Unbound

      Рилофир жил в небольшой лачуге на окраине города, и из всех достоинств его жилище обладало лишь одним: близостью к колодцу с чистой водой. В остальном это был такой же унылый домишко с маленькими окошками и неровными стенами, как и у большинства других жилых зданий бедного района.       Соласу стало не по себе от мысли, что ему предстоит потеснить полуслепого эльфа. Он чувствовал себя обузой, но отказаться от временного приюта не мог, так как на кону стояла его собственная жизнь. И это чувство вины перед бывшим охотником только усугубилось, когда тот пригласил его в дом, и внутри мага встретила худенькая эльфийка с младенцем на руках.       — Лауриль, милая, — эльф подошел к супруге и, приобняв ее, поцеловал в лоб. — Этому мужчине нужна наша помощь. Он поживет у нас, пока не найдет для себя другое место.       Солас кивнул женщине в качестве приветствия и скромно улыбнулся. Лауриль пристально взглянула на неожиданного гостя, и эльфу показалось, что она сейчас бросится прогонять его из дома, а после отчитает мужа за то, что он сперва с ней не посоветовался. Однако вместо этого эльфийка улыбнулась ему в ответ, и в ее голубых глазах Волк не увидел ни капли злости или раздражения.       — Конечно, пусть остается, — звонким как колокольчики голосом сказала она.       Рилофир, по-видимому, другого ответа и не ожидал. Погладив по светлой головке сына, по-детски сосущего пухленький пальчик, мужчина прошел в комнату, открыл шкафчик и, достав оттуда ящик с инструментами, направился к выходу.       Лауриль проводила его взглядом, а после пояснила гостю:       — Он крышу пошел чинить, хотя ничего в этом не смыслит, — она довольно улыбнулась. — Мой муж зачаровывает инструменты, и они сами работают, пока он наблюдает за жизнью вокруг и помогает соседям, если те попали в беду.       Не дожидаясь ответа, женщина покрепче прижала к себе ребенка и направилась в ту часть комнаты, которая была оборудована под кухню. Всего в доме было две комнаты: одна была одновременно и кухней, и спальней, и гостиной, которые были разграничены между собой невысокими перегородками из ширм; а вторая, будучи поменьше, была отведена под уборную.       Осмотрев весь дом, маг в очередной раз почувствовал себя неловко. Из-за него молодой семье придется ютиться в небольшом помещении. И в то же время он восхищался добротой хозяев, которые не грызлись за каждый квадратный метр своей земли, как это делали аристократы, а щедро делились ею и помогали друг другу. Та беззаботная радость, с которой его приняла Лауриль, по-настоящему трогала сердце, и эльф ловил себя на мысли, что пусть этот дом – не роскошные дворцовые палаты, ему здесь будет уютно.       И так уж вышло, что вместо двух недель Солас задержался в доме Рилофира на куда больший срок. Как и ожидалось, на следующий день после происшествия к таверне в нижнем районе явился целый отряд суетливых стражников, патрулирующих улицы в трепетном ожидании встречи с озлобленной тварью. Вскоре показались и охотники, но вели они себя обособлено от стражей и проводили обыск районов по-своему. Они скрывались в тенях, насильно вторгаясь в мысли местных жителей в поисках полезной для себя информации. И из-за этого Рилофир запретил магу выходить из дома. По его словам, они знали, что искать надо высокого мужчину в волчьей шкуре, а не зверя. Помимо этого, ищейки Андруил распространяли слухи о том, что Солас вышел из-под контроля и стал игрушкой в руках демона. Рилофир какое-то время «исправлял» сознание эльфам, но покуда охотники обещали любому, кто поделится сведениями о разыскиваемом, большую награду, число жаждущих легкой наживы росло слишком быстро, и вскоре полуслепой мужчина уже не мог сдерживать их. Рилофир опасался, что кто-нибудь может запомнить его и донести на его семью ищейкам, и поэтому затаился сам, покидая дом только для походов на работу и недолгих разведывательных вылазок.       — Мне нельзя находиться здесь, — однажды заявил маг, всплеснув руками. — Вы с Лауриль и Меларом подвергаетесь огромному риску из-за меня!       — Может, это и так, — пожал плечами Рилофир, — но я не для того предложил тебе убежище, чтобы потом выгнать на улицу прямо ищейкам эванурисов под нос. Они не будут искать тебя вечно, нам нужно лишь подождать.       И они ждали. Солас, лишенный возможности выйти на улицу без смены облика, сидел над книгами, изучая различные руны. Рилофир работал, а по вечерам приносил ему всякие безделушки и разный хлам, из которого маг сделал себе новый посох. Разумеется, он неплохо колдовал и без него, размахивая в воздухе руками и выводя пальцами разные символы, но использовать посох было куда практичнее. Когда на Арлатан опускалось синее изрешеченное точками звезд покрывало ночи, духи посещали Волка в его снах и продолжали свои уроки. Таким образом Солас узнал одно легкое защитное заклинание, позволяющее отвадить от определенного места чужое внимание, и тем же утром он наложил его на дом Рилофира. Вернувшись с работы, бывший охотник с радостью подметил, что ищейки Андруил более не подходят слишком близко к их лачуге, а все допрашиваемые ими эльфы каким-то чудесным образом забывают о том, где и когда видели мужчину, похожего на разыскиваемого мага. Солас улыбнулся про себя, радуясь тому, что одним несложным заклинанием облегчил и себе и своему помощнику жизнь.       По вечерам они собирались все вместе и разговаривали. О жизни, о будущем и о прочих насущных вопросах, после чего Лауриль просила Соласа помочь ей уложить сына, и они вместе разыгрывали для малыша настоящее представление: эльфийка убаюкивала ребенка своим чудесным пением, а Солас с помощью визуальных магических эффектов показывал сказочные сюжеты, повествуя о прекрасном золотом детеныше галлы, который отбился от своего стада, но при помощи зайца и других добрых лесных зверей вернулся к семье. И когда дитё засыпало, мать оставалась с ним, а Солас возвращался к ожидавшему его Рилофиру.       Для полуслепого эльфа появление Соласа означало что-то вроде знака. Он начал задумываться о восстании, вечно говорил о том, что народ элвен погибнет, если будет жить во лжи. Говорил, что рабы не могут более существовать в тени своих господ, что они не должны быть лишены даже самых бытовых привилегий вроде права на освоение грамоты или обучение магии. Однако с каждым годом низших эльфов притесняли все больше, придавая им статус вещей. Аристократы дарили их друг другу, проигрывали в карты, проливали их кровь во славу богов.       — Среди народа ходит молва, будто совсем недавно Фалон’Дин окропил эльфийской кровью свой меч, — Рилофир громко хмыкнул, — и сказал он своим подданным, что эта жертва была необходимой, покуда ему нужны силы на то, чтобы сразиться с армией врагов элвен на границах империи. Но ты ведь прекрасно понимаешь, что народ, живущий за пределами Элвенана, еще недостаточно сплочен, чтобы на кого-то наступать. Да и войско свое он увел совсем в ином направлении, однако эльфы, словно зачарованные, внимают каждому его слову. Как идиоты боятся, что вместе с ним столицу покинут их удача и благосостояние. Чаще молятся, посещают святилища и приносят подношения. Поют песни, истинного смысла которых не понимают, увеличивая тем самым силы эванурисов. С этим надо кончать.       Солас согласно кивнул.       Фалон’Дин… Одно его имя пробуждало в Соласе самые скверные воспоминания из недавнего прошлого. Любовь Повелителя Удачи к власти над чужими жизнями, желание всеобщего почитания, под давлением которого Летанавир едва ли не возводил культ своей личности, маг никогда не понимал. Эльфийский владыка всегда балансировал на грани между миром и войной, заставляя тем самым других эванурисов искать в его лице союзника для разрешения очередного спора. Чаще всего он сам являлся разжигателем ссор, с усмешкой наблюдая за перепалками между Андруил и Силейз, Эльгарнаном и Митал, но бывало и так, что он выступал в роли примирителя. Точнее, выступал Диртамен. В своей второй ипостаси король эльфов примыкал к Митал. Он мало контактировал с другими эванурисами и избегал конфликтных тем, мягким голосом убеждая их прислушаться к словам Великой Защитницы. Однако Диртамен был слишком непостоянен. Фалон’Дин крайне редко отыгрывал роль мудрого и милосердного повелителя до конца, покуда ему это быстро наскучивало. Он не любил следовать и не признавал над собой чужой власти, а потому даже во второй своей личине был весьма ненадежным помощником. А теперь Летанавир увлекся магией крови, и это ясно говорило о том, что в ближайшее время его поведение вряд ли претерпит какие-нибудь изменения. Эльгарнан и его супруга более не властны над собственным сыном.       Солас бросил робкий взгляд на самодельный посох, прислоненный к стенке – для полной готовности к использованию магу оставалось лишь наложить на новое оружие руну.       Да, посох был неидеален и сделан из самых простых материалов, но Волк полностью подстроил его под себя: сбалансировал, подогнал древко под размер руки, вставил в разъем на набалдашнике искрящийся силой кристалл. И теперь Солас чувствовал, что готов. Магия наполняла его тело, пропитывала его дух и заклинания с легкостью слетали с губ, а волшебные потоки энергии струились меж гибкими пальцами, подчиняясь его воле. Может, он был недостаточно силен, чтобы сразить даже самого слабого из эванурисов, но достаточно проворен, чтобы оказать им отпор.       Тем временем Рилофир продолжил делиться новостями и вырвал Волка из омута раздумий.       — Еще говорят, что и Андруил покинула Арлатан вместе со своей свитой, дабы устроить дикий гон за очередной редкой тварью, обитающей у морских берегов. Не могу сказать однозначно, правда это или нет, но охотники исчезли с городских улиц.       Услышав это, Солас оживился. Казалось бы, что с плеч его свалилась тяжелая ноша, а все тревоги разом отмело в сторону. Теперь, когда Великая Охотница более не давила на него, он мог действовать открыто. Он желал поделиться со своим угнетенным народом правдой, хотел обратиться к Митал и заручиться ее поддержкой. Она скорее всего откажется освобождать их, но в ее руках власть над их оковами, и Защитница может ослабить их, выделить средства, столь необходимые на реставрацию домов и улиц, отправить детей в школы, а взрослым повысить плату за ежедневный тяжкий труд. В конце концов, богиня старалась заботиться о своих подданных, а сейчас, когда королевский двор был неспокоен из-за постоянных политических игр, ей была нужна поддержка народа. И Солас был готов стать представителем низшего класса, гласом рабов при благороднейшей из богов.       В качестве второй задачи магу нужно было привлечь к себе внимание этих самых рабов. Объединить их во имя общей идеи, чтобы иметь право говорить от их имен. Он не собирался допускать прямых столкновений с представителями знати, наоборот – Волк хотел добиться всего миром, ибо считал, что для того чтобы изменить что-то в лучшую сторону, нужно самим стать лучше, а потому, прибегая к жестокости, он ничем не будет отличаться от тех же господ , и его стараниям исправить тяжелое положение рабов быстро будет положен конец. Эванурисы просто не потерпят очередного восстания, не будут слушать выдвигаемые им требования, и даже Митал из милосердной матери превратится в жестоко карающую богиню.       — Как убедить их, что я не зло? — пальцами массируя виски задумчиво спросил он у Рилофира.       Эльф хмыкнул и потер подбородок, а затем лицо его озарила легкая улыбка.       — Я слышал, что среди наших милых бедняков есть своя элита. Несколько семей, имеющих в наших кругах определенное влияние. Когда-то они накопили достаточно средств, чтобы выкупить себе свободу. Разумеется, свобода эта условная и все ограничивается только тем, что теперь их не кличут рабами, а именуют свободными гражданами. Золота на переезд из нижних районов у них нет, да и работать они вынуждены в прежнем ритме. Однако многие из наших восхищаются их трудами, пытаются следовать их примеру, но безуспешно. Если ты сумеешь убедить их в благе своих намерений, они могут тебя поддержать, и их голоса привлекут под твои рваные и потрепанные знамена приличное количество последователей.       — Это может сработать, — Солас прикрыл глаза и глубоко вдохнул, задержав воздух в легких, а после одним выдохом распрощался со всеми негативными эмоциями. — Ты сможешь организовать мне встречу с главами этих семей? Нам нужна любая помощь, которую они только могут предложить….       — Неправильно, — резко прервал его Рилофир. — Это ты должен думать о том, что можешь им предложить, ибо они не станут тебе содействовать, если поймут, что дело заранее проиграно и никакой выгоды в твоем мятеже для них нет.       — Будучи моими союзниками они обретут абсолютную независимость, их более никто не притеснит, — раздраженно заметил Солас.       — Ты еще не победил. А если проиграешь, они потеряют то подобие свободы, что сейчас имеют.       — Но я еще не проиграл, — подловил собеседника Волк.       Рилофир смягчился и, загадочно улыбнувшись, встал из-за стола.       — Я найду и приведу их, а ты пока продумай свою речь.       Эльф накинул на плечи плащ и закрыл лицо капюшоном. Дверь, противно поскрипывая, закрылась за ним, перекрыв поток холодного ночного воздуха с улицы.       Тишина обступила Соласа со всех сторон, а единственная свеча, стоящая в центре круглого щербатого стола, разгоняла охвативший комнату мрак.

***

      Рилофир выполнил просьбу Соласа и уже на следующий день Лауриль провела в лачуге генеральную уборку, стараясь сделать обстановку более уютной и теплой для приема гостей. Соласу женщина посоветовала расставить по дому свечи и поджечь их завесным огнем, а на себя накинуть волчью шкуру, чтобы возможные союзники увидели в маге именно того, о ком им рассказывали: Ужасного Волка, которому плевать на эванурисов и их запреты; чудовище, коему не страшны пики стражников и жесткие удары господского хлыста; раба, противостоящего могуществу богов и не желающего покоряться судьбе.       Солас не внял ее предложению. Он не собирался устраивать дешевый спектакль и с помощью мистической обстановки принуждать эльфов к сотрудничеству. Нет. Солас хотел, чтобы они видели в нем равного себе, такого же раба, ибо только тогда они будут уверены в том, что маг идет против эванурисов не во благо себе, а ради лучшего будущего для их общего народа.       Когда на пороге появились первые гости, Солас понял, что слегка нервничает. В конце концов, от исхода данной беседы зависело многое, и по ее итогам маг мог остаться совершенно один, без всякой поддержки, либо заключить союз, который мог стать надежной основой для объединения рабов сперва в столице, а затем и в других городах империи.       Первым в жилище зашел высокий мужчина с коротко остриженными волосами, что неряшливо торчали во все стороны. На вид он был молод, но Солас привык к тому, что среди элвен даже самые старшие могут выглядеть, словно подростки, если магия, текущая по их венам, сильна.       Мужчина улыбнулся жене Рилофира, поклонился хозяину дома, а после, с интересом взглянув на Соласа, уселся за круглый столик и сложил руки в замок. Видимо, разговаривать он не собирался, пока остальные члены их Рабского Совета не соберутся под одной крышей. Вместе с взъерошенным эльфом пришел и его сын, но он был столь же молчалив, как и отец, а потому они оба сидели в гордом молчании.       Третьей на встречу пришла эльфийка с волосами цвета меди и глазами такими темными и большими, что ими невольно можно было залюбоваться. Также она выделялась острыми чертами лица и аккуратным слегка вздернутым носом, кожа ее была светлой и казалась очень нежной на ощупь. Одета она была в простое платье, но держалась гордо, подобно знатной леди, и только черные линии валласлина на скулах указывали на то, что она рабыня.       «Может, она чей-то бастард? Дитя одной ночи? — отметил про себя Солас. — Среди знати много несдержанных мужчин, не брезгующих служанками в своих постелях».       Эльфийка осмотрела всех присутствующих, и теплоту в ее взгляде маг заметил только по отношению к Лауриль и ее сыну, играющему в деревянные игрушки, а до остальных ей, казалось бы, дела и вовсе не было.       Последним на встречу пришел сгорбленный эльф, прихрамывающий на одну ногу. Волосы его свисали сальными сосульками, одежда была грязной и неприятно пахла.       Солас сразу понял, что за свою мнимую свободу этот мужчина расплачивается до сих пор. Ему не составило труда представить, как эльф таскает тяжелые мешки на своей спине, как поднимает их по неустойчивым постройкам, как изнывает от жажды, но не может позволить себе отвлечься от работы хоть на миг из-за страха лишиться части обещанной платы.       «И все это только ради того, чтобы не зваться рабом и быть вольным в любой момент покинуть город», — маг качнул головой, чтобы отогнать лишние на данный момент мысли в сторону.       Когда последний гость уселся за стол, трое других поморщились. Рилофир обвел всех присутствующих взглядом, после чего закрыл входную дверь и прислонился спиной к косяку.       — Позвольте мне вас всех представить друг другу, — бывший охотник кивнул в сторону высокого эльфа и его сына, — Илладен и его сын Ваэрон, — он перевел взгляд на медноволосую женщину, — прекрасная Десилас, а мужчина рядом с ней – Урдин.       — А мужчина перед нами тот самый Ужасный Волк, о котором все стражи до сих пор судачат, — утвердительным тоном заключил Илладен.       По тому, как все четверо сразу же нахмурились, Соласу стало понятно, что они разочарованы увиденным и, возможно, ему следовало прислушаться к словам хозяйки дома и накинуть на себя волчью шкуру.       Маг посмотрел на своего друга, но тот лишь пожал плечами. Он сделал все, что от него требовалось и даже больше, дальше он Соласу не помощник.       Лауриль поставила на стол поднос, на котором стояли простые деревянные чаши с холодной водой, а сама подхватила сына на руки и скрылась за плотной ширмой в другой части комнаты.       Когда все пришедшие утолили свою жажду, Солас поднялся и, прочистив горло, заговорил:       — Мое имя Солас, и я вряд ли тот, кого вы ожидали увидеть, — маг прошел вдоль комнаты, заглянул под комод и, достав из сундука волчью шкуру, повесил ее на спинку своего стула. Невидящие красные глаза северного волка впились голодным взглядом в гостей. Десилас едва заметно поежилась, а Ваэрон закусил губу. — Многие ожидания не оправдываются, но это не повод отчаиваться и опускать руки. Внешность бывает изменчивой и об изменениях я как раз хочу с вами поговорить.       — Ужасный Волк, как же, — процедил Илладен. — Скорее какой-нибудь высокомерный ученый!       — А ты уточни у стражника, которому он откусил руку, — Десилас презрительно покосилась на своего соседа.       Солас горько усмехнулся, понимая, что получи он это прозвище в те дни, когда был питомцем Андруил, то никто бы не плевался, завидев его, а вид мага оправдывал бы абсолютно все ожидания. Ужасный Волк... Он действительно был таковым. Ужасным сыном, ужасным другом и ужасным избранником. Он предал всех, кого знал, и теперь начинал все сначала. И если раньше его называли Северным Волком – или просто Волчонком, – то новое прозвище снова и снова напоминало ему о былой жестокости. Это было неприятно и отдавалось тупой болью в сердце.       — Я попросил Рилофира пригласить вас всех сюда не для того, чтобы выслушивать ваши выпады касательно моего облика, — Солас выпрямился, скрепив руки в замок за спиной. — я всего лишь хотел подарить вам искру надежды, в которой вы, ваши близкие друзья и весь народ элвен так нуждаются.       — Звучит так, будто ты собираешься всех нас спасти, — почесав подбородок, произнес Урдин.       — Так и есть.       — Очередной герой среди нищих, — удрученно вздохнув, произнесла Десилас и откинулась на спинку стула. — За несколько веков я повидала множество таких, как ты, и все они оканчивали свои жизни либо на плахе, либо привязанными к позорному столбу.       — Я знаю, — невозмутимо отозвался маг, хотя внутри у него все сжалось от напряжения, а в мысли стали прокрадываться первые сомнения. — Однако еще никогда обстановка в Арлатане не была столь напряженной. Наши правители ссорятся между собой и мечутся между мирами, и, пока они увлечены друг другом, у нас развязаны руки.       — Не стоит забывать об их шпионах, о страже и о могущественных лордах, которые могут сравнять наши трущобы с землей и избежать наказания, просто предложив кому-нибудь из королей и королев свое сотрудничество. Это восстание заранее проиграно, как и то, что было пару сотен лет назад.       При упоминании самого масштабного из бунтов недавнего прошлого Десилас вздрогнула и поджала губы. Солас подумал, что она могла лично присутствовать при тех событиях. Возможно, она яростно сражалась за свободу, а когда лидеров восстания изгнали, она с оставшимися повстанцами, сумев избежать наказания, залегла на дно и долгие годы вела тихую жизнь, прежде чем выкупить себе так называемую свободу.       — Тот бунт не был заранее проигран, — Рилофир, у которого при подавлении мятежа погибло множество друзей, воспылал гневом, который жаром прошелся по помещению, заставив его супругу выглянуть из-за толстого полотна ширмы. При виде ее озадаченного лица мужчина успокоился. Морщины на его лице разгладились, а глаза – один из которых был затянут белым бельмом, – более не кололи гостей своей злобой.       — Эванурисы победили лишь чудом, — уже спокойно произнес он. — Чудом, которое мы называем Защитницей. Это она в момент отчаянья сплотила их, поделившись своей силой и мудростью. Тогда они действовали как единое целое, один мог использовать таланты другого, ощущать то, что ощущал другой, и черпать из памяти друг друга определенные знания. Те же, чьи имена давно позабыты, были не в ладах друг с другом, и союз их был хрупок едва ли не с самого начала. Они жили лишь мечтами, осуществить которые им не хватило времени. Они смотрели далеко вперед, но не видели ничего прямо перед собой.       — И их предали, а жертвы наших отцов и братьев, которые погибли, доверившись их суждениям, оказались напрасными, — Илладен стукнул кулаком по столу, и вся посуда невысоко подпрыгнула.       — Но нынче все изменилось, — Солас видел как гости начинают тонуть в плохих воспоминаниях, как под напором морских волн во время шторма, и снова привлек к себе их внимание. — Митал… Она отдалилась от них. Она сочувствует нам и наверняка захочет помочь.       — С чего бы это? — удивился Урдин. — Она никогда не пойдет против своей семьи.       — Если та не отвернется от нее, — задумчиво проговорил Ваэрон.       — Этого никогда не будет, — отмахнулась Десилас.       — Это уже происходит, — заверил их Солас. — Не так давно я жил во дворце и имел возможность наблюдать за отношениями в королевской семье. Поверьте, они изменились. И Митал видит это… Она осуждает поступки своих детей и вечно спорит с мужем.       — А еще она все чаще и чаще проводит время в своем храме в Арборской глуши, — добавил Рилофир и, увидев удивленные взгляды присутствующих, поспешил пояснить:       — Вчера я пробрался в город и там встретил глашатая, который во весь голос говорил о том, что порочным гражданам пора обратиться за искуплением к ее милости, а коррумпированной знати предстать перед ней на суде. Из этого становится очевидным то, что Митал сама в недовольстве от происходящего.       — А исправить ничего не может, пока большинство эванурисов упиваются хаосом, — закончила его мысль Десилас.       — Но у нее есть мы, ее народ, — Солас вздохнул. — Мы можем организовать ей поддержку, и я намереваюсь поговорить с ней об этом.       — И мы здесь для того, чтобы в будущем сделать эту поддержку реальной, а не простым набором красивых обещаний? — спросил Урдин.       Солас утвердительно кивнул.       — А что, если она не согласится? — Илладен вперил пристальный взгляд в лицо мага. — Что если все ваши предположения об ее обособленности – всего лишь иллюзия и, прознав о подобных идеях среди нашего общества, она устроит карательный поход?       — Несомненно, это большой риск, — согласился с ним Ужасный Волк, — но разве можете вы, зная о возможности преобразований, остаться в стороне? Мы поможем Митал сделать мир лучше, а она снимет с нас браслеты оков. Разумеется, будет сложно. Возможно, что начнется новая гражданская война, но разве оно того не стоит? Вы выкупили себе свободу, но ощущаете ли вы ее душой? Вы лишь пленники очередной клетки, прутья которой пусть и не видны, но по-прежнему сдерживают вас. Но вы можете завоевать эту свободу и подарить ее другим. Без страха смотреть в лица тем, перед кем еще недавно падали ниц.       В лачуге повисло напряженное молчание, разбавляемое лишь детским смехом игравшегося Мелара. Присутствие ребенка в помещении словно бы оказывало какое-то воздействие на Десилас и, услышав его, она тут же кивнула, соглашаясь принять участие в очередном восстании и организовать среди беднейших слоев населения Арлатана свою пропаганду.       Ваэрон тоже был склонен помогать, но вся решимость исчезла с его лица, когда он встретился глазами с отцом.       Илладен покачал головой и встал. Вместе с ним со стула поднялся и его сын.       — Пока что у вас есть лишь слова и красивая картинка перед глазами. Когда же вам будет, чем все это подкрепить, – поддержкой одной из эванурисов, например, – тогда я и моя семья сделаем все возможное, чтобы помочь вам.       — Я понимаю и принимаю ваш выбор, — кивнув головой, ответил Волк, чем сильно удивил Илладена. Должно быть, эльф рассчитывал, что маг будет до конца гнуть свою палку и продолжит просить его собирать подпольную армию недовольных нынешней политикой и условиями жизни. Однако Солас хотел, чтобы оба мужчины – и Илладен, и Ваэрон, – почувствовали себя действительно достаточно свободными, чтобы выбирать свой путь самостоятельно. И Волк ощутил какое-то внутреннее удовлетворение, когда его слова застали мужчину врасплох, а в его сыне пробудили мимолетную радость, которая была подобна приятному покалыванию магии на коже. Их реакция была именно такой, какой он ее ожидал. Солас мог бы проникнуть в их мысли, но уже по этим эмоциональным всплескам понял, что вскоре эльфы присоединятся к нему, пусть сейчас и пыжатся для вида.       Когда оба мужчины удалились и за ними закрылась дверь, заговорил Урдин.       — Я, как и Десилас, помогу вам, — сказал он. — Но не ожидаете от нас чуда.       — О нет, — Рилофир улыбнулся и сел на стул, на котором еще минуту назад располагался Илладен. — Чуда мы ждем от Ужасного Волка, который должен притащить к нам Драконицу.       Веселый тон охотника позабавил Соласа, и он позволил себе улыбнуться.       — Я буду сильно тянуть за хвост.       — Нет, так она тебя сожжет. Лучше покажи ей пузико и повиляй собственным хвостом.       Пусть слова Рилофира казались простой шуткой, – баловством, да и только, – молодой маг знал, что за ними кроется предупреждение. Он должен был прийти к Митал не просто как проситель, но и как друг. Утешить ее, приободрить и доказать ей, что еще не все потеряно; что, будучи единой со своим народом, она сможет перекроить империю, вернув ей прежний гордый облик и стерев с лица подданных следы мук и бедности. Они помогут друг другу, и для всех элвен начнется новый золотой век.