Ошибка

      Жизнь становилась невыносимой. Восемь месяцев сплошного кошмара. Локи задыхался, выбивался из сил, выполнял все приказы прислуги, но все были недовольны. Он оскорблял их одним фактом своего существования. Локи терпел, его принятие и понимание ситуации теперь уже дало трещину. То, что с ним творили, это не отголосок душевной боли — это просто садизм чистой воды.       После того как он прокусил Таносу руку Одинсон ещё две недели не выпускал его из сарая. Ещё две недели он заставлял его есть из миски, как собаку. К концу первой недели Локи уже не обращал внимания на издёвки Тора, тому в итоге надоело. Знал бы он, как раздражала его хозяина привычка раба следить за собой. Когда человек опускается, ломается морально, то очень быстро утрачивает все гигиенические навыки, но Локи опускаться не хотел, хотя привычка мыться ледяной водой и сушить одежду на себе уже стоила ему здоровья. Он это прекрасно понимал, но поделать ничего не мог.       В тот вечер его уже отвели в сарай, он как раз «постирал» одежду и надел её на себя, как вдруг дверь открылась, и два охранника погнали его в сторону дома. Уже была середина зимы, на мужчинах были тёплые куртки, на Локи только тонкая, уже начавшаяся рваться рубашка. Оказалось, что привезли корм для сторожевых собак, его надо было разгружать. Вольеры находились на улице, поэтому Локи работал на морозе. Наверное, это и добило его здоровье. Теперь у него постоянно был жар, ему было плохо.       Как-то раз Одинсон увидел, как его раб кашляет и никак не может остановиться. Он подошёл и сказал: — Сдохнешь задыхаясь, но на быстрый конец не рассчитывай, — Тор отдал распоряжение охранникам, чтобы они три раза в день давали ему по две таблетки ибупрофена, что те с успехом и делали. В итоге жар упал, но эти таблетки ничего не лечили, только снимали симптомы. Ещё через месяц стали сказываться побочные эффекты. У Локи теперь часто дико болел желудок, он даже просыпался с криком, но никто этого не видел, точнее просто не хотел.       От частых простуд и от постоянной возни в холодной воде пальцы на руках теперь плохо сгибались, о том, что он когда-нибудь вряд ли снова возьмётся за карандаш, он уже не думал. От таких условий существования он тупел, организм свёл его действия к простейшим вегетативным функциям, и только остатки гордости да мысли о дочери не позволили ему сойти с ума.       Год и два месяца. Страшный год и два месяца он пребывал в этом аду. Зато теперь он точно знал, что сошёл с ума. Алекс — это просто плод его больной фантазии, который дарил ему тепло и человеческое участие. Именно так и ничего более. Дочери исполнилось пять лет, он не подарил ей собаку, не приехал к ней, не взял в парк кататься на аттракционах. Бедный ребёнок наверняка решил, что отец бросил его.       Тор придумал страшную пытку для Локи, хоть и сам того не знал. Каждый раз, когда Локи работал на воздухе, он видел, как няня гуляла с очаровательными близняшками. Невольно он думал о том, что вот также мог бы гулять со своей дочерью, и от этого становилось больнее.       На дворе начинался прекрасный летний день, его опять выгнали на «работу». Прислуга уже давно делала ставки умрёт он, или рехнётся. Для всех он был интересным зверем, никто ему не сочувствовал. Вот и сейчас Тор зашёл на кухню, посмотрел на него как на дерьмо, отдал распоряжение поварам и повернулся, чтобы выйти. — Вот ты где! — послышался радостный возглас. На кухню вошёл высокий мускулистый блондин. Сгрёб Тора в свои объятия и встряхнул. — Стивен, друг мой. Как дела? — Порядок, всё работает как надо. Ой, кто это? — тот, кого назвали Стивеном, уставился на замученного раба. — Это из-за него они погибли, — Одинсон разом пришёл в ярость. — Это он сделал неверный расчёт, это….       Стивен увидел, как его давний друг приходит в ярость. Он никогда не считал Тора жестоким человеком, но тут быстро сложив в уме два и два, он понял, что Одинсон вымещает свою боль на этом человеке. Он поспешил утянуть Тора в рабочий кабинет. Как только дверь на кухню закрылась, повар зло посмотрел на Локи и сказал: — Сдохни в муках, тварь. Сейчас Стивен узнает всю историю и больше жалеть тебя не будет.       Тор проводил друга в свой кабинет, Стивен с неудовольствием отметил общий бардак, пыль на полках, фото Алекса на столе и просто невероятное количество бутылок из-под алкоголя. — Давно пьёшь? — Я не алкоголик! Я его ненавижу! Почему их нет, а он жив? А? — Подожди, толком расскажи в чём дело. — Этот негодяй не так провёл расчёт, перекрытия стояли не там. Это из-за него всё! — Да. Продолжай, — но пока Тор рассказывал, Стивен вспоминал похороны. Помимо близких, там было несколько человек из полиции. Рассматривались все версии, включая заказное убийство. Как глава службы безопасности он лично разговаривал со следователем: — Мои соболезнования, — следователь был молодой и не очень хваткий. — Благодарю. Я близкий друг семьи, вы мне можете сказать причину обрушения дома? — Думаю да. Некачественные материалы, они не должны были нести такую внушительную нагрузку.Так почему же друг говорит про ошибку в расчётах? Нужно было во всём разобраться. Если парень виновен, то он от него тихо избавится, но мучить не позволит. — А у тебя есть материалы дела? — Конечно. — Дашь ознакомиться? — Зачем? — Думаю, виноват не он один, — Тор выложил перед Стивеном папку. — Спасибо, — он встал, и сказал, — тот новенький, Танос, мне не нравится. Его надо уволить, дай ему доработать эту неделю и пусть уходит. Он скрыл две судимости от тебя. — Ты знаешь, в вопросах безопасности я тебе доверяю, — Стив кивнул и вышел. — Эрик, — сразу же подошёл один из телохранителей, — почему шеф пьёт по чёрному уже год? — Он приказал… — Меня не колышет. Ты слушаешься только меня. Быстро зашёл, вылил все заначки спиртного, отмыл кабинет и обеспечил боссу отдых. Исполняй! — Хорошо.       Что-то смущало Роджерса в материалах дела, но вот что? И только потом он понял, что всё обвинение строится на признании подсудимым своей вины. Куда-то пропали все экспертизы, отчёты о качестве материалов, не было опросов свидетелей. А куда делись рабочие строительной бригады? На взгляд Стивена дело было шито белыми нитками. Он не верил в такое великолепное совпадение улик и решил сам всё досконально проверить. Известив Тора о том, что у него в городе есть дела, он поехал к старому знакомому, который в своё время был весьма уважаемым человеком в кругах полиции.       Желание напиться к вечеру у Одинсона стало просто непреодолимым, но спиртного в кабинете больше не было. Стивена охрана слушала всегда. Тор был зол, естественно не на друга, а на раба. Ему казалось, что это из-за жалости к этому негодяю его друг отобрал у него утешение. — Ну, я завтра ему устрою, — зло прошипел Тор. Он смотрел в зеркало и видел сломленного человека, а этот мерзавец цеплялся за жизнь всеми своими хилыми конечностями. К двум часам ночи алкогольный абстинентный синдром, а проще говоря, тяжелое похмелье, достигло своего апогея, и Тор направился «мстить» гадёнышу.       Локи очнулся от тяжкого сна от пинка под рёбра. Тор трезвый и абсолютно злой стоял над ним. — Хватит дрыхнуть, тварь. Думаешь, я оставлю тебя в покое? Ты сломал меня, и я сломаю тебя, ничтожество.       Одинсон был здоровый, сильный. Он схватил ослабевшего Локи за горячую руку и швырнул на каменный пол. Архитектор почувствовал как Тор потащил вниз его штаны, державшиеся на тонкой тесёмке. Пуговицы давно уже оторвались, а ниток и иголок рабу никто не давал. — Признавай, тварь, своего хозяина, — Локи почувствовал, как ему в копчик упирается твёрдый член, причём весьма внушительных размеров. «И как у него вообще встал?» подумал Локи, но тут услышал голос над собой: — Умоляй скотина, и тогда я пощажу, — но архитектор чувствовал, что Тор решился, что мольбы бесполезны. Он ещё пытался его образумить. — Ты сам-то потом жить с этим сможешь? — вместо ответа он услышал смачный харчок и низ живота пронзила боль. Это было унизительно, мерзко, по щекам катились градом слёзы. Боль была дикая, и это несмотря на то, что хозяин протолкнул только головку. Дальше он просто не смог протиснуться. Внутри было всё настолько узко, что Тор чуть не порвал себе уздечку. — Умоляй, умоляй, умоляй!       Локи молчал. Ему казалось, что он сейчас сойдёт с ума, свихнётся. Невидящими глазами он смотрел перед собой, а потом вдруг увидел Алекса. Тот рыдал, тянул руки и кричал: — Милый, успокойся! Умоляю, пощади его! Остановись! Слышишь?! Тор не слышал, он продолжал насиловать тело под ним. Локи бы точно сошёл с ума, но призрак поняв, что Одинсон его не видит и не слышит, присел на корточки, «взял» руку Локи в свою и шептал: — Прости меня, умоляю, прости, — ушедший был милосердней живущих.       Сколько это продолжалось, Локи уже не знал. Он потерял сознание. Хозяин покинул сарай, оставив Локи с выставленным к верху голым задом покрытым кровью и подсыхающей спермой. Тор ушёл довольным, он сломал раба. Он отомстил.       Локи очнулся только под утро. Кое-как натянул на себя штаны, содрогнулся и стал затравленно озираться. — Прости меня, — он увидел Алекса, стоящего на коленях. — Прости, меня. Он не слышал, — призрак рыдал. — Боже, зачем ты смотрел? Алекс, встань, я не сержусь, — тень поднялась, и в неясном её мерцании Локи увидел на полу чёрную карточку. Магнитный ключ от двери сарая. Несмотря на боль и унижение он ухватился за этот шанс.       Улица встретила его темнотой, Локи бесшумно выскользнул в сад и, избегая освещённых мест, побежал к выходу. Точнее просто пошёл пошатываясь. Он был настолько слаб, что не мог быстро идти. Куда он пойдёт в таком виде, он не думал. Сейчас главное было спастись из этого ада, и у него бы получилось, будь он чуть более здоровым, или имей Танос чуть меньше чутья. — Попался, тварь, — Танос ухмыльнулся глядя на раба. — Сбежать надумал. — Затем он посмотрел на напарника и нехорошо улыбнулся. — Гельмут, поднимай всю смену. Сейчас мы ему объясним, что такая тварь должна уважать хозяина. Локи вздрогнул, похоже то был его конец.