его на пол пещеры. - Сколько лет я терпела тебя, ублюдка, рядом, а? Сколько? Три года? Ты мне противен! И знаешь что? Вот он - твой кинжал. Ты же им так гордился! – Брегитта приподняла Чинху за волосы и резанула кинжалом ему по лицу. – Наслаждайся, скотина! Кстати, забирай эту железку! Может, тебе хватит смелости перерезать себе вены, когда ты будешь тут подыхать! И удары посыпались один за другим. А потом – темнота… Сколько времени прошло? День? Несколько дней? Неделя? Цикл? Он не знал. Но следующее, что он помнил – жуткая боль… Вокруг была темнота. Факел, брошенный Брегиттой, давно погас… Кинжал… Он где-то тут… Вот он… Вот оно – его спасение, в которое он перестал верить. - Ситис… Ситис, помоги мне… Я клянусь… Я клянусь своей душой… Что до конца своих дней буду служить тебе, Отец Ночи… Я клянусь… Помоги мне! Помоги!!! Я твой вечный раб, Ситис! Только помоги мне выбраться… Как в пещеру вошли два хаджита-искателя приключений, он не помнил. Не помнил и того, как он ударил сначала одного, потом другого кинжалом и, держась за стены, выбрался наружу, на свет… А потом… Все, что он увидел, – это каменный свод пещеры. «Что случилось? Это был сон? Я всё еще здесь, внизу?» Внезапно над его лицом склонилась шипастая морда аргонианки. - Не бойсссся, малышшш… Ты дома, с Сссемьёй… Очива… Он не мог её помнить. Хотя именно она первая заподозрила, что Перения как-то странно изменилась в фигуре после контракта в Морровинде. И именно Очива сказала, глядя на младенца: - Чжин-кхаа… - Что не так, Очива? Что с мои ребенком? - Это на Джель… «Дурная кровь» зззначит… Изззбавьссся от него, Перения… От него неприятноссстей много будет… День за днем, десять лет подряд, все одно и то же. Задание, выполнение задания, награда. А последнее – зеленое тельце дреморы, падающее с потолка пещеры Небесного Камня. И её нежные лапки. Чинха открыл глаза. Было дико больно. Он лежал на полу пещеры, рядом с драконьей стеной. Один, как всегда один. - Ксено… Но Ксено не было рядом. Как не оказалось на месте и его мечей. Они исчезли вместе с лохматой скотиной. Чинха перевернулся на бок и заметил свою сумку. Из неё все было вытряхнуто, и пропало самое ценное, что было в ней на тот момент. Судя по состоянию сумки – из неё пропали зелья. Варево, мабухай – единственное, что могло сейчас помочь. Разумеется, «эта тварь стащила оружие и варево и оставила меня тут подыхать… А что? Что ты хотел, а? Даэдра… Заберите меня, я не хочу так больше… Прошу вас…». Чинха лег на спину и погрузился во мрак. Жить ему не хотелось. *** Ксено подсчитала, что уже прошло три дня. Она практически не спала, а если спала, то сон не приносил отдыха. Зелья, которые она достала из сумки Чинхи и притащила с поверхности с места стоянки, кончались. С одной стороны ей было страшно оставаться в пещере Драконьей Стены, вдруг из лаза опять появятся какие-нибудь твари, но и бросить Чинху она не могла. Вернее, не то что не могла - не смогла. Для начала, трясущимися руками она выпотрошила сумку и влила в бессознательного полукровку сразу две бутылки варева. Прихватив для уверенности мечи, дремора совершила два марш-броска к лошадям, притащила варево и спальник с покрывалом, кое-как уложила на него полукровку. Несмотря на отвращение к крови, выдернула из Чинхи стрелы и расплакалась. «Вот дура… Что ты творишь, а? Может, ну его?..» Но тем не менее она продолжила вахту около полукровки, которого время от времени трясло даже под покрывалом. И что больше всего пугало Ксено – он не приходил в сознание. - Кхе, кхе… - раздалось откуда-то из темного угла пещеры. Ксено подскочила, на ходу хватая в руки мечи, которые до этого она использовала только для рубки сухих веток, которые нашла по пещере и тоннелю, для костра. - Значит, так! У меня оружие! - А у меня трость. И что? Это не делает меня опаснее, чем тебя! - Чего? Выходи, чтобы я тебя видела… - голос у неё задрожал. «Блин, сейчас как выйдет местный наркоман с топором… Или Чак Норрис… Вот попала так попала!» Но из угла на свет костерка к ней вышел тот, кого она меньше всего ожидала увидеть. В зеленом твидовом пиджаке, выбеленных джинсах, фиолетовой футболке и красных кедах, опираясь на трость, к костру вышел Хью Лорри. Вернее, Хью Лорри в образе доктора Грегори Хауса. - Твою ж дивизию, а? – Ксено отбросила мечи на землю. – Ты-то что тут делаешь? - А что здесь делаешь ты? Может, это тебе тут не место? – поинтересовался врач-диагност и хитро наклонил голову. - Мне тут точно не место, а вот тебе, Грег, и подавно! Или мне называть тебя Хью? - Не важно, как называть тебя или меня. Как бы ты меня ни назвала, ты соврешь. Все врут! - Все врут, а ты гонишь… - огрызнулась Ксено. Она не могла сообразить, откуда взяться этому персонажу в Тамриэле. А доктор Хаус тем временем прохромал мимо неё и уселся на обломок колонны у костра. - Итак, твои идеи? – поинтересовался он, обращаясь к Ксено и указывая тростью на лежащего Чинху. – Что ты думаешь по этому поводу? - А, понятно… - Ксено закивала головой. «Видимо, это у меня глюки от недосыпа, недопивания зелья и кислородного голодания». - Ну, это точно не аутоиммунное. Хотя я сначала подозревала, что это может быть первой стадией столбняка. Также это не волчанка. Сенная лихорадка тоже отпадает. Анализ крови и плазмы чистый. То есть остается неврология и паразиты. Но для уточнения диагноза мне необходимо разрешение на МРТ, КТ и старый добрый рентген. Ну так что? Ваши мысли, доктор? - Хм, интересно, - Хаус почесал небритый подбородок. – Очень интересный случай, скажу я Вам! - Вот и я о том же! – рявкнула Ксено. - Ему бревном заехало, уроды какие-то чуть не зарубили и стрела! Почти в колене! Это точно сложный клинический случай, не поддающийся диагностике! - Тогда зачем ты это все делаешь? – внезапно перед Хаусом возник столик-тренога с блюдом, на котором лежали кусочки сыра на шпажках. – Сырку? - А может, викодин есть? – у Ксено на мгновение промелькнула догадка о том, откуда взялся Грег Хаус, и кто и что он на самом деле. Хаус протянул ей шпажку с кусочком сыра. На бледно-желтой поверхности сырка отчетливо проявились буквы: «викодин». - Аха, - Ксено щелкнула пальцами. - Вот ты и попался. Викодин - это не сыр, это таблетки, вещество такое! - Не стоит затуманивать сознание веществом. Ведь вещество - оно для других целей служит. А когда сознание туманно само по себе - это так прекрасно. Именно тогда и наступает озарение. Верно? Хаус как-то визгливо рассмеялся и отправил в рот кусочек викодинистого сыра. Ксено подошла поближе и встала между Чинхой и доктором, в чьей истинной личине она уже перестала сомневаться. - Ладно, говори, зачем пожаловал? - Неужели ты считаешь, что для всего должна быть причина? Особенно, когда доктор приходит к своим пациентам? Ведь не каждый пациент может сам прийти к доктору. А данный случай мне крайне интересен! - Да ты что? А вот мне он не интересен. Он банален так, что зубы сводит. Еще раз спрашиваю, зачем явился? Да еще и без «колес»? - Видишь ли, - Хаус встал и, покручивая тросточку, принялся вышагивать вокруг костра. – Всё дело не в «зачем», а все дело в «почему»! Вот взять хотя бы нашего пациента. Ты посмотри только, сколько неуверенности, озлобленности, страхов, которые так надежно укрыты. Зачем? Чтобы быть таким, как есть. А вот почему? Вот на какой вопрос нужно найти ответ, чтобы поставить диагноз! А-ха-ха, и еще я просто в восторге от того, сколько усилий ты прилагаешь. И это тоже – зачем. Ты всячески пытаешься не дать ему умереть. Но есть и другая сторона вопроса – почему? Почему ты это делаешь? - Слушай, да тебе вот какая разница? Ты, вроде, диагност, а не психиатр! Раз уж выбрал роль, так будь добр, играй её до конца! – Ксено не терпела, когда кто-то лезет ей в душу, тем более даэдра. – Я без него не выберусь отсюда, если что. Вот тебе ответ на твое почему! - Нет, нет, нет! Это совершенно не тот диагноз! Таким диагнозом ты не просто навредишь, ты убьешь пациента! И даже не одного… Ты видишь только «зачем». А «почему» ты прячешь. Но это так мило! Чем чаще ты прячешь «почему», тем сильнее твое сознание теряется среди «зачем»! Эти милые действия, которым нет оправдания. Хотя оправдания есть. Они всегда есть. А я их диагностирую. А тебя диагностировать очень интересно. - А я не люблю, когда меня диагностируют! Я к врачам иду только тогда, когда следующий билет только в морг… - Хорошо, тогда предлагаю сделку! - Знаешь, Хаус… Я «Фауста» читала, могу даже процитировать местами, - Ксено укоризненно покачала головой. - Так что не надо мне тут сделками мозг выносить. Я вообще не понимаю, ни зачем, ни почему ты тут. Тебя тут быть не должно! - А если так? Хаус ткнул концом трости в Драконью Стену, и та пошла рябью, как поверхность лужи, в которую бросили камень. Внезапно стена стала прозрачной. А за стеной… За стеной Ксено увидела свой План. - Мне настолько всё это любопытно, все «зачем и почему», отчего все врут, отчего… Так что вот тебе выбор. Ты просто перестаешь делать свое «зачем» и получаешь то, что хочешь. А «почему» оставь мне. В обмен на твоё «почему», я дам тебе твоё «зачем»! А за стеной тем временем машины стояли в пробках, выбрасывая в атмосферу клубы выхлопного газа, небо терялось в дымке и высоких стеклянных деловых центрах и элитных новостройках, люди спешили кто куда, быстро шагали, приложив к ушам мобильники или жуя на ходу выброс уличного фаст-фуда. - Ну так что? Хочешь своё «зачем»? И тебе не придется делать то, что ты делаешь! А ведь ни ты, ни я не знаем, куда приведет тебя то, что ты сделаешь потом и не сделаешь сейчас! А цена – всего один пациент. Всего одна душа. Сколько душ ты уже обменяла? Одну, десяток, сотни или тысячи? Скольким душам ты дала неверные «почему», и они слепо шли на поводу за тем, что на следующий день становилось им не нужным? И что ты получила? Ничего… Ты утоляешь свои симптомы, а болезнь остается и прогрессирует. Ну, я думаю, что сделка выгодная! Всего одна душа - и симптомов не будет очень долго. Ксено увидела свой офис, коллег в переговорной, увидела свою квартиру и себя. Странно смотреть на себя со стороны. «Боже, как мерзко я смотрюсь в этой розовой майке и белых шортах с планшетом на подоконнике…» А вот она едет на машине куда-то, сидит за столиком ресторанчика на обеденном перерыве, в клубе у барной стойки, в аэропорту. «Странно, очень странно, это все уже было. Значит, этот подлец мне показывает мои же воспоминания? Интересно. А сколько людей на это у него повелось?» Но внезапно её осенило. - Знаешь, - Ксено на мгновение заколебалась, - пожалуй, я скажу… - Да? – глаза доктора Хауса заблестели. - Нет! Нет, и еще раз нет! Шел бы ты, доктор, в ординаторскую! - Что? Ты отказываешься? Почему? - Потому что! – крикнула Ксено. – Потому что! Вот тебе ответ на твое «почему»! Потому что я так не хочу! Всё ясно? - То есть, ты не хочешь жить так, как ты жила? Или как будешь жить? – доктор Хаус раскручивал трость и даже не обращал внимания на свою «больную» ногу. - Нет, не в том дело. Просто принимая таблетки от боли, мы не лечим причину самой боли. То, что даешь ты, - это лишь мнимое успокоение и иллюзия. А иллюзия не стоит того, чтобы под прикрытием мнимого блага делать других людей несчастными. Или мертвыми… - А что ты делаешь тогда всю свою жизнь? Ты даришь людям надежду на то, что они будут счастливы. Ты рассеиваешь вокруг себя иллюзии. Только ты называешь это «концепцией», «рекламой», этаким красивым иллюзорным миром. А может, ты и сама – иллюзия? А что, если это не иллюзия, это и есть реальность? Та самая реальность, которую ты хочешь видеть, и которую я могу тебе дать? - Ты врешь… Ты сам сказал, что все врут. Почему ты должен быть исключением? - Потому, что я исключителен! - парировал Хаус. - Ну да, конечно, Шео, ты – исключителен, - Ксено на всякий случай решила уточнить: - Ведь ты – Шеогорат. Так? Бог безумия и всякого такого… Я права? В ответ Грегори Хаус рассмеялся и принял свой истинный облик. - Ты прекрасна в своем сознании! Противоречива, упряма, но прекрасна в безумном осознании своей правоты и безудержного полета мысли! Прям как я! - Наверное… - Ксено улыбнулась. - А знаешь что, давай так. Оставим все как есть? Я буду делать то, что считаю правильным, а ты - наблюдать и получать удовольствие. Ведь ты и так покопался у меня в голове основательно. Ты явился в образе того, кто подошел бы на твою роль больше всего. Кстати, запомни на будущее – Хаус хромает, и хромает на правую ногу, а не на левую. Ты вытащил из моей головы мои воспоминания, значит, ты знаешь, что я задумала. И разве тебе не интересно будет посмотреть, как это все закончится? - Ксено вздохнула, собралась с мыслями и решила открыть карты: - Менять душу, даже чужую, на иллюзию? Нет… Я не хочу остаток дней провести в иллюзорном мире, зная, что променяла на этот мир реальную душу реального человека. - Ну тогда, - бог безумия снова обрел облик доктора Хауса. – До встречи! Я не буду тебе мешать. Я буду наблюдать, отслеживать изменения в реакции и течении болезни. Хаус взмахнул тростью и направился через Драконью Стену в мир, кишащий спешащими на работу людьми, стоящими в пробках автомобилями и стеклянными зданиями офисных многоэтажек. Как только Хаус смешался с толпой, стена вновь приобрела свой первозданный вид. Ксено присела на колени рядом с Чинхой, взяла его за руку и разревелась. *** - Ну так вот, мы уже в студии, все готовы. А тут эта дура-заказчица и говорит, что у собаки пятна, понимаешь ли, не художественные. Пусть покруглее будут. Мы ей - что поздно уже, мы на съемках, да и на кастинг пятьдесят три далматина ей привели – она этого выбрала для ролика. Но тётка упрямая оказалась. Я давай знакомому визажисту звонить. Ты прикинь, в каком он шоке был – собаку красить для съемок. Ну ничего, приехал через три часа по пробкам. Кофе уже весь выпили, сэндвичи съели… А когда приехал, мы трафарет из пластиковых тарелок вырезали - и давай собаке пятна округлять и подкрашивать. А время за аренду студии-то идет. Короче, еще два часа убили, собака вертелась и дергалась постоянно. И вот уже конец дня. А мы только съемки начинаем. Ну тут, вроде, тёте пятна понравились, хозяйку собаки валидолом отпоили. Всё, камера, мотор! А псинка чесаться начала. Ну, мы-то его простой цветной пудрой гримировали, даже не для животных. И что ты думаешь? Эта кобелина лапой софит опрокинула. Софит на оператора, камера со штативом на стол. Собака с перепугу как рванет на экран… Короче, пипец полный. Собака по студии перепуганная носится, за провода оборудование опрокидывает, мы собаку ловим, заказчица орет, что мы долбоебы, хозяйка собаки верещит, что в суд на нас подаст… Весело было… Но знаешь, что самое смешное? Когда псину поймали перепуганную, договорились на следующий день переснимать… И сняли же нормально. И пятна не подрисовывали. Вот так вот… Эх, скорее бы ты в себя пришел. А то у меня уже и истории заканчиваются. И зелья хватит еще на пару раз… Хотя, ты сейчас такой хороший слушатель. Знаешь что, а давай договоримся, ты в себя приходишь, а я… А я в ближайшем городе от тебя отстаю и дальше уже сама. А? Ну, что скажешь? Нет, честно! Ну, пожалуйста… Ладно, время принимать лекарство! Чинха приоткрыл глаза как раз в тот момент, когда дремора уже отточенным движением впихнула ему в рот горлышко бутыля и попыталась влить еще одну дозу лечебного варева. - Кхе-кхе, пххее… Ты что делаешь? – Чинха кое-как отмахнулся от бутылки, та упала на него, и все варево оказалось у Чинхи на куртке. - Иии! Ушастик!!! – дремора взвыла дурным голосом и вцепилась в Чинху, как коала в ветку эвкалиптового дерева. – Ну наконец-то с тобой все в порядке! Ты меня так напугал! Я думала, что ты умер!!! - Отпусти, - Чинха попытался отцепить от себя не в меру радостную дремору. – Ты меня так задушишь… - Ой, прости, прости, ушастик! – Ксено присела рядом с ним на колени. – Ну, ты как? Лучше? - Лучше… - Чинха закрыл глаза. – Нет, мне плохо. Что случилось? - Да ничего особенно! Разве только я вспомнила, что школьный курс ОБЖ не прошел даром! ______________________ *Аркей, удели мне внимание! У меня к тебе дело! (индонезийский) ** Зачем ты зовешь меня, даэдра Азура? (индонезийский)