Рейн стояла в смиренной позе, сложив руки на спину, и равнодушно глядела немного выше линии горизонта. Отец стоял подле нее в точно таком же положении. Этикет клана требовал стоять именно так в присутствии высокопоставленных лиц. Надо отметить, выглядело это донельзя высокомерно. Когда мама, заплетая ей новые косички перед выходом из дома, напомнила о правилах поведения, Рейн вдруг спросила ее, зачем стоять в таком странном и не слишком удобном положении.
Хакучо тогда улыбнулась и, встретившись взглядом в зеркале с глазами младшей дочери, сказала:
— Это предписано нам правилами поведения в клане Кицуне, дорогая. Ты не просто Рейн, а Рейн Кицуне, а значит, ты не обычный ребенок. Ты родилась в этом клане, а потому должна следовать всему, чему тебя тут учат.
— Я все еще не очень понимаю, — скривилась Рейн, получая в ответ теплый смешок.
— О-о-о, — протянула мама, — тут все легко. Я объясню тебе, пока еще есть время.
Теперь Рейн знала, что все Кицуне в знак уважения старшему по званию стоят натянутыми и напряженными, как струны банджо, и скрещивают руки в замок за спиной в знак того, что не собираются складывать ручные печати и нападать.
— Но тогда зачем смотреть немного вверх? — удивилась она, разглядывая умиротворенное выражение лица матери в зеркале.
— Если ты посмотришь вниз, это будет означать, что ты повинуешься и признаешь себя подчиненным, почти что рабом! — начала пояснять Хакучо. — Смотри чуть выше для того, чтобы показать своё почтение. Ты подчиняешься, но ты не ниже.
— Это как-то неправильно, — возразила Рейн. — Разве я не должна показывать уважение? Разве
так можно выказать уважение?
— Должна, — кивая, согласилась ее мать. — Ты просто… ох, я не так выразилась, солнышко, прости. Я хотела сказать, что положение твоей головы должно говорить о том, что ты считаешь себя равной по положению с этим человеком. Ты уважаешь его, но не позволишь ему захватить контроль над тобой.
— Ладно, я поняла, — с важным видом кивнула Рейн, когда мама положила руки ей на плечи. Хотя на самом деле многое все ещё оставалось для нее загадкой.
— Не смотри в глаза, на рот или лоб, — продолжала она наставления, — смотри поверх его головы, как бы насквозь, понимаешь? Представь, что прямо за макушкой этого человека есть что-то такое, что тебе прямо сейчас необходимо рассмотреть. Ясно?
— Ясно.
Это было немного трудно, но Рейн старалась как могла. Она стремилась представить что-то действительно интересное. Но вот что? И тут, как по заказу, перед глазами всплыла картинка, нарисованная Хирами, с неправильным Хатаке Какаши.
Момент воображаемого разглядывания картинки длился недолго: Рейн стала больше интересна обстановка места, где они с отцом оказались. Зал был просторным, с высоким потолком и деревянным полом. Чуть ближе к центру возвышались тонкие белые колонны, выполнявшие функцию декора. Окна было всего лишь два — по обеим боковым сторонам комнаты. А прямо под окнами сидело по одному человеку.
Управление кланом Кицуне брал на себя, естественно, глава — самый уважаемый член клана. В кодексе говорилось, что неважно, какого возраста может быть глава, главное, чтобы он обладал достаточным опытом. Но обычно главой клана, как говорили Рейн, становились люди старше сорока пяти лет — двадцатилетние юнцы недостаточно мудры, а потому могут завести клан в такую передрягу, после которой, вероятно, не останется ни одного Кицуне. В качестве поддержки у главы было два советника. Они помогали ему принимать решения, могли взять на себя заботу о клане, пока он отсутствует, но особой власти как таковой не имели. «Советники — это основания моста Кицуне на двух берегах пропасти, а глава клана — столб, главная опора Кицуне. И столб этот берет начало из центра пропасти. Он поддерживает мост, чтобы тот не разрушился». Словом, это некое подобие государственного аппарата напоминало монархию. И так, наверное, и было бы, если бы не существовало одного условия: все вопросы и решения, независимо от их направления, могли быть обсуждены на собрании клана, и если собрание посчитало, что решение пойдет во вред клану, то на него накладывали табу, и тут уж глава клана ничего не мог поделать. Но вообще-то глава являлся довольно авторитетной фигурой, и возражать ему считалось не то чтобы неуважительным — скорее неуместным.
В мыслях промелькнули озабоченные лица матери и Дейды, когда Рейн рано вернулась из Академии.
— Что с тобой?! — сразу накинулись они на нее, охая и ахая, причитая и осматривая ее налитые кровью глаза.
— Я подралась, — гордо заявила она и вскинула подбородок вверх — просто так всегда делала Хирами, когда хотела показать, что она чувствует себя на высоте. А Хирами, как известно, всегда чувствовала себя на высоте. — Я применила технику подмены, и вместо Котецу Исаму ударил меня.
Мама и сестра не стали спрашивать, кто такие Котецу и Исаму, и продолжили хлопотать вокруг нее, поворачивая ее лицо то так, то эдак.
— Видели бы вы лицо Исаму! — восхищенно продолжала Рейн, смотря в потолок. — Оно вытянулось, как у баклажана! Он так удивился, что попал не в Котецу, а в меня… да!
— Тебя что, не отвели к медику? — обеспокоенно спросила мама и на удивление крепко сжала щеки дочери, как будто та собиралась сбежать.
Рейн широко улыбнулась, слишком окрыленная радостью, чтобы заметить, как сильно ее держат за лицо.
— Она сказала, что вылечила мне синяк, но ничего не может поделать с глазами.
Хакучо поджала губы и, повернувшись к Дейде, сказала:
— Позови отца. Скажи, дело срочное.
А потом не только мама и Дейда, но и папа закрутился, забегал вокруг, определенно растерянный произошедшим. Рейн ляпнула, что это, должно быть, Кеккей Генкай у нее проснулся, и все вдруг стали бегать еще более обеспокоенно по комнате.
Улыбка на лице младшей Ка начала увядать. Неужели они… не рады? Но почему они не рады? Это же хорошо, что клановые особенности начали проявляться, разве не так?
— Я думаю, надо отвести ее к господину главе, — объявил обычно мрачный отец, все естество которого олицетворяло тревогу. — Возможно, он знает, что происходит. Обычные медики тут не помогут, Хакучо, раз в школе ей не помогли. Нет смысла идти в больницу Конохи. Нужно идти к нему.
Хакучо не стала противиться.
Собственно, вот как Рейн и ее отец очутились в доме главы клана Кицуне.
Рейн мельком взглянула на советников, которые почему-то сидели под окнами и глядели прямо перед собой, не мигнув ни разу с того мгновения, как они с папой вошли внутрь, и тут же встрепенулась, когда в зал вошел
он — высокий худощавый старик с прямой, как палка, спиной и длинной тонкой бородой. Одет он был по-простому, что прямо-таки разочаровало Рейн. Она ожидала, что глава клана — и ее дедушка по совместительству — выглядит более… как бы поделикатнее выразиться? В общем, она думала, что он носит на голове нечто вроде короны, одевается в одежду, расшитую золотыми нитями, и носит многочисленные перстни с драгоценными камнями на пальцах. Но Кицуне Мено[1] выглядел совсем-совсем не так. Да, он смотрелся довольно впечатляюще со своей непоколебимой осанкой, но этот странный чурбан на голове, скрывавший лысину, не делал его ни капельки грозным. Он был больше похож на странствующего старца в своих широких штанах и темных сандалиях от стандартной формы шиноби деревни Скрытого Листа.
Конечно, Рейн до этого встречалась со своим дедом, но это был очень давно, так что она была на сто процентов уверена, что видит его впервые. В семье как-то не было принято упоминать, что отец ее матери — глава клана. Вот если бы тетя была его дочерью… тогда да, возможно, эта тема поднималась бы, и не раз. Тетя такая хвастливая и такая зацикленная на своем происхождении, что наверняка бы твердила без умолку, что она — дочь Мено. При мысли об этом захотелось засмеяться.
Мено, что показалась Рейн удивительным и совершенно невозможным, безмятежно курил трубку. Опять же, воображаемый образ сурового и сердитого главы клана не вязался с тем, что видели глаза девочки.
Мено медленно прошествовал в центр комнаты и, остановившись на месте, взыскательно осмотрел своих посетителей. Рейн всеми силами пыталась удержать взгляд далеко за его головой, но сдалась под напором любопытства и снова начала разглядывать старика.
Он, заметив это, издал едва различимый смешок и снова вдохнул в себя дым из трубки. Потом он тоже внезапно застыл и повернулся к отцу. Старик выпустил дым из ноздрей.
— Ты просил личной встречи со мной, Пору[2], — произнес он скрипучим, каким умеют разговаривать только старые люди, голосом. По его взгляду было трудно что-либо прочесть. Господин глава вроде как выглядел требовательным, но в то же время, казалось, не хотел, чтобы ему рассказывали. Наверное, эта черта тоже присуща только старикам, подумала Рейн, заставив-таки себя смотреть прямо перед собой.
Ответ Пору был краток.
— Да.
Некоторое время в воздухе висела тишина. Советники продолжали сидеть каменными статуями. Мено, отодвинув курительную трубку от лица, наконец-то сказал:
— Расслабьтесь. Давайте сядем и обсудим вашу проблему. Почему ты не привел всю семью?
Рейн почти испустила вздох облегчения, когда перестала держать шею в напряжении, но тут же одернула себя, вспомнив все наставления. Она покорно села на пол, поджав под себя ноги и положив ладони на коленки. Теперь, когда не нужно было строить из себя истукана, она могла опять рассматривать все вокруг!
— Дело важное. Они не должны были узнать о предмете нашего разговора.
Мено понимающе кивнул и прикрыл веки, наслаждаясь очередной затяжкой ядовитого дыма.
— Рассказывай дальше, сын, — велел он, так и не раскрыв своих оранжевых глаз.
Пору несколько секунд собирался с мыслями, а потом резко отчеканил:
— Это касается Лисьего глаза.
Рейн насторожилась и перевела свой взгляд на отца.
Лисий глаз. Должно быть, медик из Академии ниндзя была права, говоря ей что-то о «чудо-глазах». Интересно, что это такое? Может, что-нибудь вроде Бьякугана?
— Тогда ясно, почему с тобой нет жены и детей, — промычал глава клана, витая какой-то особенно древней частью себя среди облаков. Рейн, воспользовавшись ситуацией, стала пристально следить за его действиями.
— Сегодня... моя младшая дочь пробудила Лисий глаз. Это произошло в Академии.
Старик как будто очнулся. Его глаза широко распахнулись, и он в явном неверии посмотрел на мужа своей дочери. С таким очевидным замешательством на лице он выглядел довольно комично, особенно когда струйка дыма из трубки вилась кольцами вверх, к потолку, щекоча его по старому морщинистому носу. Рейн заверила себя, что никогда не забудет, как он смотрится, когда сильно удивляется.
— Правда? Это она? — он с жадностью, словно уставший путник, разглядевший среди красных холмов жаркой, раскаленной пустыни спасительный оазис, изучающе оглядел девочку. Рейн могла поклясться, что этот его стариковский взгляд мог видеть ее насквозь, и ни одежда, ни мышцы, ни кости не могли стать хоть сколько-нибудь внушительной преградой его пристальному взору. — Рейн, верно? — Пору молча кивнул. — Но ведь ей не больше десяти.
— Шесть, — подтвердил отец.
Обстановка в зале как-то изменилась. Рейн не знала, как именно, но она точно была уверена, что все в комнате претерпело изменения — и пол, и стены, и потолок, и колонны, и даже тихие советники, которые пялились друг на друга с противоположных сторон зала.
— Шесть, — довольно повторил Мено. Потом он как будто ожил, осознав возраст ребенка, вновь вдохнул в себя дым и повеселел: — Интере-есно, интере-есно, — протянул он.
Рейн не сводила с него глаз: старик несколько настораживал. Особенно когда крепко вцепился в нее взглядом и не спешил отрываться. Он выпускал колечки серого дыма пару минут, а потом опять повторил:
— Как интересно!
— Я беспокоюсь, — подал голос отец Рейн. — Она такая маленькая, а уже пробудила такую силу. Никто из нас не ожидал, что она будет способна на такое.
Мено тут же взглянул на мужчину, глядя с нескрываемым ехидством. Вместе с новой порцией табачного дыма он выпустил наружу следующие слова:
— Кто именно: ты или Арайгума[3]?
Арайгума — это имя тети. Рейн даже в мыслях не могла его спокойно произносить.
Рейн, чувствуя, что ее симпатия к нему медленно растёт, и удивляюсь его проницательности, про себя ответила на вопрос главы клана.
«Оба. Оба, Мено-сама, оба».
Пору потупил взгляд.
— Ну… я так и знал, — кивая самому себе, произнес старик. — Возвращаясь к вопросу, что именно тебя беспокоит?
— Если она не справится с контролем? Что делать, если…
— Справится она, справится, — перебил его довольный происходящим Мено.
— Лисий глаз обычно просыпается после шестнадцати лет, и вы знаете это не хуже меня, отец, — красноречиво глядя на него, сказал Пору. — Хаяши пробудила его в прошлом году, когда ей было четырнадцать, и даже
она едва справлялась с контролем!
Рейн неожиданно вспомнила, как в прошлом году, летом, Хаяши чувствовала себя не очень хорошо. У нее появились какие-то проблемы со здоровьем, невозможно было вспомнить, с чем именно, и тогда ее отправили на какую-то уж слишком долгую миссию, связанную с отдыхом и длившуюся около трех месяцев. С Хаяши происходило тогда то же самое, что и сейчас с Рейн?
Старик с раздражением посмотрел на него. Недовольство сквозило в его скрипучем голосе.
— Что значит «даже она»? Она что, эталон всех Кицуне?
— Нет, но она очень талантлива, это признала даже Арайгума, а вы знаете, как трудно ей угодить.
— На что мне твоя сестра? — сверкнув глазами, спросил старик. — Мнение Арайгумы не является для меня таким уж авторитетным. Я не могу сказать, что она разумная женщина.
Брови Рейн взлетели высоко на лоб. Она никогда не слышала, чтобы кто-то так отзывался о тете. Спокойная мама и точно такая же Дейда обходили тему о существовании тети стороной, Хирами упорно молчала, как и отец, и только в мыслях Хаяши происходило нечто похожее на то, о чем сейчас говорил глава клана.
Тонкие губы Пору сжались в полоску.
— Этот ребенок, — Мено кивнул головой в сторону Рейн, продолжая вести разговор с ним, — уникален и ни на кого не похож. Некоторые не всегда вписываются в рамки и стандарты общества, Пору, и мне кажется, тебе как никому другому это хорошо известно, учитывая, какие у вас с Хакучо родились дети. Почему ты думаешь, что Рейн должна быть обычной? Она Кицуне и происходит из ветви Ка, что значит, она имеет полное право на владение Лисьим глазом. Кеккей генкай Кицуне никогда не спрашивает разрешения, когда ему проявиться. И было бы странно, если бы он все-таки это делал.
Рейн сидела и не могла поверить, что этот разговор действительно происходит. Она? Уникальная? Ни на кого не похожая? Точно ли о ней говорят эти взрослые? Может, они обсуждают Хирами или Хаяши? Они
должны говорить о них, потому что Рейн никогда не выделялась на их фоне. Происходит что-то неправильное. Это сон. Да, наверное, так и есть.
— Хорошо, — неожиданно быстро согласился Пору. — Но кто тогда будет обучать ее? У меня нет разрешения на обучение, а другие члены клана наверняка сильно заняты. Если не предпримем ничего сейчас, то в будущем все ухудшится.
— Я знаю это, — проговорил старик, задумчиво почесывая подбородок пальцами, между которыми была зажата трубка для курения. Некоторое время он молчал. — Вот что. Обучением Рейн займусь я.
Краем уха Рейн уловила звук возни, исходивший от обоих советников, заерзавших на своих местах. Они явно были обеспокоены.
— Вы? — изумленно спросил Пору.
— Да. А почему бы и не я?
— Но ведь вы… глава клана!
— Это мешает мне кого-то обучать? — скептически вскинув брови, поинтересовался Мено. — Не думал, что теперь ты у нас принимаешь решения, касающиеся будущего всего клана.
Пору прямо-таки весь побледнел. Единственной покрасневшей частью его тела остались уши.
— Нет! — резко дернувшись вперед, вскрикнул он. — Я не имел…
— Тогда что?
— Кто тогда останется вместо вас, ведь вам придется покинуть деревню на долгое время!
Старик запрокинул назад голову, макушка которой была плотно обтянута цветастым чурбаном, и заразительно захохотал.
— Советники, конечно! — не прекращая смеяться, сказал он. — Кто же еще? Или ты не знаешь устав?
А в следующий момент Рейн увидела то, что никогда не рассчитывала увидеть: побледневшее лицо ее отца слегка порозовело, а сам он, устыдившись, вперился глазами в пол. Он был смущен. Сомнений в этом не было.
Рейн показалось удивительным, что на свете существует человек, способный оскорбить тетю и присмирить строгого папу. И все сразу в один день, уложившись в какие-то десять минут! Да этот старик потрясающий!
— Уникальный случай требует уникального вмешательства, — поучительно заметил старик, пыхтя трубкой и смотря куда-то вбок. — Я буду обучать этого ребенка сам, потому что, думаю, никто не сделает это лучше меня самого.
Он придирчиво посмотрел в сторону советников и вздохнул:
— Мы уйдем с твоей дочерью через пару дней, пока не началась вторая стадия после пробуждения, иначе уже будет поздно, — доверительно сообщил Мено. — Я передам указания советникам по работе на то время, что меня не будет в деревне. Скажи своему семейству, что это время Рейн проведет со мной, в длительном походе, да смотри, не проболтайся никому о Лисьем глазе, — немного подумав, он добавил: — никому, кроме Хаяши, разумеется. Только носители Лисьего глаза могут узнать об этом, ты понял?
— Да.
⊙︿⊙
Yasuharu Takanash–Senya(Sasuke's theme 4)
По приходе домой отец мрачно взглянул на Рейн (как будто она совершила что-то непростительное) и твердой поступью последовал к себе в спальню. Рейн прекрасно понимала, что причинила ему кучу неудобств и проблем с этим походом к главе клана. Ведь именно из-за нее его унизил сам Кицуне Мено, и именно из-за нее он должен будет скрыть от семьи информацию о Лисьем глазе. Как же все сложно. Она думала, что все вокруг нее будут знать и радоваться, что у нее, оказывается, все же есть Кеккей генкай. Но она совсем не ожидала, что это будет настолько секретно и опасно, если вспомнить разговор между стариком и отцом.
Понурив голову, Рейн поплелась к себе, на секунду задержавшись напротив двери Хирами.
Может, следует зайти и наконец-то спросить, почему она так странно ведет себя?
Нет, не сегодня. Этот день такой странный, что, пожалуй, не стоит портить его еще больше. Куда уж хуже?
Рейн покачала головой. Большего она не вытерпит, просто не сможет.
Она, закрыв за собой дверь, присела у стенки и притянула колени к груди, чтобы уткнуться в них носом и подумать обо всем на свете.
Окно было приоткрыто — мама, наверное, заходила и решила проветрить, пока в комнате будет пусто. Кожей чувствовалась прохлада легкого ветерка, заглянувшего внутрь. Наверное, следовало бы взять какую-нибудь книжку с картинками или мягкую игрушку, чтобы отвлечься. Но попа будто намертво прилипла к полу.
Рейн перевела дыхание, чтобы расслабиться. Ей казалось, что она все еще находится в том зале с белыми колоннами, стоит перед стариком, а он, в свою очередь, не отводит от нее своих проницательных оранжевых глаз и не разрешает ей присесть.
Как же все это трудно. Лучше бы она была обычной, как и раньше.
Нет, заговорил разум,
ты никогда не была обычной. Вспомни, что говорила мама: «Ты не просто Рейн, а Рейн Кицуне, а значит, ты не обычный ребенок».
Но это ничего не доказывает, воспротивилась Рейн, вжавшись в стенку.
Тогда вспомни, что сказал господин Мено, не унимался разум. «Уникальный случай требует уникального вмешательства», —
вот что он сказал о тебе.
Да, это действительно было так. Это совсем не было сном, и ее на самом деле признали необычной.
Кто-то плавно и почти незаметно проскользнул в комнату. Рейн вскинула голову, когда услышала легкий шорох. Хаяши стояла около окна и с легкой улыбкой глядела на нее. Она проникла сюда через окно. Уже вернулась с миссии?
Снаружи еще было светло, но в темной комнате глаза сестры мистически засверкали в темноте.
— Могла бы зайти через дверь, — только пробубнила Рейн, переводя свой взгляд в пол.
— Сколько ты сидишь так? Уже пять часов вечера, Рейн, — сказала Хаяши, медленно скользя, как на льду, в ее сторону. Однако на половине пути она замерла и осмотрелась вокруг. Свет в помещении был выключен. — Почему сидишь в темноте? У тебя фенгофобия? — едко поинтересовалась она.
Рейн захотелось сказать, что в комнате совсем не темно, ведь закат еще не наступил, но она только рассерженно скрипнула зубами. Зачем Хаяши умничает при ней? Ей это сейчас не нужно. Пусть идет и говорит так с Хирами. Вот ей всегда приятно общество Хаяши.
— Что это такое? — недовольно уточнила она, прокрутив в голове это странное, сложное слово. «Фенгофобия». Даже звучит страшно.
— Боязнь солнечных лучей, — пояснила сестра, раздвигая шторы и впуская солнечные лучи в дом.
— Я не боюсь солнца, — ответила Рейн, щурясь из-за поразительного яркого света.
Хаяши издала звук, по своей природе напоминающий нечто среднее между усмешкой и чихом.
— Конечно, иначе бы ты не смогла выходить на улицу.
Рейн глянула на нее из-под нахмуренных бровей.
— Родители знают, что ты вернулась? — сердито спросила она. Она умела выглядеть очень сурово, когда говорила подобным тоном и сверлила взглядом все, что попадало в поле зрения.
Хаяши остановилась и повернулась к ней, отвлекаясь от просмотра корешков увлекательных детских книжек, беспорядочно уложенных в книжном шкафу.
— Нет, — немного подумав, ответила она и с интересом посмотрела на сестру, как будто впервые ее увидела. — Я подавила в себе чакру, так что они и не узнают о моем присутствии, пока я не покажусь им лично. Здорово, правда?
— Здорово, — согласилась Рейн. — Папа немного зол, а мама, я думаю, расстроена, так что, да, тебе следует немного подождать, прежде чем показываться им на глаза.
Хаяши в несколько прыжков оказалась перед ней. Она присела на корточки и с едва заметной озабоченностью в голосе спросила:
— А что случилось?
Сначала Рейн хотела умолчать о произошедшем в Академии и в доме главы клана или соврать что-нибудь убедительное, но потом, вспомнив, что Хаяши является носителем загадочного Лисьего глаза, о котором Рейн не знала ровным счетом ничего, за исключением названия, успокоилась.
— Кеккей генкай случился, — хмуро пробурчала она.
— М-м? Что ты имеешь в виду? — промычала Хаяши, присаживаясь рядом с ней. Она тоже оперлась спиной о стену и запрокинула голову. Тусклые лучи солнца касались ее стоп.
Рейн подавила желание сделать судорожный глоток воздуха.
— Сегодня у меня проявился Лисий…
— Т-с-с! — Рейн не успела заметить, когда холодная ладонь сестры накрыла ее рот.
Хаяши обладала отменной реакцией и потрясающей интуицией. Даже когда она выглядела беспечной и спокойной, она всегда была настороже, была готова действовать в любой момент. Проклятье, неудивительно, что Хирами считает ее образцовым шиноби и настоящим идеалом, а старик… старик просто совсем не знает, что представляет из себя одна из его внучек. Знал бы — не говорил бы так с отцом Рейн.
— Позволь мне взглянуть на тебя, — едва шевеля губами, прошептала Хаяши. Ее ладонь переместилась на скулу младшей Кицуне и, надавливая, стала поворачивать голову Рейн к себе. Некоторое время они тупо смотрели друг другу в глаза, ничего не говоря и почти совсем не дыша. — Да, — с видимым удовлетворением в голосе все так же тихо произнесла Хаяши. Она встряхнула рыжими волосами и склонила голову набок. — Действительно. Я вижу это. Я чувствую.
И вот в следующий миг произошло нечто необъяснимое. Хаяши резко убрала руку и с гордостью сказала, наблюдая за тем, каким становится выражение лица младшей сестры:
— Ты молодец, Рейн. Правда, ты молодец.
— Ч-что? — едва вздыхая, пропищала та с глазами, как у мертвой рыбы. Потом встряхнулась, будто сбрасывала наваждение, и опять стала смотреть в пол. Ее голос звучал почти смущенно. — Спасибо.
Хаяши с важным видом кивнула и ласково потрепала ее по голове, подтверждая ранее сказанные ею слова. Рейн внимательно следила за солнечными отсветами, скользящими по деревянному полу, струящимися, словно ручейки, и извивающимися, будто змеи. В тот миг, когда Хаяши похвалила ее, в ней появилось что-то незнакомое. Что-то, чего нельзя было описать словами. Это было даже не чувство — так, отголоски зарождающегося
нечто в ее маленьком теле. Но это
нечто сильно потрясло ее.
— Ты такое трепло, Хаяши, — не удержалась Рейн. Пальцы, запутавшиеся в ее ярких волосах, остановились.
Когда Хаяши заговорила, слова вылетали из ее рта с неохотой, как будто она ужасно скучала и делала большое одолжение собеседнику, ведя с ним диалог. Да, определенно, Хирами скопировала эту манеру у нее.
— Некрасиво разговаривать так со старшими.
С губ Рейн сорвалась усмешка.
— Как будто тебя это действительно волнует.
Вздох.
— Так что ты имела в виду, бросаясь мне в лицо подобными словами?
Рейн со всей неторопливостью, какую только могло позволить ей время, повернулась к безразлично рассматривающей ее сестре. В мыслях пролетело, что та должна сильно удивиться, стоит только рассказать ей о медике в Академии ниндзя.
— Я говорю о твоей подруге-ирьёнине из Академии. — Лицо Хаяши оставалось непроницаемым. — Той самой, которая называет Лисий «чудо-глазом».
Должно быть, Хаяши не была человеком, потому как количество эмоций, промелькнувших на ее лице, не превышало нуля. Она, наверное, исчерпала лимит на сегодня.
— Она знает о клановом Кеккей генкай, Хаяши, — повторила Рейн, понижая голос. — Она знает то, чего не должны знать даже члены клана. Это неправильно.
— Я не рассказывала ей ничего такого, — воспротивилась Хаяши, отодвигаясь.
— Она сказала, что ты
упоминала об этом.
— Ну и что с того?
— Ничего, я просто… аргх, — выдохнула Рейн, собирая все, что произошло с ней в этот день, в кучу. Она откинулась назад, как Хаяши, и начала небольшую тираду, обращаясь исключительно к потолку. — Как ты… как ты можешь доверять ей?
Хаяши слегка нахмурилась. Видимо, ей не очень нравилось обсуждать это.
— Кому? — хмуро переспросила она.
— Тому ниндзя-медику.
— Ты про Каташи[4]?
— Почему у нее мужское имя? Но да, о ней говорю.
В воздухе повисла недолгая пауза.
— Нормальное у нее имя.
— Но оно же мужское.
— Да какая разница? Разве это имеет значение?
— Да, — серьезно закивала Рейн. — Я думаю, ей больше подходит Мура[5].
Хаяши прыснула, правда, потом, прокашлявшись в кулак, взяла себя в руки.
— Деревенская? — снова еле удержав волну смеха, надрываясь, спросила она. Однако надолго ее не хватило, и Рейн впервые в своей жизни увидела, как Хаяши взорвалась, утопая в собственном хохоте. — Я передам ей это при встрече!
При встрече? При
встрече?!
Рейн не могла поверить в то, что Хаяши на самом деле сказала это. Как это понимать — Рейн передразнила ее про себя — «при встрече»?
Хаяши не совсем понимает, что несет. Мало того что секреты разбалтывает, так еще и дружбу водит с… такими людьми.
— Ты такая смешная, Рейн! — продолжала смеяться Хаяши, заставляя сестру не слишком довольно смотреть на нее исподлобья.
— Но она же не Кицуне! — громко закричала та на нее. В ту же секунду веселый смех Хаяши быстро завял. Она замерла и широко (точно в неверии) распахнула глаза. Ее губы двигались мучительно медленно, когда она произносила свои слова.
— Что ты… что ты хочешь этим сказать?
— Тебе не следует общаться с ней, потому что она не принадлежит клану. Ее фамилия не Кицуне! — отчаянно завопила Рейн в попытках достучаться до разума сестры.
Как она… почему она не понимает? Их же учили, что лучше не заводить никаких связей за пределами клана! Конечно, можно говорить и контактировать с другими жителями Конохи, но лучше не привязываться к ним, потому что
они не Кицуне. Они
не связаны с Кицуне. Их
нельзя подпускать близко.
— Ты хочешь сказать, что только из-за того, что ее волосы и глаза не похожи на наши, я не могу ей доверять?
Рейн подумала, что дело было скорее связано с кровью чем с цветом волос и глаз, но все равно кивнула:
— Да, именно это я и хотела сказать.
Рейн ожидала, что она вспылит, накричит на нее, громко хлопнет дверью после грандиозного и шумного ухода, и перестанет с ней разговаривать, прямо как Хирами. Похоже, скоро Рейн потеряет и вторую сестру.
Лицо Хаяши опять застыло и перестало что-либо конкретное выражать. Она помолчала в раздумьях, размышляя, как бы ей выразить все, что она думает, поточнее. В конце концов Рейн — всего лишь ребенок, и надо бы объяснить ей как можно толковее. Ее еще можно вытащить из этой
дыры.
— Понимаешь, Рейн, — начала она, облизывая губы и рассматривая пятнышко на полу. — Все, чему тебя
тут учат… не совсем правильно.
— Тут?
— Да, тут. В клане, я имею в виду.
На лице Рейн можно было с легкостью разглядеть сомнение.
— Почему неправильно?
— Если… м-м… если у человека фамилия не сокращена до кодового слова, — сглотнула, — связанного с фамилией Кицуне, то это не значит, что его стоит опасаться.
Прежде чем Рейн успела задать очередной односложный вопрос, она быстро продолжила:
— Клан — система, конечно, устоявшаяся, но не настолько надежная, как ты думаешь.
— Я не понимаю, — замотала головой Рейн.
— Не обязательно следовать всему тому, что от тебя здесь требуют, Рейн.
— Как это? — испуганно выпучила глаза она.
— Ты можешь жить в безопасности и хранить секреты клана, общаясь и живя с другими людьми, волосы которых не рыжие.
Кажется, Рейн поняла, что до нее хотят донести. Она удивленно моргнула, настороженно следя за Хаяши.
— В смысле,
не Кицуне?
— Да. Ты еще маленькая и не особенно хорошо все понимаешь, но…
— Не такая уж я и маленькая! — возмущенно пропыхтела Рейн. — Я уже хожу в Академию ниндзя.
Выражение лица Хаяши неожиданно потеплело. Ее милая маленькая сестра сказала точно такие же слова там, на торжественной церемонии поступления.
— Точно, — ее рука вновь потянулась к голове сестренки, чтобы зарыться пальцами в яркие рыжие волосы. — Конечно, ты уже большая, но тебе все еще недостает опыта, как мне, скажем.
— Это неважно. Скоро я превзойду тебя.
Глаза Хаяши коварно засверкали.
— Да, сделай это назло мне! — заговорщически подразнила она. — Я буду ждать момента, чтобы сразиться с тобой, Рейн.
— Жди, — совершенно серьезно заверила ее Рейн.
— И все-таки, Рейни… — Хаяши поджала губы. — Хирами уже нельзя вытащить из тисков клана, тем более когда тетя так за ней охотится, но я хочу, чтобы ты знала… Правила Кицуне — это не строгие и жесткие законы.
— А что это тогда?
— Есть множество способов следовать им и в то же время не быть связанным по рукам и ногам. Живи так, как посчитаешь нужным, Рейн, и не смей зарываться с носом в этот бред под названием «Кицуне лучше всех». Нельзя слепо идти по дороге, не проверив, есть ли на пути ловушки, когда кругом творится черти что.
Хаяши взглянула на нее глазами, полными сестринского доверия.
— Дари свою любовь и дружбу кому хочешь, и люди — которым ты их подаришь — не обязательно должны быть Кицуне по крови. Существует мир
за пределами нашего клана, Рейн, и ты должна его увидеть.
