Unbound

      Место, над которым время было не властно, встретило Соласа сиянием несуществующего солнца и журчанием ниспадающих в пустоту ручьев. От бьющих в глаза ярких солнечных лучей и контрастов природы, окружающей его, маг прищурился и поставил ладонь козырьком.       Перекресток казался реальным, но все, что присутствовало на его территории, было лишь сложным сплетением слов и мыслей. Выдумкой, сгустками магии, из которых, словно из глины, мудрейшие и сильнейшие из эльфов слепили новую реальность, которая сочетала в себе и Тень и мир реальный, но ни тем, ни другим не являлась. Волк знал, что если нагнуться и зачерпнуть воды из ручья, то она будет безвкусной, а если сорвать с зеленых кустов яркие цветы, то они не будут иметь какого-либо запаха. Во времена войн эванурисы проводили через Перекресток целые армии, за считанные часы перемещая войска из одной точки света в другую. Сейчас же сюда имели доступ лишь сами короли и королевы и их доверенные лица.       Когда элювиан за спиной Волка погас, он перевел взгляд на множество других волшебных зеркал, которые были хаотично разбросаны по местности. К некоторым вели каменистые петляющие дорожки, другие же расположились в труднодоступных местах и для того, чтобы подобраться к ним, нужно было подниматься либо по отвесной стене, цепляясь за камни и выступающие корни деревьев, либо искать скрытые тропы, которые позволили бы достигнуть тех элювианов, что стояли на парящих среди пушистых облаков и радуг островах.       В данный момент ни одно из обрамленных в золотые рамы зеркал не представляло для Соласа никакого интереса. Он должен был осмотреть те немногие храмы и дворцы, что здесь имелись; воздвигнутые столетиями назад и в тяжелое время являющиеся военными штабами и местами для успокоения духа и концентрации мыслей, ныне же – редко посещаемые и почти забытые резиденции. Однако поиски нужного здания требовали времени, которого у беглого раба не было. В любой момент кто-нибудь из эванурисов мог войти сюда и почувствовать чужое присутствие. Маг подозревал, что тюрьма Забытых охраняется различными чарами, и не мог предугадать, как именно защитная магия отреагирует на его вмешательство, поэтому ему следовало быть чрезвычайно осторожным и внимательным. Мановением руки он снял с себя эффект невидимости и достал талисман. Зачарованный предмет заискрился, сверкая гранями изумрудов, вставленных в камень-ключ, и мягко завибрировал в широкой ладони. Эта небольшая вещица должна была указать Соласу путь к Забытым, и от осознания скорой встречи с врагами империи Волк не обрадовался, ведь если он потерпит неудачу, то для Элвенана это будет означать начало новой катастрофы.       Маг шел, полагаясь на ключ у себя в руке. Он проходил мимо множества зеркал, задаваясь вопросами о том, какие части света кроются за их спокойными гладкими поверхностями. Каждый элювиан был уникален и не похож на другие. Порой о том, куда ведут порталы, подсказывала обстановка вокруг них: возле одного элювиана он увидел целый ряд книжных стеллажей и стол с разбросанными по деревянной поверхности рукописями. Это напомнило Соласу Вир Диртару, однако он не помнил, чтобы в библиотеке имелось волшебное зеркало, да и духи никогда о нем ему не говорили. Возможно, то был элювиан в одном из других крупных городов империи.       Талисман уводил Соласа с центральных троп, проводил мимо дворцов, замирая в руке, если маг ошибочно принимал их за пункт назначения и останавливался у дверей. Постепенно местность вокруг него начала меняться: вместо жизнерадостных пейзажей цветущей долины, тонущей в зелени и золотых лучах солнца, он оказался в землях плотных туманов и стал медленно спускаться по каменистому склону.       Со временем Волку начало казаться, что он заблудился. Он никогда не заходил так глубоко, ведь все самые важные порталы на Перекрестке находились удивительно близко друг к другу. Территория же, на которую ступил маг, была небогата волшебными зеркалами, и их он видел все реже и реже, и то, большинство из них было либо испорчено, либо разбито. Также мага удивило абсолютное отсутствие каких-либо звуков. Вокруг царила всеобъемлющая плотная тишина, которую нарушало лишь дыхание Соласа и эхо его шагов. Воздух загустел от магии и не было даже самых слабых ветров, что коснулись бы кожи. Казалось, что за гостем кто-то наблюдает: то и дело Солас слышал тихие шепотки, невнятные слова, которые словно бы звучали в его голове, копошась среди его собственных мыслей; то и дело ощущал на себе чей-то пристальный взгляд. Однако он не реагировал на это, предпочитая делать вид, будто ничего не замечает. В конце концов, это могло быть первым серьезным испытанием, которое лишь подтверждало, что Волк на верном пути. Скорее всего, это какое-нибудь защитное заклинание, цель которого – отпугивать от этого места нежеланных гостей, воздействуя на их психику. Такие чары маг был в силах игнорировать.       Несмотря на подступающий к горлу страх, Волк продолжил спускаться, гадая, насколько сильно расширились границы Перекрестка с момента его создания. По сторонам от него начали возвышаться контуры крутых и отвесных склонов, изрешеченных овальными дырами пещер, и маг понял, что оказался в узком каньоне. По мере продвижения становилось все темнее и, достав из-за спины посох, Волк зажег кристалл в его набалдашнике, однако даже тот был не в силах разогнать подступающий мрак. Солас ступал почти наугад, когда вещица в его руке стала дергаться сильнее и начала накаляться. Шипя от боли, мужчина поднес ладонь к глазам и разжал пальцы. В лицо ему ударил зеленый свет, и он зажмурился. Когда же сияние потускнело, Солас раскрыл веки и увидел перед собой очертания высокого здания, которое было высечено в породе черного камня. Его фасад украшали фигуры и головы разнообразных монстров, названий которым Солас не знал, на стенах виднелись рельефы с изображениями битв, произошедших между эванурисами и Забытыми, и, когда маг пристально смотрел на них, ему казалось, что картинки начинают двигаться.       Волк сделал пару шагов назад и вскинул голову. Сколько бы он не осматривал лицевую часть здания, ни окон, ни дверей он не обнаружил. В ширину сооружение едва ли достигало двадцати метров, но обойти его со стороны не получилось бы, так как боковые стены этого дворца плотно примыкали к стенам ущелья. Солас трогал головы неизвестных ему животных, совал руки в их раскрытые пасти с торчащими наружу каменными языками в надежде пальцами упереться в какой-нибудь скрытый рычаг. Но поиски его оказались тщетными, и маг прекратил.       Тогда он снова воспользовался камнем-ключом и поднес его к центру этой удивительной стены, к тому месту, где, как ему казалось, высокая дверь вписывалась бы как нельзя лучше. Вещица вновь засияла в его руках, и прямо перед магом начали вырисовываться контуры высоких врат. Каменные статуи повернули к ключу свои массивные головы, и сияние его изумрудов отсветами играло на их мордах, отчего тени искажали монстров, придавая им еще более грозный и пугающий вид. Это выглядело весьма жутко, и у Волка волосы едва ли не встали дыбом от такого зрелища. Однако он снова отвернулся, решив, что покуда ключ у него в руках, странные статуи его не тронут.       Когда врата распахнулись перед ним, и Солас уже занес ногу, чтобы сделать первый шаг, чувство страха укололо его сердце, и маг резко дернулся назад. Войти было слишком просто, а по мнению мага, успевшего познать все минусы и плюсы придворной жизни, все, что просто – слишком подозрительно.       Солас нахмурился и присел на корточки, взглядом исследуя пол. Он увидел, как сразу же за порогом начинают тянуться и закручиваться тонкие линии рун, испускающих тусклый белый свет. Заклинания, заключенные в их круги, были ему плохо знакомы, а потому судить, что именно с ним произойдет, если он на них наступит, маг не мог, а проверять их возможности на собственной шкуре ему не хотелось. Однако, когда мужчина выпрямился, он с досадой подметил, что этими узорчатыми иероглифами усеян весь пол, и нет ни кусочка свободного пространства, куда бы он мог перепрыгнуть: все руны плотно примыкали к друг другу, а некоторые были наложены поверх краев других, чтобы закрыть все те бреши, где кто-нибудь мог проскользнуть.       Солас вздохнул и решил снова воспользоваться ключ-камнем, надеясь, что и на этот раз волшебная вещица решит все проблемы за него. Но чуда не произошло, и руны не исчезли со своих мест. Маг так и остался стоять на пороге, не решаясь войти. Ему оставалось лишь осматриваться и искать другие возможности прошмыгнуть. Внутри здание было куда больше, чем могло показаться снаружи. Вдоль стен тянулись ряды высоких колонн, чьи верхушки утопали в темноте, а потолок и вовсе было невозможно рассмотреть. С каждой колонны спускались каменные чудовища, замершие на полпути к земле подобно застывшей капле древесной смолы. Длинные хвосты монстров обвивали столбы вокруг, а острые когти вонзались в щербатую поверхность. И снова взгляд каждой статуи был обращен на обладателя ключа. Возможно, головы их просто были повернуты к выходу, но Соласу отчего-то казалось, что они наблюдают за ним своими невидящими глазами.       Волк едва ли подавил вспыхнувший внутри гнев и всплеск удушающего отчаяния, которые намеревались перерасти в обиду. Почему Митал не предупредила его об этом? Почему не сообщила о том, как пройти ловушки и добраться до Анариса, если не целым, то хотя бы живым? Возможно, она его испытывала. Присматривалась к нему, оценивая, полезным ли инструментом он будет в ее Игре. Или же она настолько сомневалась в своей готовности поставить родных на место, что от того, выполнить ли он ее указания, зависели все ее будущие планы?       Солас мотнул головой, прогоняя эмоции и очищая мысли. Эванурисы как-то проходили здесь, значит, и он сможет. Вот только как?       Эльф начал думать об Андруил, но не удовольствия ради и не для подпитки собственной уверенности в необходимости ее приструнить. Он вспоминал, как она использовала свои способности, какие заклинания чаще всего призывала. Затем на ум магу пришла Митал, та неестественная легкость, с которой она двигалась. Следом за Защитницей в памяти всплыл и образ Джуна, возникшего из элювиана. Всех трех эльфийских владык объединяло одно: они ступали сквозь Тень, использовали магию, чтобы ускорять свое движение в пространстве. Вот оно. Решение, которое он искал. Даже самому слабому и необразованному магу было известно, что особо сильные руны срабатывают не сразу, а спустя несколько кратких мгновений после того как их кто-то коснется. С обычной скоростью Солас никогда не смог бы пересечь этот зал и, даже если бы ему удалось миновать первый круг, то взрыв одной магической ловушки повлек бы за собой цепную реакцию. Но эванурисы любили быстрые перемещения, и потому эти смертоносные письмена на полу не были для них сложным препятствием.       И вот для Волка настал тот миг, когда он мог проверить, насколько надежно им были усвоены полученные от духов уроки. Эльф крепче сжал посох в руке, на всякий случай закутав себя в кокон защитного барьера, поставил ноги в удобную позицию и согнулся, готовясь к рывку. В памяти всплыла формула заклинания и наставления Мудрости о том, с какой интонацией оно должно быть произнесено, чтобы магия отозвалась.       Стоило его голосу зазвучать, а словам слететь с губ, как окружающее его пространство начало замедляться. Объекты вокруг искажались, меняя свои формы, двоясь и колеблясь. Магические следы, отголоски когда-то произнесенных эванурисами слов, витали в воздухе искрящейся золотой пылью.       Солас ощутил, как стремительно расходуется мана, и решил больше не терять время, любуясь происходящим. С удивительной скоростью он понесся к противоположной части зала. Ветер свистел у него в ушах, тело казалось легким, словно перышко, но, по-видимому, он все же совершил какую-то ошибку, потому как ноги, пусть и едва, все-таки касались земли и активировали руны.       Маг успел пробежать половину пути, когда взрывы начали догонять его, и край плаща подпалило завесным огнем. Зал сотрясался, с потолка сыпался крошащийся камень, а по колоннам поползли ветвистые трещины. Солас про себя отметил, что если своды этой крепости обрушатся на его голову, то для него это будет вполне справедливым концом. Может, Митал все-таки вынесла ему приговор, а он и не заметил? Может, она хотела узнать, как легко он согласится освободить врага империи и предать своих господ, и, исходя из этого, отправила его сюда на верную гибель?       «Нет, не сейчас, — про себя сказал Волк. — Эти мысли отравляют меня и сбивают с пути».       Когда до стрельчатого проема, разделяющего зал и лестничный спуск, оставалось несколько широких шагов, прогремел очередной взрыв. Спину мага обдало чудовищным холодом, а взрывная волна сбила Соласа с ног, и тот, выпав из объятий магии, не смог удержать равновесия и кубарем покатился вниз по винтовой лестнице. Он бился о края ступенек головой, коленями, спиной, врезался в них руками и ребрами. Возведенный ранее барьер трещал по швам, но все же смягчал удары, а потому Волк не сломал себе шею и, оказавшись внизу, был все еще жив. Стоило ему упасть на твердый пол, прильнув к холодной поверхности щекой, как его магический щит разлетелся в стороны яркими синими брызгами.       Какое-то время Солас лежал и не двигался. Он пытался унять головокружение и понять, насколько сильны его травмы. Восстановив дыхание и замедлив бешено бьющееся в клетке ребер сердце, он начал медленно двигать руками, вращая кистями, и выпрямлять ноги, опасаясь обнаружить перелом. Однако все его кости были целы, но он сильно ушиб колено, ободрал плечо и умудрился разбить висок. Кровь заливала ему глаза, рана сильно пульсировала, эхом откликаясь на каждый удар сердца и обжигая его волной адской боли. Но Солас заставил себя сперва сесть, а затем встать. Головокружение было уже не таким сильным, однако в совокупности с полученными травмами оно оказало не самый положительный эффект. Ноги мага подкосились и, едва не повалившись на пол вновь, он уперся ладонями в стену и прикрыл глаза, перебирая в мыслях все известные лечебные заклинания. Магия заклубилась вокруг него, заглушая боль и даруя временное облегчение. Мелкие ссадины и ранки тут же затянулись, жжение в виске притупилось, а кровь перестала бежать вниз по его скулам к подбородку. Улучшив свое состояние, Волк сбросил рюкзак с плеч, подметив то, что тот теперь более походил на оледенелый мешок с ручками. Затем он снял с себя остатки своего плаща и вытер им лицо, после отбросив теперь бесполезные лохмотья в сторону.       Пробежка через зал сильно измотала Соласа. Помимо огромного нежелания идти дальше и встречать следующие препятствия, он ощутил стойкую неприязнь к винтовым лестницам, которая теперь, похоже, навсегда поселится в его памяти. Однако у него не было выбора: поворачивать назад было бы до смешного глупо. И все же прежде, чем продолжить поиски Анариса, маг позволил себе несколько минут отдыха. Он подкрепился сухофруктами и орехами и уже хотел смочить горло водой из кожаного бурдюка, когда понял, что вся жидкость внутри него замерзла из-за близости к завесному огню. Тогда Волк достал флакон с лириумным зельем и выпил его. На вкус оно было противным, как лекарство, но покуда магу нужно было восстановить силы, он заставил себя его проглотить.       Вскоре Солас поднял свой посох, лежавший у лестницы, и двинулся дальше. К его удивлению путь всегда был лишь один: не было ни развилок, ни дверей, ни проходов, в которые он мог бы свернуть. Был только один длинный темный коридор, заполненный ужасающими статуями многоногих и многоруких тварей с двумя лицами, – одно спереди, а второе вместо затылка, – которые со скрежетом поворачивали головы, когда маг проходил мимо них.       Спустя пару минут ходьбы Солас увидел, что проход впереди затянут толстыми сетями белой паутины. Он приблизился к ней, но не притронулся. Что-то подсказывало ему, что создана она была отнюдь не пауками, так как на Перекрестке никогда не обитало ничего живого. Значит, это очередная ловушка. Волк дыхнул на паутину, и та лишь немного запружинила. Никакой опасной для его жизни реакции от призрачного полотна не последовало. Тогда он поднес к паутине ладонь, но не успел прикоснуться к ней, как почувствовал покалывание на кончиках пальцев. Затем это покалывание распространилось на ладонь, и та начала неметь и холодеть. Солас с ужасом отнял руку и отступил. Он понял, что если бы попытался прорваться сквозь эту преграду, то лишился бы сил и способности двигаться, и до самой своей смерти оставался бы ее заложником. Волк попробовал поджечь паутину, но она поглощала магию, начиная испускать бледный белый свет. Тогда он решил убрать ее самым банальным способом, подобным тому, каким пользовалась Лауриль, избавляясь от паутины в углу потолка во время очередной генеральной уборки. Он взял свой посох и вытянул его вперед. Порвав призрачные нити, он начал наматывать белые лохмотья на древко посоха круговыми движениями. Вскоре путь был свободен.       Солас, увидев, как потемнел кристалл, понял, что посох его отныне не пригоден для использования – паутина высосала из него всю магию, впитала в себя, подобно губке, и теперь сияла так, что в глазах рябило. Положив своего самодельное оружие на пол, Волк стремительным шагом пошел по открывшейся дороге, стряхивая с плеч белые ошметки магического паразита, падающие с потолка.       С каждым шагом становилось все темнее, и эльф уже не видел кончика своего носа, однако он проверял путь, прощупывая коридор при помощи своего магического дара, благодаря чему ориентироваться в кромешной тьме молодому бунтарю было легче. Теперь он больше опасался света, который излучали все поставленные эванурисами ловушки. Тьма была его защитой, его укрытием, а потому световой барьер впереди он заметил сразу. Прозрачная стена, сотканная из магии, переливалась всеми оттенками зеленого, а по ее поверхности ходила небольшая завораживающая рябь. Однако цвет этого барьера уже подсказал Соласу о том, как его можно преодолеть. Он снова достал маленькую зачарованную вещицу и поднес ее к прозрачной стене. Та стремительно начала тускнеть и рассеиваться, и вскоре маг смог перешагнуть сквозь нее, не получив новых увечий.       Теперь Волк оказался внутри ротонды. Стены круглого помещения были гладкими, без единого выступа, без единой впадинки, за которые можно было бы зацепиться. Подняв голову, маг увидел, что находится в высокой башне. Ее куполообразный потолок был сделан из стекла, и в помещение попадал свет, который, достигая нижнего уровня, блеклыми лучами ложился на саркофаги, расположенные посреди обширного помещения в несколько рядов.       Солас подошел к одному из каменных гробов и, нагнувшись, прислонил ухо к массивной крышке. По коже эльфа пополз холодок, когда он услышал внутри саркофага дыхание. Глубокое и равномерное, будто тот, кто внутри, давным-давно забылся сном.       Волк с ужасом отпрянул. Спящие в этих гробах эльфы были погружены в утенеру, однако Солас не сомневался, что эванурисы хранили их живьем, а там уже бедолаги от безысходности были вынуждены впасть в спячку, чтобы не умереть, лишившись воды и еды. Он даже не хотел представлять себе, как они выглядят в данный момент.       То, что магическая вещица в его руках никак не отреагировала на близость к саркофагу, ясно говорило Соласу о том, что в них спят вовсе не Забытые, а их несчастные адепты. Маг огляделся вокруг, но не заметил никаких коридоров, никаких лестниц, которые вели бы к лидерам этих эльфов. Тогда он начал бродить вдоль округлой стены, ожидая, когда талисман отреагирует. К счастью, тот не заставил его ждать и вскоре вспыхнул зеленым огнем. Солас, почувствовав, как горячие язычки лизнули кожу, но не обожгли ее, разжал пальцы, и вещица, левитируя в воздухе, устремилась к образовавшейся скважине. Как только камень-ключ встал на свое место, что-то щелкнуло и от вещицы в разные стороны побежали извилистые зеленые линии, очерчивая контуры двери. Вскоре та с тяжелым скрежетом отъехала в сторону, открыв ему проход в камеру одного из мятежников.       Перед тем как войти Солас хотел забрать камень-ключ, – все-таки с ним он чувствовал бы себя увереннее, если бы внутри обнаружилась очередная ловушка, – но тот прочно засел в скважине и, сколько бы маг не пытался поддеть его ногтями и вытащить, все было безрезультатно. Ключ Митал был утерян.       — Как же давно у меня не было гостей, — раздался голос из глубин комнаты. Судя по тому, как прерывисто тот звучал, его обладателю давно не доводилось использовать голосовые связки по назначению. — Ну же, дитя, не мнись на пороге.       Солас вошел внутрь и начал приближаться к фигуре, стоящей на коленях посреди квадратной комнаты. Широкие цепи тянулись от стен к тяжелым браслетам оков на руках Забытого, выглядывающих из-под черного запылившегося одеяния. Его кисти были удивительно бледными, кожа казалась прозрачной и можно было разглядеть голубые линии вен. Лицо одного из лидеров восстания, сотрясшего Элвенан двумя столетиями назад, было скрыто под широким капюшоном, но Солас чувствовал, с каким интересом Анарис осматривает незнакомца.       Волк остановился в нескольких шагах от эльфа и замер. Чувство самосохранения ясно говорило ему о том, что рисковать и подходить слишком близко пока что опасно.       — Приветствую, — Солас низко поклонился Забытому.       — Я не узнаю тебя, — резко сказал эльф. Голос его стал громче и четче, дар речи вернулся к нему с лихвой.       — Я… — Солас замялся, не зная, как представиться. Ему не хотелось сообщать своего истинного имени, но все-таки мужчине следовало как-то назваться. И он выбрал имя, которым его заклеймили охотники Андруил и жители бедных районов Арлатана. — Мое имя Фен’Харел.       — Ужасный Волк… Чудно, — Анарис проговорил это так, будто пробовал его имя на вкус, оценивая его звучание и смысл. Голова под капюшоном опустилась в кивке. — И что же привело тебя в мою скромную обитель, Фен’Харел? Что заставило преодолеть все эти опасности и предстать предо мной?       Солас, действуя по велению интуиции, вступил в круг света и опустился на колени перед эльфом.       — Моя преданность вашим идеям, — отчеканил он, всматриваясь в полость под капюшоном. Волк увидел вполне себе приятное лицо с волевым подбородком и прямым носом. Но самым удивительным было то, что Забытый был альбиносом, и его пронзительные алые глаза обрамляли белоснежно-белые ресницы.       Встретившись с Анарисом взглядом, Солас тут же возвел невидимую стену, защищая свое сознание от посторонних посягательств. И уже в следующую секунду он почувствовал, как Забытый ощупывает эту ментальную преграду в поисках лазейки. Когда же таковой не обнаружилось, бледные губы эльфа растянулись в широкой улыбке, хотя алые глаза по-прежнему продолжали гипнотизировать пришедшего.       — Я узнаю это защитное заклинание, — проговорил Анарис. — И цвет твоего валласлина выделяет тебя, как приверженца нашей стороны в противостоянии с эванурисами.       От слов эльфа Соласа словно молнией прошибло, но он не подал виду. Этому защитному заклинанию его научили еще на севере, дома. Хранители деревни считали своим долгом обучить любого желающего эльфийского ребенка основам магии и показать им как защищать себя и свои мысли. Это был первый и самый важный урок в жизни Соласа, и теперь он в очередной раз спасал ему жизнь. А красный валласлин на его родине делали всем эльфам, попадающим в услужение эванурисам, и до сего момента маг даже не подозревал, что татуировка цвета крови – один из отголосков той поддержки, которую его родичи организовывали Забытым, показывая всему миру, что они на их стороне. Своего рода маленькое бунтарство, которое короли и королевы легко могли игнорировать, но напоминающее родным Соласа о былых обидах, потерях, о тщетных попытках что-либо изменить и погасшей с поражением Забытых надежде.       И, разумеется, Митал знала, что цвет валласлина станет одним из решающих факторов, способных расположить Забытого к беглому рабу.       — Скажи же мне, Фен’Харел, где ты нашел камень-ключ? Или его тебе кто-то дал? — совершенно беззаботно, как при обычном разговоре, спросил Анарис, рассматривая свои руки и морщась при бряцанье металлических звеньев.       Солас понял, что ступает по лезвию ножа и что с этой секунды нужно думать над каждым сказанным словом, дабы альбинос не смог уловить ни единой нотки лжи в его голосе. Поэтому легче всего было начать говорить с полуправды.       — Чтобы освободить вас, я отдал себя в услужение эванурисам и выжидал. Лишь спустя несколько лет путем обманов и ухищрений я получил доступ к покоям Митал, где и обнаружил один из ключей. Я хотел бы найти остальные и освободить всех своих владык разом, но королева могла в любой момент заметить пропажу и поднять на уши весь дворец, поэтому я прекратил поиски и поспешил к вам.       Обдумав его слова, Анарис кивнул, подтверждая правильность принятого Фен’Харелом решения. Солас же удивился тому, как легко ему далась эта ложь и как приятно было водить Забытого за нос. Он вспомнил свою жизнь при дворе: интриги, которые всегда стоили кому-то головы, тайные заговоры и опьяняющую радость, когда унижавший его враг, с которым Солас вел словесную дуэль месяцами, наконец-то был повержен и отправлен в ссылку в другую часть империи.       — Что ж, рано или поздно мы освободим и остальных, теперь же сними с меня эти цепи!       Голос Забытого зазвенел у Соласа в ушах и эхом прокатился по комнате. Эльф подскочил, но пытаться с помощью магии вырвать ввинченные в стену крепления не стал. Бесполезно. Этот металл, как и паутина в коридоре, поглощал любые чары. Тогда он метнулся обратно к двери и вновь попытался вытащить камень-ключ, однако тот снова удивил его и, в последний раз вспыхнув, осыпался. А следом за ним в прах превратились и кандалы Анариса.       Повстанец медленно поднялся и, привыкнув к собственным ногам, выпрямился. Он был на голову выше Соласа, и рядом с ним тот чувствовал себя ребенком. Альбинос широкими шагами пересек комнату и вышел в круглое помещение. Завидев саркофаги, он бросился к ближайшему и, несмотря на тяжесть каменной плиты, сбросил крышку, и та, упав на пол, раскололась на несколько кусков.       Солас приблизился к Анарису и, встав рядом с ним, заглянул в гроб. Внутри лежала женщина, худая и иссушенная, напоминающая мумию. Кожа на ее когда-то прекрасном лице пожелтела и натянулась, глаза и щеки впали, губы высохли. Больше всего эльфийка напоминала скелет, обтянутый тонкой легко рвущейся плотью, но она была живой. Ее грудь равномерно вздымалась и опускалась, и воздух вырывался из приоткрытого рта.       — Мы не можем взять их всех с собой, — вспомнив наставления Митал, проговорил Солас.       Альбинос отстранился от гроба и, даже не взглянув на своего нового помощника, пошел вдоль рядов к выходу.       — Мы и не будем, — не оборачиваясь, промолвил он. — Все это время они преданно служили, питали нас своей силой в ущерб себе. Теперь же пусть подпитывают Гельдаурана и Даэрнтала, пока я не вернусь.       Солас кивнул, хотя шедший впереди Анарис не мог этого увидеть. Теперь он понимал, почему Забытый выглядел так бодро, в отличие от своих адептов и даже от самого Соласа, измотанного этим путешествием. Несмотря на все хитрости Эльгарнана и остальных эванурисов, повстанцы все-таки нашли способ помочь друг другу и обойти ловушки ложных богов. Металл оков впитывал любую магию, направленную на их разрушение и освобождение узника, но при воздействии на самого заключенного никак не реагировал. Поэтому адепты, до конца верные своим владыкам, отдали свои жизни, чтобы подпитывать Забытых своей энергией, сохраняя их в том состоянии, в котором они были, когда их заперли в этой тюрьме.       Они миновали место, где некогда имелся барьер, и ту часть коридора, которая ранее была затянута паутиной. Солас едва поспевал за своим новым спутником, но чуть не врезался в него, когда тот резко остановился. Встав с левой стороны от него, маг мысленно выругался.       Каменные статуи чудовищ постепенно начали оживать и сходить со своих мест, закрывая им проход и заполоняя своими громоздкими телами коридор.       — Стражи, созданные Митал и Гиланнайн, — брезгливо морщась, пояснил Анарис. — Они привязаны ко мне и должны остановить меня и не дать выйти отсюда.       Солас прикусил губу. Оружия с собой у него не было, посох был испорчен, а собственные силы мага почти иссякли. В битве против этих чудовищ он был обречен на проигрыш. Но на его счастье Анарис, благодарный за спасение, – а Соласу хотелось думать, что эльф благодарен, – взял инициативу на себя.       Поднеся бледную ладонь к лицу, Забытый впился в собственную плоть зубами и до крови прокусил кожу. Отняв ладонь ото рта, он облизнул губы и кончиками пальцев второй руки коснулся выступивших из раны красных кровяных бусин.       Статуи приближались, и их тяжелые шаги сотрясали землю, однако Анарис никуда не спешил. Солас уже собирался с последними силами, чтобы попытаться дать отпор лично, когда Забытый громко заговорил, и чудовища остановились, внимая его словам. От голоса эльфа у Волка пробежала дрожь по телу – он испытал странное и резкое желание уйти куда-нибудь и затаиться, спрятаться от безумия этого мира, но все же маг смог удержать себя в руках и не поддаться этому мимолетному искушению.       Диалект, на котором говорил альбинос, был Соласу незнаком, а потому беглый раб не мог разобрать его слов и вникнуть в суть заклинания, однако используемая спутником магия его заинтересовала. Раньше он лишь слышал о том, что некоторые эльфы используют кровь как источник силы, но не нашел об этом никаких сведений в библиотеке Вир Диртары, а духи напрочь отказывались говорить с ним об этом, заявляя, что подобная магия больше относится к миру яви, чем к Тени, а потому их познания о ней не слишком велики. Теперь же он видел колдовство на крови в действии, и это разжигало в его душе искру любопытства.       Те статуи, на которые чары Анариса подействовали, развернулись к другим детищам камня и напали на них. Пока стражи сражались друг с другом, они не обращали на Забытого никакого внимания, и альбинос побежал вперед, ловко петляя между серыми неживыми телами. Солас помчался за ним, однако не столь успешно уворачивался от многочисленных рук и ног, пытавшихся схватить его или пнуть. Одну из статуй ему пришлось оттолкнуть от себя, используя телекинез, другую же маг раскрошил молниями. Когда коридор и злосчастная лестница были позади и молодой эльф в очередной раз остановился возле своего красноглазого товарища, ожили более мелкие монстры, цеплявшиеся за колонны.       Они изящно спрыгивали со своих насестов на пол, где уже не было рун, случайно активированных Соласом, и, щелкая челюстями, направились к двум представителям народа элвен.       Волк обернулся и увидел, что пара двуликих статуй все-таки выбралась из общей суматохи среди других стражей и теперь медленно и неуклюже, растопырив конечности, шла на них. Их зажимали со всех сторон в плотное кольцо, и на сей раз, как магу подсказывало чутье, отделаться от преследователей будет не так уж и просто.       — Сейчас самое время для того, чтобы быть ужасным, Волк, — буркнул Анарис, вновь начав раздирать себе рану на руке.       Солас хотел было возразить, сказать, что у него не хватает сил, но понимал, что Забытый прав. Он вызвался вытащить его отсюда и поэтому должен был помочь красноглазому эльфу защититься. Пока враги приближались, Солас в очередной раз скинул рюкзак и вытряс все его содержимое. Среди личных вещей он нашел черную волчью шкуру и полупустую склянку лириумного зелья. Быстро накинув меха на плечи, он залпом осушил стеклянный сосуд и начал читать заклинание трансформации.       Когда же Анарис вступил в бой с мелкими каменными зверями, за спиной у него возвысилась фигура огромного лютого зверя. Альбинос на секунду обернулся, чтобы понять, опасен ли он для него, – все-таки бывали случаи, когда, обращаясь, эльфы теряли головы и начинали вести себя неразумно, подобно животным, в которых обращались, – но глаза волка светились разумом и полным пониманием ситуации. Когда Фен’Харел кинулся на статуи, отбивая их атаки мощными лапами и вгрызаясь в их твердые конечности острыми зубами, Анарис вновь использовал свою кровь как источник темной магии и кинулся к полчищам мелких и юрких врагов, которые так и норовили зайти к нему со спины и повалить на землю своим количеством. Альбинос двигался подобно смертельному вихрю: его выпады были удивительно точны, и каждый удар полнился неестественной для эльфа силой. Движения Забытого были преисполнены грации и изящества. Анарис сражался играючи, ведь для него подобное столкновение было подобно пустячной разминке после долгого сна. Он вел себя, словно танцор, непринуждённо двигаясь по залу и заманивая мелких существ в неактивированные ранее иероглифы, разбрасывая каменных тварей во все стороны с такой легкостью, будто те ничего не весили, и разрывая их на части быстрым движением окровавленной руки.       Когда битва была окончена, опустив разорванное ухо, волк повернулся к Забытому, который взвешивал в руке оторванную голову одного из монстров. Пол вокруг него был усеян фрагментами тел и мелкой каменной крошкой, и среди этих груд альбинос выглядел слишком зловеще. Соласу хотелось вернуть его обратно в заточение и закрыть в башне навсегда, но ирония была в том, что враг империи ныне был ей нужен.       — У тебя есть минута, — с безразличием в голосе сказал Анарис, отбросив голову в сторону. — Эти создания имеют привычку собираться вновь.       Волк понял его и согласно фыркнул, начав обратное превращение. Вскоре он приобрел прежний облик и тут же схватился за кровоточащее остроконечное ухо.       — Наша кровь дает нам силы, — поучающим тоном сказал альбинос, — позволь ей течь.       Солас ничего не ответил и, расправив волчью шкуру на своих плечах, быстро пошел к выходу из пещеры. Не успел он выйти наружу, как из многочисленных круглых пещер, испещрявших стены каньона, прямо на эльфа начали вылетать целые стаи мелких летучих тварей. Они с силой врезались в него, кусали и царапали, их крылья бешено хлопали, а крики могли свести с ума. Маг закрыл лицо и зажмурился, пытаясь вспомнить любое заклинание, которое могло бы отогнать их, при этом не лишив его последних сил.       Он слышал, что Анарис зовет его, но был не в силах обернуться на его голос.       Вдруг белая рука с полупрозрачной кожей и синими дорожками вен схватила его под локоть и с силой дернула.       — Это просто иллюзия! Жалкий фокус, играющий с твоим сознанием!       Солас раскрыл глаза и с облегчением понял, что летучих существ в действительности нет. Он ощупал и осмотрел руки в тех местах, где, как ему казалось, мелкие твари его укусили, но не обнаружил ничего. Лишь магия жужжала и искрилась вокруг.       Волк прикусил губу, раздраженный тем, как легко повелся на этот трюк. Но затем он про себя отметил, что это его приключение уж слишком затянулось. Солас был истощен и телом и душой, и теперь даже самое простое заклинание, направленное на него, могло нанести эльфу серьезный урон.       Немного оклемавшись от всего произошедшего, Ужасный Волк и один из Забытых поспешили покинуть проклятое ущелье, однако, когда они вернулись в обычно светлую часть Перекрестка, Солас перестал узнавать мир вокруг. Зазеркалье вновь изменило свой облик, и теперь это было серое невзрачное место с низко парящими островками. Свинцовые тучи заслонили солнце и голубое небо, шел мелкий холодный дождь, всюду царила сырость, и даже та пародия ветра, что блуждала по этому миру, хлестала бродяг резкими порывами, подобно капризной даме, раздающей пощечины направо и налево.       — Где твои союзники? — спросил Анарис, которому даже непогода была нипочем. Одежда его шелестела, черный плащ развевался за спиной, а капюшон раздулся, но не открывал белокурой головы, так как эльф держал его пальцами.       — В столице, — ответил Солас, пытаясь перекричать саму природу, — поэтому нам нужен элювиан, ведущий в королевский дворец.       — Хм, расположиться под самым носом у эванурисов… Уж не знаю, глупо это или смело.       — Мы легких путей не ищем, — маг пожал плечами и позволил себе немного улыбнуться, однако улыбка эта вышла печальной, и эльф был рад, что Анарис ее не увидел.       Оставшуюся часть пути до центра Перекрестка они прошли в молчании. Забытый был не слишком разговорчивым компаньоном, и в этом они с Соласом были похожи. Он не задавал лишних вопросов и не стремился развязать диалог, превыше всего для него было выполнение основной цели. Анарис не мог считать себя свободным, пока являлся заложником мира, сотворенного его врагами. Волк это понимал и поэтому старался поспевать за своим высоким спутником.       Однако уже на подходе к нужному порталу Анарис остановился и, вытянув руку, схватил Соласа за рукав и утянул вслед за собой за одно из зеркал.       Выглянув из-за укрытия, Солас увидел тех, кто так смутил альбиноса. У испускающего белый свет элювиана стоял эванурис. Синее одеяние, полы которого были украшены узорами из серебряных нитей, полностью скрывало тело мага-короля; голова его была спрятана под широким капюшоном, а лицо было закрыто маской из медного купороса. Эта маска не была похожа на те, что обычно украшали лик эльфа-интригана: вместо рта была тонкая щелка, а прорези глаз имели самую обычную овальную форму, но за ними была лишь чернота, вероятно, из-за заслонок из черного стекла с внутренней стороны. По бокам от эвануриса стояли двое в черных доспехах с длинными черными перьями на наплечниках и шлемами в форме птичьих клювов. Они выглядели как эльфы, но Солас ясно чувствовал, что они таковыми не являются. Он всегда мог видеть духов, даже тогда, когда те не особо желали быть замеченными, но еще четче он улавливал присутствие демонов.       — Фалон’Дин? — поинтересовался Анарис, когда Волк вновь скрылся за зеркалом.       Солас покачал головой.       — Диртамен.       И пусть по сути и тот и другой являлись одной и той же персоной, некоторые отличия, которые могли бы сыграть беглецам на руку, все же были. Диртамен был спокойнее и прежде, чем закрывать все элювианы, звать гвардию и дожидаться остальных эльфийских богов, вполне мог решить сперва урегулировать ситуацию самостоятельно.       — Перекресток неспокоен, — сказал король своим спутниками.       — Он предвещает смерть, — ответил Страх, и на слова его откликнулся холодный ветер.       — Что-то случилось, — Диртамен проигнорировал замечание демона, погрузившись в свои собственные мысли. — Отправляйся в Черную крепость и проверь, все ли там в порядке. А ты обыщи местность.       Солас не мог видеть, как сын Эльгарнана раздает приказы, но прекрасно все слышал. Затем он уловил магический всплеск, и мимо них с Анарисом пронесся черный ворон, полетев по направлению к тому месту, которое они не так давно покинули.       — Вы слишком слабы, чтобы оставлять вас здесь в одиночестве, — проговорил Обман.       — Лжешь, — глубоким голосом, лишенных всяких эмоций, ответил Диртамен. — А теперь лети выполнять приказ.       Очередной всплеск силы неподалеку и последовавшие за ним хлопки пернатых крыльев сообщили двум скрывающимся эльфам о том, что демоны покинули своего хозяина.       Следующим из их никудышного укрытия украдкой выглянул Анарис и тут же вернулся, ибо в этот же самый момент эванурис повернул к зеркалу, за которым они прятались, голову.       Солас увидел, как Забытый сжимает руки в кулаки, как борется с желанием поквитаться с давним врагом, понимая, что в данный момент ему не выйти из этой схватки победителем. Ему была нужна броня, оружие и собственная армия, а не те старые лохмотья, которые висели на нем сейчас.       Когда Диртамен, используя свои силы, стал прощупывать окружающее пространство невидимыми щупальцами, Анарис снова надавил на свою рану на руке, углубив ее. Шепотом прочитав заклинание, он улыбнулся своему спутнику.       — Диртамен! — раздалось откуда-то слева.       Солас выглянул из своего убежища и увидел, как эванурис, откликнувшись, отвернулся от них. Прямо к нему вышел призрачный силуэт Анариса с руками, разведенными для дружеских объятий.       — Фалон’Дин! — послышалось уже с совершенно противоположной стороны, и когда эванурис обернулся, то снова увидел Анариса.       — Мой король! — со всех сторон к королевскому первенцу начали выходить полупрозрачные доппельгангеры мятежника-альбиноса, называвшие эвануриса по двум его именам.       Диртамен встал в боевую позицию, готовый защищаться. В руке у него сверкнуло фиолетовое лезвие духовного клинка, которым он полоснул сперва одну иллюзию, затем другую, развеяв их.       — Что же ты прячешься от меня? Подлый трус! Выходи же, сразись со мной! И будь позорно повержен, как в прошлом! Но знай, что на сей раз моя матушка не помешает мне прервать твою жалкую жизнь! Слышишь меня, Анарис?!       Альбинос его прекрасно слышал, и на его красивом белом лице заходили желваки, а брови сошлись на переносице.       Солас, чтобы избежать прямого конфликта, позволил себе коснуться его руки, ударив его небольшим разрядом тока, приведя тем самым Забытого в чувство.       — А вот это уже Фалон’Дин, — заметил он, пытаясь придумать способ обмануть разгневанного короля.       Он судорожно оглядывался в поисках пути для отступления, но вокруг были лишь зеркала, зеркала, зеркала…       До Волка снизошло внезапное озарение. Он знал, что элювианы не работают просто так: чтобы открыть их нужны были пароли и ключи, но чаще всего эванурисы открывали их с помощью силы и, если Соласу не доставало маны, чтобы провернуть задуманный им трюк, то у Анариса ее за два столетия поднакопилось с лихвой.       — Активируй те дальние элювианы! — кивком указав на несколько порталов, полукругом стоящих на пригорке неподалеку, прошипел Волк на ухо своему спутнику.       Альбинос нахмурился, но затем решительно кивнул и, нащупав возле себя камень, резанул поперек до этого целой ладони. Из открывшейся раны начала сочиться кровь, а Анарис прикрыл глаза, читая заклинание про себя, чтобы не привлекать к их укрытию внимание мага-короля.       — Я же знаю, что ты здесь! Зачем прятаться? — во всю глотку возмущался Фалон’Дин.       Солас слышал его шаги и понимал, что тот медленно обходит все ближайшие элювианы. Он их уже чувствовал, но пока не мог с точностью определить, где они находятся. Поэтому Волк надеялся, что Забытый успеет закончить заклинание прежде, чем бог удачи их найдет.       Вдруг раздался звук взрыва. Солас, взглянув на пригорок, увидел, что одно зеркало лопнуло и разлетелось золотыми осколками, однако три других засветились и их поверхность заходила радужными волнами.       Фалон’Дин, удивленный таким поворотом событий, на секунду замялся в нерешительности, но потом, не желая дожидаться своих ручных демонов, стремглав бросился к открывшимся порталам, а парочка эльфов, не теряя времени, проскользнула в оставшийся без охраны элювиан.       Теперь перед Соласом стояли задачи посложнее: первая из них состояла в том, чтобы вывести могущественного врага империи из дворца эльфийских богов, а вторая обязывала мага незамеченным привести Забытого к остальным. И если первую еще можно было выполнить, избегая лишнего шума, – все-таки Волк за время своей жизни во дворце хорошо его изучил, – то, приведя Анариса в дом к Лауриль и Мелару, Солас рисковал стать жертвой необузданного гнева Рилофира.