Unbound

      Сидеть за решеткой Рилофиру было не впервой. Бывали дни, когда у его бывшей госпожи, Андруил, было плохое настроение и любой неугодный, сказавший или сделавший что-то не так, быстро оказывался в наземных казематах за зачарованными прутьями из прочного металла. Так что охотник с полной уверенностью мог назвать окружающие его стены родными, а кое-где он даже рассмотрел смешные рисунки, которые сам когда-то выводил небольшим кусочком угля.       А вот для его товарища по несчастью заключение было чем-то новым, и это открытие ему отнюдь не нравилось. Законопослушный и верный своей владычице, Сенан вряд ли когда-нибудь ожидал оказаться запертым в темном и сыром помещении и быть позорно пристегнутым к стене за руку. Он снова стал самим собой, и одежда Соласа болталась на его по-юношески худом теле.       — Я думал, что ты манипулируешь магией проворнее, — сказал Рилофир, чтобы завязать диалог и занять себя хоть чем-то.       — А я думал, что ты мастерски орудуешь своим кинжалом, — парировал эльф, потянув за цепь и попытавшись выдернуть удерживающие его скобы из стены.       — Туше, — со смехом отозвался охотник.       Если бы это сказал кто-то другой, Рилофир бы счел это за оскорбление, но покуда слова прозвучали из уст подростка, охотник нисколечко не обиделся и даже наоборот – счел это хорошим знаком. Язвит, а это значит, что юноша не отчаялся.       — Мы должны выбраться отсюда, — сказал Сенан, гремя своим цепями.       Рилофир откинулся на спину и приложил затылок к мокрой стене, чувствуя, как волосы впитывают влагу.       — Да что ты? — Рилофир решил продолжить дразнить послушника. Авось тот разозлится и выдаст какое-нибудь мощное заклинание, которое разломает их оковы и сорвет решетку с петель, открыв путь к свободе. — А я-то думал мы сюда отдыхать пришли. Ты только оцени, какой удобный здесь пол!       Сенан закончил терзать цепи и по-птичьи склонил голову набок.       — Чего ты добиваешься? — поинтересовался он.       — Ничего, — ответил охотник, пожав плечами. — Хотя я буду лжецом, если скажу, что совсем не горю желанием узнать, насколько Фалон’Дин осведомлен о наших делах.       Юноша с серебристыми волосами задумчиво кивнул, признавая, что Фалон’Дин действительно представляет для планов Митал угрозу, и перестал пытаться высвободиться. Скрестив ноги перед собой, он начал тихо читать молитву и быстро погрузился в транс, восстанавливая утраченные после схватки с демонами силы.       — Вот и поговорили, — удрученно вздохнул Рилофир.       Около часа он провел в почти полной тишине, нарушаемой лишь бормотанием его сокамерника, однако затем острым эльфийским слухом охотник уловил шаги в дальней части коридора и противные ему голоса Обмана и Страха.       Рилофир попытался привлечь внимание Сенана, позвав его по имени, но юноша был слишком глубоко погружен в свой транс, поэтому охотнику ничего не оставалось, кроме того что пнуть его ногой, приведя в чувство.       — Дознаватели идут, — сообщил он, и юный эльф тут же провел по своему лицу ладонью, читая заклинание. Валласлин на его лице зазмеился и начал менять очертания и цвет, вскоре превратившись в золотистую печать Эльгарнана. Сенан просто не мог позволить, чтобы из-за него Митал обвинили в измене, и потому использовал очередную хитрость.       — Ух ты, — восхитился полуслепой мужчина. — Почему я не знал, что так можно?       Сенан шикнул на него, приложив указательный палец к губам, и отвернулся, когда по ту сторону решетки возникла высокая фигура эвануриса. Оба демона стояли рядом с ним и довольно ухмылялись.       Железная дверь с отвратительным скрипом отворилась, и мужчина зашел в тесную комнату, с интересом рассматривая пойманных его подручными псами эльфов. Он был без маски и задержал взгляд своих фиолетовых глаз на Рилофире.       И, разумеется, он его узнал. Полуслепой эльф слишком долго был любовником Андруил и имел счастье познакомиться со всей королевской семейкой. С Фалон’Дином ему даже посчастливилось сыграть в шахматы, когда тот притворялся мудрым и мрачным Диртаменом.       — Рилофир, старина, ты ли это? — с усмешкой произнес бог удачи, пнув эльфа под бок острым носом тяжелых сапог. — Неужели обида на мою сестру настолько душила тебя, что ты отважился на измену?       — Не понимаю, о какой обиде идет речь, — стараясь оставаться невозмутимым, ответил Рилофир. — Жизнь без Ее Высочества у меня весьма счастливая.       — Не забывай о том, что говоришь о моей сестре, — угрожающе прошипел Фалон’Дин, пнув его еще раз, но уже сильнее и по бедру.       Рилофир приготовился сказать что-то еще, – любую колкую мелочь, – лишь бы отвлечь Фалон’Дина от Сенана, но было поздно, и эванурис уже с интересом разглядывал молчаливого юношу.       Присев возле него на корточки, Фалон’Дин схватил подростка за подбородок и развернул лицом к себе.       Губы бога удачи растянулись в странной улыбке, больше похожей на оскал бешеного зверя.       — Видимо, у моей матушки на службе состоит твой брат-близнец, ведь я могу поклясться, что уже видел это лицо на собрании пятнадцать минут назад. Правда, валласлин был другой… Или же нет? — Фалон’Дин подул на лицо Сенана, словно сдувая пыль со старой вещицы, и иллюзия, наложенная юношей, развеялась. — Значит, то был Солас…       — Какой Солас? — изобразив удивление, поинтересовался Сенан. И тут Рилофир понял, что хорошего актера из юноши никогда бы не получилось.       — При чем здесь Волчонок? — перехватил инициативу на себя слепой на один глаз охотник.       Демоны на пороге неодобрительно зашипели.       — Он и вправду ничего не знает, — заверил бога Обман.       Рилофир понял, что слова злого духа всегда имеют прямо противоположное значение. И Фалон’Дин успешно пользовался способностями своего потустороннего последователя.       — Рилофир, старый друг, — не боясь запачкать свой кафтан и штаны, эванурис присел возле охотника и улыбнулся ему. — Расскажи мне все, что знаешь об этом заговоре, и я, может быть, пощажу твою шкуру и без лишней огласки отправлю тебя и дальше гнить среди мусора.       — Он совсем не боится, господин! — огорченно завыл Страх.       — О, он будет, — протянул бог удачи и схватил охотника за руку.       Острая боль пронзила тело эльфа, заламывая его руки и выворачивая суставы. Сознание затуманилось, а перед глазами вспыхнула алая пелена. Рилофир не мог ни о чем думать, кроме избавления в виде перерезанного горла и вечного покоя последующего небытия. Сенан звал его, но голос юноши казался таким далеким и незнакомым, и только прикосновение Фалон’Дина и его слова имели силу и смысл в этой агонии.       — Неприятно, правда? Я научился этому у своего отца.       — Какой у тебя… однако, добрый… отец, — сквозь боль и выступившие на глазах слезы, выдавил Рилофир, едва не прикусив язык.       — Ты все еще можешь язвить? Хорошо.       Боль усилилась, и охотнику показалось, что Фалон’Дин сжигает его заживо, пусть в воздухе и не чувствовалось запаха гари и одежду его не пожирали язычки пламени.       Где-то на краю сознания охотник понял, что это просто очень вредоносная иллюзия. Трюк с мыслями, причиняющий реальную боль. И он бы так хотел найти в себе силы сопротивляться этому, но тело не слушалось его, а язык заплетался.       — Я восхищен твоей выдержкой, Рилофир, — признался эванурис, прекратив свою пытку.       Боль отпустила охотника и он, тяжело дыша, опустился на пол, прислонившись горячим лбом к прохладной шероховатой каменной поверхности. Его мышцы горели огнем, но сознание тут же прояснилось. И поэтому он испытал легкий испуг, когда Фалон’Дин переместился к Сенану и демонстративно положил руку на его колено.       — О да, я чувствую! — Страх понюхал воздух, и красивое эльфийское лицо исказилось в зловредной гримасе. — Боится за мальчишку, жалеет его!       — Вот и чудно, — довольно замурлыкал бог удачи. — Я всего-то и прошу, что сказать мне, связана ли моя матушка с освобождением Анариса и теми беспорядками, что происходят в нижнем районе. Я знаю, что послушник Митал никогда не скажет об этом, но вот побитый жизнью пес, служивший не самой доброй из моих родственников… Рилофир, жаль ли тебе его? — лицо Сенана исказилось от боли и он до крови закусил губу, согнувшись пополам. — Я могу с легкостью оборвать его короткую жизнь, навсегда закрыв эти прекрасные золотые глаза. Готов ли ты к этому, зная, что Великая Защитница никак не помешала Андруил устроить дикий гон за твой семьей, убив каждого, кроме одного храброго юноши, осмелившегося кинуть копье в ответ? Готов ли ты ценой его жизни защитить ту, что привела к власти жестокую убийцу, сгубившую немало судеб и когда-то сломившую тебя?       Сенан взвыл и задрожал всем телом. Видеть его муки было невыносимо, да и отрицать того, что Фалон’Дин был прав относительно Митал, Рилофир не мог. Верховная богиня и сама не заметила, как ее дети превратились в монстров и стали самой худшей из бед, когда-либо случавшихся с Элвенаном. Она закрывала глаза на их «мелкие» забавы, пусть и не позволяла им учинять более масштабный террор. Но ведь и этого было достаточно! Достаточно, чтобы Андруил заставляла своих охотников доказывать ей свою верность, жертвуя любимыми. Достаточно, чтобы сердце Фалон’Дина ожесточилось под гнетом Эльгарнана, которого Митал не спешила останавливать. А ведь она давно могла побороть его, созвав своих детей, когда их преобразования только-только начались, но она упустила момент, наивно полагая, что могучий Сын Солнца еще может измениться, а богине охоты со временем надоедят издевательства над собственными слугами. Но ее ожидания не оправдались и теперь чудовище, которое она привела в свет, терзало подростка под хохот демонов.       — Это она приказала освободить его, — заставив себя не смотреть в полные мольбы глаза Сенана, признался Рилофир.       Фалон’Дин прекратил истерзать послушника и достал из внутреннего кармана голубой кристалл, подвесив его своей магией в воздухе.       — Скажи это еще раз. Громче.       — Это Митал приказала выпустить Анариса, и она же дала ключ… Она сказала, он поможет рабам. И ей. Она хотела воспользоваться ситуацией, чтобы взять вас всех под контроль и посадить на поводки, как давно следовало!       — Спасибо за твою эмоциональность, старый друг, — кристалл, записав его признание, упал в руку к своему хозяину и тот убрал его обратно.       Фалон’Дин посмотрел на лежащего рядом Сенана и по-дружески похлопал его по ляжке.       — Повезло тебе встретить такого чуткого и отзывчивого друга, — сказав это, бог удачи поднялся на ноги и прошел к выходу. — Жаль только, что вам придется наслаждаться компанией исключительно друг друга.       — Ты же обещал освободить меня за признание! — возмутился Рилофир, проскрипев зубами.       Бог удачи поднял указательный палец и покачал им из стороны в сторону.       — Я обещал сделать это за добровольное признание, но ты отказался. К тому же, вы слишком полезные свидетели, чтобы вас отпускать. Наслаждайтесь тишиной – я обязательно навещу вас, когда закончу с Забытым.       Фалон’Дин покинул камеру и его демоны в эльфийском обличие тенями последовали за ним. Решетка захлопнулась за ними и прутья заискрились синими вспышками тока.       Рилофир долгое время старался не смотреть Сенану в глаза, но тревога за юношу взяла над ним вверх, и он все-таки к нему повернулся.       Служитель Митал сидел ровно и уже восстановил дыхание. Рилофиру начало казаться, что тот пытается прожечь в нем дыру силой мысли и даже одежда на его груди задымилась.       — Так, хватит. Я не заслуживаю твоего гнева.       — Неужели?! — возмутился Сенан и к лицу его прилила краска. — Как посмел ты сказать слово против Митал?       — Она твоя госпожа, а не моя, и ее положение не волнует меня с тех пор, как я оказался… Там, где я оказался.       — От нее зависит судьба всей империи! Без нее эванурисы уже давно поубивали бы друг друга, разворошив не только столицу, но и остальные города!       — Глупое дитя, они уже это делают, только в более замедленном режиме. Или ты не заметил, что с тобой вытворял благородный Летанавир?       Сенан захлопнул рот, словно рыба. Ему было нечего возразить и он, как обиженный ребенок, отвернулся к стенке, раздраженно пнув длинные цепи.       Около часа они просидели в напряженном молчании, и охотник успел даже задремать под успокаивающий звон капель, срывающихся с потолка. Однако их соседи из камеры напротив проявили себя. Один из них вплотную подошел к решетке и взмолился:       — Воды! Прошу, дайте воды…       — Слизывай со стен, — раздраженно отозвался охранник в коридоре.       Рилофир открыл глаза и резко встал, приблизившись к решетке настолько, насколько позволяли цепи. В еще одном арестанте он узнал Илладена, волосы которого потемнели и сальными сосульками свисали по бокам лица. За ним во мраке виднелся силуэт второго мужчины, видимо, Ваэрона.       — Что вы тут делаете? — озадачено спросил охотник.       — Рилофир, это ты? Найдется ли у тебя немного воды? — лишенный оков эльф прильнул к прутьям, но тут же получил электрический удар и, грязно ругаясь, отпрянул.       — Я спросил, — напомнил ему полуслепой эльф, даже не пытаясь сделать тон мягче.       — Мы… Мы состояли на службе у господина и доносили ему, но вместо обещанного золота получили лишь это, — он со вздохом окинул окружающее его пространство рукой.       Рилофир повернулся к своему юному спутнику.       — Смотри же, Сенан, — сказал он. — С них началась череда предательств, поставивших под удар задумку твоей госпожи.       Послушник не обернулся. Разумеется, он все слышал, но решил отстраниться от своего сокамерника, чтобы не потерять контроль над бушующими в душе эмоциями. Рилофир его прекрасно понимал и более решил не беспокоить. Все равно им отсюда не выбраться, а портить остаток жизни спорами и руганью с предателями охотник считал затеей бессмысленной.

***

      Ночные улицы нижнего района были абсолютно пусты, и топот тяжелых сапог десятки гвардейцев, сопровождающих Фалон’Дина, эхом отдавался от стен и разносился вокруг. В домах все ставни и двери были плотно закрыты, в таверне не звучала музыка, и эванурису казалось, что он бродит по городу-призраку. Но все же он знал, что эльфы просто затаились: он чувствовал энергетику каждого из них и мысли его пьянила та магия, которую на них использовал Анарис. Парочка магов, идущих за Фалон’Дином, настороженно оглядывалась, а Обман и Страх в вороньем облике прочесывали улочки, выявляя возможную опасность. Однако все было тихо, и до пересохшего русла реки бог удачи добрался без каких-либо проблем.       Шлепая по размокшей от дождей грязи, Летанавир гадал, до сих пор ли Забытый остается в катакомбах или же он нашел новое укрытие после того как добыл последний камень-ключ. Однако наличие иллюзии у входа в подземный туннель ясно дало королю-магу понять, что альбинос все еще не покинул свое костяное убежище. Да и убегать от сражений, поджав хвост, было не в характере Анариса – это Фалон’Дин усвоил в тот день, когда ему не повезло схлестнуться с магом крови в тронном зале королевского дворца.       Развеяв иллюзии, эванурис первым ступил в коридор и его фигуру поглотила тьма. Один из его приспешников прочел заклинание, и, пролетев у Фалон’Дина над плечом, шар света понесся вперед, углубляясь в подземный лабиринт.       Эванурис не ожидал никаких ловушек, ибо помнил, что подобные подлости были не в духе Анариса, но все же он приказал своим людям внимательнее следить за разветвлениями коридоров – ведь агенты Забытого могли воспользоваться ими, чтобы застать ночных гостей врасплох.       Вскоре Фалон’Дин почувствовал давно знакомое ощущение. Темную магию, которая, подобно воронке, втягивала в себя чужую жизненную силу, насыщаясь и наращивая собственную мощь. Этот прием часто использовал Гельдауран, но Анарис, как его ученик, тоже хорошо изучил заклинание вытягивание жизни. Почувствовав резкую слабость, эванурис обернулся к своим магам и один из них наложил мощный барьер на Летанавира, а второй защитил коконом энергии остальную часть отряда.       Спустя пару минут они набрели на винтовой спуск и стали спускаться вниз по наклонной поверхности. Некоторые воины из сопровождения эвануриса поскальзывались на рыхлой земле, из которой, подобно обломанным зубьям, торчали осколки лестницы.       — Наконец-то ты решил навестить меня, о могучий король-маг! — услышал Фалон’Дин, когда шар света скрылся за поворотом и, судя по тому, что он не вернулся, цель была найдена и находилась совсем близко.       Бог удачи смело шагнул вперед и оказался в помещении, которое Анарис сделал своим тронным залом. Сам же Забытый сидел на троне, сколоченном из всякого хлама, который только смогли найти для своего хозяина слуги в трущобах Арлатана.       Анарис был расслаблен и вальяжно сидел на своем престоле, вытянув ноги вперед и уперевшись подбородком в свою ладонь. Его красные глаза с интересом изучали гостей, которые в свою очередь осматривались по сторонам, выискивая защитников мага крови.       — Покуда ты в полной мере насладился свободой, — Фалон’Дин глубоко вдохнул и закашлял от ударившей в нос вони разлагающихся тел, крови, смерти и старых тряпок. — То самое время вернуться домой.       Он уже убил кого-то для своих ритуалов, а трупы, должно быть, спрятал в одном из помещений. Ибо в древнем склепе уже давно никого не хоронили и трупный запах не мог взяться сам по себе.       Анарис нахмурился, но при этом одобрительно кивнул и грациозно встал со своего места, гордо выпрямившись.       — Что ж, эванурис, ты поймал меня, — Анарис широко улыбнулся, и эльфы за спиной у Летанавира начали встревожено перешептываться.       Разумеется, он сдается, ведь элювианы, разбросанные по городу, закрыли, и единственным действующим порталом были те зеркала, которые находились в парящем над Арлатаном дворце. Анарис хотел, чтобы Фалон’Дин привел его туда и даже не пытался скрыть своих намерений. А король-маг понимал, что выбора у него нет: если он оставит Забытого и покинет катакомбы, утром Эльгарнан приведет в исполнение свое наказание. Также вполне вероятно, что кто-то из сопровождающих бога удачи доложит Сыну Солнца, что эванурис добровольно оставил Анариса, и тогда Верховный король назовет Фалон’Дина изменником. А если он приведет мага крови во дворец, то, возможно, отцу темноволосого эльфа хватит мудрости, чтобы там же альбиноса и казнить и не подвергать империю лишнему риску.       И из двух зол Фалон’Дин выбрал то, что казалось ему меньшим и наиболее выгодным для него.       — Это было до позорного легко, — фыркнул бог удачи, когда Анарис протянул вперед руки, позволив нацепить на них браслеты наручников. Однако только этим он не отделался, и ухмылка исчезла с его лица, когда эванурис защелкнул под его горлом ошейник и, проверяя его прочность, дернул на себя цепь.       Один из магов подошел к альбиносу и начал проверять карманы и складки его одежды, выискивая камни-ключи, и вскоре магические артефакты, переливаясь в свете яркого шара, зависшего под потолком, легли на ладонь Фалон’Дина и он убрал их во внутренний карман, чувствуя, как сила их пульсирует у его сердца.       Когда дело было сделано, отряд вернулся на поверхность. Гвардейцы все время подтрунивали над Анарисом, насмехаясь над тем, как он легко им дался, но альбинос делал вид, что не замечает их слов, и держался гордо, как истинный представитель древнего знатного рода.       Однако все было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Когда они покинули кладбище и вновь оказались в пересохшем русле, Летанавир резко остановился, увидев толпу эльфов по двум сторонам канала. Все они были вооружены и лица их скрывались под коричневыми капюшонами. Казалось, что здесь собралось целое войско и, обернувшись на альбиноса, эванурис увидел, как его бледные губы затронула едва заметная улыбка.       Фалон’Дин, скрипнув зубами, зашагал вперед, пачкая полу своего плаща и сапоги в грязи. Собравшись с духом, он громко приказал:       — Расходитесь обратно по своим домам и мое проклятье вас не коснется!       Никакой ответной реакции от рабов не последовало. Зачарованные, они смотрели на своего хозяина и глаза их зелеными огоньками светились во тьме, подобно тому, как светятся глаза диких животных.       Бог удачи ощутил колебание Тени, и предчувствие опасности накатило на него волной. Но он не боялся худых бедняков и, сплюнув горькую слюну себе под ноги, пошел дальше. Гвардейцы за его спиной обнажили свое оружие, а посохи магов зажглись разноцветными огнями.       Покинув канал, Летанавир начал пробираться дальше. Рабы расступались перед ним, но проводили взглядом, и король-маг морщил нос от неприятного запаха пота, исходившего от их грязных тел и одежды.       — Скажите мне, храбрые стражи бога, — обратился Анарис к воинам, что смеялись над ним, — как бы вы хотели умереть?       Фалон’Дин с силой дернул за цепь, заставляя альбиноса замолчать, и тут рабы утратили свою неподвижность и всей толпой набросились на отряд.       В образовавшейся мешанине тел вспыхнул духовный клинок эвануриса, и от размашистого удара сразу несколько эльфов повалились на землю обезглавленными. Анарис рассмеялся, глядя как гвардейцы тщетно пытаются отбиваться от навалившихся на них со всех сторон бедняков. Одного из подручных магов убили сразу же, размозжив его голову несколькими ударами тяжелого камня, другой начал колдовать, снимая наложенный Забытым морок, но, запнувшись на полуслове, стал жертвой прилетевшего ему прямо в глаз кухонного ножа.       Улица потонула в криках и смерть ликовала, когда Фалон’Дин, удерживая цепь одной рукой, махал мечом, с легкостью рассекая тела нападающих. В голову ему тоже прилетел камень, попав в висок, но поставленный ранее барьер смягчил удар и бог удачи с ревом отсек сперва руки, а затем и голову тому, кто осмелился этот камень швырнуть. Рабов было так много, что места для разворотов и изящных финтов катастрофически не хватало, поэтому Летанавир воззвал к пламени и эльф, пытавшийся пырнуть его в спину вилами, взвыл, охваченный огнем. Взорвались призванные руны и вонь улиц разбавил запах гари и горящего мяса.       Обман и Страх спикировали вниз: один из демонов расцарапал клейменное лицо раба и выклевал ему глаза, оставив на их месте кровоточащие зияющие дыры, другой принял эльфийский облик и встал спиной к спине своего господина, обороняя его сзади.       Оглянувшись по сторонам, Фалон’Дин понял, что из его союзников в живых остались только демоны: изуродованные тела магов и гвардейцев были растоптаны ногами сумасшедших эльфов, которые с диким кличем мчались на эвануриса, желая его заколоть. При этом они, как вода огибает камень, оббегали Анариса, которого зрелище бойни возбуждало. Глаза его рубинами сияли в ночи, а белые как снег волосы светились в тусклом свете месяца, что порой скрывался за плывущими по небу дождевыми облаками.       Окончательно разозлившись при виде самодовольной улыбки Забытого, Фалон’Дин начал сражаться в полную силу, не жалея никого. Фиолетовый клинок молнией мелькал в воздухе, и под ноги бога грудой падали все новые и новые тела. Заклинания, слетающие с его губ, превращали неверных в каменные глыбы, осыпающиеся от легкого удара. Магия звенела в воздухе, и сила сгущалась вокруг места схватки, кровь потоком текла по дорогам, а предсмертные крики эльфов гремели у Летанавира в ушах.       И неожиданно для себя среди всего этого безумия он ощутил радость. Магия была податливой, словно воск в его руках, и сама стремилась наружу, крушить и убивать. Его демоны питались энергией хаоса, и Страх утерял контроль над своей эльфийской оболочкой, обернувшись уродливым паукоподобным созданием. Обман принял облик гигантской летучей мыши и начал поднимать рабов в воздух, сбрасывая их на землю с большой высоты.       Пронзив мечом грудь эльфа, осмелившегося занести над головой бога молоток, Фалон’Дин цепной молнией сразил ближайших недругов и украдкой глянул на Забытого. Тот был уже не так весел и с разочарованием взирал на трупы рабов, коими была усеяна уже почти вся улица.       — Прикажи им отступить или я лишу тебя твоей маленькой подпольной армии! — громко рявкнул Фалон’Дин, указав на кричащую группу мужчин и женщин, заживо поедаемых пауками, которых на них напустил Страх.       Анарис скривился, но отпираться не было смысла. Силу своего влияния он уже показал, и не его вина, что рабы, на которых он возлагал большие надежды, были слабы, пусть их и было огромное количество.       — Довольно! — громогласно произнес он, и оставшиеся в живых эльфы припали на одно колено, опустив головы. И в нижнем районе снова воцарилась гнетущая тишина.       Фалон’Дин представил, какая сильная боль, горечь и страх нахлынут на рабов, когда они прозреют. Однако эти мысли не вызвали в его душе никакого отклика. Ему было все равно.       На его месте Эльгарнан в назидание для будущих поколений казнил бы абсолютно всех, кто участвовал в этом нападении, но по мнению Летанавира геноцид бедных поднял бы лишь волну возмущения в обществе. Это было ни к чему, к тому же терпеть на себе осуждающий взгляд Митал эванурис желанием не горел.       Переступая через трупы, Фалон’Дин побрел дальше, не убирая из рук своего меча с полупрозрачным фиолетовым клинком. Анарис покорно пошел за ним следом, а демоны, вновь превратившись в воронов, крыльями прошелестели над их головами.       — Утром по всей столице ты будешь слышать плач своего народа, — проговорил Анарис.       — Нет, я буду слышать вой побежденных врагов, — подняв глаза и найдя среди облаков родной дворец, ответил Фалон’Дин.