Ошибка

      В сарае Локи просидел больше суток. Никто к нему не заходил, казалось, о нём просто забыли. Он был голоден, но никто не подумал о том, чтобы оставить ему воды. Если бы не кран в углу, то точно пришлось бы совсем худо. Первые несколько часов Локи пробовал на прочность двери, окон не было. Дверь не поддалась, в отчаянии простукивал пол в надежде на земляной участок, в котором можно будет прокопать лаз, но пол был полностью каменный. Архитектор сел в углу, свернулся в комок и попытался придумать, что ему делать. Тишина и темнота давила на сознание, мешала думать, но Локи не поддавался этому страху.       Тор Одинсон методично напивался в своём кабинете. Он вспоминал Алекса, их грандиозные планы на будущее, надежды и мечты. Всё рухнуло в тот чёрный день, а виновное лицо так и не понесло заслуженной кары. Суд счёл недостаточно оснований для вынесения смертного приговора. — Ничего, ты ещё пожалеешь, что тебя не казнили. Я клянусь! — он заснул в кресле, а на губах его была улыбка. Ему снилось, как Локи извивается у его ног и умоляет его убить, а он этого не делает. Горничная заглянула в кабинет, покачала головой: — Ах, бедняга. Кем же надо быть, чтобы довести Тора до такого состояния. Попадись он мне, уж я-то его не помилую, — она дала знак охране, и двое крепких парней отнесли вусмерть пьяного Тора в его спальню. — Что будем делать с его скотиной? — Ничего, пусть Тор сам решает его судьбу. Это справедливо. — Хорошо. Кстати, тут пропуск нужен. В восточном крыле дома будет ремонт, должна прибыть машина со стройматериалами. — Организуем.       Локи зажмурился от яркого, как ему показалось тогда, света. Один из охранников открыл дверь сарая. — Хватит бездельничать, на выход. Архитектора провели в дом. Конвоиры доставили его на второй этаж, постучали в дверь морёного чёрного дуба. «Натуральная, крепкая и экологичная» отстранённо подумал Локи. Одинсон посмотрел на Локи и тихо заговорил: — Я никогда не терпел бесполезных нахлебников. Если не хочешь помереть от голода, то лучше выполняй всё, что тебе прикажут. А теперь пшёл вон! Лафейсон чувствовал, как у него на загривке зашевелились волосы. Это была не пустая угроза. Этот человек действительно способен хладнокровно заморить его голодом. Охранник, слышавший это, кивнул, и грубо схватив его за плечо, выволок из кабинета. — Слушай, мразь. В доме идёт ремонт, такую криворукую тварь к стройке подпускать и близко нельзя, но рабочим нужны материалы, поэтому ты сейчас резво идёшь вниз к машине и начинаешь таскать мешки. Понял?       Локи почти не спал, да и как уснёшь на холодном каменном полу. Он был голоден, но вот чутьё подсказывало, что еды лучше не просить. Всё равно не дадут. Этим он разочаровал охранников, они ждали возмущения, просьб или робких попыток заговорить, но не дождались ничего.       Архитектор с ужасом смотрел на мешки с цементом, штукатуркой, шпатлёвкой. Всё было стандартно. Каждый мешок весил пятьдесят килограмм. На данный момент их было около тридцати и помощников на разгрузке не предвиделось. Рабочие уже были проинформированы о том, кто он такой и намеренно делали всё, чтобы ему стало ещё труднее.       Когда ему на спину сгрузили первый мешок, ему показалось, что у него колени разлетятся в куски, но он, пошатываясь, сделал несколько шагов, потом ещё и ещё. Каждые четыре шага приходилось останавливаться. На третьем мешке спину ломило нещадно, а вещи выглядели так, будто бы он в пыли валялся. Это почему-то унижало больше всего, он ведь никогда не позволял себе ходить неопрятным. Через час дико захотелось пить, он едва дотащил мешок до нужной комнаты и решил поискать уборную, но его тут же перехватили: — Куда? — Пить хочу. — Вечером попьёшь, иди, работай.       Рабочие ушли отдыхать ещё в четыре часа дня, а Локи таскал мешки до тех пор, пока не свалился с ног, но никто, совсем никто не выразил ему сочувствия или помощи. Зато хозяин, вызванный охраной, посмотрел на него как на собачью кучу и сказал: — Ладно, уж, дайте ему что-нибудь, — и снова скрылся за дверью своего кабинета, оставляя в воздухе тонкий шлейф аромата дорогого алкоголя.       Локи так и не поел в тот день. Кухарка, любимцем которой был Алекс, вылила в тарелку малоаппетитную разводную жижу, и брякнула пластиковую тарелку перед Локи так, что часть содержимого пролилась на пол, а сама тарелка упала. — Спасибо, — тихо ответил Локи, — но я не голоден. Женщина поджала губы, недобро посмотрела на него и вышла из кухни, а через десять минут вернулась, с ней был Тор. Он посмотрел на пролитую кашу, синие глаза полыхнули гневом. — На колени, — Локи покачал головой. Да он раб, да он готов был терпеть лишения, но он же человек, чёрт возьми. Поэтому он отрицательно покачал головой. — Зря, — Тор просто схватил его за шею, повалил на землю и начал тыкать носом в разлитую кашу. Когда ему это надоело, он выдернул из брюк широкий кожаный ремень и начал охаживать его по спине. — Никогда не смей хамить моим близким, тварь. Ясно?! — Локи молчал. — Ясно?! Тор ярился. В итоге он перевернул Локи на спину и несколько раз ударил ремнём по животу. Боль была дикая, и Локи заорал: — Да!!! — Да, хозяин, — Тор сразу же остановился. — Уберите это, — он носком ботинка указал на раба.       Голодного Локи снова заперли в темноте холодного сарая. Он немного посидел, тяжело вздохнул и стал стаскивать с себя одежду. Даже он чувствовал, что от него несёт потом. Вода была только холодная, напор был слабый, но вода была. Он напился, стараясь унять голодную боль в желудке.       Футболкой пришлось пожертвовать, он пустил её на мочалку и полотенце. Кое-как обтеревшись ледяной водой, Локи стал стирать перепачканные вещи. Делать это на ощупь было затруднительно, но он старался. Покончив с этим и поняв, что надежды высушить их в холодном сарае равны нулю, он натянул их на себя. Сразу же стало ещё холоднее, Локи старался не думать, что на дворе июль месяц. Что же будет, когда начнётся осень?       Выражение глаз Тора на следующий день было непередаваемым. Его раб бледный, с чёрными тенями под глазами, но вымытый и в плохо простиранной, но всё же постиранной одежде грузил тяжёлые ящики. Руки его дрожали от напряжения и были в ссадинах, перчаток то ему не дали. Локи ломаться не собирался.

***

      Доктор Беннер склонил кудрявую голову над бумагами. Он что-то заполнял тем неповторимым врачебным почерком, после которого нужно было подключать все разведки мира на расшифровки этих записей. Тор, как более сильный, придерживал очнувшегося Локи. Роджерс мягко обтирал его полотенцем. — Как он? — не выдержал Тор. — Справлюсь, — Беннер показал глазами на Локи, и Одинсон понял, что при нём он точно всего не скажет. — Мы можем поговорить? — Тор кивнул и отвёл врача в соседнюю комнату. Там он посмотрел на него, ожидая вердикта, и прямодушный доктор сразу ответил без обиняков, красивых фраз и ложных утешений. — Спина хоть и выглядит ужасно, но заживёт, хотя ему будет очень больно. Из-за астмы я не могу назначить ряд обезболивающих, они будут угнетать дыхание. Смущает другое, у него похоже перелом остистых отростков пятого поясничного позвонка, но без рентгена сказать не могу. — Почему? — сипло спросил Одинсон, он был уверен, что ногами охрана его не избивала. — Да мало ли? Непомерная, постоянная нагрузка, и вот вам результат, — Тор промолчал, вспоминая как парень с трудом тащил мешки с цементом. — Далее, паховая грыжа, недавняя. Можно попытаться вправить, но операцию всё равно делать придётся. — Я всё оплачу. Я исправлю…. — Руки покалечены. — Что? — Руки покалечены. У него острый приступ ревматизма, поэтому месяц он не сможет себя обслуживать, — ещё неделю назад Тор был бы рад услышать столько новостей о Локи, а вот теперь… — Как же так, он же архитектор? Что же ему сказать? — А вам не всё ли равно, — взгляд полный отчаянного раскаяния сказал, что владельцу не всё равно. Врач смягчился. — Я могу оказать первую помощь, но нужно нанять сиделку для ухода. — Я сам всё сделаю. — Тогда запоминайте. На спину и ягодицы холод, руки в согревающие компрессы. Мази и лекарства я оставлю. Капельницы ставить умеете? — Нет, — Одинсон сидел в кресле обхватив голову руками. — Ничего сложного, я научу, идёмте к нему.