Ошибка

      Дни Локи стали похожи на тот первый и, наверное, самый страшный день. Он привыкал, человек ко многому привыкает. Он привык спать на холодном полу, старался не попадаться на глаза хозяину и его охране. Стал успевать подхватывать миску с едой чуть ли не в полёте, но ни разу не ел с пола. Уже не обращал внимания на ноющую боль в спине, на нарастающие хрипы в бронхах. Он часто подкашливал, буквально кожей ощущал липкий жар, но помощи не просил, прекрасно понимая, что Тор Одинсон и так всё видит и ничего не предпринимает, а унижаться он не хотел, хотя теперь его часто били охранники. Кулаки в ход, конечно, не пускали, но вот ремнями, по примеру хозяина колотили. За излишнее хамство и дерзость, а Локи теперь думал только об одном. Где достать кусок проволоки, чтобы вскрыть замок сарая.       Идей не было, видя его упорный, не ломающийся характер, покорность, но не скотскую, а какую-то смиренную, охрана обыскивала его каждый раз, перед тем как вернуть в сарай. Так Локи дожил до осени. Ремонт закончился, и теперь он должен был «помогать» на кухне. Таскать тяжёлые коробки, выносить отбросы и отмывать помещение овощного склада. К слову сказать, ничего из этого не нужно было делать вручную. В поместье имелись электрокары, на которые раньше несколько рабочих укладывали мешки и вывозили или привозили всё разом. Тор просто дал возможность охране и прислуге вымещать свой гнев на нём. Бывший архитектор исхудал, изящные руки покрылись грубыми мозолями, пальцы начали терять чувствительность от холода. Все пристально следили, чтобы у раба не было доступа к горячей воде.       В этот день заступала новая смена охранников. Если большинство из них просто морально унижали раба, напрямую не используя физическое насилие, то начальник этой смены просто был негодяем каких мало. Это был судимый, дюжий детина имеющий кучу связей в криминальном мире. Он был нанят на работу недавно, пока шеф службы безопасности пребывал в длительной командировке. Стивен Роджерс помог Тору проводить близких в последний путь, напомнил ему, что его племянники без опёки взрослых станут лёгкой мишенью для любого мошенника, и удостоверившись, что Одинсон точно с собой не покончит, отправился налаживать службу безопасности во вновь открывшийся филиал компании.       Начальника смены прозывали Таносом, настоящего имени его никто не знал. Высокий, бритый на лысо с холодным взглядом голубых, почти водянистых глаз, и вечной жестокой усмешкой на безэмоциональном лице. Вот он действительно обожал бить и унижать. Если остальным охранникам достаточно было не попадаться на глаза, то этот сам искал раба и привязывался, пока не было достаточно оснований наказать Локи. Вот и сегодня, как только закончился ещё один бесконечный день, он отправился в сарай. Глядя на всеми презираемого человека, за которого никто не вступится, он придумал одну, как ему казалось смешную вещь.       Охранники не сдержали угрозу первого дня, всё-таки поставили в сарай ведро, которое он ежевечернее выносил, но сегодня не успел этого сделать. Танос просто перевернул всё его содержимое и, посмотрев на раба, сказал: — Вытирай, свинья. Голыми руками. — Нет, — зелёные глаза недобро сверкнули. — Я тебя сейчас туда лицом натыкаю. — Нет.       Завязался короткий бой, Танос хоть и был сильнее, но доведённый до отчаяния архитектор стал кусаться, да так удачно, что прогрыз руку почти до кости. — Сука! — взвыл охранник. — Ну, погоди у меня! Хлопнула дверь, а Локи устало прижался к стене и впервые за четыре месяца пришёл в отчаяние: — Выхода нет…. — безнадёжно шептал он, прикрыв глаза. Он даже не слышал, как открылась дверь. Тор Одинсон прекрасно слышал его слова. Он хищно улыбнулся, подошёл к нему и больно вцепился в его изрядно отросшие волосы. — Ты абсолютно прав. Кусаться вздумал, собака? Напрасно к тебе относились как к рабу. Ты тварь и пёс и держать тебя надо здесь, на замке. Хотя, если ты покоришься, — тут на каменный пол шлёпнулась жестяная миска с собачьим кормом, — то так и быть, гулять тебя выпускать всё же будут. Жри! — Нет. Не буду.       Одинсон, пьяный в дрезину не стал повторять. Вдвоём с Таносом они скрутили Локи, тот не мог оказать сопротивления, и Тор макнул лицо врага в саму вязкую жижу. — Жри, скотина! — Локи пытался биться, задыхался и хотел умереть. Потом вспомнил о Хеле, он ведь знал, что общество жестоко, что сироту такого отца никто в этой жизни не пожалеет. Он вспоминал, как радовалась ему четырёхлетняя малышка, когда узнала, что у неё есть отец. Бедняга, наверное, плакала, когда он не приехал к ней на пять лет. Он ведь ей собаку обещал, нужно было выжить. Любой ценой, но выжить. Дожить до Рождества, там будет проще сбежать. И он подчинился, начал есть, прямо на четвереньках….       А потом, когда его бросили и ушли, его рвало. Даже когда в желудке не осталось ничего, его рвало. Кислотой, желчью, водой, которую он пил потом. Он долго, с каким-то остервенением отмывался ледяной водой, отстирывал одежду. Локи не чувствовал, как у него нарастал жар, он не обратил внимания на то, что неприятное жжение в суставах кистей рук усилилось, а спину тянуло, он просто закрыл глаза и прислонился к стене сарая, а в голове билась в отчаянии мысль: «Что делать?»       Очнулся он глубокой ночью от того, что кто-то плакал. Жалобно, со всхлипами, давясь и задыхаясь. В помещении стало светлее, Локи осмотрелся и увидел юношу. Бледный, с красивыми чёрными глазами. Он был одет в полосатые пижамные брюки, белую футболку и домашние тапочки. Локи видел, что юноше плохо и страшно, он подошёл к нему: — Не бойся, ты не один. Как тебя зовут, — он хотел положить руку ему на плечо, но рука прошла сквозь него. Лафейсон замер. — Бред…. — Алекс. Меня зовут Алекс, — юноша повернул к нему зарёванное лицо. — Умоляю, прости Тора. Он не такой. Он хороший, — призрак шмыгнул носом. Совсем по-детски. — Он знаешь, какой добрый. Он детей любит. Он никогда бы так не поступил. Прости его! Локи молчал, а что он мог ответить своему бредовому видению? — Я пытаюсь помочь тебе. Правда, пытаюсь. Я кричу, кричу, а он не слышит. Он там спивается, он зовёт меня, а не видит очевидных вещей. Прости меня, видишь, я ни на что не гожусь. Даже Тора остановить не могу. Локи ущипнул себя, но не проснулся, тогда он набрался мужества и спросил: — А почему ты не там? — он указал пальцем на потолок. — Не могу. Тор не отпускает, плачет ночами, меня зовёт. Я поднимаюсь, поднимаюсь, а потом раз и всё. Уйти не могу. — Понятно, — Локи закашлялся. — А можно я хоть к тебе приходить буду? Пожалуйста. Я постараюсь что-нибудь придумать. — Можно.

***

      Тор Одинсон и Брюс Беннер вернулись в комнату. Стив Роджерс хлопотал над бывшим его рабом, Локи пытался отодвинуться от его рук. В лице не было ни кровинки, но он пытался отодвинуть здорового капитана от себя. — Мистер Лафейсон, — Брюс обратился к Локи, — я ваш лечащий врач. Меня зовут Брюс Беннер.       Локи не отвечал, только сильнее задёргался. Он не знал, что ему делать, нового витка этого ада он бы уже не выдержал, поэтому сейчас у него было острое желание забиться в какую-нибудь щель, чтобы от него все отстали. Что им ещё надо? Хозяин и так отобрал у него всё: свободу, здоровье, а вчера ночью….       Он снова затрясся и заскулил, но не сказал ни слова. Слишком часто за словами следовала боль, сейчас он просто сломался. Попытался сжаться в клубочек, но не смог, спину прострелило болью. Хотел закрыть лицо ладонями, но скрюченные пальцы не позволили, он в изнеможении закрыл глаза и предоставил себя на милость хозяина. Он проиграл, он больше не увидит дочь, он просто игрушка в руках садиста и никто не придёт на помощь. Общество считает это нормальным. Одинокая слеза поползла по щеке. — Как его зовут? — доктор видел, что нет ответной реакции. — Локи, — ответил Роджерс. — Его зовут Локи. — Локи, — Беннер присел на диван, осторожно взял худую руку пациента и тихо заговорил, — у тебя разрыв. Нужно зашивать, а для этого нужно поставить параректальную блокаду. Позволишь?       Локи начал отползать, дико озираясь по сторонам, взгляд его наткнулся на Тора, и архитектора начало трясти. Он вспомнил ночь, вспомнил дикую боль, вспомнил ледяное молчание, когда его привели в кабинет, и как Тор, издеваясь, усадил его в кресло. Он хотел спастись, но снова почувствовал, как начинает задыхаться. Опять рядом появилась маска. — Может ему успокоительное сделать? — Роджерс осторожно придерживал ослабшего мужчину за плечи. — Нельзя, не в таком состоянии, — Беннер уже вытащил хирургический набор. — Держите его как можно крепче и разведите ему ноги, чтобы он…. — НЕТ! НЕТ! НЕТ! — Локи извивался с утроенной силой, отпихнул врача, рассыпал инструменты. Было понятно, что в руки он не дастся. Тор побледнел, увидеть сломленного человека всегда страшно, но как дать ему надежду. Одинсон пошёл на риск, он склонился к самому уху Локи и зашептал: — Я всё знаю. Ты всё стерпел ради дочери, ну пожалуйста, потерпи ещё немного. Сейчас доктор всё исправит, а там легче будет.       Локи успокоился, но не потому, что поверил, а потому что испугался прямой угрозы для девочки. Прикусив губу, он кивнул и впервые заговорил. Голос был сорванный и сиплый, Тор отчаянно надеялся, что от простуды и астмы, а не от крика. — Хорошо, что я должен сделать? — Просто лежи, как лежишь, расслабь живот и не дёргайся, — послышался голос врача.       Одинсон не вынес всего этого, он зажмурился, а потом вышел в другую комнату. Не было ничего хуже, чем осознавать, что погубил человека. — И как? Ты теперь доволен? — послышался холодный, но на удивление знакомый голос. — Алекс…. Ты живой? — Нет, но скажи мне, месть сладка? — Я люблю тебя, Алекс. — Ой ли, — ответил дух, — настолько любишь, что прикрываясь моей памятью творил скотство? А я ведь пытался до тебя докричаться, но ты не слышал.       Тор рухнул в кресло, и обхватил голову руками. Было мерзко, он не знал, как ему быть. Как уговорить парня принять его помощь? А как уговорить его на операцию? Хотя бы на одну, врач уже успел сказать, что их потребуется три, как минимум, да и то без гарантий. Призрак смягчился: — Тор, привези ребёнка. — Что? — Привези его дочь сюда. Для неё он выберется, слышишь? И отпусти уже меня, я не хочу вечно скитаться здесь. — Алекс… — Я люблю тебя. Будь счастлив и не оставайся один. Очень тебя прошу, а теперь иди к Локи. Ты натворил дел и теперь не имеешь право струсить и отступить. Фигура Алекса таяла в воздухе, а Тор поднялся с кресла и пошёл обратно. Доктор уже заканчивал, Локи колотило, но он боялся дёрнуться, чтобы не раздражать хозяина. Мысленно он порадовался, что Алекс мёртв. Не знал мальчик, какая сволочь его любимый. Доктор закончил и отложил инструмент: — Давайте его на бок, — Роджерс сразу же подчинился. Локи вновь встретился взглядом с Тором, но на сей раз тот не отвёл взгляд, гримасы отвращения тоже не было. Он смотрел как-то…. не так смотрел.       Пока доктор обрабатывал спину, обкалывал побои лёгким анестетиком, Тор снова вышел в другую комнату и вернулся с мягким пледом. Он устало вздохнул и к удивлению Локи помог ему прикрыться. Не то, чтобы он стыдился, но плед, прикрывающий пах давал чувство защищённости, пусть и иллюзорное.