Добей меня, иначе я вспомню как танцевать

Великолепная по своему разнообразию и, наверняка, вкусная тарелка мясного ассорти оставалась дичайшим образом не тронутой. Призывно поблескивая глянцевыми боками, она не единственная находилась на столе. Рядом громоздилось еще несколько аппетитных блюд, включая пасту и даже дощечка с нарезанными фруктами. Почти пир для любого человека. Но в этот раз только не для Луффи. По привычке заказывая, все на что падал его взгляд в обширном меню, младший Ди совершенно скис, когда, взглянув на уже заставленный едой стол, понял - кусок в горло не лезет. Он хмурился и молчал, гипнотизируя стынущие блюда на тарелках. — Я наслышан о твоем аппетите. Хотя, по правде говоря, сейчас мне кажется, будто меня обманули. Нарушать личное пространство Феникс не любил. Старался всегда держаться поодаль, пока в нем не нуждаются. Потому что тонкую грань легко перейти и очень сложно вернуться за ее пределы. Однако сейчас, мужчина, заметив неподдельно тихое поведение брата Эйса, решил вмешаться в его личный угрюмый уголок. И превозмогая остаточные фантомные боли в ноге, Марко аккуратно присел за стол напротив него. Пусть утро оказалось довольно солнечным и непривычно теплым для зимы, Луффи, несмотря на это, устроился подальше от людей и окон в маленьком кафе их отеля. Что, в общем-то, также было на него не похоже. Как говорил про него Эйс - у Луффи шило в заднице, да и один он оставаться не любит. И вот сейчас, Марко верилось в это с трудом. Дав ему вольность, заказывать, что душа пожелает, он не нашел радости в глазах парнишки. Оно и понятно. События не способствовали улыбкам. У Феникса едва ли радости было больше, чем на донышке. — Столько всего и не тронуто. Эй, Луффи? — Не могу. Кусок в горло не лезет. Тяжелый вздох. Марко подпирает подбородок руками, но продолжает смотреть на Монки. — Знаю. Понимаю тебя как никто. — Извини. Я заплачу за это. — В этом нет надобности. Не бери в голову. Пара фраз, и снова свинцовое молчание опаивает плечи обоих. Неуверенно покрутив головой, Луффи поднимает на мужчину глаза. В них плещется кипящая смесь не то потерянности, не то ярости, не то отчаяния и напряжения. — Эйс, он... Он так любил Ло. Я всегда видел его счастливым. Даже когда дед злился, — шмыгнул носом. — По поводу или без. А последний год Эйсу изменился. Я думал дед его совсем извел, а на самом деле... Как я не заметил? Не увидел, что Трао такой. — Не сокрушайся по этому поводу. Невозможно замечать все. В том нет твоей вины. Все на совести лишь одного человека. Если он вообще человек. Младший Ди медленно кивнул, помялся и все же спросил: — Думаешь, он может навредить Эйсу? В смысле физически что-либо сделать. — У него кишка тонка. Да и Эйс крепкий орешек. Так просто его не возьмешь, — Марко тянет улыбку, стараясь разрядить атмосферу. А в мыслях: "Пусть только рискнет, тварь, я его в пыль сотру". Каким-то седьмым чувством Луффи ловит, замечает в глазах Феникса, в его поведении знакомый ему настрой. Что заставляет его дёрнуть уголком губ. — Ты. Любишь Эйса. Сказал — как будто поддых дал. Уверенно. С силой. Марко почти давится собственным языком, едва заслышав эти слова. Тщетно пытается сохранить лицо, присущую ему взрослость перед этим пареньком, но окончательно проваливается, стоило младшему Ди продолжить. — Эйс думает, что я дурачок. Подзатыльников вечно дает. Говорит, что я большой ребенок, и это, безусловно, правда, — неожиданно Луффи лыбится, взяв в руку вилку, — но не нужно быть сильно взрослым, чтобы увидеть искренние чувства. Я еще тогда, у Макино в магазине заметил. Вы будто сода с уксусом сошлись. Было весело! Нет смысла отпираться, когда правда очевидна. Феникс не стал. Лишь понимающие прикрыл глаза, сдержав рвущуюся наружу улыбку. Вот как. Сода и уксус. И кто кого гасит, интересно? Марко думал, что, вероятнее, они успокаивают друг друга, входя в равновесие, обмениваясь каждой молекулой, каждой частичкой себя. Однако более поразительным для мужчины стало не это. А тот факт, что Монки произнес вслух то, о чем Феникс боялся признаться себе самому. Но теперь, ему вдруг стало немного спокойнее на душе, и, самую малость, отпустила тревога. Совсем чуть-чуть. — Мне бы такого брата, — резюмирует Феникс, одобрительно сжимая левую ладонь Луффи своей. — И не волнуйся. Я уверен, Гарп найдет Эйса. Чего бы ему это не стоило. Вы же — семья. Кажется, волшебный, хоть и недолгий разговор этих двоих способствовал повышению их настроения. Вплоть до того, что Луффи решил-таки прикончить завтрак, умяв подчистую заказанное. Феникс остался доволен. Словно бы выполнил важное задание, которого на самом-то деле и не было. Словно Эйсу стало бы от этого спокойнее. С ногой дела обстояли неясным образом. Что ощутимо напрягало Марко. Последних два года она вовсе не давала знать о себе. Мужчина спокойно тренировался, увеличивая нагрузки, регулярно посещал врача. Никаких поводов к рецидиву не было. И вот, вдруг, снова. Хорошо то, что доставучая остаточная паранойя заставляла Феникса всегда с собой носить пару ампул обезболивающего и шприц. В прошедшую ночь паранойя себя оправдала. Радоваться, конечно, было нечему, а все мысли теперь делились на две категории: в порядке ли Эйс, и сможет ли он сам танцевать в финале. Как ни крути, ситуация вырисовывалась не самым лучшим образом. Когда Луффи, уже доев, умотал в припрыжку будить по номерам остальных участников команды, Марко в одиночку остался сидеть за столом, хмуро разглядывая свою ногу. Не хотелось ни есть, ни делать что-либо, да и поспать ему не удалось вовсе. Внутреннее состояние полного разброда усугубляло и способность трезво мыслить. Марко достал телефон, который еще вчера ему любезно предоставил Росинант и уже, наверное, в десятый раз попытался вспомнить номер Гарпа. Он подбирал и подбирал похожие, как сам считал цифры, но попытки заканчивались голосами совершенно незнакомых людей. И в конце-концов, Феникс раздраженно, со всей силы грохнул телефон о стеклянный стол, так что дисплей лопнул мерцающей сеткой трещин. — Сколько злости! Аккуратнее. Вдруг кого заденет, — певуче произнесли совсем рядом. Мороз по коже, что змеей скользнул вдоль всего позвоночника и до самых стоп, превратился в пламя бушующей лавы, сжигая нервные окончания и принося новую порцию крученой боли. Стиснув зубы, Феникс не дрогнул лицом, когда старший отпрыск семьи Донкихотов фривольно уселся напротив него. Он махнул своим приспешникам рукой, мол свободны. Дождался, пока те покинут поле его зрения, скрывшись за светлыми дверями кафе, и полностью переключил свое внимание на Марко. С самой, что ни на есть широкой улыбкой, Дофла осмотрел его, снимая очки немного ленивым движением. — Ну, привет, Марко Феникс. Давно не виделись. Подожди, подожди, не подсказывай, сейчас вспомню, — Донкихот играл, делая вид, как упорно вспоминает и, вскоре, просиял лицом. — Пять лет! Точно. Целых пять лет! Можешь представить себе? Ох, столько воды утекло. Но ты в строю! Такой упорный мальчик. Кстати, как нога? Не болит? Могу хорошего врача... Перетянутое до предела терпение Феникса лопнуло со звоном разорванного металлического троса. Он предупреждающе резко оборвал Дофламинго на полуслове, яростно ударов по столу кулаком. — На твоем месте, — сквозь зубы, — я бы тихо встал сейчас и испарился, как можно быстрее, и как можно дальше. Посетители невольно начали заинтересованно оборачиваться, а Донкихот довольно развалился на стуле. — Ой, да брось. Ты не на моем месте и никогда не будешь на нем. Тут уж смирись. На самом деле, здесь другое. Резко сменив позу, он вдруг наклоняется через весь стол максимально близко к Марко, очень громко прошептав: — Нога твоя болит сильно. Помнит меня. Феникс схватил его за воротник отглаженной рубашки, сжал пальцами, что есть сил, пока ткань не затрещала и выплюнул в лицо: — Сотру тебя в пыль, ублюдок. Сотру и размажу по полу. Всего десяток сантиметров отделяло Феникса от этого лица. Лица самого ненавистного человека в жизни. Человека, разрушившего его мир, его команду, его будущее, его любовь. В один миг свернувшего шею, всему, что было у Марко. Бросившего его в бездну отчаяния и пустоты на несколько лет. И пусть, по прошествии времени, мужчина научился заново жить, нашел в себе силы вернуться к танцам, собрал новую команду и вновь впустил в свое сердце любовь, он никогда, ни на секунду, не сможет забыть пережитое. Не сможет простить Дофлу и сделать вид, будто ничего не было. Такие, как это ошибочное понятие о человеке, заслуживают самого ужасного, самого мучительного и бесконечного наказания. Марко знал — он сдерживается из последних сил. Еще чуть-чуть осталось, прежде чем, сжатый до побеления кулак, сорвется крушить лицо Донкихота. — Знаешь. Не увлекался бы ты. Тут мои люди кругом. Ну, ты же в курсе как бывает, да? Не тебе мне объяснять. А то станет в вашей команде ещё на одного меньше. Тогда мне снова придется выиграть у тебя, Марко. И не делай такой вид страшный. Смотри, какие морщины сразу, — бесцеремонный жест Донкихота, пальцем ткнувшего Феникса меж бровей был яростно отбит. У Марко от подбородка до скул будто залило свинцом. Мощным, тяжелым, острым. Свело, что почти не разжать, но он сделал усилие. — Сукин сын. Ты. У тебя нет права не то чтобы говорить со мной. У тебя нет права ни смотреть в мою сторону и моей команды, ни даже дышать рядом. Тебе, ублюдку, недостаточно содеянного пять лет назад, и теперь ты вылез из своей помойки, снова портить жизнь мне и другим. Я знаю, что это твоих рук дело. Связался с Трафальгаром и нашёл себе выгоду, устранив Эйса. Но тебе не сойдет ничего с рук. Поверь. Я обещаю. В этот раз, ты сполна заплатишь за Все. За каждого из них, за Татча, за все те дни, которые я помню, как сейчас. И за Эйса. Ты тоже заплатишь. На прозвучавшее, Дофла разразился смехом с каким-то бешеным удовольствием. Люди в кафе, притихнув, стали забывать о своих делах и еде, с опаской посматривая в сторону двух мужчин. — О, да вперед! Благородный рыцарь. Интересно, много ли у тебя получится? Его выражение лица из хитрого за секунды принимает совсем другой облик. Теперь Донкихот снова принимает беззаботную позу, отщелкивая от себя несколько аккуратно сложенных салфеток. — Вообще не понимаю, к слову, о чем ты говоришь. Я лишь слышал от других ротозеев, что у вас — минус один. Просто забавно, что вышло так. Опять перед финалом неприятности, да? Но, я пришел пожелать тебе удачи. Ведь в финале, против моей команды ни у кого нет шанса. И прежде, чем Феникс открыл рот, Дофла почти ударяет указательным пальцем по его губам, останавливая. — Ш-шшш, — змеиным шепотом на ухо, — я тут подумал, что ты найдешь решение, а мне будет приятно сломать тебя второй раз. И как ты хотел — теперь честно. Я в игре, Марко и с огромным удовольствием посмотрю, как исказит это красивое лицо неминуемая боль поражения. Полоснув пальцем от губ, до самого уха, по напряженной щеке, Донкихот, довольный сказанным, покинул место, где сидел и растворился за дверьми кафетерия. Сердце Марко споткнулась в своем беге, а потом заклокотало еще сильнее. На щеке, будто клеймом каленым горела ядовитая полоса прикосновения, совсем как тогда. "...Это началось на крыше. Вся эта история началась там. В летний солнечный день, что с тихим гудением вскружил головы, распахнул души, проник под кожу тонким цепляющим покалыванием. Сквозь рассеивающуюся сигаретную дымку Татч выглядел тогда улыбчивым и безработным, а Марко очарованным одним из его талантов... ...Тогда Донкихот рассматривал в упор, не зная его. А Марко жестко смотрел в ответ. — Ты кто такой? — Марко. И я его друг. А вот ты, судя по всему — редкостное дерьмо, — отщелкнув бычок в сторону, он хлопает Татча по плечу. — Идем. Еще репетиция впереди. ... — Думаешь сможешь жить этим всегда? — спросил в один из вечеров Дофламинго. Марко не звал посторонних на свои тренировки. Никого кроме Татча. Но этот игнорировал все, что хотел. — Могу показать что-то куда более интересное. Знаешь, что такое уличные танцы? — взгляд. Взмах руки. Совсем рядом. — Допустим. И? — А пробовал? Ты здорово танцуешь, и я знаю, как хвалят тебя учителя. Но чаще всего, во всем этом, есть одна загвоздка. Танцуя здесь, что ты ощущаешь? Чувствуешь свободу? Чувствуешь, что твое тело само знает как надо, а не как научили? Аспид. Шипящий, едкий изворотливый гад, так искусно пользующийся своим положением. Своим даром убеждения, своей хитростью. Безжалостный. — Да не мучайся. Это были риторические вопросы. Потому что я наверняка знаю — нет. Здесь тебе не дадут такого. Но, я могу предложить тебе шанс попробовать. Что скажешь? — он тянется рукой и едва уловимым движением убрает небрежно висящую прядь волос Марко за ухо. Тот чувствует, но даже дернуться не успевает, а Дофла уже обходит со стороны, чиркнув пальцем по его щеке. — Приходи вечером на черный завод. Знаешь, где это? Ну, если что, найдешь на карте. Приходи и увидишь. Почувствуешь. Бессердечный. Безнадежный. Возвращает к реальности лишь громко хмыкнувший Татч. ... Их признания друг другу вышли скомканными, но обоюдными. Немного непродуманными, но отчаянно глубокими. И тогда Марко почудилось, словно он знает Татча всю свою жизнь. Ему хотелось держать Тача настолько крепко, насколько он был способен и даже больше. Сжимать в объятиях, смотреть в одну сторону, дышать одним воздухом и чтобы это никогда не кончалось. Он даже не представлял, как сильно способен полюбить кого-то. Он даже не представлял, какую завистливую ярость может это вызвать у кого-либо. Кто думал, что он на шаг впереди. ...Так чётко вписавшийся в команду стрит дэнса Донкихота, Марко нашел нового себя, открыл это Татчу и погрузился с неимоверной отдачей. И Татч следовал за ним, нога в ногу, не отставая, поддерживая. Казалось бы, даже сам Дофла стал куда менее притязательным к последнему, но более внимательным к Марко. А у этих изменений, разумеется, были вполне объяснимые причины, осведомленность которых касалась лишь Донкихота. Последствия неожиданно болезненно ударили Марко, и Татча приливной волной ненависти Дофламинго. Никогда не знаешь, когда наступит начало конца. И будь ты хоть трижды проницательным, он удивительно точно ударит так, что внутри все перевернется, а мир изменит свои оттенки, высекая первые звуки надломанной жизни. Для всех. Потому что, в момент, когда Донкихот застает Марко и Татча впервые вместе, в один из самых откровенных моментов после тренировки, крышу сносит ему окончательно. И бесполезная, душная сука преданности неизвестно чему или кому, дохнут в нем, растекаясь внутри ненавистью. Он помнит, как кулак первым полетел в Татча, достигая цели. Тот улетел в отключку на ближайшие несколько минут, хлопнувшись на напольный мат, пока Марко с ледяной яростью выворачивал руку Дофламинго, ухватив на лету перед вторым ударом. Но Донкихоты далеко не слабаки, как казалось. Мгновенный блок и подсечка почти опрокидывают Марко. — Какого хрена, мать твою?! — он рычит, не узнавая свой охрипший злобой голос. Отвечать Дофла не торопился. Чего-то ждал, медлил. Силился вернуть мышцам контроль над собой и своими эмоциями. Его подрагивающее лицо слегка разгладилось через мгновение, но то было лишь показательные действие, потому что он так привык. — Таков твой выбор, значит. Безродная, посредственная шавка, — произнося каждое слово, Дофламинго будто выплевывал изо рта потоки жгущей кислоты. И можно подумать, она обжигала ему рот, ведь кривить так губами без боли просто невозможно. — Передо мной не стоял выбор ни секунды, — в грудине горело все синим пламенем. — Ведь он твой друг. От хлесткости выплюнутых следом слов Дофлой Марко ударяет поддых. — Он мне не друг. И не был им никогда." Официантка разбивает тарелку. Бедняжка спотыкается о складки чересчур длинной скатерти, так некстати сползшей у соседнего стола. И это резко переключает внимание гостей кафетерия. Люди будто по щелчку пальцев приходят в себя, возвращаясь к тому, чем были заняты до момента, пока не вошел Донкихот. Они отворачивают свои лица, возобновляют разговоры, пьют, жуют, тихо смеются и зовут официанта. Время вокруг продолжает свой бег. И только тогда, сильно зажмурив глаза, Феникс разрешает себе протяжный долгий выдох. Так, что легкие жжет, так, что иглами и лезвиями острыми вспарывает за каждым ребром. Тяжело сдавливает челюсти и снова вдох. Яркий, нужный, потому что дышать надо. Надо вдох и выдох. Продолжать, как обычно, как всегда. Ведь он умеет, знает как. При рождении научили. А минутами ранее, кажется, будто не знал этого. Или забыл. Или не мог, или не хотел. Не важно. Звуки помещения резким фоном выливаются в уши, он слышит звон столовых приборов, слышит свое нервно бьющееся, треморное сердце и должен был бы ликовать, но. Хоть Марко и выиграл этот бой не у Дофлы, у себя, из последних сил сдержав осатанелых своих демонов прошлого, чувства победы не трогало его. Лишь горькая, кислая тревога пустила со свистом пулю куда-то ему в голову, разверзая в ней старые бугристые шрамы. И как же чертовски больно, когда стреляют точно в центр и попадают. Феникс сжимает одной рукой другую, обхватывая кулак, потому что уткнуться в него лицом, носом — слишком правильное решение, слишком нужное и единственное. И когда справа от него вибрацией дребезжит новый телефон, мужчина просто кивает в пустоту, пряча глаза. Раз Изо звонит, значит срочно. Значит надо взять себя в руки. С титаническим усилием, зажав все свои эмоции, Марко это удается. Он кидает на стол пару купюр, делает глоток воды и возвращается к команде.

***

Пространство будто медленно тонуло. Даже моргать казалось страшным, будто все происходящее способно тут же исчезнуть. Пространство тонуло в тысячах звуков, в какой-то еле ощутимой мутной дымке, что ползла вверх к самым черным проемам потолка. Оно тонуло в запахе жженого дерева, нагретой резины и немного в запахе карамельного попкорна. Огромный зал оказался переполнен светом белых, красных и желтых прожекторов, смотря на которые, Марко чувствовал, что не может словами выразить свое внутреннее. И пульс подскочил до отметки "еще чуть-чуть и аритмия", а кожу на оголенных руках захолодило попеременными потоками от выкрученных на полную кондиционеров. Ему мерещилось это немного сном. Феникс запустил пальцы в свои волосы и медленно провел ими до самого затылка. От этого светлые пряди неряшливо упали на лицо. Лицо бледное под расписной акварелью сценических огней, и очень неуверенное, высеченное грубой тревожностью, что тенями легла на скулах и под глазами. Проглотив сухой ком и ощутив дерущую сухость в самой глубине глотки, Феникс оборачивается за спину и вновь возвращается в реальность. В ту реальность, где Белые Киты в финале, где ему требуется нечеловеческое усилие, чтобы поверить в это. Где ребята активно кривляются, спорят и подтанцовывают, ожидая их последнего рывка в турнире. Где от заветной цели их отделяет всего лишь шаг. Шаг длинною всего в пару часов. В реальность, где рядом нет Эйса, и Марко понятия не имеет, где он и что с ним. Надежда штука прилипчивая и гадкая одновременно, особенно, когда от тебя уже ничего не зависит. Она прослеживается и тянется своими цепкими ростками, заставляя пребывать морально в шатком состоянии, что и видел мужчина в каждом из ребят. Пусть не напрямую, но в движениях, взглядах, мимике, даже просто ловил на расстоянии. Потому что Эйс, потому что финал, потому что все устали, и потому что — Дофла. А самое стремное — все может измениться в считанные секунды. Делая над собой усилие, Феникс закрывает глаза, перестает дышать. И считает. Раз, два, три, четыре, пять, шесть... и слушает. Слушает. Внутри стук, внутри бит. И мелодия. Мелодия попеременно набирает силы, обороты. Мелодия, которая растет изнутри, из отчаянного, но еще не растерявшего упорства и силы яркого чувства. В этом чувстве жгучий дерзкий взгляд, острота на языке, вызов и решительность вздернутого подбородка. И у этого чувства есть лицо, есть имя. — Марко! С лету Ронин дергает за рукав друга замершего в тени высокого танцпола, в ожидании начала финала турнира и почти виснет, пока тот не обращает на него внимание. — Пять минут, эй! Наши первые соперники вот-вот будут объявлены. Когда без слов реакция не заставляет себя долго ждать. Когда в ответ для Изо у Марко долгий, однако совершенно понятный полувзгляд, подкрепленный слабым подобием улыбки. Феникс собирает себя для последней битвы. Для каждого финал имел важное значение. Важное по-своему. Каждый видел в нем свою историю, свою цель, свои достижения. И объединяемые общим делом, общим путем и стараниями, каждый из ребят плел уникальный для себя узор жизни. Возможность порвать зависимость от фамилии своей семьи – для Росинанта. Начать собственное дело, о котором мечтал – для Изо. Утереть носы всем тем, кто издевался над ней – для Бонни. Доказать свою значимость отцу – для Виви. Поверить в себя – для Барто и признать свои чувства – для Хакубы. Попробовать себя в новом – для Цезаря. Стать ближе и разочароваться – для Кида. Никто не собирался проигрывать. Белые Киты жаждали драйва и рвались на танцпол. — Итак, любители отличного стрита! Сегодня, наконец, мы дождались финала "Green snakes street dancing!". За победу в котором поборются четыре самых сильных команды Японии. Все эти ребята достойны нашего уважения, ведь они, несомненно, профессионалы. И за последние десять лет, что согласитесь, не малый срок, я уверяю — вас ждет самый жаркий, самый грандиозный финал, который не оставит равнодушным никого здесь, однако! Однако, — ведущий, темнокожий парень с длинными дредами, связанными в пучок-петлю, вскинул вверх указательный палец, призывая присутствующих к тишине, — ни для кого не секрет, что, несмотря на рвение каждого и профессионализм всех четырех команд, победитель может быть только один! Речь ведущего обрывается на высокой, заряжающей ноте, падает в тягучую тишину, а следом сокрушающим громом криков и аплодисментов взрывает атмосферу бликующего софитами уже скандирующего зала. Начинается! А у команд горячее дыхание сквозь потрескавшиеся губы. А у участников сердце наперекор со вздохами. И тесно. И просторно. И жарко, и холодно. — И в первой раунде, что откроет нашу программу сойдутся команды Белых Китов и Ребайт! Поддержим ребят! Йоу! — а зал в ответ шумит ещё сильнее, и воздух пробегает по коже знойной вибрацией. Феникс ведет взглядом по команде, уверенно кивает, выдавая свою самую что ни на есть широкую улыбку. И никому больше не нужно слов, ведь все очевидно. Один лишь Юстасс неизбежно сильнее скрипит зубами, но шагает вперед к танцполу. Танец под прицелом настолько огромного количеством зрителей, к счастью для Марко не дает страхам прошлого лишить его самоконтроля и твёрдости. Неожиданно, он даже ощутил небывалую до этой минуты легкость, которая будто подталкивала его, заряжала отдаваться движениями в полную силу. Все резкие, четкие элементы на максимум, все плавные, переходящие в мускулы рук и пальцев - в такт биения сердца. Связки, парные и коллективные - в небывалую синхронность со всей командой. На раз, на два, на десять. Тело само знало как двигаться, оно чувствовало биты, ударные, чувствовало силу. Обостренный слух ласкали возгласы смотрящих. Никто не успел даже глазом моргнуть, а победа уже была им засчитана. Кажется, Бонни кричала, что она и не сомневалась. Кажется, Бартоломео вопил, что не верит в происходящее. Феникс уверен - Клаун впервые говорил какие они все классные. Тогда, кажется, их голоса зажатой пленкой затягиваются в подобие вакуума, внутри которого есть только одно - тонкодисперсный, еле уловимый ультразвук. Если выходить за рамки возможностей, как много ты готов отдать ради такого? Феникс готов отдать всего себя. Ведь это то, что давало ему силы жить последние пять лет. Пока пару месяцев назад, он не встретился взглядом с яркими огнем карих глаз в цветочном магазине. Стоял жуткий непривычный холод во всем Саппоро, а в его сердце пулей высекла горячая белая искра. Жаркий всплеск пошатнул холодную неприступность мужчины, разросшись в пожар катастрофических размеров. Последствия которого он понял лишь сейчас. Последствия которого уже ничем не исправить, потому что площадь возгорания — сто процентов. Некого просить о помощи и некому помочь. И остается только ждать, глотать сухой спертый воздух гремящего зала, да верить в возможность снова увидеть Эйса живым, увидеть его огонь. Белые Киты одерживают победу в первом раунде. Участники в неожиданном восторге, зрители беснуются от накала страстей, а жюри становится все строже. Когда в заключительный этап объявляют соперником команду Агнес, Росинант, Изо и Хакуба подходят к Марко, находя его в состоянии некой прострации. Он один сидел в помещении для разминки, где всего пара скамеек, стол, да небольшой шкаф, если не считать грубо сваленных спортивных сумок участников. Задумчиво потирая голеностоп, Феникс смотрел на игру света и тени в углу душной комнаты. Там маячком мерцал сигнальный огонек камеры видеонаблюдения. За тремя вошедшими почти сразу появился Луффи, но вид его, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Лицо выглядело побледневшим с уклоном в зеленцу. На лбу у парня крупными каплями выступил пот, пока он с явным недовольством обхватывал рукой живот. Понятно стало моментально — что-то не так. Что-то очень не так. Мгновенно вскинувшись со скамьи, Феникс очутился рядом с Монки. — Что? — По всей видимости, он отравился, — подал голос Хакуба, тревожно прикусив губу. — Или его отравили, — ляпнул Изо, но тут же заткнулся, стоило Марко на него цыкнуть. — Он уже в танце выглядел не очень. Думаю, судьи тоже заметили, — Росинант прикрыл дверь и кивнул мужчине, — возможно поэтому они снизили баллы. Благо, это роли существенной не сыграло. Вновь взглянув на младшего Ди, Феникс присел на одно колено, приложив руку ко его лбу. У парня явно был жар — Луффи, ты как? Тот поморщился, мотнул головой, кривясь от неприятных ощущений. — Кажется, я съел что-то не то. Ну или не знаю. Блин, Марко, прости... Парнишка едва не заскулил, болезненно на него посмотрев. Беда пришла откуда не ждали, совершенно не дав выбора. Все присутствующие поняли это как дважды два. И только наладившаяся ситуация состава команды, снова приняла не самый приятный оборот. Даже больше – довольно безвыходный. — Кора, вызовите ему скорую. Я попробую пойти договориться с жюри. — Нет, Марко! Я сейчас полежу немного, у нас есть минут пятнадцать, приду в себя и мы продолжим! — завопил вдруг Луффи, пока его усаживали на табуретку. — Ты дубу дал что ли? — шикнул Изо, чуть надавив ему на макушку, чтобы мальчишка не рыпался, — сиди, врача жди, а то потом Портгас мне устроит головомойку! Больно надо. Под жалобный взгляд младшего Ди, Ронин достал смартфон и вышел в коридор. Молчание повисло в комнате, потому что ребята не знали ни что сказать, ни что теперь делать. А потом Марко резко сорвался, вылетая пулей прочь. На выходе, его в спину окликнул Изо, но мужчина не остановился. — Стой ты, твою мать! Не психуй! — Я спокоен Изо! Спокоен еще на сколько вообще это возможно в данной ситуации, при всем том, что происходит последние пару суток! — Мы что-нибудь придумаем. Не несись, сломя голову, срывать все наши старания! Сложно. Изо невероятно сложно было воспринимать друга спокойно. Он видел, как в его взгляде будто пеплом осыпалась надежда, оголяя нарастающую ярость. Ярость на самого себя. Одна из типичных черт Марко, о коей знали лишь единицы. И эти его небритые щеки, подбородок, залегшие под глазами тени от недосыпа, эти резкие линии скул — все кричало о начале ядерного распада. — У меня больше нет плана. У меня нет вариантов. И сил. Скрывает, прячет лицо за жестом усталой руки, которая в жалкой попытке пытается сдержать ненужные эмоции. Когда ты не один, ответственность тоже ложится не за одного – за всех. — Слушай, вспомни уже, наконец, что есть мы. Хватит решать все в одиночку, дай нам возможность сделать что-то для команды, помочь тебе. Поверь в нас, Марко. Ребята не беспомощные! Он как-то неуверенно ведет плечом, поспешно отвернувшись. Взгляд мужчины метнулся в конец коридора, где гудела неутомимая толпа в ожидании развязки. Внутри у Феникса рвалось уже нещадно и трещало по швам. Он откуда-то знал – его не хватит до конца. Потому что впереди Донкихот. И даже, если они сейчас каким-то чудом решат вопрос отсутствия одного члены команды, тот яростью вдарит по Китам, не жалея. А он даже не знал с какой стороны ждать яда блядского аспида. — Хорошо, — кивает, снова переводя внимание на выжидающего Изо, — у вас есть минут десять, чуть больше. Правда, не представляю на что. Ронин улыбается. Только улыбка его вымученная, выскобленная из тонны сумасшедшего душевного и эмоционального раздрая, ничем не лучше искусственной, почти сломанной в хлам выдержки Феникса. Но ничего не поделать, оно само так выходит. И, понимающе кивнув, Изо перевязывает по-новому свои совсем спутавшиеся волосы красной банданой, убегая обратно в покинутое помещение. На часах электронного табло ярко-синяя цифра четыре превратилась в пятерку. Кругом будто снова включили звуки, запахи, будто Феникса зачем-то снова выбросило в реальность и от такой внезапности его даже слегка повело, расшатывая. Команды стояли почти вплотную к танцполу, напротив друг друга по обе стороны и почти девятым валом хлестали взаимно взглядами. Зверскими, яростными, мстительными, полными необузданного желания вырвать победу зубами, когтями выцарапать ее и до дна испить каждую её каплю на глазах соперника. И только Марко, на самом краю пропасти происходящего, сквозь мельтешение рук, ног, фотовспышек, как в замедленном кадре смотрел на беззаботно улыбающегося Дофламинго. Тот тянул свой рот еще шире, повернув сжатый кулак и показывая большой палец вниз. — Что вы придумали? — спросил Феникс Изо, схватив его за плечо, но не сводя глаз с Дофлы. — Луффи сказал, что парень из их команды сможет помочь, но его не пускают на входе. Повернувшись к Ронину, мужчина посмотрел на него странным долгим взглядом, полным смирения и вины. — Марко. — Извини. У меня не получилось предусмотреть все варианты. И в этом виноват лишь я. Столько времени потрачено впустую, — усталая улыбка кривит его губы, а пальцы уже развязывают узлы банданы на запястье, вытягивая светодиоды. — Я, правда, не хотел чтобы получилось так. Я хотел, чтобы каждый из вас, кто поверил в себя, в меня, в то, что мы делали, — чтобы каждый смог дойти до самого конца и выйти победителем с этого танцпола. На мгновение он замолкает, сжимая и разжимая пальцы руки, которые сейчас стали холодными, хотя кругом духота, а кондиционеры не спасают, потому что толпа горит, жаждет продолжения горячей битвы. Но Феникс только мажет по ним расфокусированным взглядом, останавливая его на своей команде, что за спиной Ронина уже, кажется, поняла суть происходящего по выражению лица Марко. Можно было бы запечатлеть столь уязвимый, тонкий момент на тончайшую пленку воспоминаний каждого. Только каждый не мог поверить. И действительность двоилась, рвалась на сердце, как потрепанная праздничная упаковка. Феникс не представлял, как расскажет о таком Татчу, когда совесть заставит его прийти к заснеженной памятной плите. Его челюсти сжались с невероятной силой, ибо Ронин видел, как дернулись мышцы шеи и скул, подобно плотным жгутам – рельефно, зло. Парень открыл было рот, но Марко опередил его: — Не доставлю ему удовольствия услышать, что мы дисквалифицированы, — в грудь парня он ткнул скомканной красной тканью, — скажу об этом сам. Ведущий со страстью объявил о закончившемся перерыве, не прекращая жестикулировать руками и зажигать публику. Новая волна скандирования прошлась над головами Белых Китов, и они, как один дрогнули, оглядываясь на тысячи лиц вспыхивающих в мареве цветастых огней и тени. Марко замер лишь на секунду, а сердце уже успело дрогнуть. Каково это разочаровать стольких людей и себя самого за один вечер? Не хотелось бы Фениксу никогда об этом знать, но жизнь решила иначе, а он уже шагнул к концу. Пока крепкая хватка, больно сомкнувшаяся на предплечье и возгласы позади не заставили его обернуться. И если можно было бы на самом деле задохнуться от неожиданности, так наверняка произошло бы. Однако в горле мужчины сдавило с такой силой, что он даже слова не смог вымолвить, когда увидел запыхавшееся веснушчатое лицо с блестящими почти черными глазами. Не говоря ни слова, взявшийся буквально из ниоткуда Эйс уже тянул Марко к танцполу, как раз, когда объявили их команду. А мужчина не верил в то, что видели тело его стопорило, не давая сделать шаг. — Доверься мне, — считал Феникс по губам, ведь вокруг за секунды стало очень громко. — Мы не... —Доверься мне, — уже четче, уже голос пробивается сквозь плотную мешанину звуков, вдруг принося Марко неожиданное успокоение. Во взгляде напротив нельзя было ничего прочесть кроме непоколебимости, да безумной решительности. Эйс улыбнулся довольно осторожно, взглянув на остальную команду. Тогда Феникс расслабился, отпустив сковавший его страх, волнение и потерянность. Парень настойчиво звал мужчину за собой, не смея разорвать зрительный контакт. И то оказалось единственным, что не позволило Марко сдаться. Бонни и Хакуба радостно заверещали, подбадриваемые оживившимся Барто и Росинантом. Виви от счастья почти задушил Клауна в своих объятиях, пока Изо пытался поверить в происходящее. Вообще, на самом деле, всегда сложно представить столь огромное количество самых невозможных происшествий за такой короткий временной промежуток. Кажется, что такое бывает исключительно в фильмах, что жизнь не настолько сука, дабы кидать в сумасшедшие качели столько раз подряд. Но влажная горячая ладонь, доверчиво ухватившая Марко, да и сам человек напротив, очень уверенно тянул мужчину, чтобы завершить все, что уже начато. Чтобы выйти в финал. Соперники стояли исполинами, пока ведущий после заминки с Белыми Китами, объявил о последнем раунде. Шум вернулся в голову, Феникс вспомнил о присутствующих в зале и вокруг моментально заметалась живая круговерть, включенная будто по щелчку. Сразу музыка, крики, голоса и стук собственного сердца. — Ты веришь мне? — схватив за воротник майки, Портгас притянул к себе лицо Марко, завидев тень растерянности в нем. — Эйс, я... — Просто. Поверь. Мне. Марко моргнул пару раз, обхватил ладонью руку Эйса и поверил. Потому что внутри разлилось тепло, потому что вспыхнул тот самый заветный огонь, набирая обороты, и погасить его уже не было возможности. У Портгаса на скулах красные ссадины, губы искусаны, на них нет живого места, а под одеждой вообще не понять в каком состоянии тело. И, тем не менее, каким-то чудом, он оказался здесь, отодвинувший все остальное на второй план. Нужный. Необходимый. — Верю, — беззвучно. Порой ключевые фразы очень простые. Феникс не раз убеждался в этом. Порой, действительно, стоит довериться другому человеку, позволить ему вести себя. Он позволил. И, стоя на танцполе, чувствуя вплотную горячее плечо Портгаса, да десяток дерзких глаз команды за спиной: их веру, их поддержку, – Марко ничуть не волновало то, как пронзительно наблюдает Донкихот. Ребята знали, что от них требуется, однако никто не представлял, что затеял Ди. И когда затянулся новый абсолютно незнакомый трек, команда задала ритм, позволив парню податься в задние ряды на несколько шагов. Портгас тоже верил им, ведь однажды ему приходилось ошибаться. Завороженный, но еще в состоянии вспомнить движения, которые тренировал последние месяцы, Эйс моментально уловил направление и отпустил свое тело слушать музыку, чувствовать ее, пропускать через себя, даже несмотря на внушительную дозу обезболивающих. В голове не осталось мыслей, а в сердце страха. Он действовал, как швейцарские часы - точно и смело. Никогда прежде парень не был настолько уверен в себе. В каждом нервном импульсе, что рождался под кожей от микровзрывов адреналина вместе с прыжками, низкими длинными выпадами и все более язвительными, многообещающими кривляньями в сторону Агнес. Главе команды соперников – Дофламинго, хватило секунды, одного вдоха и последней капли терпения, чтобы понять вырисовывающуюся ситуацию: Марко несносно везёт, а неудачник Трафальгар похерил самый доступный план. Не то чтобы Донкихот возлагал на него огромные надежды, но чтобы так проебаться? Дофла стойко держал привычную мину, а пальцы то и дело скребли друг друга в карманах на почве нарастающей раздражительности. Неужели так сложно запереть чертового мальчишку на несколько суток? Подождать, когда все кончится и делать что хочешь! Нет же! Пусть Ло и отбитый до последнего в своей неэтичности и безучастности к людям, как и сам Донкихот, однако достаточно оказалось, всего-навсего, одной смазливой мордашки, чтобы начать думать не головой, а членом. И бесил-таки сильнее его не этот факт. Самое мерзкое заключалось в том, что Донкихот уже сталкивался с этим. Он не понаслышке или россказням знал, как сносит к херам башню, когда уже нюх наизусть знает запах личного сорта героина. Живого, человеческого. С бездной в голубых глазах, что при всяком своем появлении толкал Донкихота к границе передоза. Сам не зная того, в то, уже далекое от нынешнего момента время, Марко верно и упорно разбирал Дофлу по частям, отравляя его же не озвученными чувствами. Вспоминая прошлое, Донкихот еще яростнее скалил зубы, выдавая это за улыбку. Однако до сих пор никто не смог переплюнуть возможности людей с фамилией Донкихот, учитывая то, что в любом бизнесе находятся продажные шкуры, куда ни плюнь. Даже среди организаторов и инвесторов стрит дэнса. Поэтому понимать – не значит принимать. И принимать поражение Дофла не собирался. Именно поэтому, сразу за танцем Белых Китов, Агнес сорвали уйму аплодисментов и шума. Донкихот не торопился, но он и его команда были настроены исключительно на победу. И все это увидели, лишь они ступили в сердце танцпола. Говорят, если закрыть глаза, слушая музыку, можно представить себя кем угодно. Говорят, если закрыть глаза, можно поверить во что угодно. Говорят, закрывая глаза, человек находит истинный путь к своему Я и самым невозможным человеческим способностям. Много чего всегда говорят люди, а Эйс не привык слепо доверять всякой болтовне, поэтому он сам все проверяет. Невероятно, но Агнес буквально вырывали победу у Белых Китов из-под носа. Присутствующие гости и болельщики все больше и больше ощущали себя в замешательстве, когда жюри оценивали команду соперников гораздо выше. Ажиотаж поддержки постепенно стихал, кругом росло общее чувство сомнения. Да и кто спорить-то станет? Разве что сами участники. — Суки! Они нас засуживают! Это же видно! – неистово горланил Бартоломео во весь голос, в попытке вырваться в сторону судейского стола. Бонни и Виви сдержали взбунтовавшегося, хотя сами при этом готовы были пойти на абордаж. Ребята понимали, что Барто прав, только вот сделать ничего не могли. Участники Агнес кривлялись, выводили из себя Китов с противоположной стороны танцпола, всячески стараясь уязвить их. Приспешники Дофлы заранее закинули финальную победу себе в карман, подобно горсти монет, что оплатила славу. Они конечно старались, но в честных условиях им явно не хватило бы таких потуг. И понимая это, Феникс опять почувствовал себя в шкуре безвольной марионетки. — Не делай такое лицо, — недрогнувшим голосом раздалось слева от него. — Сабо не зря ведь старался со светом. И Ребята, и ты. Это момент, когда мы должны показать все. Совсем все, понимаешь? Прожектора гудят, бьют светом Эйса точно в спину, и он как будто нависает над мужчиной фантомной тенью. Марко теряется, не понимает, когда парень успел что-то сделать, но ему и не дают шанса узнать. Уверенная рука, точно магнитом тянется к нему, касаясь груди и давит, помогая сделать шаг назад, а за ним ещё один. И еще. Феникс оказывается в пространстве, ещё секунду назад, находившееся за его спиной, которое за миг сузилось до карих, полыхнувших пламенем глаз. Команда шагнула к свету, отдаляясь, а смуглое лицо в миллионах веснушек, как астероидные пояса неизвестных галактик, оказалось совсем рядом. Тревога утихла, впустив тишину. — Если закрыть глаза, можно поверить во что угодно, — на выдохе, по кромке горячего уха, — поэтому представь нашу победу. Шероховатая ткань, пропитанная влагой кожи коснулась щеки и век, погружая зрение Марко во тьму, и моментально обостряя остальные чувства. Густой волной прокатилась дрожь по спине мужчины до самого затылка, жаром оставшись на губах. — Как думаешь, насколько хорошо мы узнали друг друга? Риторический вопрос Эйса легко задел мужчину по касательной, после чего Феникса резко дернули за руки, буквально выкидывая на площадку. Пол куполом зала тут же погас свет, породив волну негодования. Но все смолкли, как только тысячи маленьких неоновых диодов зажглись на каждом из участников команды. Мелодия заиграла попеременной барабанной дробью и заполнила пространство зала. Узнав знакомый мотив, Барто с Хакубой, сделали несколько хлопков руками и, с кувырков в воздухе, зажгли начало танца, подтягивая остальных. Само по себе, в условиях плохой видимости, зрение рыб очень ограничено, мало им помогая. И чтобы уметь обходить препятствия, избегать хищников и чувствовать потоки воды, эволюция наделила этих существ уникальным приспособлением в виде боковой линии на теле. С ее помощью рыбы могут получать информацию о размере, объеме и расстоянии до удаленных объектов. С помощью боковой линии рыбы в состоянии огибать препятствия избегать хищников или удерживать свою позицию в стае. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь Эйс будет себя сравнивать с рыбой. Но, полностью забыв обо всем кроме музыки, команды и танца, самовольно ограничив свое зрение, равно, как сделал это с Марко, парень не нашёл лучшего сравнения. Он видел и чувствовал телом с надеждой, что Феникс ощущает то же самое. Уникальная коллаборация инстинктивного, рискованного с профессиональным и продуманным. Притихнув поначалу, болельщики взорвались криками одобрения. Синхронность движения Китов была абсолютной. Они танцевали как одно целое, как настоящая стая, как в последний раз, соединяя элементы безудержного стрит дэнса с пластичными движениями классической школы. Такого эта сцена ещё не видела. И люди, пришедшие увидеть невообразимое, потрясающее, замирали, оказавшись на самом деле удивленными. Портгас улыбался, даже несмотря на то, что ничего не видел. Ему хватало ощущений, звуков, прикосновений. Вряд ли, парень смог предположить такой исход событий всего пару месяцев назад. В то время в его голове крутилось совсем другое: идущие под откос отношения и жизнь с Ло, ненавистная учёба, постоянная ругань и ссоры с дедом. Танцы не занимали его мысли даже на сотую часть того, сколько они значили теперь. Ди вообще уже почти отказался от них. Однако, воля случая и, отчасти Сабо - стали причинами того, что он сейчас находился в финале главного стрит дэнс соревнования во всей Японии. Это было только начало. И если быть совсем честным, Эйсу, по большому счету, было плевать, будут ли они победителями. На каком-то внутреннем уровне, находясь на этом танцполе, парень уже осознавал себя победителем. Вопреки всем недругам, всем, кто не верил, всем, кто препятствовал и вопреки себе прошлому, который не верил в себя, наплевав на свои мечты. Однако Портгас знал какое важное значение имеет финал для ребят, в особенности для Марко. Такое не описать словами, возможно даже не прочувствовать в полной мере, но в моменты между проигрышами трека, соприкасаясь руками в просчитанных хватках Феникса, Эйс понимал все на уровне инстинктов. Ни на секунду ноги не оставались без движения, переходя то в скачки, то в прыжки, то ударяя резкими движениями в воздухе, то взлетая выше головы в красивом и ярком брейке. Безошибочно выверяя траекторию движения, зная, где находится каждый из сокомандников, Ди отпустил свои умения на волю, что сделал и Феникс. Эйсу не было необходимости видеть, как и что танцует Марко, ведь он чувствовал все, когда расстояние между ними было не больше вытянутой руки. Его сбитое дыхание на влажную кожу лица; сильные пальцы, вжимающие в грудину, как имитация биения сердца; его сильная, напряженная спина к спине и, безусловно, надежное сцепление рук, чтобы каруселью пролететь над танцполом, раскрываясь подобно птице. Зрители взрывалась свистом, буйствовали криками и довольным топотом ног. А то, о чем думали соперники, Эйсу, Марко и ребятам было наплевать. Они полностью отдались ритму движения, ни разу не танцуя лучше чем в эти недолгие три минуты. — Святые угодники! Я... я, честно говоря, в лёгком шоке от увиденного не меньше, чем все здесь присутствующие! Пожалуйста, тише, спокойнее! Дайте мне договорить! Ведущий, взявший в руки микрофон, призвал публику к спокойствию, хотя это оказалось сложно. Танец Белых Китов не оставил равнодушным никого, кроме команды соперников, которые почему-то выглядели до безобразия невозмутимыми. За судейским столом явно наблюдалось активное обсуждение на пару с непониманием, судя по выражению лиц. — Без сомнений, ребята показали класс, отличное мастерство в совмещении стилей. Это было неординарно, красочно, умело. Только, при всем моем уважении, - на этих словах он чуть отстранил микрофон. Зачем-то склонил голову, слегка одернув лацканы, блестящего фиолетовым пайетками пиджака, и как бы сообщая, что решение не зависит лишь от него: — Соревнование не зря носит свое название "Green snakes street dancing!". Считаю, вполне логичным напомнить об этом, при вынесении решения о победителе. Мужчина оборачивается в сторону тех, кто вершит судьбу финала и салютует им, подкинув и поймав микрофон. Гул недовольства пронесся под куполом зала, разволновав негодующую толпу. Зрители начали накаляться, не сдерживаясь с нецензурными выкриками, пока участники Белых Китов замерли, не веря в происходящее. Сорвав с лица ткань, Феникс полным ненависти взглядом, нашел Донкихота, который в удовольствии упивался ситуацией. Он даже показал свои глаза, сняв любимые непроницаемые красные очки. И во взгляде этом ликовала победа. Ядовитая, токсичная и беспринципно купленная. Дофла потер большим и указательным пальцами у лица, словно бы держал монету, не скрывая очевидных итогов. Он видел в этом свой триумф над Марко и Белыми Китами. Стоило ли удивляться, когда при оглашении победителей прозвучало имя команды Агнес. Еще больше несогласных с результатом людей дали о себе знать, закидывая неугодных всем, что попадалось под руку. Будь то бумага или алюминиевые банки из-под энергетиков. Сумев случайно увернуться от пустой упаковки из-под сигарет, Эйс посмотрел на Марко, справа от себя. Тот стоял недвижимо и смотрел вперёд зло и потерянно, пока на его виске, блиставшие неоновым светом капельки пота, скатывались вниз одна за другой, теряясь в матовой темноте. Он был первым, кто развернулся, чтобы беззвучно покинуть это место, не в силах продолжать смотреть на развернувшийся фарс. Но небольшая заминка в поздравлении победителей, отчего-то заставила его пропустить шаг, остановиться и обернуться. Магия момента таяла от секунды к секунде, пока к судейскому столу не вышел высокий седовласый мужчина в серебристый костюме без пиджака. Не спросив разрешения, гость буквально отобрал микрофон у ведущего, который, к слову, не сопротивлялся, хоть и был сильно удивлен. Несколько щелчков по микрофону, дали гостю понять, что тот работает, поэтому, растянув в улыбке рот, он осмотрел присутствующих. — Всем доброго вечера. Ему в ответ прилетел неясный людской гомон, но мужчина продолжил: — Пожалуй, не все знают меня и стоит представиться. Меня зовут Рейли Сильвер. На данный момент я – член президиума IDO. И так сложились обстоятельства, что сегодня мне посчастливилось побывать, здесь, на финале ежегодного street dance соревнования, в качестве приглашенного гостя. Я, честно признаюсь, не часто бываю на такого рода мероприятиях, с возможностью воочию видеть таланты многих танцоров. Но вот сегодня такой день. К чему я веду, собственно говоря, — Рейли обернулся на судейский стол, зачем-то задорно им подмигнув, после чего вновь обратил свое внимание на публику и участников. На одном из них, его взгляд задержался чуть дольше, всего на несколько секунд. Он знал кого искать. — Для начала, я благодарю всех тех, кто пришел сюда болеть за участников, поддержать их и, конечно же, поблагодарить сами команды. Ребята, как по мне – большие молодцы, выложились каждый по полной программе. К счастью или сожалению, я не вправе менять итог соревнования, дарить или отменять титулы, да и вообще, как говорится, все что мы делаем – лишь на нашей совести. Но я не мог не заметить насколько невообразимым был танец у команды Белых Китов. О, эта грация, эта дерзость, безоговорочная самоотдача и игривое безумие! Танцевать, не полагаясь на зрение, но довериться своим коллегам, если можно так сказать. Я, честно, тронут до глубины души. Потому считаю своим долгом, от имени IDO, наградить этих ребят, каждого из них, за самый неординарный танец на данном соревновании и видимый вклад в успешном сочетании различных танцевальных стилей. Вам будет вручен сертификат, подтверждающий это, а также, каждый из вас будет иметь право подать внеконкурсную заявку на участие в ближайшем мировом чемпионате по street dance. Надеюсь, увидеть вас на танцполе ещё не раз. Спасибо! После секундной заминки и тишины, толпа зрителей и болельщиков, в ответ на речь мужчины, громко заголосили, одобряюще хлопая, стуча ногами, да поливая все вокруг брызгами воды и мерцающих хлопушек. А участники Белых Китов, ошарашенные услышанным, набросились друг на друга, не переставая удивляться, радоваться и поздравлять со столь неожиданным подарком. Да, они не выиграли соревнования, да, они поняли, что их победу выкупила мразь по имени Дофламинго Донкихот, да, они лишились денежного приза, на который рассчитывал любой из них. Но когда твои старания, твой талант замечают свыше, дают тебе шанс попробовать прыгнуть еще выше, – все остальное кажется сущей мелочью. Потому что, все-таки есть те, кто в тебя верят, есть те, кто действительно ждет от тебя высоких результатов. В состоянии полнейшей прострации, Эйс отвечал натянутыми улыбками Изо, и остальным ребятам, что так радостно запрыгивали ему на плечи со спины и теребили волосы во все стороны. Ему сложно было позволить себе провалиться в принятие такого поворота событий, поэтому выбравшись из назойливых объятий сокомандников, парень подошел к Фениксу, ощущая в нем похожие настроения. — Рейли, — еле расслышал Эйс, оказавшись рядом с мужчиной. — Ты знаешь его, — скорее утвердительно, нежели вопросительно произнес Ди. Марко обернулся, при этом довольно неоднозначно кивнув в ответ. — Что-то вроде того. Он был... Договорить ему не дали. Прерванный страшной суматохой на другом конце танцпола, где находились участники Агнес, Марко нахмурился, подойдя на несколько шагов ближе. Вокруг столпилось большое количество людей, но не зрителей. За спинами соперников замелькали полицейские фуражки и куртки со знаками отличия органов правопорядка. Шумиха поднималась знатная, никто не понимал, что происходит. И только спустя пару минут неопределенности, расступившись, перед представителями полиции, команда Агнес, непонимающими взглядами, провожала взятого под стражу их капитана – Дофламинго. Мужчина не изменял себе и своему поведению, вышагивая вальяжно и уверенно, показывая, что без сомнений, он хозяин ситуации. Поэтому, когда преодолев весь танцпол, Донкихот поравнялся с Фениксом, он окинул его самым что ни на есть победным взглядом. — Гарп, старый дурак, решивший, что может тягаться со мной. Он, как и ты не в силах понять, что играть против меня, против Донкихотов – это рыть для себя могилу. Такие вы наивные, — хмыкает он, полный пафосной снисходительности, а потом замечает слишком внимательно, слишком дерзко смотрящего на него мальчишку за плечом Феникса. — Вижу я, вкусы твои все так же дурны и отвратны, Марко. Но хочешь, я раскрою тебе маленький секрет? Дофла отвел, скованные наручниками запястья в сторону, стремительно прильнул к уху Феникса, очень четко но тихо произнеся: — Выбирая не тех, будь готов видеть их боль и страдания. Будь готов терять их. Ибо я не остановлюсь. И найду тебя, где бы ты не оказался. Его дернули за плечо, конвоиры, оттаскивая, а Дофла только отмахнулся от них, как от мух, не теряя уверенности: — Я победил. А ты снова проиграл Марко Феникс! — на этой, как ему показалось высокой ноте, Донкихот в сопровождении полицейских удалился из помещения. — Сукин сын! Я тебе! Марко чудом удается остановить вспыхнувшего яростью Эйса, схватив за футболку, да так что раздался треск ткани. — Успокойся. — Да все из-за него же! Вообще все! И я, и ты, и все ребята! Праведный, но дикий гнев сверкал в его темных глазах, готовый сожрать любого, кто решит пойти против него. Но не Феникса. Тот, не говоря ни слова, посмотрел на него тем самым, глубоким и безумно усталым взглядом. Который оказался для Портгаса отрезвляющим холодным потоком воды, прицельно брошенным в лицо. — Единственное, что сейчас для меня важно – то, что ты здесь. Живой. Остальное не имеет значения. Эйс всегда считал, что его невозможно заставить стесняться, невозможно смутить. Считал, что такая прерогатива свойственна неуверенным и изнеженным сосункам или же просто девчонкам. Ведь когда ты от и до состоишь из оголенных нервов, из страданий, что строили тебя годами, из постоянно гнетущих мыслей, из сутры о недоверии, - ничто не в силах проломить прочную броню, касаясь запретного, того, что скрыто под семью печатями. Того, что, в силу своей уязвимости, охраняется самыми страшными церберами его души. Но этот внезапный, взявшийся черт пойми откуда человек, каким-то немыслимым образом пробрался внутрь, навел свои порядки, обошел каждый капкан, каждую преграду, отыскал в этом хаосе свое место и поселился в нем, забирая всю боль, которая жила внутри. Парень не знал что ответить, потеряв дар речи и ощутив, как скулы, губы и шею печёт, будто под открытым солнцем. Он настолько растерялся, что не сразу заметил, как возле него нарисовались Виви, Бонни и Хакуба тут же утащившие его под белы рученьки в самый эпицентр событий. Там, всего лишь в десятке метров впереди, двое организаторов, подозвав ребят, вручали каждому из них именные сертификаты, попутно объясняя правила подачи заявок. — Талант, если он есть, то он виден всегда. Прозвучавший за спиной голос Феникс узнал сразу. Сильвер Рейли поравнялся с ним, встав плечом к плечу, и точно также наблюдал за остальными из команды. — Вы спасаете меня во второй раз. Такая щедрость с вашей стороны... — Марко, Марко, — одним жестом руки, прерывая Феникса, — я никогда никого не спасаю. Но смотрю в суть, в глубину. Ты отличный танцор. Честный, открытый, трудолюбивый, разносторонний. Я и шестнадцать лет назад видел тебя таким. Сейчас я вижу то же самое, хотя, пожалуй, наверное, есть что-то новое. Несколькими короткими движениями пальцев с нанизанным на них перстнями, седовласый мужчина погладил аккуратно выстриженную короткую бородку. Слегка задумался, но все же произнес: — Ты повзрослел. — Скорее постарел уж, — невесело усмехаются ему в ответ. — Я про то, что у тебя здесь, — мягко коснувшись указательным пальцем его виска, — и здесь. Также осторожно ткнув его в грудь, в области сердца, Сильвер не сдерживает улыбки, видя замешательство на лице Феникса. — Вижу, мыслишь ты уже иначе. Глубже, основательнее, наверняка, гибче. И что бы тебе не говорили, никогда, слышишь, не сходи с того пути, что выбрал для себя. Ведь что останется у нас, если нас лишат веры в себя и свои силы? На этой фразе он смеется, тихо так, по-отечески, поддерживая своим мягким тембром, и очень по-доброму искоса смотря на Марко. — Это точно. Сегодня я почти потерял это, честно признаюсь. Мне стыдно говорить об этом, но я хотел слить всю команду прежде, чем ее бы дисквалифицировали из-за отсутствия нужного количества участников. — Нечего здесь стыдиться, Марко. Я могу понять тебя в этом. Однако, замечу – все разрешилось, как нельзя лучше. И отличную хореографию я сразу заметил. Видно чья идейность номера. Отметив на себе долгий взгляд, Феникс смягчился, дрогнув невесомой улыбкой. — Да, я помогал им всем с движениями, с танцем. Но номер я не ставил. Столько всего за сегодня изменилось, что я бы и не успел слепить из этого хоть что-нибудь дельное. Они все сами. Они — лучшие ребята. А еще Эйс. Он, безбашенный авантюрист, втянул меня в ненормальную затею танцевать с завязанными глазами. Боги, я просто пошел следом, не спрашивая ни о чем. И просто станцевал. — Так и знал, — сверкает глазами Рейли, посмотрев на ребят. — Что ты знал? — Как, говоришь, зовут этого парня? — Эйс. Портгас Д Эйс. Вон, тот что справа, девушка его за майку теребит. Тот, что с веснушками. Рейли заходится добрым хохотом, деликатно утерев слезу с уголка глаза мизинцем. — Ну, еще не так стар. Еще зрение не подводит. Это хорошо. — Рейли, могу я спросить тебя кое о чем? — Ты про Донкихота? Молча кивнув, Феникс выжидает. — Ко мне обратился Монки Д Гарп. Если в двух словах. И я отдал ему всю информацию, которой владею. Все, что знаю, все что помню. Шестнадцать ли лет назад, пять ли лет назад. Я знаю, что тебе пришлось пережить. Никогда и никому не пожелал бы случившегося. Такая трагедия не сможет остаться забытой. И я искренне соболезную тебе в той утрате. Еще тогда, я хотел связаться с тобой, предложить свою помощь, но ты, как сквозь землю провалился. Я не имел возможности тебя отыскать. Лишь только сейчас. Неожиданные и трогательные слова поддержки от этого человека настолько впечатлили Марко, коснулись его самых глубоких переживаний, что он еле сдержался, не выдав предательских слез. Просто набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание и только спустя двадцать секунд, успокоившись, выпустил из легких весь воздух. — Спасибо. Это очень ценно для меня. То что Вы делаете. Всегда. Тогда, сейчас. Рейли, Вы ничем не обязаны мне и, уж тем более, не должны. Но я хотел бы еще кое о чем попросить. Этот парень, Эйс, он... Прежде, чем Феникс сумел бы закончить сказанное, пожилой мужчина отрицательно качает головой, сунув руку во внутренний карман пиджака, накинутого на одно плечо. — Не надо. Не стоит, Марко. Он все сделал сам, — с этими словами Рейли загадочно подмигнул ему, достав из кармана небольшой конверт, и развернувшись, отправился прямиком в сторону, где находилась остальная команда Белых Китов. — Удачи тебе, Марко. Мы с тобой обязательно не раз увидимся! — громко произнес напоследок Сильвер, вскинув вверх руку. Наверное, именно в этот момент, после этих слов, после этого разговора, Марко почувствовал долгожданную легкость. Он почувствовал конец пути. То самое опустошающее, легкое и болезненно тоскливое чувство достижения цели. Легкость – от того, что смог. Опустошение – от того, что все завершилось. Тоска – от того, что со всем приходится прощаться. Рано или поздно. И он смотрел сквозь безликие тени людей, мельтешащих перед глазами, на одного единственного человека, который невольно приковал к себе внимание, все лишь единожды появившись в его жизни. Появившись не случайно, но так крепко связав их судьбы. Смотрел на его замешательство, его удивление на лице, видя, как вздернулся кончик носа в приступе недоверия, а после – на прилив смущения и робкой радости, когда тот понял, что находилось в том самом конверте с серебряным оттиском, который ему был вручен. Феникс знал, что было в нем. Когда-то он сам получил такой же, но упустил свой шанс, отдав выбор в пользу стрит дэнса и любимого человека. Только позже Марко осознал – своим выбором отнял право на выбор для Татча, затянув того в вакханалию танцевальной жизни, хотя тот вовсю мечтал о другом. Эту ошибку ему уже не исправить, да сожалеть давно бессмысленно. Все случившееся – расколотая часть его прошлой жизни. И он будет не он, если позволит Эйсу повторить ошибку его выбора. Марко издалека видит, как мечется в сомнении его взгляд. Мечется по строкам, написанных лишь для него, по строкам, что дают ему шанс на ту жизнь, на те свершения, о которых он мечтал. И Портгас вскидывает голову, потерянно смотря Рейли в глаза, замешкавшись, не чувствуя уверенности, чего-то нужного, кого-то важного. Кого-то... Эйс буквально впихивает Сильверу Рейли в руки бумагу, сминая ее, и бросается быстрым шагом сквозь разбредающихся людей. Проходит одного, трех, семерых, десяток, а потом застывает, прирастая ногами к полу. Беспомощно вертит головой, как потерявшийся щенок, но не находит того, кого ищет. Вокруг снует так много народа, но нет одного, самого нужного – Марко. Тогда безудержная, подпитанная обидой злость, помноженная колючей тоской и связывающей беспомощностью вскипают в нем подобно проснувшемуся вулкану, заставляя Эйса громко закричать. — Нихрена ты меня не узнал, козел!