Unbound

      Поющие сады были едва ли не самым популярным местом в городе. Здесь на изумрудной траве в кружки собиралась молодежь, музыканты пели на аллеях, а художники писали изумительные пейзажи; дети плескались в кристально чистых водоемах и ловили бабочек, а их матери сидели под навесами и общались под звуки арфы. Здесь молодые маги практиковались в своем ремесле и создавали проекции животных: по узким дорожкам среди кустарников и пахучих цветов бродили полупрозрачные и блестящие галлы, в воздухе парили, оставляя за собой искрящиеся ленты остаточной магии, птицы, в то время как их реальные собратья сидели на ветках деревьев и сладкими голосами пели чарующие трели. Среди зелени возвышались мраморные статуи героев из старых легенд, а через озеро, по шелковой глади которого медленно плавали белоснежные лебеди, был перекинут хрустальный мост. Верхушку высокого холма, с высоты которого всю территорию садов можно было окинуть взглядом, венчала роскошная беседка-ротонда с колоннами из белого камня и фигурами золотых драконов, подпирающих синюю крышу с высоким алмазным шпилем, сияющим, словно звезда в солнечные дни.       И именно в этой беседке, взирая на своих поданных, Соласа ждала Митал.       Волк почувствовал ее присутствие еще издалека. Ее сила пульсировала, манила, словно единственный луч света в непроглядной тьме, и он, как мотылек, летел на этот свет, совсем позабыв о том, что если подлететь слишком близко, то можно опалить крылья. Внешность Сенана была для него хорошим прикрытием: окружающие, узнавая в нем служителя Великой Защитницы, смотрели на него с уважением, а молодые девушки, коим он приглянулся, подмигивали и звали его за собой в тщетной надежде, что ради их ласк поборник верховной богини забудет о целибате. И никто не видел в нем предателя, которого Андруил лишила своей милости и приговорила к смерти, никто не признавал в нем изменника, выпустившего одного из Забытых на свободу. Солас уже почти забыл о том, какого это – ходить открыто, не опуская лица и смело встречая взгляды прохожих, и позволил себе немного расслабиться, без опаски гуляя среди дивных растений и слушая звонкие птичьи голоса.       Когда он поднялся по извилистой дорожке на холм, его встретила стража королевы, но никто не преградил ему пути. Наоборот, приняв его за Сенана, защитники Митал расступились и убрали скрещенные копья, открывая ему проход в беседку.       — Ваше Величество, — склонившись в поклоне, произнес маг чужим голосом.       Митал медленно повернулась к нему и приветственно кивнула, разрешая выпрямиться. Затем она приказала своей страже оставить их наедине, и когда те, бряцая доспехами, скрылись, богиня облегченно вздохнула.       — Рада видеть тебя, Солас, — сказала она, и при взгляде на нее Волку вновь показалась, что кожа эванурис испускает нежный лунный свет. В ее распущенных волосах эльф заметил камни рубинов, а черное платье с тугим корсетом из драконьей кожи плотно обтягивало изящную талию. — Признаться честно, я удивлена, что ты пришел, скрывшись под личиной моего служителя. Что-то случилось?       Солас не сразу понял, что задержал дыхание, и только когда легкие начало покалывать от недостатка воздуха, он глубоко вдохнул.       — Демоны Фалон’Дина преследовали меня, — ответил он, переминаясь с ноги на ногу, словно провинившееся дитя. — Не знаю, с чего вдруг он стал меня подозревать… Но и не могу отрицать того, что где-то я мог нечаянно выдать себя.       Митал напряглась всем телом, однако лицо ее оставалось спокойным.       — Сенан мог ошибаться, — отмахнулась она. — Ты видел Страх и Обман лично?       Солас отрицательно покачал головой.       Митал вздохнула и, сцепив руки в замок под грудью, развернулась и подошла к парапету. Вид веселых и беззаботных эльфов, радующихся жизни, ее успокаивал.       — Как бы то ни было, мы должны быть осторожны, — сказала она.       Волк позволил себе подойти ближе и встать рядом с ней. Ее сила хлестнула его предупреждающим жаром, но он не отдалился. Солас ожидал, что Митал напомнит ему о том, что он никто, и укажет его истинное место, но она молчала. И лишь ее магия гудела в воздухе, подсказывая Волку, что еще ближе ему подходить запрещено.       — Могу ли я спросить, как скоро вы исполните свою часть уговора?       — Я делаю все, что в моих силах, — ответила Митал, украдкой взглянув на него. — Однако супруг постоянно ставит мне палки в колеса, не позволяя проводить необходимые реформы. Пока что я могу освободить только тех, кто носит мою печать на лице, но большинство из них делают это добровольно, а не по принуждению. С поданными остальных сложнее. Джуна и Андруил пока нет в столице, но они точно будут противниками этой идеи. Как и Эльгарнан. Гиланнайн и Силейз пока сохраняют нейтралитет в этом вопросе, но мнение их весьма зависимо от решения возлюбленных. Фалон’Дин… Он вообще затеял очередную игру, смысл которой мне пока непонятен.       — Вы могущественнее большинства из них и стоите на той же ступени, что и Эльгарнан. Вы можете приказать им, и они смирятся с вашим решением. Со временем… Придумайте для них какую-нибудь альтернативу!       Великая Защитница плотно сжала красные губы, и Солас умолк, поняв, что сказал лишнее.       — Ты хочешь изменить систему, работавшую веками. Но запомни: в своей спешке ты ее лишь сломаешь, погрузив весь наш народ в пучину хаоса.       — Наш народ уже гибнет среди хаоса, — он махнул рукой, указывая на эльфиек, плескавшихся на берегу небольшого озерца с собранными в руках намокшими подолами юбок. Неподалеку стоял художник и, периодически поглядывая на девушек, делал наброски на своем полотне. — Вы видите лишь счастливцев, которых жизнь обеспечила богатством еще при рождении. Но приглядитесь, есть ли среди них хоть один раб? Хоть один невольник, лицо которого обезображено кровавым письмом? Их руки нежны и не имеют мозолей, тела чисты и лишены шрамов от господских плетей. Я – единственный простолюдин, который позволил себе войти в Поющие сады. А большинство ваших людей страдают, прозябая среди помоев в грязных переулках Нижнего района. И такое происходит не только в столице, но и в каждом крупном городе империи.       — Я услышала тебя, — подняв руку, строго проговорила Митал. — Ничего из того, о чем бы я не знала, ты мне не сказал.       Солас постарался утихомирить внезапно вспыхнувший гнев и скрестил руки на груди, радуясь, что стражников королевы сейчас нет поблизости. За его пламенную речь они бы его наверняка скрутили и посадили на колени перед Митал, в очередной раз напомнив, что в таком унизительном положении большинство элвен проводят всю свою жизнь. В голове его завихрились мысли, среди которых четко засияли слова, сказанные Рилофиром:       «Пора перестать быть ведомым и начать вести».       На что он надеялся, когда просил о помощи? Что Великая Защитница решит все проблемы одним щелчком пальцев? Он уважал ее за то, что она действительно заботилась об элвен и хотела им помочь, но все это происходило так тягуче медленно, что у Волка от нетерпения уже дрожали колени, а челюсти сводило от стремительно нарастающей в груди ярости. Если бы он не обманывал Анариса, рассказывая об огромной армии на посылках у эванурисов, тот уже давно бы поднял восстание и, возможно, к этому времени Элвенан был бы уже другим. Но мог ли он с уверенностью сказать, что альбинос не позабудет о тех, кто помогал ему, когда сядет на небесный трон? Нет. И он видел это в его красных глазах. Анарис был внимателен к нищим лишь потому, что те были его единственной опорой. Инструментами в бледных руках, его армией… Расходным материалом. Хотел ли Солас его правления? Нет. Волк считал, что его коронация будет великой ошибкой. Впрочем, и эванурисы более править не могли. По крайней мере не так, как они делали это сейчас.       Внезапно пепельно-серые тучи разошлись у самого горизонта, окрасив небо оранжевым заревом, и в лица Митал и Соласа ударили нежные золотые лучи вечернего солнца.       Волк взглянул на Митал, силясь понять, что та чувствует и о чем думает. Глаза ее на свету казались ярко-желтыми, а сама она напоминала дивную мраморную статую, одетую в дорогие одежды и украшенную драгоценными камнями. Живое произведение искусства, гордая представительница своего народа. Верховная королева… Богиня, возглавляющая эльфийский пантеон. Как сильно она отличалась от той же Лауриль – милой рабыни в дешевых застиранных платьях из хлопка; и как лучилась силой, познать которую большинству магов не удавалось и за тысячи лет. У Соласа снова от восхищения перехватило дыхание и, испугавшись, что Митал это заметит, он резко развернулся и спустился на широкие ступени, присев у колонны.       — Анарис собрал необходимое для освобождения остальных Забытых количество ключей, — спустя пару минут молчания, поведала драконья владычица.       Это новость кувалдой ударила мага под дых, выбив весь воздух из его легких. Голова заболела, а в висках запульсировала кровь. Он не знал об этом. И в то же время догадывался, что альбинос не будет ждать и бездействовать, наивно полагаясь на те слухи, которые Солас приносил ему из дворца, на самом деле выдумывая их вместе с Рилофиром за кружкой эля в его лачуге. Ему нужно было быть осмотрительнее, выведывать у Забытого его планы и для надежности всегда находиться поблизости. В словах Митал Солас не услышал упрека, но все равно почувствовал его болезненный укол в самое сердце. Это была его ошибка и, судя по тому, что Волк с готовностью ввязался в эту опасную игру, расхлебывать последствия тоже ему.       — Значит, он стал слишком опасен. Закройте элювианы и позвольте мне поймать его для вас.       Митал усмехнулась.       — Твое рвение меня радует, — призналась она, — но я сомневаюсь, что ты сможешь оказать ему достойное сопротивление.       — Кто сказал, что я буду один?       — О, ты позволишь своему другу, которого дома ждет жена и сын, погибнуть вместе с тобой? Или понадеешься на помощь рабов, подчиненных магией крови?       — Откуда вы?..       — Сенан ужу не первый день ходил за тобой безмолвной тенью и успел рассказать мне и про тебя, и про твоих друзей. Пойми, молодой Волк, в этой битве ты одинок и обречен на поражение. Так зачем же рисковать понапрасну?       Солас не ответил. Он впервые осознал, что все сказанное Митал – правда. Для рабов он – никто, какой-то эльф, который, нарушив закон, привел им истинного лидера; Рилофир никогда не вступит с ним в заранее проигранный бой и не прикроет спину, если на кону будут стоять жизни его любимых. Десилас… Медноволосая эльфийка никогда не выберет сторону проигравших. И кто же еще у него есть? Поддержка семьи? Нет, тех он лично обрек на смерть, и глазом не моргнув, в угоду когда-то любимой Андруил. Он воистину был одинок, а волк, лишенный стаи, обречен на гибель.       — Но я же могу что-то сделать? — в надежде спросил он, оглянувшись назад.       Митал развернулась, солнечные лучи золотым ореолом окружили ее точеную фигуру, а длинная тень накрыла собой молодого мага, скрытого под личиной Сенана.       — Разумеется, можешь, — она кивнула и подошла к нему, взирая на сидящего сверху вниз. — Я не забыла о том, какие услуги ты оказывал моей приемной дочери, помимо постельных утех. Твои навыки мне сегодня пригодятся.       Солас с готовностью встал, и Митал взяла его под локоть.       — И что же будет сегодня? — поинтересовался он.       — Тайный совет, созванный моим мужем. Собрание, которое превратится в спектакль, когда я, неожиданно для Эльгарнана, на него явлюсь. Согласен ли ты сопровождать меня?       Солас, видя задорные огоньки в золотых глазах верховной богини, не смог удержаться от улыбки.       — Для меня будет великой честью сопровождать вас.

***

      Большой круглый зал с трибунами у стен был хорошо освещен благодаря множеству огоньков, зависших в воздухе. Куполообразный потолок был расписан опытными художниками, и яркие звезды собирались в известные всем созвездия, а большой лунный диск плавно перемещался по искусственному небосклону. Прямо напротив, на гладком полу раскинулась карта империи Элвенан с отмеченными на ней городами и деревушками, озерами и реками, горами и глубокими ущельями. Прекрасная империя, границы которой постоянно расширялись, добавляя новые области.       На трибунах, разделенных на несколько секторов, сидели приглашенные Эльгарнаном эльфы. В одном из секторов на самой нижней скамье сидел Диртамен, а позади него расположились его доверенные лица и члены его паствы. Рядом находилась трибуна Фалон’Дина, заполненная напыщенными лордами и леди, а роль самого бога удачи отыгрывал опытный двойник, которого эванурис порой посылал вместо себя на различные встречи, не представляющие лично для него никакого интереса. Ряды скамей, отведенные для Андруил, которые раскинулись справа от него, пустовали в виду отсутствия богини в столице, однако ее интересы представляла Гиланнайн, и сектор Матери Галл был заполнен ее подручными учеными и сторонниками богини охоты. Места Митал, Силейз и Джуна так же были пусты, а украшенная золотым орнаментом ростра, находящаяся по другую сторону карты на небольшом возвышении, ждала своего оратора.       Пока верховного эвануриса не было, элвен оживленно беседовали между собой, делясь идеями касательными основной темы обсуждения, на которое они были приглашены. Гиланнайн, широко улыбаясь, разговаривая с новым фаворитом Андруил, который позволил себе сесть в первом ряду рядом с белокурой королевой. Диртамен хрустел пальцами, оглядывая всех собравшихся, и гадал, решится ли его мать явиться туда, куда ее не звали. А если и да, то приведет ли с собой Силейз?       Однако его размышления резко оборвались, когда помещение озарило яркое сияние, заставив всех либо зажмуриться, прикрывая руками глаза, либо отвернуться, и в центре зала возник облаченный в золотые доспехи Сын Солнца. За спиной его развивался белый шелковый плащ, а голову венчала крона, острыми зубцами «солнечных лучей» обрамляя лоб.       Все элвен сразу затихли и встали, с изумлением и страхом глядя на короля. Эльгарнан приветственно улыбнулся, растянув губы в той самой улыбке, которая обычно не обещала ничего хорошего и лишь лишний раз подтверждала излишнюю самоуверенность бога и его веру в собственную безнаказанность.       Карта под ногами Сына Солнца ожила. В морях, реках и озерах заплескалась вода, леса покрылись маленькими копиями настоящих деревьев, горы возвысились и обрели рельефность. У ног бога раскинулся сияющий Арлатан, а на уровне колен возникли густые пушистые облака.       Те из эльфов, которые не видели этого фокуса раньше, синхронно охнули от восхищения. Диртамен лишь скрипнул зубами и недовольно фыркнул под своей лазуритовой маской.       Тяжелые входные двери раскрылись и несколько эльфов, выдающих себя за старых мудрецов, с важным видом заняли трибуну Эльгарнана.       — Рад видеть, что все, кого я ценю, собрались в этом зале, — взгляд верховного эвануриса скользнул по Диртамену и перекинулся на его двойника. При таком скоплении народа бог удачи и тайных знаний был вынужден придерживаться своей легенды про братьев-близнецов, что Эльгарнана сильно раздражало. Однако Диртамену, а уж тем более Фалон’Дину было плевать на неприязнь отца – он делал то, что было ему необходимо, а не то, чего Сын Солнца от него хотел. И Эльгарнан, зная, какой переполох среди общества произведет обман сына, молчал. И не потому, что любил, а потому что ждал наиболее удобного для себя момента. Диртамен это прекрасно знал, но продолжал рисковать, не в силах отказаться от власти, которую даруют ему две ипостаси. К тому же опасность, постоянно нависающая над его персоной, бога интриговала. Ему было интересно вести свою игру, постоянно чувствуя на затылке холодное дыхание смерти. Это было его соревнование с отцом, в ходе которого он силился доказать Эльгарнану, что он умнее, сильнее и хитрее, и заслуживает к себе особого внимания.       — Как вы знаете, Элвенан сейчас переживает неспокойные времена, и мы должны сделать все, чтобы обезопасить наш дом и наш народ. Особенно от постороннего посягательства, — Эльгарнан начал ходить по карте. Когда он наступал на озера, они выходили из берегов, затопляя окрестные деревушки; когда же стопы его опускались на леса, деревья с хрустом ломались, но тут же восстанавливались, когда владыка продолжал свое перемещение.       — Правда ли, что лорда Кимрина убил Анарис? Почему этот подлый предатель еще не пойман? — выкрикнул один из сторонников Фалон’Дина.       Диртамен резко повернулся к своему двойнику, гневно сверкнув глазами, и тот тут же ухватил громкоголосого эльфа за полу плаща и заставил сесть обратно, приказав ему замолчать.       — Смерть лорда Кимрина – простая случайность, — испепелив взглядом задавшего вопрос, ответил Эльгарнан. — Под его имением была пещера, в которой долгие годы спал демон. Неосторожная слуга его нечаянно потревожила и он пробудился, в гневе своем истребляя все вокруг. Стараниями моих рыцарей демон ликвидирован. Вы можете спать спокойно, граф Бувэс.       По залу прокатилась волна смешков, и Диртамен подал своему двойнику сигнал едва заметным жестом руки, и тот тоже рассмеялся.       Граф Бувэс помрачнел и плотно сжал губы, отчего они превратились в бледную полоску на его лице. Сразу стало ясно, что говорить он более не собирался, и Диртамен вздохнул с облегчением.       — Что касается Анариса, — Эльгарнан с издевательской ухмылкой посмотрел на двойника, который сжался под его пристальным взглядом. — Каковы результаты твоего расследования, сын мой?       «Выпрями спину, позорный пес», — с силой ментально внушил ему Диртамен, и эльф его послушал.       Он встал, расправив свой синий кафтан с серебряными заклепками и, вздернув подбородок, ответил:       — Я уже близок к тому, чтобы поймать предателя и бросить его к вашим ногам, отец.       — Значит ли это, что у тебя все под контролем и мне не о чем беспокоиться?       Двойник, растерявшись, посмотрел на Диртамена, но тот отвернулся. Миссия, возложенная Эльгарнаном на Фалон’Дина, не касалась его брата-близнеца и, разумеется, о ходе поисков он знать не мог.       — Да, повелитель, — с едва заметной дрожью в голосе, ответил тот.       Диртамен прикрыл глаза, разочарованный страхом своего слуги. По залу послышались шепотки тех, кто ставил под сомнения слова его двойника.       Неожиданно двери с грохотом распахнулись вновь, и взгляды всех присутствующих устремились к фигурам, что застыли на пороге.       Это была Митал в сопровождении одного из своих служителей и Силейз с собственной свитой и вдовой покойного лорда Кимрина за спиной.       — Твои приглашения для нас где-то потерялись, — с легкой улыбкой произнесла Митал и вошла в зал, заняв место на своей трибуне. Молодой эльф, пришедший с ней, поднялся на одну ступень и сел позади нее, с любопытством оглядывая всех присутствующих. Силейз в сопровождении своих союзников прошла к другому пустующему сектору, громко стуча по полу каблуками.       Взгляд Эльгарнана метнулся к Диртамену, ведь Гиланнайн не была заинтересована в том, чтобы строить верховному эванурису препятствия и мелкими выпадами рушить его планы.       Диртамен хотел было кивнуть, подтверждая догадки отца, но почувствовал, как горячеет его собственное тело, а маска запотевает изнутри. Сердце бешено забилось в груди, а легкие обожгло магическим огнем. Хранитель Тайн ухнул и согнулся пополам, но тут же почувствовал магию матери, которая быстро сняла с него отцовскую порчу.       Выпрямившись, Диртамен прочистил горло и сделал вид, будто ничего и не произошло.       — Ты уже рассказал своим слушателям о том, что Анарис близок к тому, чтобы освободить Гельдаурана и Даэрнтала? — поинтересовалась Митал, закинув ногу на ногу и сложив руки на колене.       Толпа тут же начала громко возмущаться, удивленная таким поворотом событий.       — Ваш сын сказал же, что все под контролем! — возмутилась благородная эльфийка из свиты Гиланнайн.       — И я склонен ему верить, — развел руками Сын Солнца и повернулся к Митал. — Вы доверяете суждению своего сына, любезная супруга?       Ни один мускул не дрогнул на лице Великой Защитницы и только ее служитель с гневом взглянул на Диртамена, будто зная, кто скрывается под маской. Бог удачи поборол свое удивление и заставил себя отвести глаза от странного юноши, которого Митал привела с собой.       — Я доверяю своим детям, как самой себе, — с вызовом ответила Митал, ставя под сомнение веру в родных уже самого Эльгарнана.       Тот никак не отреагировал на ее словесный выпад и лишь продолжил:       — Тогда острой необходимости перекрывать вход на Перекресток нет.       — Но это не будет лишним, — подала голос Силейз.       — Будет! — возразила Гиланнайн. — Я не позволю срывать мои эксперименты из-за каких-то пустяков!       — С каких пор безопасность нашей империи стала пустяком?! — возмутился послушник.       — Рабам слова не давали, — отмахнулась от него Мать Галл.       Митал поднялась со своего места и, пройдя перед носом у Гиланнайн, встала рядом с супругом.       — Этот раб – мой представитель, и я дозволяю ему говорить тогда, когда ему есть что сказать, пусть даже это не придется вам по вкусу, — объявила она на весь зал.       Трибуны погрязли в тишине, и Диртамен удивленно уставился на свою мать. Гиланнайн покраснела и смущено опустила взгляд на свои сандалии. Ее толстая белая коса съехала с плеча и легла на грудь.       — Супруг, внемли же гласу разума и закрой элювианы пока не случилось что-то ужасное, — обратилась Великая Защитница к статному золотоволосому эльфу.       Эльгарнан нахмурился, задумавшись. Диртамен ясно видел, как он колеблется с принятием решения, и на секунду ему показалось, что он готов с ней согласиться. Но природное упрямство и вера в собственную правоту все же одержала над ним верх, и Сын Солнца отрицательно покачал головой.       — Шемлены собирают под нашим боком свою армию, их лазутчики уже прорываются на наши территории и изучают наш народ. Я не могу игнорировать это.       — Это слабое оправдание для того, чтобы позволить Забытому уничтожать твою империю изнутри.       Эльгарнан резко повернулся лицом к своей жене, руки его сжались в кулаки. Сидящие на трибунах эльфы напрялись: кто-то потянулся за оружием, а кто-то призвал сгустки магии в ладони. Расстояние между Митал и Эльгарнаном было минимальным. Они смотрели друг другу в глаза, и энергия вокруг них загустилась. И пусть боги молчали – каждый знал, что те схлестнулись в ментальном сражении.       Напряжение, повисшее в воздухе, нарастало, и Диртамен ощущал на себе его увеличивающееся давление.       Он стремительно поднялся со своего места и приблизился к родителям, по-детски ухватив отца за локоть. Этого было достаточно, чтобы прекратить их незримую битву. Напряжение тут же исчезло, словно кто-то сделал дыру в кожаном бурдюке, выпуская горячую воду наружу. Конфликт был сглажен, и все присутствующие взглянули на Диртамена с благодарностью. Только Эльгарнан был недоволен, но это уже было его обыденным состоянием.       — Прошу позволить мне помочь моему… брату с его расследованием.       Сын Солнца тряхнул локтем, скидывая ладонь Диртамена.       — Позволяю, — на секунду замявшись, разрешил верховный эванурис. — Но в случае неудачи ты разделишь наказание со своим близнецом.       Диртамен прекрасно понял его. Стоит ему совершить ошибку и не оправдать ожиданий, как боль, пробуждаемая отцом, будет в два раза сильнее, и раны эти он уже вряд ли излечит одним заклинанием.       — Однако я вынужден заметить, что Анарис находится под защитой низшего сословия. Они в него верят и… могут учинить преграду на моем пути.       — Ждешь, что я разрешу тебе убивать нищих? — удивился Эльгарнан, но, вспомнив о супруге, которая стояла рядом, тут же кивнул. — Сожги их, если осмелятся не подчиниться тебе. Непокорные достойны только смерти.       Диртамен заметил обеспокоенный взгляд матери и тут же сказал:       — Я милостивый владыка и не буду проливать кровь своих поданных зря. Я обращусь к ним, а мои маги в это время сведут действия наложенного на них морока на нет. Я освобожу их от его влияния, и рабы сами укажут нам с братом путь к Забытому.       — Твой план прекрасен, сын мой, — Эльгарнан оглядел толпу, встретившись глазами с одним из своих мудрецов, и улыбнулся Диртамену. — И раз ты так в себе уверен, то я ожидаю, что уже к завтрашнему утру Анарис будет в твоих руках.       Его слова хлестнули, подобно кнуту. Он снова ставил условия, возводя вокруг сына движущиеся стены, которые постоянно сужались, угрожая убить Диртамена, раздавив его личность под прессом. Снова ликовал, чувствуя зерно сомнении в своем ребенке, которое он сам же посеял. И пусть в венах Диртамена текла его, «священная» кровь, бог удачи и тайных знаний ненавидел родителя всеми фибрами своей души. Любовь, которую он испытывал к Эльгарнану будучи ребенком, давно увяла и превратилась в пыль. Теперь эльф, в глаза которого эванурис смотрел, был ему чужим.       Диртамен вновь почувствовал утешающее прикосновение Митал к своему разуму и, вобрав в грудь побольше воздуха, не скрывая яда в своем голосе, сказал следующее:       — А вы подумайте о том, как улучшить жизнь этих босых бедолаг, чтобы у них не возникало и мысли восставать против вашей власти. Счастливые рабы – верные горожане.       И, не дожидаясь ответа, Диртамен устремился к выходу, и двойник его заерзал на своем месте, не решаясь пойти следом.       — Не смей поворачиваться ко мне спиной!       Митал не успела поймать мужа за руку и тот, шагнув сквозь Тень, оказался возле подставного Фалон’Дина и, рывком поставив его на ноги, быстрым движением с хрустом свернул бедолаге шею.       Двойник с застывшим на лице выражением ужаса мертвой грудой свалился на пол. Женская часть присутствующих охнула от удивления, а мужская – поежилась. И только те, кому об играх единственного сына Эльгарнана было известно, остались спокойными.       Диртамен, обернувшись, застыл на пороге, и в следующую секунду Сын Солнца материализовался уже перед ним и потянул руку к лазуритовой маске. Быстро среагировав, бог удачи перехватил руку отца у своего лица и с силой сжал его кисть.       Эльгарнан усмехнулся.       — Мне рассказать им о твоем обмане или ты сам? — поинтересовался он.       Сторонники, принимавшие двойника за Фалон’Дина, столпились возле мертвого тела, и Диртамен, позволив эмоциям прорваться наружу, сорвал с себя маску, открыв свое лицо.       Оттолкнув отца, он под удивленные взгляды присутствующих вышел в центр комнаты и развернулся к отцу, швырнув в него свою маску.       — За убийство моего пусть и неидеального, но верного слуги, я вызываю вас, отец, на дуэль.       Зал взорвался удивленными и негативными возгласами, но Фалон’Дину было плевать. Отец оскорбил его, и эванурис хотел призвать его к ответу.       — Твой слуга посмел прикидываться тобой, примеряя на себя роль бога, и получил за это положенное наказание. Но, коли тебе так угодно, я принимаю вызов, — отозвался Эльгарнан, и сила заклубилась вокруг него желтым дымом.       Силейз переводила обеспокоенный взгляд с отца на брата, не веря в происходящее.       Ладонь Фалон’Дина заняла рукоять духовного меча, и вспыхнул фиолетовый клинок, острием уперевшись в одну из невысоких гор, что обрела форму благодаря магии, и та осыпалась в прах, а вся карта приняла свой былой вид, став простым изображением на полу.       Эльфы на трибунах не знали, как реагировать на происходящее, и только молодой послушник из свиты Митал, казалось, забавлялся, наблюдая за развернувшимся перед ним спектаклем.       Сама же Великая Защитница не могла смириться с тем, что ее сын бросил вызов своему отцу и был готов сразиться с ним под сводами королевского дворца. Она ясно понимала, что Эльгарнан сильнее и что он не пощадит их общего первенца, а с превеликим удовольствием лишит его жизни, забрав его земли себе.       И поэтому она, рискуя навлечь на себя гнев Сына Солнца, встала между ним и сыном.       — Хотите помериться силами? А не будет ли тогда более мудро решить это дело публично, на городской арене? — поинтересовалась она у родных.       — Негоже богам сражаться на глазах у смердов, — скривившись, сказал Эльгарнан.       — И не придется, — Митал пожала плечами. — Вас будут представлять ваши чемпионы и исход битвы решит их преданность и вера в вас.       Фалон’Дин почувствовал острую обиду, поняв, что мать не верит в его силы и способность победить верховного эвануриса, но где-то в глубине души понимал, что тревоги ее вполне обоснованы. Эльгарнан был старше и опытнее, и магия его могла сравнять с землей целый город. Но это не значило, что на него не было управы, ведь там, где один действует силой, другой побеждает хитростью.       — Я согласен, — кивнул бог удачи и выжидающе взглянул на своего противника.       Эльгарнан, сощурив на нем золотые глаза, неохотно согласился с идеей своей супруги.       — У меня есть еще одно предложение, — продолжила Митал, положив ладонь на грудную пластину брони супруга. — Пусть элювианы, которые необходимы тебе для защиты границ от шемленов, останутся действующими, но все остальные мы закроем.       — Я против! — в очередной раз заявила Гиланнайн, но притихла, стоило ей увидеть строгое и холодное выражение на лице Великой Защитницы.       — Продолжишь свои опыты, когда ситуация утихнет, — заверила ее Митал.       — Хорошо, — согласился Эльгарнан. — Раз уж мой двуличный сын уже завтра приведет ко мне Анариса, я считаю допустимым закрыть порталы на несколько часов. И на этом собрание окончено.       Сын Солнца покинул зал, и мудрецы в золотом облачении гуськом посеменили за ним. К выходу потянулись и остальные гости. Некоторые из них, которым о выходке Фалон’Дина было неизвестно, недовольно причитали, угрожая ему распространением правды в народе; другие же, с которыми он был откровенен с самого начала, стремились поддержать его и обещали, что среди граждан правда не всплывет.       Фалон’Дин благодарил их, тем самым благословляя на убийства, ведь аристократам подвернулась такая удобная возможность – избавиться от своих соперников во имя своего бога! Как не воспользоваться? Они заботились лишь о своих интересах и на самого эвануриса им было плевать.       «Что ж, пусть льется кровь рекой!» — подумал про себя эльф.       Когда часть приглашенных покинула зал, к Митал и Фалон’Дину подошла Силейз. Гиланнайн промелькнула за ее спиной и, слившись с толпой, покинула помещение. Молодой послушник с зеленым валласлином на бледном лице встал рядом со своей госпожой.       — Где это видано, чтобы боги сражались друг с другом, словно бешеные псы, которые не могут поделить кость?! — прошипела драконья владычица, глядя на сына.       — Почему вы высказываете свое негодование только мне, матушка? — отмахнулся от нее Фалон’Дин. — Он убил эльфа, который был мне полезен, и я должен был закрыть на это глаза? К тому же, он раскрыл меня перед теми, кому не следовало знать о моей двойной игре!       — Ты сам в этом виноват, — сказала Силейз.       Бог удачи только фыркнул в ответ и отвернулся, перешагнув через нарисованную на полу ленту реки.       — Должен признать, что я поддерживаю владыку в его стремлении призвать Эльгарнана к ответу, — сообщил молодой послушник.       — И это может приравниваться к измене, — строго сказала Хранительница Очага, кажется, впервые заприметив юношу рядом с собой. — Нельзя поддерживать разногласия между богами. Это прямая дорога к войне.       — Я всего лишь высказал свои думы, госпожа. Прошу не воспринимать слова раба всерьез.       Что-то в его манере говорить и то, как он голосом выделил слово «раб» показалось Фалон’Дину знакомым, но эванурис не стал зацикливать на этом свое внимание – уж слишком сильно бушевали внутри него эмоции.       — Значит, твои думы опасны, дитя, — произнесла Митал, дав своим собеседникам понять, что разговор на эту тему более продолжать не стоит.       Они остались в помещении одни, и Летанавиру казалось, что он чувствует как песчинки времени неумолимо падают вниз, насыпаясь в горку и приближая тот миг, когда ему надо будет выдать мага крови отцу.       Словно прочитав тревожные мысли сына, Митал предложила:       — Иди и занимайся своими делами, любимый первенец. А я лично позабочусь о том, чтобы твоя тайна не стала достоянием общественности.       Фалон’Дин ничего не ответил, однако сердце его вновь болезненно сжалось. Вот она, его мать. Заботливая и любящая… И вот зацепки в деле Анариса, которые ведут к ней, доказывая ее предательство и попытки захватить власть.       «В этом дворце маски ношу не только я», — с грустью подумал про себя он.       — Нет, матушка, я в состоянии позаботиться о себе сам. Подумайте лучше о сохранности своих тайн.       Он посмотрел на Великую Защитницу, ожидая ее реакции. Но она никак не выдала себя, и только аура магии, невидимым ореолом окружающая ее со всех сторон, едва заметно всколыхнулась. И этого для Фалон’Дина было достаточно.       Эванурис прошел мимо матери и сестры, подняв с пола свою маску, и покинул зал, оставив Митал наедине с любимой дочерью и молодым послушником.