***
Если сразу София могла разговаривать, то очень скоро погрузилась в полусон-полубред, и дозваться ее можно было лишь сильно потормошив. И то она никого не узнавала и сразу же засыпала вновь. Температура росла несмотря на жаропонижающие. Лайна решила вливать внутривенно растворы, охлажденные в холодильнике, но даже это не помогало: температура, застряв между 39 и 40, медленно, но уверенно поднималась к 40. — Кэрол, нам нужно что-то решать, — Лайна осторожно притворила за спиной дверь, входя в комнату. Кэрол стояла у постели девочки, очередной раз засунув той подмышку термометр. — Лучше не станет. — Но она еще жива! Я не могу ее убить! — Мы должны экономить. Одна вылазка в FEMA уже закончилась смертью человека, и на данный момент находящееся у Хершеля — это все лекарства, что у нас есть. Мы не поможем Софии, но истощим… — Ты хочешь экономить на моей дочери?! — крикнула женщина, лицо ее исказилось от гнева. — Она еще жива, и ты хочешь ее убить? Что ты за врач такой?!.. — Я поговорю с Риком, — прервала ее тираду Лайна, — и с Хершелем. Пусть они решают, что делать. — Девочка моя… — Кэрол внезапно зарыдала. Молодую женщину смутил этот внезапный переход от гнева к слезам, и она не нашлась, что сказать… Протянула руку в утешающем жесте — и убрала; просто вышла за дверь. — Я хочу к Софии! — перед ней возник Карл. — Она мой друг! Я хочу ее увидеть! — Карл… ей очень плохо, ее нельзя волновать, — Лайна не знала, что ему сказать. Положение спасла выбежавшая Лори. — Вот ты где! Почему не сказал, куда пойдешь? Я думала, с ума сойду, не обнаружив тебя в лагере! — Я хочу к Софии! Пустите меня к Софии! — выпалил мальчик, топнув ногой. Лайна только вздохнула: она устала. Ей не дали побыть наедине со своим горем от потери мужа, как вдруг страшные вещи стали происходить одна за другой. И все это требовало нервов, сил, концентрации, нервов, снова нервов… Иногда ей казалось, что она превращается в каменную статую без эмоций. Было ли это уже? Было. Она долго оживала потом. И ей было ради чего! А сейчас? Все силы положить на борьбу за выживание — и для чего? Если везде этот кошмар, если некуда бежать и негде спасаться, если больше никто никогда не будет в безопасности, то какой в этом смысл? Она уловила краем уха, как Лори пытается унять рвущегося к подруге Карла, и приняла решение.***
— Останови ее! Останови! — вопила Кэрол, заламывая руки. Дэрил вошел следом за ней в комнату с зараженной девочкой и нахмурился: — Что ты хочешь сделать? Лайна сидела на кровати, перебирая ребенку волосы, и даже не повернула головы. Она полушепотом рассказывала девочке о своей собаке, огромной овчарке, которая была у нее в детстве, и та, то и дело погружаясь в бессознательную полудрему, пыталась ловить каждое ее слово. — Она хочет убить мою девочку… — всхлипнула Кэрол, и Дэрил только сейчас обратил внимание на пистолет, который молодая женщина сжимала свободной рукой. Лайна наконец посмотрела на него — на них обоих — и чуть заметно качнула головой. Не останавливай меня. — Не дай ей… Диксон приобнял Кэрол за плечи и медленно подвел к кровати. — Мама, — малышка распахнула покрасневшие воспаленные веки и слабо улыбнулась матери, — мама, тетя рассказывает мне про собачку… Давай заведем собачку? — Заведем, девочка моя, заведем. Ты поправишься, и мы с тобой обязательно пойдем выбирать щенка, — женщина незаметно смахнула слезы и попыталась быть веселой. — Но тебе нельзя так много разговаривать, тебе нужно спать, чтобы поправиться. — Мне снятся страшные сны. Я боюсь засыпать. Мне снятся… мертвые люди. Они идут за мной, а я бегу. В комнате повисло неловкое молчание. Лайна давно уже отметила хриплое, учащенное дыхание девочки, которое теперь вдруг стало прерывистым. София снова начала уплывать, с трудом открывая закрывающиеся глаза. — У меня есть средство от кошмаров, София, — молодая женщина заговорщицки подмигнула. — Когда ты видишь что-то страшное, говори себе «на счет один я проснусь», закрывай глаза — и считай с трех до одного. А затем, когда скажешь «один» — открывай. Ты проснешься, и кошмар закончится. Девочка заинтересованно посмотрела на нее, а затем вновь прикрыла глаза. Кожа ее приобрела пепельный оттенок, и это все, что происходило сейчас, было лишь последним всплеском жизненной активности, растянутой во времени агонией, медленным умиранием. — Ну, давай. Считай вместе со мной, — Лайна наклонилась к самому ее уху, словно рассказывая очень важный секрет, пальцы сжали черный металл. — «На счет один я проснусь». — На счет один я проснусь, — послушно повторила девочка и зажмурила веки. — Три… два… — они считали хором, — один. Выстрела София не услышала.***
Она сидела под дубом, прижимая к щеке платок. Белая хлопчатобумажная поверхность окрасилась багрянцем из расцарапанной щеки, но Лайна не чувствовала ни боли, ни дискомфорта. Единственное, что она чувствовала — у нее жутко замерзли руки. Но идти в дом… Там, за горящими окнами, было горе. Горе было везде и уже давно, но жильцы дома столкнулись с ним, кажется, только сейчас. Столкнулись вплотную, поняли, что это не игра, что это необратимо. Она проснулась от своего кошмара. Единственное, чем себя сейчас могла утешить Лайна. Возможно, на все-таки проснулась где-то… там. В легком платье было холодно, руки мерзли. И женщина совершенно не знала, что ей делать дальше. Она изгой. Она была уверена, что ее не простят. Ей не сказали ни слова. Хорошо это или плохо? Выгонят, скорее всего. Завтра Хершель скажет собираться и уходить. Нужно проверить машину, собрать вещи… Вставать не хотелось. Не захотелось и тогда, когда за спиной послышался едва заметный шорох. Только одно существо умеет так ходить. — Чего тебе? — забыла о вежливости Лайна, бросив вопрос за спину. Дэрил Диксон вздохнул и тяжело опустился на корень рядом. Лайна незаметно перевела на него взгляд, хотела посмотреть, есть ли на лице гримаса отвращения. Не было. — Чего ты тут расселась? — в своей грубоватой манере бросил Дэрил. — Наверное, чтобы никого не смущать. Я уеду когда рассветет, не переживай… Договорить она не успела: Диксон с силой схватил ее за плечо и развернул лицом к себе, внезапно оказавшись в паре сантиметров. — Вот… дура! — выдохнул он, резко отталкивая ее. Он был в бешенстве, и женщина совершенно не понимала причины. — Никуда ты не поедешь ни с рассветом, ни ночью. Ты и дня не протянешь в одиночестве. Рик недоволен, что ты не попрощалась с девочкой, сказал отыскать тебя… и чтоб глупостей не наделала. Он говорил что-то странное… Этого не может быть, ее должны выгнать, а не следить, чтобы не наделала глупостей, ее должны сторониться, а не звать в дом. — Или ты думаешь, что мы все сплошь идиоты? — Иногда, — не удержалась от шпильки Лайна, глядя в землю. — Идем, — Диксон резко подорвался и, взяв за плечи, рывком поставил ее на ноги, — отморозишь себе все. Они пошли в дом.