Долгая дорога Розы Тайлер

Сон никак не шел. В чужой комнате, дышащей чужой пустотой; на чужой кровати, под чужим одеялом, Роза Тайлер лежала и смотрела в потолок. Она потянулась и включила ночник, не желая оставаться в полной темноте. Мягкий свет очертил выверенные линии дизайна, подчеркнул идеально подобранные цвета: наверняка, кто-то неплохо заработал на декоре дома Тайлеров. Дома Тайлеров, а значит, и ее собственного. Отныне и навсегда. В дверь тихонько постучалась Джеки. — Не спишь? — шепотом спросила она. И как только догадалась? — Нет, — отозвалась Роза и села в кровати. — Заходи. Джеки осторожно прикрыла дверь, по привычке стараясь не шуметь. Она еще не успела привыкнуть к огромному новому дому и ощущала себя как в гостях, не понимая, как так получилось — она, Джеки Тайлер, которая пару месяцев назад вырезала купоны из газеты, теперь оказалась в огромном доме с широкими лестницами и бесчисленными комнатами. — Хочешь горячего молока? — спросила она дочь и присела на край кровати. — Поможет заснуть. — Мам, мне не десять лет, и я не болею, — улыбнулась Роза. — Насчет второго я не уверена, — покачала головой Джеки. — Ты давно смотрела на себя в зеркало? Ты вся исхудала, ничего не ешь, осунулась. — Зачем мне есть? — безразлично спросила Роза и тут же пожалела: Джеки засуетилась, не находя себе места — встала с кровати и снова села, прошлась по комнате, готовая уже выбежать, но тут же вернулась, поправляя халат, и Роза поймала ее за руку. — Мам, все хорошо, — солгала она. — Я просто пошутила. — Да, конечно, — вздохнула с облегчением Джеки, с радостью принимая эту ложь. — Я просто волнуюсь за тебя. — Я просто никак не могу поверить в то, что все это — правда, — созналась Роза. — Что я осталась здесь совсем одна. — Милая, но ты же не одна! — возмутилась Джеки. — У тебя есть я, и Микки, и Пит. А скоро будет и малыш. Разумеется, она понимала, о чем говорит Роза — о ком говорит Роза. Она давно все поняла: хватило одного взгляда, чтобы понять, что ее дочь безнадежно влюблена в странного пришельца. Поначалу Джеки не доверяла ему — и, пожалуй, окончательно смогла поверить только сейчас, после того как он отправил Розу к ней. Пусть даже та вернулась. Но именно тогда Джеки начала ему верить. И все же сейчас она считала, что все случилось правильно. Роза никогда не была бы с ним счастлива. Может быть, сейчас — пока она молодая. Но что было бы потом? Через десять лет, через двадцать? Кем стала бы ее дочь рядом с ним? Она не могла не задаваться этими вопросами, но сейчас в ее голове то и дело возникал другой: кем она станет без него? Роза едва слышно всхлипнула. — Да, у меня есть все вы, — согласилась она. — Это хорошо. — Ты не плачешь? Ну, ты понимаешь… Из-за него? — Уже не плачу, — ответила Роза и даже не солгала. Крики и слезы остались за спиной. На самом деле, кричала и плакала она тогда, в самые первые дни. Когда его голос шептал ей что-то ночами, и она подскакивала на кровати, еще неспособная отделить грезы от реальности, и отвечала ему. Тогда она еще надеялась. Надеялась, что все это — временно, что он обязательно найдет выход, найдет способ, он же умный. Он гениальный. Он должен найти способ. В конце концов, они уже были здесь раньше, а значит, теоретически… Теоретически, все возможно. Она носила ключ от ТАРДИС на прежнем простом шнурке, и иногда ей казалось, что тот обжигает нежную кожу — обжигает именно там, где ей мечталось когда-то ощутить его губы. И, наверное, это тоже обожгло бы. Тогда она мечтала — постоянно, непрерывно. Она плавала в океанах собственных фантазий, а затем плакала. И иногда кричала — когда было совсем уж невмоготу. Обильно политые слезами, мечты обросли острыми гранями, но под пронизывающим ветром на норвежском пляже Роза плакала в последний раз. Это было просто… Слишком сильно. Слишком невыносимо. Позже она даже думала о том, что лучше бы не видела его тогда вовсе, лучше бы сохранила фантазии, лучше бы никогда не слышала этих слов. «Я когда-нибудь тебя увижу?» «Нет». Он гений, и он сжег звезду, чтобы попрощаться. И зачем бы ему обманывать ее? Никогда — значит, никогда. В ее человеческой системе ценностей не было ничего невозможного, особенно если дело касается любви. Но в ее человеческой системе ценностей не было ничего, что могло бы уничтожить целый мир. Два мира. Вселенную. Для него, судя по всему, Вселенная была важнее одной Розы Тайлер, и она одновременно любила его за это — за бесконечную жертвенность, за недоступное ей знание, за этот взгляд, в котором отражались столетия — и ненавидела. Потому что не могла понять. Не могла принять решения оставить ее там. Сжег бы ты еще пару звезд, но забрал меня. Кому они нужны, звезды, если есть я — одинокая, растерзанная, искромсанная этой любовью. Так думала она, и уже не плакала.