***
Блуждая по рыночной площади, Солас все думал о том, как поговорить с Митал. Снова соваться во дворец было бы самоубийством, а ее городское святилище всегда было переполнено народом, и поговорить тайно у них не вышло бы. Однако на ум ему вовремя пришли самодельные алтари, разбросанные по разным кварталам, некоторые из которых он нашел, впервые спустившись в беднейшую часть города. И, проталкиваясь сквозь толпу мокрых от дождя покупателей, Солас поспешил к ближайшему из них. Не прошло и десяти минут, как он расположился под голыми ветвями мертвого дерева неподалеку от статуи женщины с драконьей головой и крыльями вместо рук. Неумело высеченная в крошащемся щербатом камне, далекая от белизны и изящества мрамора драконица все равно внушала некое благоговение. Вокруг нее на низких столиках стояли палочки с благовониями и лежали многочисленные подношения, однако никто из эльфов не склонялся перед ней, как это было до появления Анариса в городе. Речи Забытого делали свое дело, и рабы обходили статую эванурис стороной. Для них более не существовало богов, им некому было молиться. В мыслях бедняков были лишь жестокие правители, которые обделили их своей милостью. Опасаясь, что среди простых прохожих могут быть шпионы, Солас изменил свою внешность, вновь став рыжим эльфом, под личиной которого он когда-то покинул Вир Диртару. Осторожно приблизившись, он медленно опустился на колени и скрепил руки перед лицом, опустив низко голову. Шанс того, что Митал услышит его, был крайне мал. Это место не обладало той аурой, которую он чувствовал, натыкаясь на ее святилища по пути в Арборскую глушь, но иного способа дозваться богини Волк не знал. — Мало нас, но мы везде, — тихо начал говорить Солас, стараясь не привлекать к себе чужое внимание, — позови, и низойду. Жалость прочь и страх забудь. В хаос свет луны смешай, пусть возмездия огонь осияет верный путь. Заклятие не сработало и камень не отозвался, не стал посредником между богиней и ее агентом. Солас вздохнул, сконцентрировался и попробовал вновь, но снова безрезультатно. Эльфы оглядывались на него, и некоторые из них смотрели на мага с сожалением, другие же – с отвращением. Волк старался не обращать на них внимания. Он мысленно абстрагировался от них, ввел себя в состояние подобное трансу, и в мире для него не осталось ничего, кроме глухой к его мольбам статуи. Облизнув губы, маг снова повторил заклинание. «Боги отвернулись от тебя, — услышал он чей-то голос. Тихий и глухой, словно произнесенный откуда-то издалека. — Не трать напрасно слова и сражайся за свою свободу». Солас продолжал повторять заклятие, решив добиться ответа. Он знал, что рано или поздно Митал почувствует его и откликнется, и с упорством продолжал повторять заученные наизусть слова. Однако ответом ему была тишина. Вздохнув, он произнес заклятие еще раз, в конце добавив: — Я Солас. Тот, кому ты обещала помощь. Раб, выполнивший твое веление. Я потерян и тону во тьме. Так приди же на мой зов и мудростью своей укажи мне дальнейший путь. И снова ничего. Никакого магического ответа, даже легкого колебания в силе вокруг. Ужасный Волк открыл глаза, с удивлением обнаружив, что на городские улицы уже опустилась ночь. Он был совершенно один: сидел на коленях перед неподвижной статуей и взывал в темноту. Разочарованно вздохнув, он уже собирался подняться с колен, как услышал: — Не двигайся и не поднимая головы. За тобой наблюдают. Солас сделал как было велено и замер. В душе он ощутил радость от того, что все его мольбы не остались незамеченными. Митал все-таки явилась к нему, однако рядом с ним она стояла не во плоти. Краем глаза он видел ее ноги и бедра, полупрозрачные и испускающие мягкое сияние, словно эванурис была земным сосудом для луны, нынче скрытой за завесой тяжелых облаков. — Ты и вправду выполнил мой приказ, однако не так незаметно, как хотелось бы, — строго проговорила она, прогуливаясь вокруг. Солас не знал, видел ли богиню тот, кто наблюдал за ним, но задавать такой глупый и неуместный вопрос вслух не стал. — Прошу прощения, я отвлекся всего на несколько секунд, и он сумел уйти. — И явился в покои к моему мужу, попутно лишая жизней прислугу. Снова. Солас снова испытал этот удушающий приступ вины. Вспомнил красивые глаза служанки, несшей завтрак своему повелителю. Слезы, бриллиантовыми бусинами катившиеся из ее глаз. Она была молода. Возможно, только недавно вышла из подросткового возраста, однако вкусить бессмертной жизни ей было не дано. Из-за Анариса, которому приспичило взглянуть на старого врага, и из-за него самого, кинувшегося за магом крови. — Мне очень жаль, — хриплым голосом выдавил из себя он, — за эту ошибку я заслуживаю наказания. — Я уже наказала тебя, сделав своим агентом. Если ты совершишь ошибку и тебя убьют – плакать не буду, оправдаешь мои дальнейшие ожидания – будешь вознагражден свободой. — Я просил свободы не для себя, — напомнил ей эльф. — Об этом я не забыла, — со вздохом сказала она и прошлась мимо. Перед глазами мага показались ее ноги, обутые в высокие кожаные сапоги с платиновыми вставками. — Пока что мои идеи разделяет только моя дочь, Силейз. Остальные не готовы меня слушать. Они не понимают, что наше положение зависит от наших подданных. Что если элвен будут всем довольны, то восстаний не будет, и Анариса никто и никогда не поддержит. — Вы, возможно, не замечаете этого, но большая часть рабов уже подчинены Забытому и далеко не все из них об этом знают. С опущенной головой Солас не мог увидеть лица Митал, но легко смог представить, как она хмурится. — Где он прячется? — серьезно спросила она. Волк открыл было рот, но не смог произнести ни слова. Язык не поддавался, губы не шевелились, а звук не шел из горла. Он почувствовал себя немым и в ужасе все-таки поднял глаза на королеву. Великая Защитница невесело усмехнулась. — Он по-прежнему силен и хитер, — сказала она. — Наложил на тебя заклинание, чтобы ты не мог выдать его месторасположения. Анарис не до конца тебе доверяет. Волк испытал укол обиды. Как он мог пропустить тот момент, когда Забытый колдовал над ним? Поступил ли он таким же образом с Десилас, или она, как его помощница, имела больше привилегий? — Я могу показать то место, — предложил Солас, вновь ощутив способность говорить. — Пока не стоит, — отмахнулась Митал. — Он уже говорил тебе что-нибудь, что стоило бы моего внимания? Может, он задумывает покушение или диверсию? Или же хочет заручиться поддержкой какого-нибудь старого рода? — Он хочет знать, чем занимаются эванурисы и где запрятаны остальные камни-ключи от Черной крепости. — Это было ожидаемо, — сказала она. — Что ж, если он хочет знать о нашей жизни, то я через тебя буду подпитывать его интерес ложными новостями. А что насчет ключей… Пока ничего не говори о них, ведь тебе нужно время, чтобы что-то узнать, ведь так? Солас кивнул. Он прекрасно понимал, что волшебные артефакты она ему больше не доверит и поспешит перепрятать. Для этого действительно нужно было время, и оно у них было. — Вскоре я пришлю к тебе своего слугу. Он будет помогать тебе, когда этого не смогу сделать я. Ты не должен рисковать и приходить сюда. Чары-чарами, но Анариса этим преображением не обманешь. Снова кивок. — Что-нибудь еще? — спросил он, когда молчание эванурис затянулось. — Нет, — как-то слишком резко ответила Митал, и Солас позволил себе снова поднять голову. Королева казалась задумчивой и огорченной, однако, заметив на себе его взгляд, нахмурилась и жестом велела отвернуться от нее. Постепенно ее силуэт начал пропадать, но Волк, терзаемый любопытством, все-таки отважился спросить, прежде чем она окончательно исчезла: — Как все это началось? Почему Забытые пошли против вас? Серебристое мерцание, утратившее женское форму, вселилось в статую, но не померкло. Митал словно думала, говорить ему об этом или же правильнее будет оставить чересчур любопытного агента в неведении. — Во времена Великой войны Гельдауран был генералом, как и мы с Эльгарнаном. Он обучал военному делу тогда еще совсем юного Фалон’Дина, и тот впервые пошел в бой именно под его командованием. Однако никто не смог добиться столь блистательных побед, как мы с мужем. И, когда война закончилась, народ начал почитать нас, как героев, а Гельдауран был забыт. Долгие годы, видя, как мы процветаем, как элвен тянутся к нам, он травил себя гневом и завистью. Он всегда находил тех, кто был недоволен нами, проникал в их семьи, воспитывал их детей, прививая к нам гнев. Затем Гельдауран спускал воспитанников с поводка, и те совершали ужасные вещи во имя его отмщения. Моя семья достаточно долгое время подвергалась его нападкам, пока однажды Эльгарнан не поймал его и сжег, но тот выжил и вскоре вернулся. Тогда Джун пронзил его копьем, но Гельдауран все равно умудрился выжить. Его сила росла с той же скоростью, что и злоба, а черное искусство, которое он начал изучать, окончательно изменило его, преобразив тело и душу. Однажды он и его адепты напали на нас с Андруил, и моя дочь проткнула золотой стрелой его горло, но прежде, чем мы успели схватить предателя, он скрылся. Солас молча слушал ее, не веря своим ушам. Все это время ему казалось, что Анарис – главный злодей в этой истории, но теперь становилось очевидным, что и альбинос и его младший брат всего лишь марионетки в руках Гельдаурана, о котором маг почти ничего не знал, и чья фигура по-прежнему была скрыта от него за завесой тайны. Ему оставалось только догадываться о том, какова мощь того, кто, получив смертельную рану, находил в себе силы выйти из битвы, скрыться и вылечиться. — После этого происшествия мы долгое время ничего о нем не слышали. Но, как оказалось, ядовитая змея устроила себе гнездо под самым нашим носом. Он проник в семью, уступающую по влиянию и богатству лишь нам. Совратил умы подрастающих наследников этого Дома, обучил их запретной магии и, подставив все так, будто те борются за справедливость, повел их в бой. Когда Даэрнтал поймал меня, я пыталась объяснить ему это, но преданность некроманта Гельдаурану не знала границ. Небольшая вспышка ударила в глаза Соласу и, проморгавшись, он увидел перед собой два призрачных силуэта. Разглядеть лиц было невозможно, и лишь по очертаниям фигур было понятно, что перед ним призраки из прошлого. Мужчина и женщина. Он стоял прямо, она – на коленях. Ожившие воспоминания, которыми Митал любезно решила с ним поделиться. «Я буду принцем при своем брате-короле, — говорил Даэрнтал, — Гельдауран же будет при Анарисе десницей. Он не потребовал ни золота, ни территорий, лишь близость к нам ему важна!» «Слова его полнятся лжи, — мирно отозвалась Митал в такой же манере, наблюдая за тем, как некромант ходит вокруг нее подобно хищнику, готовому к прыжку. — Этого не видишь ты? Вы лишь игрушки… Возможно, трон займет твой брат, но править из-за трона будет ваш наставник. Против ложных богов вы с Анарисом войну ведете, но ложного же бога взамен нас возвышаете». «Я на уловки ваши не поддамся, госпожа, — Даэрнтал встал рядом с ней, и в едва различимой дымке его рук Солас увидел удавку. — Я вижу истину с той же ясностью, что солнце! И распрощаться нам, увы, пора. Я нужен брату и наставнику...». Но не успел эльф договорить, как Митал обрушила на него мощное заклинание, сбив с ног. Со стоном юноша повалился на бок, а женщина, раскинув руки, была подхвачена подлетевшим драконом и взмыла в небо. И воспоминание оборвалось. А вместе с призрачными силуэтами исчез и дух самой Великой Защитницы, и Солас снова почувствовал себя одиноким и всеми покинутым. Он поднялся с колен и отряхнул взмокшую одежду от грязи. Шмыгнув носом, маг развернулся и направился к Рилофиру домой – ему нужно было где-то жить, пока Анарис думал, что он служит во дворце, и иного приюта у Ужасного Волка просто не было. Бродить по улицам ночью было небезопасно, к тому же за ним кто-то следил, однако Солас был уверен в том, что это Десилас. Он узнавал ее ауру, не яркую, но в мыслях его переливающуюся всеми холодными оттенками. Волк не сомневался в том, что наблюдение за ним она ведет по собственному желанию, а не из прихоти Анариса. Десилас пыталась выжить в этом сложном мире, где в одиночку справляться со всеми бедами было сложно, а потому собирала на Волка компромат, чтоб если что шантажом заставить мага защищать ее перед Митал. Что ж, пока ее внимание ему никак не вредит, – пусть. К тому же, зная, что она где-то здесь, Волку становилось легче на душе, ведь иметь за спиной хрупкую эльфийку куда лучше, чем высокого Забытого с пристрастием к крови.***
Две тени возникли перед отцом и сыном, когда те возвращались домой. Ваэрон побледнел, но принял боевую стойку, Илладен вытащил из голенища сапога припрятанный кухонный нож. Тени шагнули к ним навстречу, и оба эльфа узнали демонов в черных доспехах, украшенных перьями, и с шлемами в виде вороньих голов, которые уже являлись им раньше. — Вы заставили нас ждать, — двойным голосом произнес один из них. Различить, кто из них кто, не представлялось возможным: они выглядели как братья-близнецы и всегда двигались синхронно, а то, что начинал говорить один, всегда заканчивал другой. Отец и сын переглянулись, Илладен сунул нож обратно и кивнул демонам. — Зато мы знаем кое-что важное. Ваш хозяин хотел бы услышать. — Скажите нам. — Нет, нам обещали плату, — настаивал Илладен. Демоны резко развернулись и пошагали прочь, а отец и сын последовали за ними. Вскоре они привели их к публичному дому, куда ни разу не ступала нога раба. Демоны распахнули перед ними двери и исчезли в вихре черного дыма. Войдя внутрь, Илладен и Ваэрон увидели, что первый этаж пуст и мрачен, словно заведение было закрыто даже для самых богатых и именитых гостей, но где-то наверху играла музыка, а мраморная лестница с поручнями из чистого золота была уставлена свечами. Решив не медлить, мужчины поднялись на второй этаж. Там, среди мягких подушек, лежал одетый в переливающийся шелк красивый лорд с темными короткими волосами и обломком маски, закрывающей часть лица. Один его глаз, не скрытый за прорезью искусственного лика, горел фиолетовым огнем, а второй имел насыщенный синий оттенок. Та часть лица, что была открыта внешнему миру, была светлой и улыбчивой, а холодный полупрозрачный металл маски принял задумчивое и хмурое выражение. Вокруг владыки кружили танцовщицы, наряженные в разноцветные платья, но все они, как на подбор, были блондинками с голубыми глазами. В углу комнаты сидели музыканты и наигрывали ритмичную музыку, под которую эльфийки могли легко танцевать, показывая всю гибкость своих тел в откровенных движениях. Однако эльф с обломком маски на лице заметил гостей и два раза хлопнул в ладоши. Танцовщицы прекратили танец, музыка прервалась, и слуги стремительно покинули спальню через тайный проход, замаскированный в стене. Подхватив бокал с вином, эльф неторопливо поднялся и остался стоять, с презрением взирая на тех, кто был рабом. Рядом с хозяином возникли демоны. Они сидели у его ног и, в то время как один смотрел на владыку, второй демонстративно игрался с тяжелым сундучком с откинутой крышкой у своего бедра и перебирал звонкие монеты, зачерпывая их в ладонь и выпуская золотым дождем обратно. — Это все будет ваше, — заверил отца и сына Обман. — Преклоните же свои грязные головы перед владыкой смерти, перед богом мудрости и королем удачи! — прорычал Страх. Илладен тут же упал на четвереньки, уперевшись лбом в плюшевый ковер, а его сын, не сводя ошеломленного взгляда с Фалон’Дина, медленно опустился на колени. — Повелитель! Для нас честь увидеть вас воочию! — залепетал старший эльф. Эванурис с любопытством взглянул на Ваэрона. Ему не было дела до вопиющей радости смердов, его интересовала лишь информация, которую они узнали. — Вижу, мои амулеты смогли защитить вас от забвенья, — констатировал он, и Ваэрон тряхнул головой. Король-маг понял, что Анарис накладывает на рабов морок, когда поиски его стражей не принесли никакого результата, как и скитание теневых ищеек по домам эльфов, когда те спали. И, к его счастью, та магия, за использование которой он был обруган отцом, помогла ему создать амулеты, способные свести эффект заклинаний Забытого к нулю. И теперь два его разведчика, которых Обман и Страх подкупили не так давно, были готовы поведать ему все, что успели выяснить. В кое-то веки эти жалкие рабы оказались полезны… — Да, владыка… — Так говорите. Я хочу знать все. Разноцветные глаза эвануриса сверкнули в полутьме, и от жуткой ухмылки, озарившей открытую часть лица бога, у Ваэрона поползли мурашки по коже.