***
Юный оруженосец, боясь даже взглянуть на демона, принявшего эльфийский облик, полировал рельефную поверхность короткого треугольного щита, сделанного из прочного черного металла и украшенного серебряным изображением совы. Пока Страх был занят, натягивая на свое тело кольчугу, молодой эльф, почувствовав сухость во рту, попросил незаметно сновавших по округе слуг принести ему холодной воды. Когда внутрь комнаты заглянула хрупкая эльфийка с подносом, демон даже не обернулся посмотреть, кто пришел, и девушка, воспользовавшись моментом, тихо спросила: — Его Высочество пожелал, чтобы рыцаря заменили? Оруженосец опешил и испугано кивнул, и служанка скрылась в дверном проеме прежде, чем он успел сказать хоть что-нибудь еще, возразить или и вовсе велеть девушке не совать нос не в свое дело. Однако вскоре она вернулась, сделав вид, что пришла для того, чтобы забрать посуду, из которой эльф еще даже не успел испить, и, оглянувшись дабы проверить, смотрит демон или нет, впихнула молодому прислужнику в руку кусок бумаги, в который был завернут небольшой рунный камень. — Это приказ Ужасного Волка, — шепнула она эльфу на ухо. Оруженосец быстро развернул послание и пробежался глазами по его содержанию. Фен’Харел просил его применить волшебный камень на броне Страха, чтобы снизить ее прочность, а на обратной стороне аккуратно и разборчиво написал заклинание, с помощью которого это можно быстро и легко сделать. Юноша с ужасом взглянул на служанку и попытался вернуть ей и послание, и руну, но та не захотела принимать предметы обратно и, покачав головой, напомнила ему о том, почему его родители были вынуждены продать его в рабство. Семья, лишенная милости богов и всех привилегий, обедневший род, чье последнее поколение было обречено на вечный позор. Другого выбора, кроме как продать собственных детей в качестве рабов для богатых рыцарей, у них не было, так как любая альтернатива была во много раз хуже. — Он поможет мне, если я это сделаю? — спросил он, чувствуя, как сердце начинает неистово биться в груди. — Он поможет всем нам, — ободряюще ответила служанка и, напоследок крепко сжав его ладонь и ободряюще улыбнувшись, быстро покинула помещение. — Мальчишка, иди сюда и помоги мне прикрепить поножи! — подозвал его к себе Страх, затягивая на задней стороне икр ремни, удерживающие пластины щитков. Оруженосец проглотил ком, застрявший в горле и, повторив в мыслях слова заклинания, направился к своему временному хозяину.***
Спустя несколько минут та же служанка заглянула и к воину Эльгарнана, к которому не приставили оруженосца, дозволив заниматься собственными доспехами лично. Громила хмуро взглянул на эльфийку, которая продемонстрировала графин со свежей водой, и отвернулся, занятый подгонкой своего панциря, украшенного с лицевой стороны символикой верховного эвануриса. А в этот момент служанка прошмыгнула внутрь, аккуратно поставив графин на столик, и метнулась к длинному мечу, лежавшему подле прямоугольного золотого щита. Вынув из кармана оранжевый камушек, данный ей Лафаилом, она быстро прошептала слова заклинания, приложив руну к плоскости меча. Камень исчез в едва заметной вспышке, а на лезвии загорелись слова, которые она только что произнесла. Однако те быстро померкли, слившись с металлом, а потому шанс того, что великан заметит их и решит заменить оружие, был крайнее невелик. И, не рискуя долго задерживаться в одной комнате наедине с чемпионом, эльфийка выбежала в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь. Служанка направилась к мужчине, ожидавшему ее за углом, однако, чтобы не привлекать к себе внимание снующих по округе эльфов, подготавливающих ристалище к поединку, она прошла мимо, тихо бросив при этом: — Сделано, — и быстро скрылась, прежде, чем ее успел заметить возникший неподалеку Обман. Мужчина подавил свою улыбку и поднялся по лестнице на поверхность, не выдавая своего волнения, которое демон с легкостью мог учуять.***
Солас сидел возле Эльгарнана в ложе, значительно возвышающейся над остальными трибунами. Навес, возведенный над ними по приказу Сына Солнца, тихо шелестел, и желтая ткань волнами двигалась от одной перекладины к другой, а длинные лоскутки оборки, подобно язычкам пламени, танцевали на ветру. Низкий столик ломился от разного вида яств, а в золотых чашах, инкрустированных янтарем, плескалось багряное вино. Сам владыка эльфийского пантеона с нетерпением ждал начала боя и, пока арена заполнялась зрителями, занимался тем, что с пристрастностью параноика заставлял своих рабов дегустировать его еду. Он велел им пробовать каждый пирог, каждый виноградный сорт, и даже позволил отхлебнуть из своей чаши. Когда же ни одного яда слугами не было выявлено, он всех отослал. Место Митал подле него пустовало, а приемная дочь вместе с Гиланнайн нашли себе место в ложе, занимаемой Фалон’Дином, которая располагалась на противоположной стороне арены. И поэтому Соласу приходилось выполнять роль собеседника, поддакивая любым озвученным Эльгарнаном мыслям. Волк пытался подавить нарастающее в груди раздражение – само присутствие эвануриса его напрягало, однако покинуть златовласого бога он не мог, ведь Солас понимал, что если он позволит себе сейчас же встать и уйти, то в следующий раз ему самому придется искать себе чемпиона для выступления в поединке. Снежинки кружили в воздухе, липли к одежде и холодными осколками впивались в лицо мага, однако он предпочитал не обращать на них внимание. Куда сильнее его заботили другие вещи. Например, фигура Лафаила, который направлялся к ним с Эльгарнаном, удерживая в руках пару шерстяных пледов. — Мой владыка, — обойдя Соласа со спины, кастелян вручил первый плед эванурису, и тот скупо его поблагодарил. Второе же покрывало он накинул магу на плечи, хотя те и так были защищены от холода накидкой из волчьего меха. Эта демонстрация заботы верного слуги была лишь поводом, чтобы сообщить важную новость. — Ваши команды исполнены, милорд, — шепнул ему Лафаил и поспешил удалиться. Солас облегченно прикрыл глаза. После того, что Фалон’Дин рассказал Андруил, отправив ее в личине Митал Волку в постель, молодой маг просто не мог отказаться от мыслей о мести. Он подавил в себе злость на Андруил, ибо та всегда любила как-нибудь его задеть, чтобы потом иметь возможность вдоволь наслаждаться своим превосходством, унижая его, и Солас привык к этому еще в свою бытность рабом. Но простить Фалон’Дина, решившего посредством Великой Охотницы столкнуть его с Митал, он не мог. И поэтому, когда стало известно, что Эльгарнан заменил своего рыцаря другим воином, Ужасный Волк стал ожидать ответной реакции от Летанавира. И, покуда тому полагалось узнать эту новость в самый последний момент, молодой маг не сомневался в том, что заместо своего законного представителя тот выпустит на арену одного из своих ручных демонов. А потому Волк заранее приготовил две руны, одна из которых снимала защитное заклинание с брони, а вторая была способна причинить любому порождению Тени огромный вред. Может, Солас никогда бы не победил двуличного бога в открытом столкновении, ведь тот был более сильным и опытным магом, в то время как Волку еще предстояло долго и упорно учиться. Но он мог побить Фалон’Дина, используя его же подлые уловки. Ужасный Волк помнил, что порой правильно подобранные слова ранят глубже любого клинка. И действительно, каждое его обещание, каждый намек на светлое будущее был своего рода ключиком к сердцу любого слуги, когда-либо мечтавшего о свободе. Придворные невольники, о которых долгие годы вытирали ноги, стали в его руках опасным оружием. Оружием, которое могло сослужить эванурисам хорошую службу, но которым они пренебрегли. — Ну наконец-то, — пробубнил Эльгарнан и, проследив за его взглядом, Солас увидел, что последний из важных дворян занял свое место, и ровно в эту же секунду от ограждения вверх потянулась мерцающая стена магического барьера, образовав над круглым полем купол, похожий на огромный мыльный пузырь. Однако, когда защитная стена была поставлена, весь волшебный эффект улетучился, чтобы разноцветные узоры, перетекающие по куполу, не портили обзор. А возведен барьер был с той целью, чтобы никто из зрителей не мог за счет своей магии усилить своего фаворита или наложить на его оппонента порчу. Воины должны были полагаться исключительно на свои умения и таланты, и поэтому любая помощь извне была под запретом. Но история не раз доказывала, что нет ни одного правила, которое при желании было бы невозможно обойти. Солас про себя усмехнулся и с интересом стал наблюдать за главным герольдом, вышедшем в центр поля. Свой голос эльф усилил с помощью простого заклинания и его эхо достигло даже самых дальних трибун. Мужчина восторженно повествовал о том, что в этот день сами боги решили спуститься с небес, чтобы разрешить свой спор, а они, зрители, были удостоены величайшей чести узреть этот поединок и рассудить героев, если кто-то из них вздумает схитрить и нарушит правила. Затем герольд поочередно представил всех присутствующих эванурисов, учтиво пропустив при этом Соласа, который еще до боя попросил эльфа не причислять его к королям и королевам, и толпа разразилась громкими аплодисментами, приветствуя своих небесных владык. После представления последовала небольшая театральная сценка, где актеры в достаточно шуточной манере поведали зрителям о сути разногласий Эльгарнана и его сына. Разумеется, они не показали убийство двойника, представлявшегося Фалон’Дином, но обставили все так, будто Эльгарнан казнил слишком зазнавшегося члена паствы Друга Мёртвых, – и актер, играющий роль убиенного, с важным видом стал прогуливаться среди переодетых в пестрые одеяния коллег, отпуская в их стороны пошлые шуточки и прикрываясь покровительством эвануриса. Эльгарнан, как любой уважающий своих советников король, жестоко покарал его, и нерадивый слуга, по-комичному умирая как можно дольше, перед смертью своей прочел целый стих о мечтах и суровой реальности. Затем эльф, отыгрывающий Диртамена, с криками припал к земле и, заключив тело слуги, при последнем вздохе высунувшего язык и закатившего глаза, в объятия и укачивая его в своих руках, как младенца, начал угрожать отцу, от имени своего брата-близнеца требуя с него ответа за содеянное. Соласа сценка почему-то не рассмешила, зато глава эльфийского пантеона громко хлопал в ладоши и широко улыбался. Молодой маг, прищурившись, обратил свой взор на другую ложу, чтобы оценить реакцию самого Летанавира. Тот сидел с каменным лицом и взглядом испепелял актеров, в то время как Андруил едва ли не плакала со смеху, а Гиланнайн, кокетливо прикрывая рот рукой, старалась не смотреть на сцену и пыталась отвлечь себя ягодным пирожным. Когда все шутки закончились, и актеры под одобрительный свист и смех зрителей покинули сцену, ненадолго воцарилась тишина, во время которой слуги прибирали площадку, чтобы из-за случайно оброненного эльфами театрального реквизита кто-то из рыцарей не оступился. — Жаль, что Митал так и не явилась взглянуть на это представление, хотя и говорила, что будет, — как бы между прочим заметил Сын Солнца, откинувшись на обитую красным бархатом спинку своего переносного трона. Солас ничего не ответил. Ему наоборот было легче от того, что Великой Защитницы нет в столице. Волку казалось, что он сгорел бы со стыда, если бы сейчас заглянул в ее глаза. Нет, ему нужно было время, чтобы отказаться от своих чувств, чтобы подавить свою глупость и обострить внимание, без которого в королевском дворце выжить было достаточно проблематично. Он и так наделал много ошибок, одна из которых сидела подле ненавистного магу Фалон’Дина и наслаждалась происходящим. И теперь ему нужно было путем хитросплетений интриг обезопасить себя. Для этого ему был необходим холодный ум, а значит образ Митал Волк должен был вырвать из своего сердца. И найти в себе силы примириться с тем, что они только союзники и ничего больше. Громко затрубил боевой рог, обратно приковывая все внимание и благородных эльфов, и простонародья к сцене, и на арену с двух противоположных концов навстречу друг другу вышли рыцари и остановились в самом центре ристалища. Один развернулся к Эльгарнану, а второй – к его сыну. Солас увидел нового избранника Сына Солнца впервые. Зрительно он значительно превосходил воина бога удачи своими размерами и казался магу живым воплощением силы. Облачен рыцарь был в тяжелые и внушительные на вид золотые доспехи, под которыми на месте сочленения защитных элементов можно было заметить холодный блеск звеньев кольчужной рубашки. Грудь эльфа была украшена выгравированной символикой его господина. В одной руке он держал прямоугольный щит, покрытый золотом, из-за которого невозможно было понять, из какого металла тот сделан, а в другой – одноручный меч с длинным клинком, сужающимся к кончику острия. Шлем эльфа был примечателен тем, что от носового щитка вверх тянулся длинный зубец, напоминающий острый солнечный луч, что в свою очередь тоже было весьма символично. Ведь солнце способно опалить кожу жарким летним днем, а любой эльф, не прикрывающий голову, мог стать жертвой удара небесного светила. Эльгарнан поднялся со своего места и, подойдя к изящным деревянным перилам, использовал тот же трюк, что и герольд, многократно усилив свой голос. — Благословляю тебя на этот бой, — преисполняя каждое слово пафосом, сказал он, и рыцарь сложился пополам в глубоком поклоне. Затем главный из эванурисов вернулся на свой трон, а у Соласа появилась пара секунд перед началом боя, чтобы рассмотреть чемпиона Фалон’Дина. Тот был облачен в черный легкий доспех с кожаными вставками, что делало его не таким грузным и позволяло передвигаться быстрее и ловчее противника. Торс воина защищала только жесткая толстая кожа платья, делая живот потенциально уязвимым местом, а пластина, прикрывающая пах, была скрыта под кожаной юбкой, разрезанной на длинные полоски. Ноги и руки защищали поножи и наручи из твердого металла, а наплечники были сделаны из прочных маленьких пластинок, плотно скрепленных между собой. Но самым интересным было то, что шлем рыцаря не имел прорезей для глаз, а по бокам был украшен черными расправленными как при взмахе птичьими крыльями с настоящими перьями. Заметив это, толпа возликовала, а кое-кто даже начал делать ставки. С одной стороны, их внушил своими размерами необычный эльф в золотых доспехах, с другой – мужчина, осмелившийся идти на врага вслепую, будучи не столь надежно защищенным. Однако Солас знал, что демону не нужны глаза, чтобы видеть. Он ориентировался на свое ощущение мира, на чувства и эмоции, на энергию, клубящуюся вокруг, а эльфийская оболочка выполняла функцию прикрытия. То, что живот оставался плохо защищенным, было уловкой. Демон ожидал, что его противник будет все время сосредоточен на том, чтобы выпустить ему кишки, внимание его притупится и бой окончится очень быстро. Вооружен демон был коротким треугольным щитом и булавой с тяжелой шипастой колотушкой. Снова зазвучал боевой рог, и противники повернулись к друг другу лицами, опуская забрало своих шлемов. Бой начался.***
Страх внутренне абстрагировался от лишних шумов, от звуков толпы и вибрирующего гудения возведенного над ареной барьера. Он не видел своего врага, но чувствовал его: ощущал, как вокруг его тела двигается воздух, как промерзлый из-за подступивших холодов песок едва слышно хрустит под стопами высокого эльфа. Тот, подобно медведю, обходил его кругом, оценивая. Однако он был нетерпелив, а демон не спешил нападать – стоял неподвижно, так и не повернув головы в след за продвижением своего оппонента. И тогда рыцарь, грозно прорычав, кинулся в атаку, и Страх с легкостью увернулся, позволив мечу эльфа лишь слегка оцарапать его щит гранью. Резко развернув корпус в сторону, воин Эльгарнана нанес размашистый удар по направлению демона, но Страх отклонился назад и лезвие пронеслось в нескольких сантиметрах от его забрала. И прежде, чем противник успел снова начать атаковать, поборник Фалон’Дина отбежал назад. Как и любому демону ему были интересны эльфы, и Страх мысленно потянулся к своему врагу, собирающемуся для нового нападения. Он обрадовался, не обнаружив никакой ментальной защиты, и с упоением принялся ворошиться в архивах мыслей. В сознании у него пронеслось несколько странных образов и перед глазами промелькнула пещера, стены которой были исписаны рунами, залитый кровью каменный стол и лицо Матери Галл, читающей заклинания и водящей по воздуху руками. Между ее пальцами скользили белые усики магии, а глаза эванурис светились золотом. Затем взгляд ее обратился прямо на него, и Страх почувствовал острую вспышку боли в голове и не успел увернуться, когда создание Гиланнайн с разбегу ударило его своим щитом, выбивая весь воздух из легких. Демон отлетел на несколько метров назад, а затем его еще немного протащило по земле. На рыхлом песке следом за его телом протянулась широкая борозда, и демон, резко перекатившись в сторону, стремительно поднялся на ноги, увиливая от очередного выпада. Он попытался снова проникнуть в мысли своего врага, однако быстро понял, что тому неведом страх, и пусть он выглядел взрослым, по сути странный эльф был еще слишком молод и то воспоминание о Гиланнайн было единственным ярким впечатлением за его короткую жизнь. И так демон лишился своего главного оружия, но это его лишь раззадорило. Когда оживший эксперимент одной из эванурисов вновь помчался на него, Страх ринулся ему на встречу. Они с силой столкнулись щитами, и в уши их ударил громкий срежет трущегося металла. Противники теснили друг друга, и рыцарь Эльгарнана в этом состязании одерживал верх. Поняв это, Страх крутанулся в сторону и, лишившись преграды, могучий эльф по инерции дернулся вперед. Воспользовавшись моментом Страх обрушил свою булаву тому на спину, острые шипы впились в панцирь и застряли в нем, а рыцарь в золотом рывком завел руку назад. Демон был вынужден выставить щит, чтобы тот со звоном принял на себя удар, а сам пнул врага ногой в спину, высвобождая свое оружие из неожиданной ловушки. Они разошлись по разным сторонам и начали ходить кругами друг напротив друга. Демон не видел глаз своего противника, но ощущал бешено пульсирующую вену на его виске. «Пока еще рано», — повторил он себе, выжидая, словно дикая кошка перед прыжком. Чемпион Эльгарнана снова побежал на своего противника, и тот напружинился, готовый снова увильнуть в сторону. Однако, когда рыцарь в золотом, не добегая до него, начал разворачивать корпус, описывая в воздухе дугу, демон пригнулся, и острозаточенное лезвие просвистело в воздухе над его головой, срезав края искусственных крыльев. Сам Страх, улучив удобный момент, ударил своего врага по колену и тот, не успев подставить под удар щит, охнул и отступил на несколько шагов назад. И все же усовершенствованный магией эльф был слишком упрямым врагом и снова напал, напирая на демона всей своей силой. Он был подобен ожившей горе, грозившейся похоронить противника под своим камнепадом, однако эльф не знал, что борется отнюдь не с себе подобным. Страх все время парировал и отклонялся. Избрав тактику защиты, он почти ничем не отвечал своему оппоненту, и того холодное спокойствие врага выводило из себя. Эльф сделал выпад – демон его блокировал, крутанулся в размашистом финте, однако Страх, разглядев обманный маневр, снова ушел с направления меча, когда тот, резко сменив траекторию движения, устремился к его животу. Демон ответил слабой контратакой, хотя запросто мог ударить противника по кисти, выбивая оружие из рук. Он действовал играючи, без особой охоты отвечая на каждую тщетную попытку эльфа ранить его. Злой дух, сотканный из сплетения эмоций и магии, дитя Тени, выжидал наиболее подходящего для себя момента. Затем его противник провел комбинацию мощных ударов и один из них, на удивление демона, оставил на щите глубокую трещину, идущую поперек средней линии заслона. Еще удар – и тот раскололся надвое, и Страх отшвырнул уже бесполезный атрибут в сторону. Он не понимал, как такое вообще могло произойти, ибо Фалон’Дин лично зачаровал и броню, и щит сразу же после их изготовления. Однако размышлять об этом у него не было времени, и демон едва успел отбить клинок, острием метивший ему прямо в голову. Осознавая всю уязвимость своей брони, Страх потерял львиную долю своей уверенности, к тому же от бога удачи его отделял магический барьер и он знал, что хозяин ничем не сможет ему помочь. Он снова пропустил удар и меч, рассекая воздух, вспорол кожу его доспеха восходящим ударом и оцарапал нагрудник. Демон, разворачиваясь, откинулся назад и, припав на одно колено, повернулся к врагу спиной. Время замедлилось, и Страх понял, что если он не начнет атаковать врага сейчас, тем самым его удивив, то поборник Эльгарнана с легкостью одержит над ним победу в этом поединке. И тогда демон нажал едва заметную кнопку на рукояти своей булавы, и колотушка откололась от ствола, повиснув на цепи. Когда позади послышались тяжелые быстрые шаги, черный рыцарь, резко выпрямляя ноги в развороте, с силой огрел своего противника шарообразным навершием по боковой части шлема. Тот, ошарашенный, отступил, качаясь из стороны в сторону, а металл, в том месте куда пришелся удар, прогнулся, образуя глубокую вмятину. Будь воин Сына Солнца обычным эльфом, этот удар оказался бы смертельным. Однако он таковым не был и бой продолжался. Теперь роль нападающего принял на себя уже демон. Он быстро сократил расстояние, образовавшееся между ними, и, постоянно перемещаясь, нанес противнику серию размашистых ударов по ноге, корпусу и плечу. А для завершающего он подпрыгнул, с силой опустив навершие булавы на спину врага, повалив того лицом на землю. Затем отступил, по-хозяйски шагая по периметру арены и размахивая рукоятью над головой. Шипастый шар со свистом описывал круги в воздухе и даже сквозь барьер было слышно, как ликует толпа. Дождавшись пока оппонент встанет, демон стремительно приблизился к нему, обрушив на него шквал ударов, однако последний тот отбил наиболее успешно и провел мощную, но медленную контратаку, и Страх ушел в сторону, получив вдвое меньше урона, чем предполагалось. Разгневанный эльф громко закричал, замахиваясь на демона мечом, однако тот, быстро прокрутив рукоять своего оружия в руках, нанес встречный удар, снова попав воину по голове. На сей раз ему удалось сбить шлем, и миру открылось изуродованное с одной стороны лицо. Казалось, что поврежденный участок не представлял собой ничего кроме месива из мяса, обломков кости и струящейся крови, и для демона оставалось загадкой, как поврежденный глаз еще не покинул глазницу. Похоже, что боль эльфа-переростка только злила, потому что он по-прежнему не сводил взгляда со своего противника. Однако он тяжело дышал и на его шее бешено пульсировала жилка, а выпуклый лоб украсили капельки пота. Он устал, как и положено любому живому существу при огромном расходе энергии. И Страх про себя улыбнулся, ведь ни демоны, ни духи не имеют такой потребности в отдыхе. Поборник Фалон’Дина уверенным шагом стал надвигаться на своего противника, но тот выставил вперед меч, не давая ему сократить расстояние и диктовать свои условия боя. Страх помедлил, раскрутил шар на конце цепи и метнул его в противника. Тот шагнул в сторону, проведя удар снизу вверх, и крутанул клинком, наматывая цепь на лезвие. После этого эльф потянул на себя, и щит его с силой врезался в демона. Страх отшатнулся назад, едва удержав равновесие, а его противник, острым носком сапога поддев булаву, выскользнувшую из руки врага, отбросил ее в сторону, тут же бросившись на демона, не давая ему тем самым времени, чтобы опомниться. Но тот быстро сориентировался, уворачиваясь с гибкостью змеи от рубящих и колющих ударов, способных оборвать его жизнь в один момент. Он был расслаблен и дыхание его не сбилось в пылу битвы, в то время как его оппоненту приходилось довольно тяжко. Демон и создание двигались в танце смерти и музыкой им служил скрежет металла да свист рассекаемого воздуха. Страх кружился, отступал, дразнил врага, наигранно открываясь для удара, а после быстро уходя куда-то в сторону. Эльф с яростью наступал, угрожающе нависая над своим противником, с силой рубил, не обращая внимания на жгучую боль, растекающуюся по мышцам, и следовал за демоном по пятам, стараясь не показывать своей усталости. Госпожа Гиланнайн сделала его достаточно выносливым для долгих сражений, а потому он все никак не желал отступать, своим напором вынуждая подручного Летанавира делать ошибки. И ожидания необычного эльфа вскоре были вознаграждены. Устав обороняться и уворачиваться, демон выставил руку в сторону и растопырил пальцы, призывая свою булаву обратно в ладонь, и рыцарь Эльгарнана воспользовался этим. Рывком подбежав к своему врагу, он сделал ложный выпад, который Страх, опешив от неожиданности, попытался тут же парировать, однако меч эльфа ушел в сторону и резанул по туловищу противника в том месте, где доспех уже был рассечен. Демон вскрикнул, когда лезвие клинка зашипело, коснувшись его плоти, и интуитивно зажал полученную рану свободной рукой. А поборник Сына Солнца в этот момент с удивительной для своих размеров скоростью зашел ему за спину, перерезав сухожилия на ногах. Зачарованный клинок с легкостью прошел всю защиту брони и Страх, ахнув от боли, упал на колени. Эльф обратил свой взор на Эльгарнана и тот одобрительно ему кивнул. Демон, опасаясь за собственную жизнь, попытался вернуть себе свой истинный облик, но раны, нанесенные мечом врага, мешали трансформации его тела. Не желая медлить, предоставляя тем самым Страху вторую попытку, рыцарь подошел к противнику сзади и, подняв меч над головой острием вниз, глубоко вонзил клинок в шею за ключицей, проткнув сердце. Из раны брызнула черная как смоль кровь, которая с шипением окропила песок. Оранжевые руны вспыхнули на плоскости меча и демон, булькая, начал умирать. Громила резко выдернул из его тела свое оружие и отошел в сторону, наблюдая за тем, как погибает злой дух. Тело его дергалось и разбухало, а температура поднялась настолько, что доспехи начали плавиться прямо на нем. Отвратительная едкая вонь ударила воину в золотых доспехах в нос и тот поморщился, не обращая внимания на ноющую боль в собственных ранах. Демон, последний раз содрогнувшись, издох, и тело его расплескалось черной лужей, тут же впитавшись в песок. Оставшийся в живых рыцарь сплюнул кровавой слюной себе под ноги и, повернувшись к своему господину, вонзил меч в землю и покорно опустился на одно колено, низко склонив голову. Стены барьера опустились и представителя Эльгарнана едва не оглушили бурные овации. Все было кончено.