***
День отпустил теплое, пьяное марево, медленно завершаясь за крышами цветастых домов. Он обласкал их нагретые черепичные чешуйки, мачты раскачивающихся белобоких яхт и скрылся, оставив скрипеть старые флюгера, да натянутые у пристаней канаты. Стокгольм притих, чтобы украдкой перейти в ночной режим тусовок. Покидая темный кабинет, Феникс закрыл его на замок и, преодолев тускло освещенный коридор, пересек небольшое фойе здания, оказавшись, наконец, на улице. Он смог полной грудью вдохнуть ночной, еще не остывший воздух. С набережных тянуло сыростью и запахом цветущей воды. Все мысли, побывавшие сегодня в голове мужчины, скооперировались, улеглись, выстроив самую настоящую мозаику, в коей не хватало одной последней детали. И чтобы найти данную деталь, ему придется пойти на те меры, которые он всегда отметал. А еще нужно будет очень постараться. Лишь пару улиц прошел Марко пешком прежде, чем набрал единственный номер, оставленный им три года назад. — Слушаю, – прозвучал после гудков слегка охрипший мужской голос. — Рейли, доброго вечера. Это Марко. — Марко? Ничего себе. Вот так неожиданность. Подождешь минуту? Выйду в тихое место. В подтверждение сказанному, слышимые в трубке шумы разговоров, смеха и музыки постепенно стихли. Собеседник вновь вернулся в беседу. — Вот и все. Теперь можно говорить. И скажу, что рад слышать тебя. Хорошо, что с тобой все в порядке. Где ты сейчас? — Это не так важно. Да, я в порядке, относительно. Я звоню, как вы, наверное, поняли не просто так. Я хотел бы спросить вас об... — ...Эйсе, – закончил Сильвер за него фразу. — Что ж. Попробуй спросить. Феникс пожевал губами, чувствуя неловкость. — Хотел спросить как он? Где он? — Ожидаемо, да. Но, тут, к сожалению, я тебе ответить не смогу. Я не знаю, где он сейчас. — То есть как? – ему вдруг стало отчего-то страшно. — Вот так. — Но ведь он принял твое приглашение? Ты отдавал ему в руки письмо тогда! Ему в ответ недолго помолчали, словно раздумывали, стоит ли говорить. — Хм. Да, можно и так сказать. Но то, как он принял. Когда у человека нет выбора, он просто идет туда, куда может. — О чем ты говоришь? Что имеешь ввиду? — О том, как ты исчез, Марко. Конечно, не мне судить о причинах и целесообразности такого рода поступка. Но, честно говоря, в таких случаях, стоит хотя бы оставить записку. — В смысле? Я оставил ему записку, написал в ней все, что было необходимо! — Возможно по какой-то причине Эйс не получил ее? Я не знаю. Потому что вернулся он очень злой и потерянный. И я могу его понять. Когда из твоей жизни исчезает человек, так много сделавший для тебя, человек, веривший в тебя, протянувший руку помощи. Жизнь может рухнуть карточным домиком. Счастье в том, что этот парень оказался сильнее, чем могло бы быть. Но он искал тебя. Господи, искал, как помешанный! Везде. В разных странах и городах, в разных закоулках и злачных танцевальных местах. Между работой, тренировками, выступлениями, он все свободное время проводил в поисках. Истощал себя день за днем, больше стал походить на тень. В те редкие дни, когда мы виделись, я не узнавал его. А потом начал слышать от него, что он не знает, зачем танцует. Эйс звонил мне реже и реже. И полгода назад состоялся наш последний разговор. Он попросил у меня перерыв, но не сказал, что намерен делать дальше. Просто сообщил, что пока так не может. На как долго ему нужен перерыв, Эйс не сказал. С тех пор мы не разговаривали. Я потерял нить его перемещений, информацию. Поэтому спроси у меня что-нибудь полегче. Даже мои надежные источники разводили руками. Парень словно сквозь землю провалился. — Я не понимаю... Я ни разу не находил никаких сведений о нем. — По его просьбе это сделал я. — Рейли. Я всего лишь хотел, чтобы он не совершил моей ошибки, – зажмуриваясь и прикладывая ладонь к виску, ранено шепчет Феникс. — Твоей ошибки? Ты про мое предложение? – удивленным тоном, – Марко, с чего ты решил, будто он поступит так же? — Я просто знаю его. — Не обижайся, но, видимо, не знаешь. Феникс отвел телефон в сторону, чтобы немного прийти в себя, найти ближайшую скамейку у маленького фонтана и присесть. Над головой глянцевыми листьями зашумела отцветающая липа, скинув мужчине под ноги несколько желтых цветков. — Наверное, ты прав. Не знаю. И как найти – тоже не знаю. Я думал дать ему время... — Это теперь не важно. Могу сказать лишь то, что он старался не пропускать ни одно танцевальное событие. Известное или нет. Боюсь, что ты не отыщешь его под настоящим именем. Что-то подсказывает мне, что Эйс не оставил свои поиски, но делает теперь это иначе. Это все, чем я мог бы тебе помочь, Марко. — Я благодарен тебе. За все. И извини, что я, что вышло так. — Не передо мной тебе стоит извиняться, отнюдь. Так что побереги эти слова. А я вынужден попрощаться с тобой. Меня уже обыскались. Знаешь ли, не очень красиво покидать званый ужин в честь тебя самого, не находишь? — Ты, прав. Доброго вечера, Рейли. — Удачи тебе, Марко. Связь прервалась, и короткие гудки оповестили об окончании разговора. Совершенно растерянный Феникс смотрел на мелкую рябь воды в фонтане, ощущая себя теми самыми оторванными листьями, что плавали в толще воды, но почему-то не тонули. Надо было что-то делать. Но что? На этот вопрос у Феникса четкого ответа не находилось. Следующий день был вынужден начаться рано. Впервые за последние дни у Марко появилась возможность выспаться, вот только, придя в снятые им апартаменты, он сделал единственную волновавшую его на тот момент вещь – активно погрузился в поиски информации об Эйсе. Мужчина просидел так почти всю ночь, лишь под утро, задремав на полчаса. А после позвонила Мия, слезно умоляя, как можно скорее приехать на площадку главной сцены. Потому что человек, который должен был изначально всем этим заниматься не выходил на связь, а риски были очень и очень высоки. Феникс вздохнул, чувствуя себя выжатым лимоном, быстро принял душ, закинул в себя пару чашечек эспрессо и, погруженный в свои мысли, уже раньше семи утра был в пути. До самого вечера Марко выдавливал из себя последние силы, чтобы закончить необходимую работу в срок и успеть хотя бы малость отдохнуть перед отлетом в очередной рабочий марафон со сжатым графиком. Конечно же. В другие вписываться у него просто не получалось. На другие всегда было больше желающих. И правда в том, что Феникс осознанно подписался на всю эту кабалу, неучев одного момента. Что когда-нибудь его не хватит. Когда-нибудь он все же иссякнет, перестанет понимать смысл происходящего. Но не потому, что устал физически, а потому, что не останется больше сил и желания не думать об Эйсе. Все, конец самообману и лживой занятой жизни. Стоило лишь об этом подумать, Марко стряхнул с себя наваждение, пораженно уставившись на аппаратуру и ноутбук. Сообразить, что работа оказалась уже выполнена, мужчине удалось лишь спустя пару минут. Исключительно на автопилоте, он завершил необходимое в два раза быстрее. До полной готовности оставалась лишь проверка звука. Что он и намеревался сделать в тот момент, когда под нестройный всплеск зажигающихся фонарей, заметил пулей несущуюся к нему Клайс. Реакция получилась заторможенной, в виде стянутых на шею наушников и едва удивленного взгляда. — О, Марко! Марко, Марко! – с напором многотонного форварда, девушка едва не вписалась в железное основание сцены, но вовремя сменила направление, буквально взлетев по временной лестнице. Она нависла над аппаратурой, жадно хватая ртом воздух и с какой-то одержимостью глядела на мужчину. — Все! Стоп! Прекращай! До нижних частот опустился самый правый тумблер, ведомый пальцем Марко. — Что прекращать? Не понял. — Работать. Там, — Мия выдала усталый "фух" в сторону от себя и продолжила, — там Рауль приехал. Тот звукарь, которого ты заменяешь. Вот он, идет. В подтверждение сказанному, ее тонкая рука, увитая плетью разноцветных татуировок, рассекла воздух, безошибочно указав на смуглого парня в розовой майке, который виновато помахал рукой, когда его заметили. Это не было чем вроде радости или облегчения, скорее принятие происходящего, на которое Марко отреагировал закрытыми на мгновение глазами. Ему это нужно было, чтобы замедлиться, чтобы ощутить реальность. Чтобы просто вспомнить, где он и что делает. На пару счетов, после четырех, в голове ярко вспыхнул образ Эйса. То самое последнее запечатленное выражение лица на финале соревнований. Растерянность, страх, непонимание, уязвимость. — Ну, чего ты, спишь, что ли? — Мия выдернула его из мимолетного забвения, потеребив за плечи руками. — Рауль закончит все, да Рауль? Строгий девчачий взгляд вспорол беднягу от ног до головы, заставив того нервно хохотнуть. — В общем-то, я почти все сделал. Осталось проверить звук и по мелочи. — О, чувак. Прости! У нас рейс задержали, нелетные условия были. Не хотел никого подставлять. Марко махнул на это рукой, другой же подцепил неоткрытую банку колы, которую собрался выпить, но передумал и запустил в сторону Рауля. Тот словил ее четко, словно был к такому готов, хоть и смотрел на нее слегка растерянно. — Мне уже не понадобится, так что удачи. Сказанного оказалось достаточно, чтобы подняться и, похлопав парня по плечу, отправиться собирать свои вещи. Мия прискакала к нему, когда мужчина закрывал дверь маленького помещения на ключ с видом, погруженным в задумчивость. Завтра с утра ему предстояло улетать в Сан-Хосе. Перелет длительный, с двумя пересадками, одна из которых более двенадцати часов. И думая об этом, представляя, Марко ловил себя на мыслях, словно он что-то безвозвратно теряет. Но ведь это бред. Он ничего не приобретал здесь, чтобы ощущать подобное. Разве что зеленую футболку, взамен порванной. А скорее всего, сказывалась звериная усталость и тотальное одеревенение тела. Когда он танцевал, такого никогда не было. — Долго в облаках летать будешь? – звонкий голос из-за спины заставил опомниться. Марко обернулся, состроив неопределенное выражение лица, подкинув в воздух связку ключей. Звякнув, она упала точно в его ладонь. — Наверное, пока не отдохну. Эти несколько дней, похоже, вытрясли из меня все силы. Я думал, у меня нет лимита, но, судя по всему, сильно ошибся. — Наконец-то! Вот теперь я вижу живого человека, а не робота. Естественно тебе нужно отдохнуть, расслабиться, прийти в себя. Вообще очень поддерживаю твою идею, и я как раз пришла к тебе за тем, чтобы... Па-па-па-пам! Та-дам! — покопавшись в маленькой сумочке, Клайс достала из нее два глянцевых флаера и потрясла перед носом мужчины. — Что это? — Это – билет на твой отдых! Мой знакомый, друг менеджера у одной крутой хип-хоп группы. Вот он, под шумок, смог через него достать для меня парочку проходок. Группа не весть, какая популярная, но в Швеции ее знают многие. Ну, может еще в Финляндии, Дании, короче, весь север точно в курсе этих ребят. Так что, прошу тебя, пойдем! Пойдем, пойдем, пойдем! — Мия взмолилась, сложив перед лицом ладошки в соответствующем жесте. Вроде Марко собрался возразить, сославшись на почти парализующую усталость, но только стоило открыть рот, это желание куда-то пропало. Вот раз и испарилось, поддавшись щенячьему взгляду напротив, на пару с непреклонным упорством затащить его куда-нибудь уже в течение года. Мужчина смиренно выдыхает, выдавливая из себя подобие улыбки. — Ладно. Твоя взяла. Это будет мой подарок тебе на День рождения. Но имей в виду, я никакой от слова совсем, поэтому не жди от меня даже худо-бедной активности. — Ура-а! — счастье заголосило в ней на весь коридор. Немного попрыгав на месте, как баскетбольный мячик, девушка, подозрительно стрельнула взглядом в Марко, кусая губы. — А можно я скажу, что ты мой парень? Ну, очевидно же. Чего еще стоило ожидать? Снисходительный смешок мужчины говорит сам за себя. — Нет, нельзя. Потому, что это не так. — Ну и бука ты, — в порыве вредности Клайс показывает свой пирсингованный язык. — Но я всегда считаю, что пробовать стоит. Авось повезет? Ладно, пойдем, там начало через час. Хоть ехать и не долго, у меня там небольшое дельце будет. И если бы Марко знал, на что он подписался, велика вероятность, что он решил бы отказаться от этой затеи. Отдать должное, Мия умеет заговаривать зубы и увлекать в разные мероприятия. На этот раз, ей удалось это на все сто процентов, и мужчина самовольно, хоть и без энтузиазма загрузил себя в такси, решив пустить все на самотек. И оказалось, оно довольно легко.***
По правде говоря, Марко в мыслях представлял себе небольшой клуб с довольно местечковой атмосферой. На деле, все оказалось разительно иначе. Вместительная высокая сцена, увешанная софитами и прожекторами, обширный партер, некоторая сидячка полосой у самого бара и даже второй этаж по периметру. Прибито взглянув на знакомого вида план помещения, мужчина невольно вспомнил Шалаш. Наверное, сейчас, он вполне может быть похож на это место. Сабо своего не упустит. И от подобных мыслей Марко срывается в усмешку. Нехорошая тенденция. Ой, нехорошая. Людей, конечно же, в противовес ожиданиям, оказывается чрезмерно много. Хоть они и проходят без проблем, внутри начинается дикий, шум, гам и муравьиное столпотворение. А пока, музыкантов на сцене не наблюдалось, и играли разогревающий сет парочка ноунеймов из барабанщика, да гитариста, большинство гостей топталось, конечно же, у бара. Ощущение прошлых дней помахало у Марко перед лицом, утопив в слишком знакомой атмосфере. В такого рода местах часто проходили разные street dance соревнования. В такого рода местах ему становилось очень больно, и поэтому он их избегал. Но сегодня, мужчина отпустил. Отпустил все, что могло его сдерживать и ограничивать, сказав себе – будь что будет. Три года – достаточный срок, чтобы иссушить себя до дна. — Чего у тебя усмешка такая, будто я тебя на помойку привела? — обиженно заметила Мия, когда они уселись возле барной стойки, вместо двух дредастых парней, отошедших секундой ранее. — Я старалась, между прочим. Другу вот обещала взамен ужин, хотя идти вовсе не хочу! — Да так, просто вспомнилось кое-что. Ностальгия, скажем так. А по поводу того, что ты теперь кому-то что-то должна – это довольно хреновый вариант. Не советую придерживаться таких мер. К тому же не хочу стать причиной чего-то, что тебе не по душе. Марко коснулся руки девушки, лежащей на стойке, и по-дружески сжал ее. — Ты еще даже не видел программы, а уже приходишь к каким-то выводам. Тут планируется отличное шоу! — Клайс задиристо вскидывает кверху курносый нос и подзывает бармена, подняв руку. О чем-то переговорив, с бородачом, смахивающим на викинга по всем параметрам, кроме пижонской рубашки и бабочки, Мия получает от него черную брошюру, а после протягивает ее Марко. — Вот. Почитай, ознакомься. А я как раз отлучусь по делам. До начала должна вернуться, так что не скучай! Ее поцелуй в щеку прилетел так неожиданно, будто воробей клюнул. Мужчина даже опомниться не успел, всего лишь увидел лисью улыбку, скрывшуюся в море толпы. Не располагая особым настроением, он перевел тяжелый взгляд на брошюру, читая. И тут же, внутри стало еще тяжелее. Казалось бы куда больше? Но жизнь умеет подкинуть подлянок. Где-то в середине сего мероприятия большими буквами значилось трехэтапное street dance соревнование, при участии приглашенных гостей. Марко уронил голову в ладонь, отодвинув бумагу подальше от себя. Ощущение, будто все не пойдет по простому сценарию подтвердило свою обоснованность. С другой стороны, он же абсолютно в адекватном состоянии снизил собственную бдительность, так чего теперь рыпаться? Разочарованно качая головой, мужчина заказал у бармена немного горячительного и принялся ждать Мию. Публика собралась разношерстная. И среди просто привычных музыкальных фанатов и хипстеров, Марко стал различать танцоров. То тут, то там, то один, то парочка, а вот уже даже группка тусуется неподалеку, активно что-то обсуждая. Напрягаясь и одновременно принимая происходящее, он зачем-то начал сильнее вглядываться в лица окружения. Обмывать себя более не имело смысла. Марко, действительно, выискивал глазами знакомое лицо. К счастью или сожалению, этого не произошло ни через десять минут, ни через полчаса, когда вернулась Клайс. Кокетливо поправив пышную юбку из фатина, она почти с разбега запрыгнула на барный стул. Что-то в ней мужчине показалось подозрительным. Очень тонкое, невесомое чувство на уровне интуиции, однако, вида он не подал. Не хватало еще выдать себя с головой. Сначала надо понять, прав он или нет. — Мне стоит тебе напоминать о нашем правиле на счет танцев? — помахал Марко брошюрой перед лицом собеседницы. — Танцы? Какие танцы? Так глупо и нелепо выглядел ее концерт, что любой бы раскусил неумелое притворство. Тем более Марко. У него уже значился огромный мозоль на распознавании лжи. — Там, в серединке написано, чуть ниже, вот, — палец указал куда надо, а девушка охнула. — Марко, прости! Я не знала! Правда! Возможно, они что-то поменяли, потому что в моем флаере, что дал мне Йен, такого не было! Вот, смотри! Разумеется, в лицо ему тычут физическим доказательством без упоминания соревнований, слишком подозрительно пахнущим свежей печатью. "Что происходит, черт возьми?" — он напрягся, но все еще держал лицо. Против него вели несанкционированную игру, судя по всему. Но зачем? — Действительно. Ты права. Извини, видимо недоразумение произошло. Хорошо. Ладно. Сыграть по чужим правилам? Допустим. Марко пускает и это на самотек. Ведь кому, как ни ему знать, что такого рода вещи, как танцевальные соревнования не делаются за день, два, даже за неделю. На это уходят месяцы, а если грандиозное, то даже год. Клайс безупречно ведется на его подыгрывание, мигом становясь улыбчивой и общительной, впрочем, как обычно. Пробует разные коктейли, в основном безалкогольные, да втягивается в ритмичные биты той самой группы, заигравшей на сцене. Если эти ребята будут играть для танцоров, то выйдет, более чем достойно. Марко умудрился оценить их динамику, стиль и мотив, несмотря на то, что сильно отвык делать это, думая о танцах. Когда народ достаточно разогрелся, и было сыграно ровно половина оговоренного репертуара, возникший из ниоткуда ведущий завел речь о соревновании. Вполуха слушая его балабольство, мужчина начал скучать. Не помогал уже и второй стакан джин-тоника. А стоило делу дойти до танцев, сон как рукой сняло, и он, будто сыч, вытянул шею вперед, но при этом слегка пригнул ее. Чтобы сильно не светиться. Мало ли, кого сюда могла занести нелегкая? Ожидаемо, что в основе своей собрались новички. В крутецких пестрых шмотках, бравадой, да непомерными понтами. Много петушились, но лажали в простых вещах. Казалось бы, импровизация – самая простейшая категория, а они либо фильмов насмотрелись, либо походили пару месяцев, ну, ладно – год, в школу спортивных танцев и решили покорить мир. Только дело в том, что так это не работало. Потому, подмечая ошибки и ляпы у почти каждого участника, мужчина терял интерес и запал. Находились и те, которые, были не совсем плохи, даже парочка достойных нарисовалась. Но картина все равно оставалась удручающей. Без пяти минут Марко готов был покинуть это место, отправившись высыпать свою усталость. Однако планам сбыться оказалось не суждено. Его так внезапно ослепил свет прожектора, что пришлось заслонить лицо рукой. Вернувшись в реальность из своих мыслей, мужчина не мог понять, в чем дело, и почему Мия так неистово тычет в его сторону руками, выкрикивая: это он! Это он! Гул сошел на нет, вопли и крики людей постепенно утихли, оставляя лишь голос ведущего. — Вы – Марко Феникс? — Допустим, – неуверенно щурится Марко. — Очень рады с Вами познакомится! Никогда не знаешь, кого можно встретить на нашем соревновании! Поднимайтесь, сюда, к нам! Переполненный абсолютным непониманием, он испытующе посмотрел на Мию, мол какого хрена здесь происходит и чего от меня хотят? Да, вообще, откуда они меня знают?? Подозрительно радостная девчонка, буквально вытолкала друга под руки к судейскому столу. Быстро, скомкано, без деталей мужчина понял от нее несколько вещей: судью письмом оповестили, о том, что Марко находится здесь; теперь уже его тайное прошлое, по всей видимости, таким не являлось; и третье – его попросили побыть независимым судьей в финале этих странных любительских соревнований. Мужчина даже выразить толком не мог того, насколько охренел от абсурдности происходящего. Даже весело хлопающая в ладоши Клайс вызывала в нем исключительно негодование и чувство полной подставы. Двое судей молча встали, удаляясь, а рядом с креслом Марко, куда его усадили, остался лишь один парень, которого вся эта кутерьма ничуть не забавляла. Он только периодически сверялся со временем на наручных часах. Чувство, что вокруг сплошной сюр, все больше одолевало мужчину. Точно подстава какая-то. Ну, просто потому что, так не бывает. Уж он-то знал, ему всякое приходилось и делать, и видеть, и во многом участвовать. Но вот сегодня, ровно тогда, когда он стал сомневаться в том, стоит ли продолжать выбранный им темп жизни, когда он, действительно, понял, насколько безоговорочно нуждается в Эйсе, когда он решил отпустить ситуацию, – случается вот это вот все. Прошлая жизнь, будто приоткрывает завесу и говорит ему явное такое "Привет!". Слишком все ладно, чтобы верить в случайность данных событий. И лишь природное любопытство Марко позволило ему остаться на месте, в попытке угадать, чем все закончится, вместо того, чтобы встать, плюнуть на неумелый фарс, да побыстрее свалить. Пока мужчина, погруженный в свои думы, перебирал пальцами шариковую ручку, изредка постукивая о лист бумаги перед ним, на соседнее кресло явился еще один новый участник судейской комиссии. Марко прикола не понял, так же как и внешний вид новоприбывшего. Хотя чего сейчас только не сделают для эпатажа. И запакуются с ног до головы, и маски напялят, а может, еще и крылья приделают. Марко, действительно навидался разного. Удивляться – уже не про него. — Ребята, — проголосил в микрофон ведущий, — думаю, нет смысла представлять еще одного члена нашей судейской комиссии на финал соревнований, все и так его знают! Эмбер! Сегодня Эмбер, ты, – специально приглашенный гость и мы рады приветствовать тебя! Ведущий и Марко одновременно обернулись на того, о ком шла речь. Видимо, чувак не особо проникся встречей, скромно махнув ладонью в перчатке, даже не разъединив, сложенные на груди руки. Если это какая-то очередная звезда или блогер с ютуба, будет совсем смешно. И тогда не удивительно, почему мужчина не слышал ни о каком? какой? Эмбер. Усталый вздох вырвался у Марко, и он потер глаза. Ладно, стоит быть честным, для начала, с собой. За три года все сильно могло поменяться. Новые кумиры, нестандартные подходы, подающие надежды новички и всякое такое. Чем же этот персонаж набил себе популярность? Со скучающим видом, Марко подпер щеку рукой, мазнул взглядом по человеку рядом. Мешковатая одежда не давала понятие ни о фигуре человека, ни о половой принадлежности. "Ну и черт с этим, в интернете посмотрю потом, вдруг еще смогу чем-нибудь удивиться", — решил он, вернувшись к тому, зачем он тут находился, а именно к оценке умений танцоров. То ли настроение было ниже плинтуса, то ли действительно более или менее способным оказался лишь один участник. Тот даже чем-то напомнил Барто, наверное, своей эксцентричностью и эпатажностью. Марко усмехнулся в кулак и нарисовал в табличке цифру 9 напротив имени Джуи. А дальше его ждало совершенно неожиданное. Оставшиеся судьи, по окончанию танца последнего участника единогласно отдали высший балл тому, кто ну вообще ни в зуб ногой. Странной, совершенно не пластичной, неритмичной, почти деревянной девчонке. Марко едва сдержался, чтобы вслух не выругаться. Посмотрев на экран с итоговыми баллами, видимыми пока лишь членам жюри, он подозвал ведущего и кого-то из организаторов. — Если Вы позвали меня поучаствовать в подобном абсурде, то я – пас. Как это понимать? Кто эти двое, если они считают данную участницу достойной претенденткой на победу? Я что, один здесь зрячий? И ведущий, и женщина организатор в бежевом костюме заметно занервничали, явно не зная, что ответить. О чем-то переговаривались, жестикулировали, посматривая куда-то за спину Марко. Однако, по-видимому, ни к чему не пришли. — Это судейская ответственность. В том числе и приглашенного гостя. К сожалению, на результаты мы не вправе влиять. Можете обсудить с ними лично, если у вас возникло недопонимание. — Ой, да бросьте. Будто я не знаю, как это бывает, — Марко раздражался, ситуация начинала бесить. Бесило и то, что он вообще в это влип. Глянув на двоих по обе стороны от себя, он негромко уточнил у каждого: — Поясните свои оценки? Я чего-то не понял или здесь, как обычно, замешаны деньги? Ни один из жюри к нему не повернулся и ответа ему не предоставили. В итоге, имеющиеся оценки вывели на общий экран, взрывая эмоциями зал. Реакция зрителей оказалась неоднозначной. Были те, кто рассерженно выкрикивал, были и радостные вопли, смех, но все это не отменяло того, что Марко просто потерял дар речи, схватившись за волосы, едва сохраняя лицо. "Что вообще здесь происходит?" – вопило в нем без перерыва. Вскочив с места, мужчина хотел покинуть грандиозный в своем представлении сюрреализм, провалиться под землю, испариться дымом, да что угодно, только не присутствовать и не видеть больше ничего из этого. Однако он ступить даже шага не успел, как его мягко осадили, очень вежливо замечая, что неприлично вот так сразу сбегать. Мол, необходимо потерпеть всего-навсего до конца выступления. Марко хотел было спросить какого, к черту выступления, когда оно, хвала всевышним, кончилось пятнадцать минут назад, как зазвучала музыка, а за его спиной что-то начало происходить. Кресло справа от него пустовало. "А, ну, конечно. Как я мог забыть об этой традиции". И уселся обратно, тяжко вздыхая. Приглашенные гости, известные танцовщики, являющиеся организаторами, всегда в конце мероприятия дарили зрителям небольшой номер, которого, чаще всего ждало большинство. А были и те, кто приходил и выжидал основную часть исключительно ради последних пяти минут любимчика публики. Чушь, не иначе. В забитое людьми пространство зала, налили оранжевого света софитов, и кислотно-зеленые стены, потеряли прежний лик. Будто живым огнем спиралью вспыхнули искры на танцполе. А вслед за ними, по кругу, опустив голову, в маске черного зверя прошелся этот самый Эмбер. Марко всего лишь успел сонно сморгнуть, а в следующий миг приглашенный гость уже двигался под биты любимого Фениксом – Thunder. Скуку как рукой сняло, заставив мужчину даже податься вперед, наблюдая за танцем. Он ожидал чего угодно: пресной банальщины, даже самого отстойного днища или лютого позора, – но никак не то, что развернулось перед его глазами. Парень владел своим телом великолепно, и то, что это именно парень или, может, мужчина, понятно стало сразу, сомнений не осталось. Странный в статичном состоянии костюм, лишь сейчас заиграл всеми своими преимуществами. Свобода движений каждой части тела без исключения. А белый цвет, перекрашенный светом в рыжий, сделал его, на самом деле, похожим на тлеющий уголь. Любое без исключения движение выглядело уместно: красиво, вызывающе, дерзко, уверенно, – все как в песне. Он был четок и последователен в каждой связке, но при этом, очень свободен. Словно бы каждый день живет в ритме танца, словно бы танцует всегда. Однако то, что заставило Марко с жадностью неотрывно продолжить наблюдать за выступающим – это стиль. Не чистый хип-хоп, не брейк, не паппинг, не лок, не крамп. Ни единого сухого элемента. Какая-то взрывная смесь всего, которой он очень грамотно пользовался, подстраиваясь к быстрым и медленным темпам и ритмам песни. Его тело, как пластилин подвижно принимало невероятные позы, перетекало мягких соблазнительных жестов в яркие и стремительные. Под ударные биты, толпа принялась в унисон с ним притопывать ногами, вытворяя потрясающую волнообразную какофонию и мощную вибрацию по полу. Плавные тягучие телодвижения в самые тонкие спокойные секунды трека следом, буквально, высекали электрическую энергию, делая из парня действительно грозовую вспышку. Так Марко смотрел три года назад исключительно на одного человека. И стоило данной мысли достичь сознания, остальное пошло по накатанной. Конечно, можно ошибаться, можно быть премного мнительным и, даже слегка оставаться сумасшедшим после бешеного ритма работы, но чем дольше мужчина вглядывался, тем более глубокие сомнения возникали в нем. "You're always riding in the back seat, Now I'm smiling from the stage while You were clapping in the nose bleeds". Эмбер крутанулся на полусогнутой ноге, выпрыгнул пружиной и, переплетая рывками руки, как будто бы совершил выстрел из соединенных рук и раскрытых ладоней в сторону судейского стола. Маска неизвестного животного с золотыми росчерками краски на прорезях для глаз не выражала совершенно ничего, в отличие от тела владельца. Песня чуть длиннее трех минут для Марко показалась на все тридцать. А когда она умолкла, стихийная буря оваций взорвала весь зал. Вокруг люди пришли в активное движение, потеряв прежнюю статичность. Задвигались, заголосили, и ведущий не в состоянии был успокоить разбушевавшуюся публику еще какое-то время. Клинч Феникса закончился в тот миг, когда танцпол опустел, выпустив ведущего для объявления результатов. Эта чистая, отбеленная пустота прорезиненного пола обжигала, а Марко вскочил с кресла. Всматриваясь в пеструю темноту с ежесекундными вспышками телефонов, он пытался высмотреть фигуру в бело-черном мешковатом костюме и с черной маской в капюшоне-воротнике. Бесполезно. Загадка растворилась миражом. Мужчина протиснулся между креслом и столом, нацелившись на выход, и, буквально в последний миг умудряется задеть бедром спинку соседнего кресла, где немногим ранее сидел тот самый Эмбер. К ногам Марко одномоментно опускается сложенный втрое белый лист бумаги. Пустой снаружи, без подписи, без всего. Феникс не знает почему, но что-то подсказывает ему – своеобразное письмо именно для него. Поэтому, лишь для собственного успокоения, вскинув голову, он вертит ею по сторонам, на предмет того, кому еще могло быть интересно. Однако другим не было дела. Марко разворачивает бумагу без предисловий, чтобы написанные на ней несколько строк титанической силой прибили его к полу, отнимая возможность пошевелиться. Невольно сглатывает сухость во рту, пробежав глазами по ровным, чересчур спокойным иероглифам, пока собственная рука, запутавшись в волосах, сжимала их до побелевшей кожи. "Когда долго ищешь кого-то, то уверен, что знаешь зачем. А стоит найти, оказывается, уже и не помнишь, зачем искал". Эйс. Безошибочно. И совершенно невероятно. Безоговорочная магия завершила самый обычный день в жизни Феникса. Ди смог его отыскать. Среди миллионов, миллиардов городов и людей. Среди бесконечного количества вариаций событий. Спустя три года Эйсу все-таки удалось то, к чему он стремился. И хотя до сего момента Марко не имел об этом никакого понятия, он знал, что парень способен на подобное, потому и оборвал все концы. У Феникса сдавливает в горле, шумно колотится в груди сердце. Без сомнений, он просто обязан его увидеть, ведь таких совпадений никак не бывает. Точно не в этой жизни. И теперь мужчина понимал это как никогда. Наплевав на все, в том числе судейское слово, на награждение участников дурацкого конкурса, на то, что кто-то хватал его за одежду, в попытке остановить, Марко продирался через толпу людей у танцпола, выискивая нужный ему силуэт, но терпел неудачу. Вокруг терлись люди, царил хаос и духота, но Феникс игнорировал все. Почти все. Крепкой клешней, обхватив запястье мужчины, его вдруг находит Мия, оттаскивая в свободное пространство у бара, где он ее и оставил ранее. Девушка выглядела странно перевозбужденной, глаза ошалело блестели, пока она теребила свои пальцы. — Было круто, да? Я вообще офанарела от танца. Эмбер танцует, как бог! Я вообще не ожидала, что нам устроят такое! Марко молча, с некой заторможенностью, взирал на нее в ответ, силясь понять странное чувство, возникшее у него. Что-то явно было не так. И он не мог понять, что именно. — Ну, ты чего молчишь-то? Тебе не понравилось? — потеребила она его за край расстегнутого пиджака поверх футболки. — Кто такой Эмбер, Мия? — Как, кто? Танцор! Его все знают. Ну, ладно, не совсем все, — она придирчиво покосилась, быстро замельтешив пальцами на экране своего телефона, — Он – своеобразная звезда. Совершенно разный всегда. Тут видео – почти все любительская съемка фанатов и случайных зрителей. Эмбер не пиарится специально. Многие говорят, что он странный. И он всегда в маске. Вот, смотри. Клайс загрузила с ютуба подборку видео в одной дорожке, где, действительно, собрали самые разные номера. Качество съемки оставляло желать лучшего, но большего Марко и не нужно было. С первых движений он лишний раз убедился в личности, скрытой маской черного зверя и капюшоном. Без вариантов, загадкой являлся Портгас Ди Эйс. — Спасибо! — девушке пришлось ощутить на своих плечах внезапные крепкие объятия. — Закажи себе такси, едь домой, отдыхай! Может быть, я тебе все-таки расскажу о своей прошлой жизни. Если она даст мне второй шанс. — Эй! Куда? Стой! Марко! Успев разве что, схватить руками пустоту, Клайс еще несколько раз окликнула друга, но тот лишь улыбнулся ей на прощание. Совершенно не заметив, как она довольно ухмылялась, безразлично заткнув в карман шортов, врученные ей купюры.***
Сколько стоит счастье? Сколько стоит спокойствие души? Какова цена осознания последствий всего того, что совершает человек? Каждый год, Эйс отвечал на эти вопросы по-разному. Не повторяясь. Потому что год – очень долгий срок, чтобы переосмыслить себя, разобрать, перебрать и возвести заново. И так раз за разом. Потому что год – очень малый срок, чтобы найти иголку в стоге сена. Единственную, способную зашить ту рану, которую она же и вспорола. Каждый год, Эйсу хотелось, чтобы хоть что-то оставалось неизменным. И оно оставалось. Он продолжал искать. А хотелось чтобы неизменным было то окрыляющее чувство, охватившее его в финальном танце с Марко. Но все, что ему досталось – тоскливое одиночество, необъяснимое предательство, постоянный вопрос "почему?", да смятый тысячу раз затертый клочок бумаги, на котором чернильные иероглифы виднелись уже с трудом. Не передать словами, как часто Ди хотел разорвать его на клочки, стереть в пыль и затоптать ногами. Но из раза в раз, его останавливало что-то. Это что-то уговаривало его сохранить записку. Сохранить до нужного времени. Эйс через силу держал при себе напоминание о том, как он, в который раз влюбился в совершенно не того человека. И эта мысль вызывала в нем боль. По крайней мере, первые два года так и было. Проживая день за днем, почему-то именно боль заставляла его двигаться дальше, стремиться стать лучше, стать тем, от кого Марко не в силах будет отвернуться, когда он его найдет. В большом ли мегаполисе на другом континенте, в маленьком ли городке на местной танцевальной ярмарке, на огромном ли многолюдном фестивале какого-нибудь острова, а, может, случайно, на улице, покупая утренний кофе. Он посмотрит вскользь на маску черного инугами, да пройдет мимо, опаздывая по делам. Тогда Эйс окликнет его и посмотрит, наконец, в удивленные глаза. Последний год оказался куда сложнее. Ди перестал понимать, что он чувствует. И вообще, чувствует ли хоть что-либо. В поисках не виделось просвета. Жизнь тянулась под эгидой автопилота, внутри росла непомерных размеров пустота. Плотная, осязаемая, ее можно было бы вылить, только Эйс не знал как. Да и надобности особой в этом уже не ощущал. Парень просто перемещался из города в город, из страны в страну, без четкого плана, просто куда упадет взгляд. Его почта полнилась письмами с предложениями, какими-то контрактами и прочей ерундой, пока телефон разрывался от бесконечных звонков в редкие минуты, когда не был выключен. Конечная цель его затеи постепенно затерялась в сознании, а он уже не верил в то, что наступит момент, завершающий бесконечный повтор его странных бессмысленных будней. Как вечный уроборос. Наверное, единственное, что спасало Ди – это танцы. Ежедневные, по многу часов в день, непременно оканчивающиеся полным обессиливанием, да опустошением головы от разного рода мыслей. Музыка и движение давали ему осознание, что он все еще на что-то способен. И он становился лучше. Скорее всего. Постепенно пластику тела Эйс смог отточить до уровня, когда уже не задумываешься, как выгоднее, как правильнее совершить ту или иную комбинацию, как дотянуть то или иное движение, чтобы не смазать общую форму танца. Спустя два года, он даже перестал записывать и строить танцевальные номера на бумаге. Это уже казалось лишним, тяжелым. Все, что парню было нужно, умещалось в его голове. А еще и то, что не нужно, но только с подобным справиться оказалось куда сложнее. Ди покинул Саппоро через полгода после финала. Однако первое его желание уехать, возникло по окончанию финала Green Snake Dancing, когда Марко пропал совершенно в неизвестном направлении. Очевидным выглядело то, что Феникс решил покинуть Японию. И вполне вероятно, насовсем. Вовремя Эйса смог остановить старик Рейли. Слова, которые он сказал, до сих пор звучали внутри парня: "В его глазах ты всегда, как бы ни случилось, есть и будешь самим собой – Эйсом. А вот кем ты будешь в своих глазах, когда вы встретитесь? Думаю, это куда важнее." Именно с ними Портгас просыпался каждое утро, если удавалось заснуть ночью. И помимо затухающей боли, именно они давали сил продолжать начатое, хотя истинная цель сильно помутнела в его понимании. Какое-то время Рейли помогал Эйсу. Приняв предложение Сильвера, парень и не смог бы существовать сам по себе, поэтому, подобное, можно сказать, было неизбежным. Было в помощи мужчины нечто отеческое, воспринимаемое парнем очень настороженно. Но по прошествии шести месяцев Ди привык, убрав колючую броню. Как Портгас решил отказаться от предложенных ему привилегий, он сам смутно помнил. Просто однажды вышел из кабинета Сильвера абсолютно выжатый, а на следующий день уже сидел на холодном побережье вблизи Бергена, кутался новую теплую аляску и дышал сырым холодом Норвежского моря. В Норвегии тогда Ди задержался на целый месяц. Именно в тот момент он почувствовал себя подобно тлеющему углю с чернотой в сердцевине, да белой пепельной поволокой, каждый день приходя на безлюдное серое побережье. И несмотря на то, что Эйс там ничего не искал, ирония оказалась в том, что нашли его. Идея. Идея странного образа инугами без голоса с лаконичным именем Эмбер. Устало выдохнув, Ди отстегнул крепления, снимая с лица черную маску. Перевернул ее, бездумно рассматривая застывшую в смирении морду, но с хитрым золотом оставленным тонкими мазками на прорезях для глаз. Мог ли Он, глядя на вот эту бутафорию догадаться о чем-либо? Понять подоплеку наспех состряпанного плана, который просто трещал по швам от видимых нестыковок? Вообще помнит ли, как Эйс может танцевать, когда хочет чтобы на него смотрели? Маска молчала, конечно же, не имея для парня ни одного ответа. А Эйсу вдруг так страшно стало их узнать. И вместо того, чтобы остаться, встретиться лицом к лицу, спустя долгие три года, он струсил, провалив и без того малоперспективный план. Станция Карлаплан отпустила в темный тоннель очередной состав с привычным для метро свистом. Загудели рельсы и взметнулся сквозняк, путая волосы. Дело шло к полуночи, поэтому серо-белая невзрачная станция выглядела довольно пустынно. Может в другом конце платформы и были люди, но парень их не видел, посчитав себя ночным властелином безлюдного пространства. Ди усмехнулся этому, доставая из внутреннего кармана костюма слегка помятый билет на самолет. Сегодня он в Стокгольме и, наконец, проебал единственную, скорее всего, возможность, сдвинуть жизнь с точки бессмысленного повтора. А завтра он окажется, где? Хм, да, в Чикаго, ночь, а дальше такой желанный Ванкувер. И все бы ничего, только вот он ушел от клуба не особо далеко, да и не особо изощренно. Спуститься в метро – дело нехитрое. В сторону центра примчался новенький поезд, загораживая собой рекламные щиты на стенах, чтобы в следующее мгновение распахнуть механические двери для самых поздних пассажиров. Прокрастинация завершилась, и Ди, закинув сумку на плечо, да посильнее натянув капюшон, шагнул в вагон, привалившись спиной к закрытым дверям напротив. Он делает попытки глушить в себе любые мысли и очень тоскливо смотрит в пол. А затем зажмуривается. Статичный гул ожидающего на станции поезда начинает резать слух панически сильнее и глубже. И Эйс бы мог поклясться, что в нем слышалось уже нечто большее. "Вернись. Вернись. Вернись". "ВЕРНИСЬ". "ВЕРНИСЬ!" "ОБЕРНИСЬ! ПОСМОТРИ! ОТКРОЙ ГЛАЗА!" Портгас прекращает жмурится, действительно открывает глаза, глядя вперед, сквозь еще незакрытые двери. Но там ничего нет, платформа пустует, с момента, как он зашел в вагон. Только паника отчего-то продолжает держать тисками, и сердце грохочет в груди, эхом оббивает барабанные перепонки даже, когда посадка заканчивается, разделяя пространство поезда и станции. Название следующей остановки по громкой связи, казалось бы, должно принести некоторое успокоение, но нет. Потому что, замечая движение слева, в противоположном конце вагона, Эйс резко, по-волчьи вскидывается, оборачиваясь вполсилы. Чтобы капюшон все еще служил теневой защитой. Но против того, кого он увидел уже любая маскировка была бессильна, раз этот человек немыслимым образом отыскал его именно здесь. Поезд тронулся, а парень пошатнулся немного вперед, вовремя удержавшись за поручень. На него пристально смотрели пара внимательных и серых при этом свете глаз. И все же, интуиция у Ди рабочая, что ни говори. Просто прислушивается он к ней редко. Даже сейчас, бросив сумку на пол и направляясь прямиком к Фениксу, шагом, подобным зверю в момент атаки, эта самая интуиция реально вопила: "СТОЙ!". Потому что, ему, на самом деле, было плевать. Каждый пережитый день за все три года промелькнули у Эйса перед глазами, вспыхнули в нем болью, обидой, страхом, разочарованием и бессилием. Закончившись на мажорной ноте злости и ненависти, которые сконцентрировались в крепко сжатом кулаке. Кулаке, что хуком справа с глухим стуком обрушился в лицо Марко. Перед радужной вспышкой и, прострелившей от подбородка до затылка болью, мужчина успел различить злые, блестящие глаза. Эйс вмазал ему от души. От всей души. Души самой черной, ядовитой, холодной и мстительной. По инерции Феникс дернулся от удара, ожидая за ним других. Которых не последовало. Ди просто развернулся и ушел обратно туда, где бросил свою сумку. Марко же моментально пришлось собрать все свои усилия, чтобы не зашипеть от рвущих, режущих ощущений, охвативших всю левую сторону лица. Спасибо и на том, что зубы остались на своих местах. Крепко потерев ладонью ушибленную скулу и поводив челюстью из стороны в сторону, он отмечает ее сносное состояние, после чего, догоняет Эйса. Едва не заваливается на него, когда поезд начинает резко тормозить, а потом и вовсе состав замирает посреди темного тоннеля. Марко делает попытку. — Эйс. Ожидаемо тот игнорирует его, не оборачивается. — Эйс, я, может не имею прав говорить это тебе, сейчас, но твой номер, без сомнения, был на самом высоком уровне. Ты очень вырос. Сначала Портгас молчит, устремив взгляд под ноги, а как только чувствует опасное для себя приближение, по инерции шарахается, уходя от несостоявшегося прикосновения. — Да, не имеешь, — лицо парня все еще трудно разглядеть, его до сих пор приглушает тень от капюшона, но голос, прозвучавший впервые за такой долгий срок, вызывает в Марко неожиданную дрожь. Голос стал заметно более низким, чем раньше, наполнился незнакомой болезненной хрипотцой и необыкновенными, совершенно незнакомыми нотками стальной решительности. В нем звучало уже больше взрослого, мужского, а не того юного безбашенного. — Я хотел бы извиниться и... — Не имеешь, — с упором и более жестко повторяет Эйс, сделав последнюю попытку отвернуться. Потому что, если Марко сейчас не отстанет и продолжит, Портгас не выдержит, да взорвется всем своим водоворотом накопленных эмоций. А у него их много, у него их столько, что хватит захлебнуться не только ему, Фениксу, но и весь вагон еще затопит, вырвется наружу, заполонит весь стокгольмский метрополитен, не имея ни конца ни края. — Не было и дня, когда бы я не вспоминал тебя. Нет, Марко. Нет. Зря ты это все. Зря. Поезд еще стоит, омываемый свистом сквозняков тоннелей по металлическому корпусу угловатых боков, а Эйс сжимает челюсти, теряя самообладание. — Ты. Не имеешь. Права. Говорить мне. Такие. Вещи! — обернувшись, он скалится койотом. — Ты вообще, не имеешь права говорить со мной о чем-либо! И я, знаешь ли, давно перестал хотеть этого! — Но ты все-таки искал. Продолжал искать меня. Вряд ли, старик Сильвер решил соврать, — Феникс чувствовал себя откровенно дерьмово. На него с ненавистью взирал человек, по которому его тоска ежечасно набирала катастрофические обороты, а он вынужден был оправдаваться, потому что так ужасно ошибся раньше. Последней каплей, как ножом под ребра, стали слова мужчины. Ди зло швырнул на сиденья сумку. — Искал! Да, мать твою! Искал! И смотри, какое чудо! Нашел-таки! А знаешь, зачем? Знаешь, зачем я так упорно это делал? Знаешь, зачем я прошел через весь трехлетний гребаный ад? А вот зачем! — ловкие руки безошибочно ныряют в карманы широких штанов, вынимая из одного видавший виды мятый лист бумаги. Бросив на ненавистный всеми фибрами души предмет, взгляд напитанный отвращением, Портгас швыряет его Фениксу в лицо. — Вот за этим! Чтобы вернуть тебе это чертово дерьмо, чтобы ты подавился своими же собственными словами, гребаный эгоист, сраный эксплуататор и бессердечная скотина! Как-то само собой вышло, что Марко поймал руками, кинутый в него бумажный клочок, с непониманием рассматривая то его, то парня. Что могло так разозлить в оставленном послании? Обида и ярость к ситуации в целом, он мог понять, но не записку. Поэтому развернул Феникс ее, хмуря светлые брови. Ему потребовалась лишь секунда, чтобы догадаться в чем дело. А вот сколько нужно было времени, чтобы объяснить это Портгасу, он не представлял. Поезд не будет стоять в тоннеле вечно. Марко осторожно поднял на Ди, серьезный взгляд. — Но это вовсе не то, что я писал. Это не мой почерк и не мое письмо. Лишь на мгновение он заметил нерешительность в лице напротив, после чего парень взъелся еще сильнее. — Да пошел ты! Серьезно считаешь, что я поведусь на такую чушь?! Другим лапшу на уши вешай! Я столько раз хотел порвать этот плод твоих умоизысканий, тебе даже и не снилось! Каждый день, мечтал стереть ее в пыль, забыть все, что там написано! А потом, я вдруг подумал, как хорошо было бы и, может, немного честно, кинуть тебе ее в лицо при встрече, чтобы ты подавился! Каждый корявый иероглиф, начертанный на мятом клочке, Ди ненавидел и был обижен ими до глубины души. Потому столь спокойный вид этого человека, пытающегося донести до него нечто иное, бесил вдвойне сильнее. — Эйс. Эйс! Послушай! Я правда писал другое! Смотри, смотри, сюда, прошу, смотри, пожалуйста, — в его руках откуда-то появляется совсем другая бумажка, найденная в недрах одежды и, которую он, раскрыв, почти тычет парню в лицо вместе с той, что в него прилетела от Портгаса. За доли секунды Марко стирает расстояние между ними до одного шага. Так, чтобы Ди видел разницу, в толщине каждой линии. В конце концов, Марко никогда бы не смог написать нечто в духе: "Счастливо оставаться, детки! Прости, Эйс, не долго ты был милашкой, учись танцевать лучше!" Да кто вообще мог поверить, что это сделал Феникс?! Он не хотел смотреть, но мужчина не оставил ему выбора. Прежде, чем снова послать Марко и оттолкнуть, глаза Ди уже выявляют видимые и слишком очевидные различия в почерке. Овладевшее им недоумение, дает Фениксу последнюю возможность достучаться до упертого парня. Несмотря на то, что очень хотелось, он пока еще не прикасался к Эйсу, старался держать последнюю дистанцию, хотя стоял почти вплотную, наконец, получив возможность лучше рассмотреть знакомое лицо. — Я не тот человек, что способен такое написать. Мне непонятно и неизвестно кто и зачем подменил это письмо, однако, я помню каждое слово, которое я оставил на листе бумаги. А затем Марко заговорил негромко, но очень уверенно, каждым словом, оголяя свою искренность и освобождаясь от личной невысказанной боли: "Я знаю, первое, что ты почувствуешь, будет – злость. И ты будешь прав. А еще, я уверен – будет обидно. В этом ты точно так же окажешься прав. Никто не способен тебе запрещать чувствовать ни я, ни кто-либо другой. Как и мне. И, пожалуй, самое сильное, самое важное, что я сейчас ощущаю — это страх за тебя. За то, что ты повторишь мою ошибку, совершенную примерно в твоем возрасте. Я знаю, насколько можно сожалеть об этом, как потом эта ошибка может болеть всю жизнь. И я не хочу, чтобы так случилось у тебя. В свое время, Рейли вручил мне подобный конверт, как и тебе. А я отказался, даже не раздумывая. Голова была забита полностью другим человеком, и я посчитал, что нет более правильного выбора, чем выбор в пользу того, кто провоцирует сердце биться чаще обычного. Как итог, из-за моего эгоизма, человек, которого я любил, отложил возможность исполнить свою мечту, потому что я попросил его немного подождать. Дальше, я думаю, ты знаешь. Погиб и он, и вся команда. А могло быть все иначе. Это научило меня нескольким вещам. И одна из них – использовать те шансы, которые тебе предлагают. Брать все, что в твоих силах. А вторая – что бы ты не выбрал, человек, который тебя на самом деле любит, будет рядом с тобой, несмотря ни на что. И поддержит тебя в любой ситуации. Именно поэтому, зная немного твой характер, я прошу тебя согласиться на предложение Рейли. Сделать этот выбор в пользу себя, заявить о себе, исполнить то, чего ты так хотел – танцевать. Потому что – это первая ступень в настоящем, признанном профессианолизме. И ты достоин быть профессионалом. Ты достоин, чтобы огромное количество людей узнали о твоем таланте. И не только в Японии. Я верю – тебе это по силам. А я буду рядом. Мысленно. В судьбу я не верю. Но, если так должно будет случиться, то мы еще обязательно встретимся. Скорее всего, мы будем уже другими людьми, однако, если начинать что-то, то с чистого листа, без сожалений и мыслей о прошлом. Ты невероятный человек – Портгас Д. Эйс." Феникс замолчал. Произнесенное им прозвучало на одном дыхании. Болезненно и проникновенно, выдерживая упрямый взгляд Ди. Такое не сказать сходу, если, на самом деле, слова не выжжены буквами на языке, будучи произнесенными больше сотни раз. И как бы Эйсу не хотелось продолжать злиться, обижаться на Марко, с каждым услышанным словом, в нем медленно, серым пеплом оседала буря, бушующая с момента исчезновения оного. Снова он делал это. Снова Марко с легкостью снимал с Портгаса шелуху уже ненужных, бессмысленных эмоций, открывая истинное, сокровенное. И это оказалось страшно. Внезапно поезд, наконец, тронулся, породил призрачный толчок в спину Ди, и он, не успев сообразить, врезается всем телом в Марко. Врезается, одолеваемый дикими противоречиями. Из-за них, оглушающей безысходности и непонимания, Эйс буквально рычит Фениксу в плечо, с глухим стуком вбивая побелквшие кулаки в его широкую грудь. Сначала отчаянно, сильно, зная, как крепко он умеет бить, а потом все слабее и слабее, постепенно замолкая с хрипом и предательски мокрыми глазами. У него на это была лишь пара минут. Станция Эстермальмсторг показалась сразу после. Осветила пространство вагона теплым белым, встретила почти пустой платформой с изображениями феминизма, экологии и мира во всем мире на мозаичных стенах. Ди краем покрасневшего глаза зыркнул в окна поезда, заметил нескольких ожидающих пассажиров, из-за чего мигом отпрянул от мужчины. Разгуливать в людных местах в костюме, но без маски – было непозволительно. Весь образ пойдет тут же пойдет прахом. А его Эйс слишком любил, чтобы так беспечно распрощаться со своим творением. Всего лишь за несколько стремительных действий, он хватает маску, брошенную на сумку ранее, прячет за ней лицо и тут же защелкивает потайные крепежи. Перед Марко второй раз за вечер материализуется тот самый Эмбер, но с одним отличием. Невероятно важным отличием. Теперь он вовсе для Феникса не загадка. На Т-Сентрален, стоило дверям распахнуться, Эйс кометой рванул прочь из поезда, совершая последнюю и самую отчаянную попытку дистанцироваться от Марко. Вот только тот предчувствовал подобный исход, наблюдая за его напряженностью и нервозностью, пока состав двигался в туннеле. Портгас стоял у самых дверей, перебирал пальцами в перчатке, сжимал их, переминался с ноги на ногу, да часто оборачивался вбок, сквозь прорези в маске рассматривая мужчину. И не то чтобы у Феникса было дохрена как много сил, морально он уже готовился на, возможно длинный, забег по эскалаторам, переходам, может быть, даже с нарушением правил. Для Ди все же оказалось просто как дважды два: если сейчас он не сбежит от Марко, то больше никогда не сбежит от него. Ибо желание остаться крепло с каждой минутой, отравляло податливый мозг и сердце, что, по сути, было бы для него шагом в неизвестность. А он привык знать, что будет завтра. Вылетев из поезда, Эйс, довольно грамотно выстроив маршрут, кинулся сразу в сторону выхода из метро на площадь Сергельсторг, чтобы, когда он поднимется в город, у него была возможность затеряться среди улиц. Но данный выход был так же и переходом на две другие станции метро, с отличной возможностью запутать Марко. И парень совсем не брал в расчет, что преимущества могут быть не только у него. Стокгольм Феникс посещал, как минимум, раз пятый. В метро он перемещался едва ли не с закрытыми глазами, знал переходы и выходы, знал куда, как и быстрее выйти, чтобы не ошибиться. Он думал, что это его козырь. Который, к сожалению, не сработал. Ди умчался с скоростью звука, преодолев эскалатор за несколько секунд, в то время как Марко успел до него только добраться. Это был провал. Провал вселенских масштабов. Мужчина попытался пробежаться проверить все ходы, но быстро понял насколько его попытки бесполезны, узнав о выбежавшем в город человеке, у работника метрополитена. Произошедшее выглядело настолько нелепо, настолько абсурдно, что Феникс даже верить не хотел в реальность. Ведь только-только он держал парня в своих объятиях, они даже почти смогли поговорить и, может быть, Ди готов был его простить. Или ему наивно показалось? Внутри у него все сжалось, перевернулось, содрогнулось в болевой агонии и толкнулось Марко под ребра, где и так перманентно саднило, словно забитое ржавыми гвоздями. Он не мог понять, почему разыскав его, Эйс, в конце концов, решился снова исчезнуть. Ведь тот взгляд, там, в вагоне метро, хоть и резкий, хоть и колкий, все равно говорил о том, что на самом деле, на сердце скребется тоска и боль, от которой парень очень и очень устал. И это непонимание Феникса превращалось для него в горькую вину, с которой, скорее всего ему теперь придется жить и дальше. Лестница на улицу закончилась широким навесом и свободным выходом без дверей. Впереди, у центральной площади, под ночным небом Стокгольма неизменно пестрил подсветкой железнодорожный вокзал с почти пустой площадью возле него. Главная улица Васаган, хоть и была напичкана машинами, особо людной Марко назвать ее не мог. По крайней мере, в сравнении с Токио. Здесь все ему казалось более пустынным и свободным. Собственно, как и ощущал он себя сам. Остановившись и чуть-чуть отойдя левее, он пошарил по карманам пиджака и нашел искомое. Последняя сигарета в пустой пачке выглядела немного мерзко, уныло. Тем не менее, мужчину сей вид не остановил, даже прибавил некоей дерьмовой драматичности. Она уже неделю ждала своего часа, но, честно, лучше бы не дождалась и он бы просто выкинул ее, чем вот так. Катать между губ, ощущая терпкий никотиновый привкус, в то время как руки разыскивали в одежде, затерявшуюся где-то зажигалку, потому что жизнь снова дала ему пинок под зад и ускользнула теперь уже самостоятельно. — Это потерял? Феникс вздрогнул, вскинув голову на голос. На выходе у торца стены, стоял Эйс, привалившись к ней спиной. В его левой руке между пальцев вспышкой мелькала синяя зажигалка с логотипом одного из отелей в Джакарте. Марко омерзительно хорошо помнил тот вечер, спустя три месяца после отбытия из Саппоро. Крыло тогда его страшно и беспощадно. Нагибало и ломало во всех смыслах этого слова. Не хуже и не лучше, чем после разбившегося самолета с первой командой Белых Китов и Сатчем. Он думал не вынесет этого. Однако, вон как. Тогда он начал курить, пить много кофе, а еще умопомрачительно дохера работать. Смог выбраться, смог вытащить самого себя за шкирку из трясины одиночества и тоски, на которую сам же себя обрек. Почему-то, Феникс не подумал, что ему может быть настолько херово. Почему-то снова не подумал о себе. А сейчас просто не верил своим глазам, забывая, что искал. — Когда ты стал курить? — образ Эмбера оказался стерт, как и его сценический белый костюм, оставив Эйса в повседневной одежде: неизменных черных джинсах и такого же черного худи с широким воротником. — Тогда, когда мне слишком фигово, чтобы этого не делать, — негромко, все еще удерживая во рту сигарету. Вполне возможно, у Марко галлюцинации, а по факту он лежит где-то на лестнице, саданувшись головой о ступеньку, в попытке догнать Портгаса. Вариант жизнеспособный, но, как оказалось, явно не на сегодня. Эйс закусил губу, недолго помялся, а после оттолкнулся от стены, подошел к Фениксу, и замер напротив него. К черту полетела незакуренная сигарета уверенным движением указательного и большого пальцев, к черту полетела принципиальность Ди, к черту начинала лететь и выдержка Марко. Особенно, когда Эйс без стеснения медленно, но верно оттеснил его собой к стенду позади. Если бы Феникс не видел его в совершенно ином состоянии чуть раньше, он бы подумал, что парень пьян или находится под чем-то дурманящим. Но Эйс развеял его сомнения, крепко и очень чувственно обнимая. Словно давно неглаженный кот, он ощутимо трется щекой от основания шеи Феникса, по линии нижней челюсти, тянется до щеки, а затем замирает, стоит только губам оказаться возле холодного уха. Смыкая веки, будто так его никто не заметит, Портгас ныряет глубоко в себя, рискованно снимает все засовы, срывает тяжелые замки и цепи, отпирает железные двери, чтобы, наконец, сказать самое что ни на есть истинное, что на сердце. — Я так ненавижу тебя, за то что ты оставил меня. За то что бросил одного и не дал возможности хотя бы попрощаться, — тихо проговаривает он, согревая теплым дыханием. — Так ненавижу, за то, что жил эти годы, считая оставленную записку, твоим произведением искусства. Ненавижу тебя, потому что сначала мысли не отпускали совсем, а потом отпустили напрочь. Я разучился доверять людям, и я почти разучился любить то, что делаю. Я перестал понимать, зачем я танцую. А в моменты, когда вспоминал тебя, я будто задыхался. Задыхался от того, как ты был мне необходим. Тогда появился Эмбер. В Бергене. Он стал моим спасением. А я стал им. Благодаря ему, получалось абстрагироваться от эмоций. До сегодняшнего дня. А за это я уже ненавижу себя. У Марко в голове как в барабаны стучала подогреваемая Эйсом кровь. Напрягалась каждая мышца в тех местах, где парень прижимался ближе, теснее. Где горячила под одеждой кожа. И мужчина вздрагивал мысленно от вкрадчивого щекочущего ухо голоса, которым обычно рассказывают разного рода пошлости, а не про ненависть. Однако даже это все не скрадывало того, что Портгас наслаждается происходящим, поглаживая пальцами мягкую окантовку лацкана пиджака Марко. — Ненавижу себя за то, что стоило мне тебя увидеть, Эмбер чуть не рассыпался в пыль. Ненавижу за то, что несмотря на мое искреннее и законное желание ненавидеть, у меня это совсем не получается. Как бы я ни старался. Даже сейчас, я так сильно хотел убежать от тебя, отказаться, чтобы не видеть, не знать, потому что ты – равно неизвестности, абсолютной неопределенности, но я не смог. Я проклинаю себя, что, вот, стою сейчас здесь, теряю свое уважение к себе же, к той жизни, к которой я смог худо бедно привыкнуть и к тому, что самостоятельно все разрушаю, прекрасно это осознавая. Наверное, я полоумный мазохист в последней, клинической стадии, потому что, ничего не могу сделать с собой и тем, что я тебя безумно хочу прямо здесь у этого гребаного метро, у этой холодной грязной стены, — Ди не прилагал лишних усилий, когда надавил раскрытой ладонью на грудь Марко, буквально еще сильнее пригвоздив его к вертикальной поверхности. Всего-навсего невесомо прихватил зубами кромку уха, да осторожно отстранился, не скрывая возбужденного блеска в глазах и закушенной нижней губы. Со временем люди меняются. В худшую или лучшую сторону, зависит от того, через что человек прошел, какие сложности преодолел или же, наоборот, не приложил никаких усилий, дабы достигнуть каких-то целей в жизни. Это во многом меняет отношение личности к миру, людям, к общению, к выражению своих мыслей и чувств, желаний или выставлению личных границ. И судя по тому, как Эйс смотрел на Марко, в нем перевернулось кардинально все, особенно в выражении чувств и расширении личных границ. По крайней мере, относительно Феникса точно. Мужчина не позволил ему отдалиться, успев ухватить за ткань одежды, и резко дернул на себя, чтобы их лица тут же соприкоснулись, а Марко с особой радостью ощутил щекой кончик его холодного веснушчатого носа. — Я не знаю, как ты это провернул, но я безумно рад, что у тебя получилось найти меня. Не убегай. Прошу. Только сейчас в полной мере я могу ощутить, чего сам себя лишил на целых три года. Взгляд Ди мечется по лицу Феникса, не фиксируясь на одной точке. Он то смотрит в глаза, то немного выше, то прямо перед собой, то переводит внимание ниже, рассматривает рот мужчины, обрамленный короткой щетиной. Большего знака Марко не требуется, ему становится все ясно без слов. Срывает тормоза у обоих почти одномоментно, и они буквально вгрызаются друг в друга губами, беспощадными поцелуями, забыв, где находятся. Феникс не соврет, он мечтал о таком еще с проигрыша Ди в их маленьком споре на победу. Урвав законный поцелуй Портгаса, Феникс уже тогда напрочь увяз в талантливом парне из цветочного магазина. Пути назад не было, а бунтарство Эйса лишь сильнее припекало натуру мужчины, начав занимать едва ли не каждую его мысль. Но на тот момент Марко побоялся оказаться неверно понятым, ввиду прошлых отношений парня, потому сразу остудил свой пыл. Кто бы знал, что Эйса остро заденет, казалось бы правильное поведение. На этот раз, сдерживать себя Марко не стал, а напористость Эйса еще сильнее развязывала ему руки. Те руки, которые быстро и с жадностью пробрались под одежду Ди, чтобы, наконец, коснуться и почувствовать его горячую гладкую кожу. Провести ими от поясницы и выше, вдоль упругих мышц, проминая каждую пальцами, наслаждаясь податливостью льнущего к нему тела. Манипуляции мужчины не остались незамеченными, спровоцировав внезапный перехват инициативы в поцелуе. Эйс с ненасытностью целовал Марко. Столь активные движения парня языком в чужом рту заставляли его самого то забыть вдохнуть, то случайно задеть кромку зубов, отчего он возбуждался еще сильнее, а в паху уже ощущалась болезненная теснота. И это его бесило. Потому что, все о чем о сейчас мог думать, это то, как пальцы Марко, наконец коснутся его возбужденного члена. Именно так, как в вызубренных до каждого томного вздоха ночных фантазиях и снах. Прервал их сумасшедший поцелуй Марко потому, что уловил откуда-то сбоку тихие смешки и знакомый звук затвора камеры. Прочка запозднившихся подружек, завидев не стесняющихся стремительно настигшей страсти парней, решила щелкнуть на память, а может, и в инстаграмм для кучи лайков, да активного обсуждения. Сфоткав несколько раз, девушки вдруг поняли, что оказались замечены и, пристыженно ойкнув, скорее спустились в метро. Их безобидные смешки слышались еще несколько минут. Вынужденно оставив рот Марко в покое, Портгасу пришлось спрятать свое лицо на его груди, отвернувшись в сторону. Привычка не светить физиономией настолько сильно въелась в его повадки, что он дергался почти в любой ситуации. Даже сейчас. Он загнанно дышал, облизывая губы и отчетливо слышал, как колотится сердце Феникса по ту сторону ребер. Частота вдохов Марко тоже зашкаливала, а одной рукой он все еще продолжал крепко прижимать к себе парня. Мужчина усмехнулся дурацкой ситуации. — Это мог бы быть твой звездный час, – тихо с улыбкой проговаривает он Портгасу, аккуратно убирая темную прядь волос с лица. Но Эйс не реагирует и, как будто недовольно выпутывается из объятий, суматошно глядя по сторонам, словно пытается понять, где находится. По его нахмуренному морщинками лбу и сведенным к переносице бровям понятно – в сумбурной голове происходят важные лишь ему понятные размышления. И несмотря на то, что черты лица парня за эти годы заметно заострились, он продолжал быть все таким же бесподобно красивым и особенным для Марко. Таким же уникальным. С еще не отпустившим его возбуждением, Феникс протягивает к нему руку, но вместо того, чтобы ухватить его, пальцы ловят пустоту. Ибо Эйс сделал медленный шаг назад, взглянув по очереди в противоположные концы улицы. И будто, что-то сообразив, он уже сам цепляет Феникса, рывком утягивая его в неизвестное направление. Сначала Марко слегка улыбается. Однако, после того, как Портгас не ответил в пятый раз на вопрос о том, куда они направляются, Феникс чувствует нарастающее напряжение и легкое беспокойство. Рука Ди крепко держала его запястье и тянула вслед за собой сначала по странным скудно освещенным проулкам, а после очень целеустремленно по центральным, еще вполне оживленным улицам. Зачем-то Марко вспомнил, как едва не сбил Эйса на дороге в Саппоро, когда тот с лихорадочным видом удирал от Ло из Шалаша. Ужас и страх, плескавшийся тогда в карих глазах он запомнит навсегда. Так смотрят животные, обреченные на смерть, которые чувствуют ее приближение за версту. Которые видят того, кто ее несет и из последних сил стараются избежать этого, любыми способами. Феникс не собирался играть в спасателя, он просто оказался единственным, кому Эйс немного открылся, а дальше пошло, поехало. Наверное, так и должно было случиться. Они спасли друг друга и, видимо, продолжают это делать. Мелькающие в ночи белые кроссовки Портгаса, брызгами во все стороны разбивали мелкие лужицы и служили для Феникса своего рода маяком, потому что вся остальная одежда своим черным цветом без остатка растворяла парня в темноте стокгольмской ночи. Чувствовалась лишь крепкая хватка его пальцев на запястье, что подобно каменному браслету оплела руку, высчитывая беспокойный, неровный пульс. Буквально через минуту, справа, достаточно неожиданно, нарисовались двери невзрачного отеля, в который Эйс без сопротивления нагло втянул Марко. Ди не глянул в сторону ресепшена, не взглянул на чуть удивленную администраторшу, а танком несся в сторону лифтов. И лишь сейчас Феникс, сложив два плюс два, стал догонять что к чему. Особенно, когда, оказавшись в тесной кабине лифта, Эйс всем своим видом показывал, как еле сдерживает себя, дабы не накинуться на мужчину. Голодный, пронзительный взгляд почти черных глаз пожирал Марко с ног до головы. Пальцы Ди неистово сжимали металлический поручень за спиной, скрежетали и готовы были сдирать плотный слой эмали, пока он сам в нетерпении безбожно терзал свои губы, то прикусывая их, то сминая, то облизывая. Эйс совсем не понимал, что с ним произошло. От нескольких прикосновений к Марко, ему капитально снесло крышу. Снесло так, как никогда даже с Трафальгаром. Снесло так, словно ему опять впихнули в рот таблетку с какой-то дурью, от которой мозг будто ебнулся, оставив исключительно развратные, пошлые мысли о том, как, в какой позе и насколько долго. Вот только проблема в том, что парень был абсолютно чист и его мысли о разных термодинамических процессах между ним и Марко имели исключительный естественно возникший характер. Как говорится, разгон от лапочки до сучки за несколько секунд. Оказывается, в этом он был профи. А учитывая то, что за три года у него случилось лишь два перепихона и те по пьяни, Эйс, можно сказать, был почти верной монахиней, хотя его об этом никто и не просил. Но ему и не хотелось с кем-то. Ему хотелось лишь с одним, хоть он и гнал эти паскудные мысли прочь. И вот теперь, этот момент перед ним во всей красе. По этой причине, видимо, сознание отказывалось воспринимать что-то кроме физиологии. На пятом этаже, парень выдернул мужчину из лифта так же резко и беспрекословно, как и затолкнул в него. У ближайшей двери номера, он стал рыться в сумке, в поисках магнитного ключа, еле слышно чертыхаясь. — Эйс, — Феникс встал за его спиной, коснувшись губами растрепаных волос на затылке, — успокойся. От его голоса, парень замирает. Становится еще жарче, еще нестерпимее, особенно, когда чужая рука через плечо без проблем находит в его сумке ключ-карту, прикладывая ее к магнитному замку. Словно бы знал, словно бы ждал. Чертов Марко! Парень рычит в темноту дверного проема. В номере и без света был тот еще бардак. Где бы не находился, Эйс очень не любил, когда посторонние люди пытались попасть в места его обитания, пусть и недолгие. Он никого не пускал в личное пространство, даже клининг. Предпочитал делать даже это самостоятельно, как и во все остальное. Что научило его некоторой пунктуальности в жизни. Но не порядку. Однако сейчас было совсем не до этого. Плевать абсолютно на все, кроме того, чего жаждет измученный организм. Едва не споткнувшись о неприбранные в чемодан вещи, Портгас с акробатической легкостью взмахивает ногой и захлопывает дверь вслед за Фениксом, почти сразу умело сдергивая с него пиджак. Мужчине же от подобных выкрутасов в затылок бьет теплый сквозняк, и он слегка удивляется, прихватив взбудораженного акробата за плечи. — Эй, тише, остынь слегка, — с полуулыбкой, да такой снисходительной, что Эйсу рычать хочется. Что бы там ни было, как бы там ни было, Марко точно должен быть уверен в сознательности Эйса. Конечно, ситуация в целом будоражит, вид и его поведение заводит, тут как пить дать, он же смотрит голодной охочей до тепла лайкой, и глаза его провальные, пьяные почти заставляют повестись на это, затягивают в свой бесовской морок. Но и у Марко была особая черта, не позволяющая ему бездумно проваливаться, отдаваться чему-либо, пока он не убедится в том, насколько сознателен человек рядом с ним. — Да, мать твою! — оскал у Портгаса даже в темноте слишком явный. Шершавый. Он раздраженно, но не достаточно сильно отпихивает Феникса, бесится. — Трахни меня уже! Сколько еще мне нужно ждать, чтобы это, наконец, случилось? Ебучий год, два? Десять? Будь мужиком, в конце концов! Каждый второй меня хочет, я уже заебался их отшивать, только тебе предлагаю! Что ж ты снова жмешься-то, как будто перед тобой хрен знает что... Марко прервал его так же резко, как, сорвался минутой ранее сам парень. Прервал, плотно закрывая недовольный рот рукой. — Если ты пришел лишь за этим, я разочарую тебя, — взгляд мужчины изменился за считанные мгновения, он стал колючим даже в темноте, голос звучал уже не так мягко. Отрезвляюще тяжелые ноты охладили его, добавив кислоты металла. — Я хочу знать, чего на самом деле ты хочешь. Не этим, — слегка сильнее надавив коленом Ди между ног, где все отчаянно жаждало любого касания, Марко спустил руку, которой блокировал напряженный рот, парню на грудь, в левую его часть. — А вот этим, Эйс. Сердцем. И вот здесь, именно в эту минуту появился страх. Он сверкнул тусклым бликом в глазах парня от рассеянного света фонаря, по ту сторону окна в комнате, у прохода к которой стояли двое. Почему-то Портгас молчал, а взгляд его вновь маячком блуждал по лицу Феникса, но лишь с тем отличием, что теперь в нем, помимо страха, кричали растущая нервозность и паника. А потом туда будто бухнули ведро жгучей боли. Боли, которая нарисовалась дернувшейся верхней губой с нерадостной усмешкой. Его дрожащие губы растянулись в подобии улыбки, и где-то на рваном вздохе, когда он падает вспотевшим лбом Марко на грудь, парню хочется провалиться под землю, раствориться едким дымом, улетучиться подобно ацетону, а не это вот все. — Если то желание, которое помогло тебе меня отыскать, ничто иное, как месть или что-то подобное, то вперед. Добить меня сейчас этим у тебя точно выйдет. Только скажи. Эйс что-то тихо прохрипел, но Феникс не расслышал и напрягся. Страшно быть открытым. Страшно в который раз показывать свою изнанку, свою душу и чувства, когда ждешь неизменно худшего. Или не ждешь ничего вообще. С искренностью у Эйса всегда, как оказалось, было плохо. Она нахрен просто никому не сдавалась. И даже тогда, три года назад, Марко исчез именно тогда, когда парень был готов признать, как сильно нуждался в нем. А сейчас от вновь предоставившейся возможности, ему в одночасье спазмом пережало горло и связки. У него получается чуть приподнять голову, оставляя острый подбородок упираться там, где сходились ключицы Феникса в полукруглом вырезе футболки. Дышит в шею горячо, сквозь зубы и давит в себе отчаянное желание заплакать. Но в носу свербит, глаза наливаются горячим, а губы пульсируют так, словно во рту печные угли. Все что он может сейчас видеть – это угловатый кадык под тонкой, пахнущей чем-то пряным кожей. Эйс сильно жмурится. Сильнее его не разбить. Дно уже давно нагрето. — Чтобы ты остался. Со мной, — едва слышно просипел он, шмыгнув носом, — ты мне нужен. Как и тогда. У меня просто нет сил больше. На все. На себя. Длинный пустой звук поиска эфира внезапно перекрывается треском любимой радиостанции после невозможно долгих поисков. Мягко баюкает давно забытая мелодия, согревая озябшее тело и сердце в нем. Так можно было бы одним из нескольких вариантов описать то, что испытал Марко, услышав слова Эйса. А после крепко, но при этом очень нежно стиснул в объятиях, обхватывая его руками. Вряд ли слова в состоянии были выразить все, что ощутил мужчина. Да он и сам бы, наверное, не выдал четкого определения на этот счет. Однако тело всегда лучше чувствует просто эмоции, и сейчас оно пылало, как никогда раньше. Оно плавилось от ощущения, что в его руках целый мир. Целее прочего, огромный такой, безграничный в своей уникальности, глубокий, живой, со своей историей, с самыми теплыми карими глазами, солнечными бисеринками веснушек и, несомненно, с самой бесценной улыбкой. — Пожалуй, это самое малое, что бы я мог и хотел сделать. Эйс ощущает на лице его ладони, тянущие на себя, вверх, всей своей уверенностью просящие довериться. Странная вдруг мысль проскальзывает у Ди, что не так он видел их встречу, но, возможно, это даже лучше. Беспокойная птица, уставшая оббивать свои крылья прекращает кричать и биться внутри его клетки из ребер, замолкая, когда поцелуй Марко на его губах оказывается пронизанным уверенностью и нежностью. И это вовсе не то, что было раньше. Поцелуй буквально обезоруживает Портгаса, выбивая негромкий грудной стон. Он тягучий, сладкий, как любимые нектарины Эйса, а еще он такой, о каком всегда мечтал парень. Если бы времени было больше чем двадцать четыре часа в сутки, то их все равно не хватало бы. Времени всегда не хватает, если речь идет о том, что или кого люди любят. Однако, когда очень долго считаешь дни в одиночестве, в какой-то момент время вообще может перестать существовать, как некое определение пространства. Пространство, наполняющееся избыточными эмоциями, которым, наконец, дали свободу. Пьянящую, дурманящую, желанную. И тот эпизод, где Эйс остался без одежды, растеряв ее по периметру комнаты, наверняка не останется в памяти, затрется более яркими, гораздо более интересными воспоминаниями. В них он ужом извивался от любого прикосновения Марко, от самого невесомого, щекочущего в области натянутых мышц на шеи и широкой вспотевшей груди, до дъявольски откровенных на влажном от возбуждения члене. В них мужчина изучал Эйса, как самый драгоценный в мире экспонат, с осторожностью, с жадностью, с фанатически пристальным вниманием к каждому изгибу тела, каждому родимому пятнышку, с ненасытностью, но при этом с очень искренним восхищением. И парень чувствовал подобное впервые, задыхался от каждого стона, выворачивался наизнанку, кусал до синяков губы, а в редких моментах срывался на безумные улыбки. Потому что Марко будто бы знал про каждую часть тела, лучше него самого и пользовался этим. Губами касался рельефа плотных мышц пониже подмышечных впадин, выцеловывал почти каждый дюйм загорелой кожи, а в самых чувствительных местах обязательно ощутимо прикусывал, выбивая из Эйса будоражащие стоны и всхлипы. Ди одновременно хотелось и прекратить, и продолжать купаться в сладкой агонии возбуждения, сбивая под собой тонкую простынь сотнями складок. А когда нервы перестали выдерживать сладкие пытки, Портгас рыкнул сквозь зубы, спихнул с себя, не успевшего удивиться мужчину, после чего поменялся с ним ролями, коварно оседлав его бедра. Со взглядом переполненным соблазнительным развратом, Эйс заглянул в затуманенные глаза Марко, чтобы увидеть, как тот теряет выдержку, от скользкого, чувственного движения ягодицами впред. — Что ты... — Феникс не успел закончить фразу, лишь закусил губы, упираясь затылком в матрас. Ему ответили жарким поцелуем в плечо с языком. Ди страстно прочертил им влажный след до середины груди и завершил легким укусом, пока его ловкие пальцы, со знанием дела, обхватив возбужденный член мужчины, направили его себе четко промеж ягодиц. Он еще дразняще поелозил на нем, томно задышав, почувствовал горячую мокрую головку, а затем надавил сильнее и поперхнулся воздухом от нахлынувших ощущений. Сил ждать и изводить себя еще сильнее уже не было, и, несмотря на неявный протест Марко, что-то там про презерватив, Эйс, судорожно вздохнув, прогнулся в пояснице, впуская в себя мужчину на всю длину. Слегка офигев от непривычной распирающей боли. Парень знал, что так будет, ведь это нормально, если ты почти забыл каково это даже на уровне физических ощущений, не говоря уже об эмоциональных. Благо весь дискомфорт сошел на нет довольно скоро, а уже через минуту Эйс приподнялся над Фениксом, уперся ему руками в плечи и медленно на пробу двинул бедрами. Провокационным полупьяным взглядом он с удовольствием оценил его порозовевшее, расписанное негой лицо. Такого он никогда не видел у Марко. На нем вообще эмоции показывались крайне редко. Лишь в тех случаях, когда Феникса что-то выбивало из колеи. И вот сейчас его выбило как никогда. Эйс не знал, что он может так выглядеть. Так красиво. И уязвимо. Так поглощенно. Так возбуждающе. Увлеченный увиденным, парень самую малость приподнимается, чувствуя плотное движение внутри себя, а затем вновь опускается до упора, не сумев удержаться от стона. Ему почудилось, будто это его первый в жизни секс. Ощущения хоть и понятные, одновременно показались совсем незнакомыми. Особенно потому, что Марко не боролся за ведущую, активную роль, выставляя себя альфа-самцом. Наоборот, активность и напористость Эйса заводили Феникса даже больше. Страсть парня была великолепна. Все последующие минуты, он просто сносил сознание напрочь. Двигался, как змей искуситель, как обученный миром неземных созданий суккуб, как самая искушенная блудница, да еще с таким развратным черным взглядом, от которого Марко хотелось еще сильнее сжать его пониже поясницы, да так, чтобы остались следы от пальцев. Портгас боли физической не боялся, потому позволил ему сделать это, уложив чужие ладони себе на ягодицы и ощутив их приятное поикосновение. За темными ресницами блеснул тысячеградусный пожар. Невозможно было не гореть вместе с ним. Эйс не просто приглашал, он затягивал в себя, в разгоряченный танец двух тел, без пути назад. Особенно, когда выгибал спину дугой, запрокидывая голову. Когда на его груди серебром вспыхивали полоски света от вывесок с улицы за окном, он казался запретным мифическим существом с диким нравом, а Марко превратился в того, кому удалось его приручить. Единственный. До самого утра двое не в силах были остановиться. Поцелуями сыпали по коже, ловили истерзанные в удовольствии губы, запоминали каждый сантиметр кожи, каждый изгиб и самые чувствительные, отзывчивые места на теле. Плавились в жидком олове оргазма раз за разом, пока хватало сил и дыхания, чтобы воздух не казался лишенным кислорода. И снова падали друг в друга, а Эйс в который раз кусал мужчину за шею, достигая сладкой агонии разрядки. ***
Едва забрезжил рассвет, осветив сумрак комнаты до типично яркой скандинавской синевы, Эйс прогнал сонливость, тряхнув головой, и продолжил лежать поперек кровати. Затопившая комнату тишина легонько ласкала его слух, пока вдруг за окном чья-нибудь тачка не начинала орать дурной сигнализацией. Вот тебе и минусы трехзвездочных отелей: хреновая шумоизоляция и парковка прямо под окнами. Ну, может, конечно, не во всех, но во Франкфурте и Буэнос Айресе было также или, возможно, хуже. А Эйс привык к спокойствию в Саппоро. Он по нему иногда даже скучал. Больше по людям, но и воспоминания о городе тоже переключали в состояние ностальгии. Парень не был там с тех пор, как уехал. Многие звали его наведаться уже не раз, только Ди всегда придумывал кучу отговорок, то, вроде бы, серьезных, то совершенно нелепых, по итогу, откладывал нежелательную поездку на "когда-нибудь потом". Саппоро до этой ночи ассоциировался с болью, разочарованием и неудачами. В такое не возвращаются. Теперь же, прислушавшись к внутреннему голосу и ощущениям, Эйс не нашел в себе явного нежелания навестить родной город. Впервые он ощутил свободу от удушливых мыслей и чувств. Перекатившись на живот, он подтянулся к краю кровати и, ухватив сброшенные на пол штаны, потянул их на себя, находя в них выключенный смартфон. Благо заряд батареи был еще полон и телефон включился, осветив комнату светом экрана. Как обычно – куча пропущенных, забитая письмами почта, но Портгаса все это не волнует, он все это игнорирует, отправляясь на сайт международной авиакомпании в поисках ближайших билетов. В ванной стихает шум воды, а спустя добрых пять минут, открыв дверь, из нее выходит Марко, выпуская облако пара. Он немного вздрагивает от холодка по гладко выбритому подбородку и лениво стягивает с головы, ставшее мокрым полотенце. В разморенном состоянии Феникс присаживается на угол кровати, рядом с торчащими из-под простыни ступнями Эйса. Но тот даже ухом не ведет в его сторону, погрузившись в свои дела. А на часах уже пятый час утра и мужчина вспоминает, что его самолет вылетает из аэропорта Стокгольма уже через несколько часов. Молча поразмыслив, он позволяет своей ладони коснуться теплой пятки Эйса. Реакции долго ждать не приходится, Ди недовольно дергает ей и скидывает непрошеное прикосновение другой ногой. — У меня рейс в восемь, — говорит Феникс негромко, обернувшись через плечо. Сначала парень прекращает активно печатать текст на дисплее телефона, потом кидает странный взгляд исподлобья, чуть повернув голову вправо, а в конце концов кое-как усаживается, согнув одну ногу в колене, совершенно забыв о своей наготе. Минуты две он молча смотрит на Марко, не выдавая ни единой эмоции. На третьей нескромно интересуется: — Куда? — Сан-Хосе. Все еще смотрит. — М-м-мм, — мужчина слышит в ответ и думает, что это очень подозрительно. — Ты не улетишь. Усмешка. Не потому, что Марко, в самом деле собрался лететь, ему стало просто интересно, к чему же они придут. — Почему? — Потому что, у тебя нет билета, — голос беспристрастен, лицо не дрогнуло, взгляд нечитаем. — Есть. — Нет. — Есть, вот он, — когда Марко поднялся, нашел возле входной двери свой пиджак, он вынял из его внутреннего кармана сложенный попалам авиа-билет. — С двумя пересадками. У Портгаса голова клонится сначала в один бок, потом в другой, словно бы он разминает шею. А в следующий миг, Эйс сползает с кровати, в несколько шагов преодолевает расстояние до мужчины и выдергивает билет из рук, разрывая его пополам. И еще раз пополам. Потом еще раз, и еще раза три. По окончании немой сцены на ковер сыплются беленькие клочки уже отнюдь не билета. Отряхнув ладони, Эйс резюмировал: — Я же говорю – нет у тебя никакого билета. В слегка прищуренных серых глазах Марко вспыхивает крохотная игривая искорка, которую Портгас без проблем замечает. Вроде ерунда, ничего серьезного, просто глупости, но на искусанных губах парня сквозь каменную серьезность пробивается первая за эту ночь робкая улыбка. За которую Феникс, оказывается, готов отдать все, что у него есть. И даже больше. ***
Год спустя
— Ты, правда, считаешь это смешным?! — вопит Эйс, пролетая по узкому коридору до широких двойных дверей, ведущих в светлый зал с распахнутыми настеж окнами. В них задувает уличным жаром и пряным ароматом цветущих на балконах петуний. — Нет, но ты сам напросился, — усмешка получилась чересчур коварной и довольной. Ее видит Изо по ту сторону экрана ноутбука, воспринимая ситуацию по-своему. — Марко, только не говори, что ты сделал, то о чем, мы разговаривали в тот раз... — надежда умирает последней, думает Ронин, хотя, по всей видимости, она даже не рождалась, ведь Феникс тихо ржет, прикрыв лицо рукой. — Какого хрена?! Ты еще с кем-то обсуждал это?! Ну ты и гандон! А ты, Изо! — подбежав к ноутбуку, он хватает его, зло тыкая пальцем в экран. — Я был лучшего о тебе мнения! Как ты мог? За моей спиной! — Язва, я тут не причем! Честное самурайское! — Кто тебе поверит, после этого! Изувер! Ронин снова пытается оправдаться и успокоить парня, пока тот, в свою очередь, присмотревшись, замечает за спиной друга вальяжно расхаживающую девушку в неглиже. Эйс от увиденного скривился. — Ты бы хоть сказал что не один тут! — ворчит Ди, небрежно вернув ноутбук на стол возле Марко. — Привет, Джина! Последнее как раз предназначалось той самой девушке, владелице слегка угловатой, но вполне себе стройной фигуры. Заслышав, что к ней обратились, рыжеволосая особа подбежала ближе, активно замахав на камеру ладошками. И не только ими. Недовольный происходящим Изо, спешно отпихнул ее от камеры, кинув в нее какую-то одежду. А Портгас к этому почти привык. Почти. Добродушная Джина скромницей не была, да и стесняться не умела. В отличие от остальных. — Эйс, правда. Я не думал, что он на такое решится, — возвратившись к больной теме. — Может все из-за того, ну... Сделав пару характерных движений кулаком возле рта, при этом потыкав изнутри щеки языком, Изо очень аккуратно намекнул на определенного рода действия. — ... под столом на праздновании официального статуса члена Международного Танцевального Совета ЮНЕСКО? Выражение лица Ди нужно было видеть. Приоткрыв рот от шока, он сначала побледнел, а потом очень быстро начал краснеть, только не от стыда, а от гнева, уже кидая в сторону Марко самые адские грозовые разряды. А еще в Феникса полетела, попавшаяся под руку миска из-под фруктов. Благо, что пустая. Стукнулась ему прямо в грудь. — Ты что, рассказал ему?! Да ты... да ты... Где, блин, мое право на приватность личной жизни!? У тебя вообще нет совести! Развод, нахрен! Развернувшись на пятках, Эйс сбивает ногами стоящий на пути мольберт с незаконченной абстрактной картиной и, громко топая, яростно удаляется прочь. Через полминуты в дальнем конце четырехкомнатной квартиры в центре Марселя, в третий раз за месяц грозно захлопывается дверь. Раньше Феникс после таких концертов обязательно медитировал. Минимум час, максимум — заканчивал к утру следующего дня. Сейчас же он, коротко вздохнул, добавил к импровизированной музыкальной дорожке несколько басовых нот и клацнул на "сохранить". — И... Это, типа, ты так и будешь сидеть? — Ронин, честно признаться, был растерян. Он, вообще, знал Эйса давно, привык к его эмоциональным горкам, всем его выпадам и спадам, однако видеть подобное в личной жизни друга, ему оказалось, как бы это сказать, довольно дико и странно. Тем более, когда кто-то заявляет о разводе. — Угу, — просто кивает Феникс. — Эм, — Изо думает, а потом все же спрашивает, — То есть, тебя все устраивает? Вздох. Загребая пятерней к затылку спадающие на лоб волосы, мужчина опирается спиной о спинку пластмассового стула. От напряга тот издает в пространство жалобный скрип. Марко поглядывает на Изо сквозь экран ноутбука. — Год назад мои мысли на этот счет были очень схожи с твоими. Однако довольно скоро до меня дошла слишком очевидная истина. Нельзя мешать этому парню, когда из него лезут все его демоны. Какими бы они не были. Сдерживать или, боже упаси, пытаться успокоить его – себе дороже. Трата сил, времени, нервов. Со стороны может выглядеть черство, но я-то знаю, что сегодня ночью эта конопатая фурия превратиться в бесконтрольную секс-машину, а на утро включит нашу любимую Thunder и будет порхать на кухне, пережаривая омлет. Это как аксиома, Изо. Поэтому можно ориентироваться во времени и пространстве. Если бы я не был в курсе, что мы с ним из одного города и одной национальности, то я бы точно решил, что он либо жил с итальянцами, либо они есть среди его близких родственников. Поверь мне, знаю о чем говорю. Они сами часто принимают его за своего, когда мы бываем в Милане или где-нибудь на Сардинии у Рейли. Иногда это даже раздражает. — Интересно... А про развод? — Каждый раз, — буднично пожав плечами, — каждый раз угрожает, что теперь точно развод. Его манипуляции на меня не действуют, да мистер Скитлс? Нагнувшись к полу, мужчина со смешком вытаскивает из-под своего стола тяжелую тушку рыжего кота. Свежестриженного, в забавном стиле динозавра. У плоскомордого Скитлса с полностью выбритыми боками, животом и шеей, шерсть осталась исключительно на лапках, пушистой гривой на морде и вереницей треугольников от шеи до кончика хвоста. Особого недовольства животное не испытывало, голодно зырило на Марко, периодически облизываясь. Прижав кота к груди, он услышал довольное урчание. — Вот это у тебя фантазия, чувак, — оценив стрижку усатого, Ронин нервно хохотнул. — Ничего удивительного, что Эйс бесится. Тут даже я бы прихуел. Не говоря уже о коте. Эй, Кит, признайся, не такую стрижку ты хотел! Кот, не оценив важность сказанного человеком из компьютера лишь лениво моргнул рыжими глазами, да дернул теперь рептилоидного вида хвостом. — На самом деле все довольно просто. Ветеринар сказал, что Скитлсу довольно жарко и некомфортно с такой шубой, какая у него была при нашей погоде. Тут пекло, Изо. Вот я и постриг рыжего, с некоторой долей оригинальности. И не угадал. Да я сам вообще готов налысо постричься, но вот только тогда моя фурия точно запихнет мне кольцо в одно место. — Без подробностей, попрошу! Не горю желанием, да и прилетит еще потом, — предупредили его с негодующей миной лица. — А во Францию вы сами свалили, вполне осознанно, нехрен жаловаться. Только я могу это делать, потому что два засранца кинули нас здесь на произвол судьбы. — Сказал мне тот, кто стал чуть ли не самым важным человеком Японии в организации танцевально-развлекательных мероприятий. Шел бы ты со своими пребеднениями. С этим спорить Ронин не стал, всего лишь зашелся довольным смехом. — Ты прекрасно знаешь, что нам пришлось осесть в Европе только потому, что у Эйса очень много гастролей как здесь, так и в США, Канаде. Да везде, блин. Отсюда и летать удобнее. А сегодня один из немногих дней, когда выдался выходной. Относительный тоже, но лучше, чем ничего. — Он сильно устает? — тон Изо становится вдруг серьезным, а Марко понимает, что это говорит в нем забота. — Устает. Но он очень любит то, что делает. А я люблю его. И, вроде, у нас все неплохо получается. В дальней комнате квартиры в центре Марселя вдруг со звонким грохотом снова что-то не случайно разбивается. А затем еще раз. Изо молча смотрит на такого же молчаливого Марко взглядом толерантного понимания и самую малость сомнения. — Н-да. Наверное, в твоей шкале идеальных отношений не хватает парочки делений. Совсем чуть-чуть. — Скорее там теперь не хватает двух моих любимых горшков со страцелиями. — Че? — Забей. Не впервой.
***
На проникновение в святая святых Марко осмелился, когда солнце уже село за красножжеными крышами домов и холмами Ратонно. Комнату с высокими потолками наполняла закатная тишина, в которой мерно подергивался рябью полупрозрачный тюль у настежь открытого окна. В то время как со стороны улицы в кроне растущего рядом каллистемона уже вовсю стрекотал ночной сверчок. Горшки от стены до стены, ожидаемо, красовались по всей напольной плитке в виде расколотых коричневых черепков, среди немалого количества разбросанной земли. Несчастные же страцелии, предположительно находились где-то снаружи, и Марко очень надеялся, что уличная брусчатка не дала им разлететься в кашу. Все-таки это лишь второй этаж. Вообще, если не знать, что здесь случилось, ненароком можно решить, что тут явно поработал садовник. Или все еще работает, это как посмотреть. На деле же, виновник учиненного беспорядка, казалось бы, мирно восседал на невысоком порожке, служившему границей между комнатой и балконом, уставившись с свой смартфон. Но то была иллюзия, прикрытие. Портгас Д Эйс все еще злился. Аккуратно переступая босыми ногами по полу, так чтобы не задеть комковатую землю, Феникс медленно приблизился к парню и опустился на корточки возле него. Их лица оказались на одном уровне, но Эйс упорно продолжал делал вид, что не замечает мужчину, не отвлекаясь от своего гаджета. Сегодня у Марко не было настроения надолго затягивать их примирение, поэтому, мазнув взглядом по недовольной, напряженной позе парня, он неожиданно высвобождает от смартфона его левую руку, тянет к себе и решает снять с безымянного пальца плотно сидящее кольцо. Эти действия занимают всего пару секунд, за которые Эйс успевает округлить глаза и обалдеть от того, что происходит. Сфера интересов в моменте переключается очень быстро. Сжав пальцы в кулак, парень блокирует попытки Марко и несколько раз пробует выдернуть свою конечность из его хватки. Не выходит. В своих решениях Феникс обычно уверен. Зная это, Ди смотрит на него со смесью непонимания и страха. — Что?.. Что ты делаешь?! Отпусти руку! — голос хоть и сердитый, но ноты неуверенности в нем слышны. — Делаю то, что ты просил, — спокойным, максимально ровным тоном, с упорством разгибая побелевшее от силы сжатия пальцы. — Я не просил лезть ко мне и отбирать кольцо! — Но ты же объявил, что развод. Наличие кольца на пальце этому противоречит. Так что, будь так добр, верни его, и я не буду больше мешать. Второй раз за день Эйса выглядел в своих эмоциях чересчур эпично. Оно того стоило. Внутренне, мужчина злорадно ликовал, когда его любимые красивые губы плотно сомкнулись, искривившись неправильной дугой, нос чуть встопорщился самым кончиком, злостно сошлись на переносице брови, а взгляд карих теплых глаз за миг обернулся колючим, едким, яростным, как кнут. — Ничего я тебе не отдам! Ты не охренел? Год назад надел, а теперь заднюю даешь?! — Ты мне по три раза на неделе обещаешь развод, что по-твоему я должен делать? Портгас замер с открытым ртом. Хотел что-то сказать, но осекся. Потом, вроде, снова себя осадил, и так несколько раз, обрываясь на новой попытке, ибо все шедшее на ум, оказывалось явно не тем, что нужно было ответить. А взгляд Феникса не поменялся, он все так же спокойно наблюдал за ним, ожидая развязки. — Слушай, Эйс, если я тебе надоел или все, что между нами тебя тяготит, скажи просто и все. Ди, как кипятком ошпаренный, кинулся на Феникса, прижав его балконному откосу, обнимая руками и ногами со всей силы. Эти слова подобно наждачной бумагой по старой ране покарябали сердце парня. Его будто откинуло на несколько лет назад, которые явно не радовали ни чувства, ни память. — Нет! Никогда не говори такого! Это вовсе не так, — шумно дышит Марко в шею, губами касаясь ее соленой от пота, — я же... я же, нафиг, не просто так согласился на это дурацкое кольцо. Мягкими, ненавязчивыми движениями, пальцы Феникса зарываются во взъерошенные на затылке волосы Эйса, поглаживая чувствительную кожу головы. Он воспользовался запретным приемом. И оба это знали, однако Портгас продолжал покрываться мурашками, а Марко перебирать пальцами мягкие пряди. — Не просто так, говоришь? — уже довольно томно. — Угу, — парень все больше льнул под прикосновения, сомкнув от удовольствия веки. Он разве что не мурлыкал, как мистер Скитлс, когда тому чешут за ухом. Сытая улыбка заиграла на губах Марко особенно сильно, когда он почувствовал, что его кареглазая фурия уже нескромно так возбудился всего-то от целомудренных поглаживаний. Все-таки эмоциональность и сильная чувствительность Эйса были абсолютно неотъемлемыми его частями. Без одного, не существовало бы и другого. Марко хорошо понимал эту истину, однако, иногда, совсем изредка, ему мечталось о некотором спокойствии. Хотя с другой стороны, спокойствие вгоняло мужчину в стойкое состояние хандры, которое не приносило удовольствия. Наверное, это и было одной из причин, по которой его притягивало к Портгасу так сильно. Не скрывая хитрости в своих действиях, мужчина с нажимом провел ладонью в его паховой области, мгновенно получив реакцию в виде сдавленного выдоха, да цепко впившихся ему в плечи ногтей. — Я бы не отказался от небольшого рассказа о причинах твоего согласия. Говорил Феникс почти шепотом. Благо в вечернее время сильно людная улица под их окнами становилась более спокойной и пустынной, а посторонние звуки, можно сказать, не мешали, даже при открытом окне, позволяя негромко разговаривать. — Ты все и так прекрасно знаешь. И вообще, — несдержанно сглотнул слюну Эйс, лизнув рот мужчины, — хватит пиздеть, я знаю способы в сто раз круче... В подтверждение своих слов, парень проворно запускает руку в его уже расстегнутые шорты и неприкрытым вожделением обхватывает прохладной ладонью не менее возбужденный, чем у себя, член Марко. — Привет, неуемная секс-машина... — усмешка Феникса пропадает в глубоком страстном поцелуе, который ему дарит Портгас, жадно вылизывая рот. ***
— Ладно. Его шерсть отрастет. Но, если захочешь еще раз его постричь, сделай, это, пожалуйста, нормально! Сделав вид, что удивился смирению Эйса, Марко ласково тянет улыбку уголком губ. — Как скажешь, супруг мой, — сжимая рукой обнаженную упругую ягодицу. — Меня бесит, когда ты так меня называешь. — Я знаю. Но ведь это правда, — почему-то именно после секса, он очень любил изводить Ди, тем, что того бесит. Возможно причина крылась в полном изнеможении парня после нескольких часов приятной физической активности. Тренировки так не выматывали его, как хороший, яростный секс, заставляющий терять голову, рассудок и силы. Несомненно Марко также ощущал себя подобно выжатому лимону, однако небольшой резерв энергии предусмотрительно сохранял. Чтобы вот так потом лежать поперек кровати, удерживая на себе более восьмидесяти килограмм потрясающе сложенного тела, которое на данный момент может лишь вяло огрызаться, да вычерчивать пальцами на его плече разные полосочки и завитки. — Тупое слово. — Тогда – муж. Цокает. Огрызается. — Еще лучше! — Будь ты девушкой, то вряд ли бы так говорил, — резонно замечают Портгасу. — Но я не женщина, а мужик и у меня есть член и яйца! — Не поверишь, как я этому рад. Эйс вдруг понимающе улыбается, чувствуя эту самую его твердеющую радость. — Почему-же. Верю-ю... — Стой, Эйс, погоди! Дай отдохнуть десять минут. — Возраст берет свое? — решил подъебать его Ди, укусив в основание шеи. — Смотри, сейчас возраст, действительно Свое возьмет. Парень на это заходится внезапным веселым смехом, скатываясь подле Марко на матрас. Когда его маленький приступ веселья заканчивается, он задумчиво рассматривает темно-бирюзовые стены комнаты, высокий белый потолок и несколько винтажных, не включенных бра над кроватью с излишне-помпезным изголовьем. Последнее было в виде двух резных тигров и лебедя, инкрустированных не то сваровски, не то схожей лабудой. Пожалуй, этот "траходром", как Эйс сам его и обозвал, стал единственной вещью, посмотрев на которую, решишь, что ее владелец — конченный зажравшийся извращенец, не знающий куда девать деньги. Именно поэтому, парень ее и приобрел. Раньше он не мог себе позволить купить буквально ничего, а в одних ботинках проходил пять зим подряд, не считая осени и весны. Но когда денег в его жизни стало достаточно, они перестали иметь для него прежнюю значимость. Конечно, это не говорит о том, что он не знал им цены, совсем наоборот, Эйс зарабатывал их отдаваясь по полной. Каждый цент был отработан потом и частенько кровью, растяжениями, ушибами, иногда и вывихами. Потому что танцевать с полной отдачей — это действительно отдавать всего себя. Эйс отдавал. Ненадолго. Ибо главный счастливчик, владеющий им полностью и без остатка, всегда наблюдал за ним с близкого расстояния. А по окончании будь то тренировок или выступлений, интервью или рекламы, обязательно очень крепко обнимал, дарил множество поцелуев и шептал на ухо всякие тупые милости, от которых Эйс отфыркивался, но приятными мурашками все же покрывался. К чему бишь это все вспомнилось? А к тому, что кровать, на которой они с Марко лежали, являющаяся показательным примером бездумных денежных трат, стала единственной вещью, которую парень позволил себе купить без зазрения совести. Ибо однажды увидев ее на продаже специфического антиквариата, он тут же, воочию, представил, как офигенно и будоражуще будет выглядеть каждое их занятие сексом. Мелькнула крамольная мысль заснять как-нибудь, но тут же погибла под предположением, что Марко такой инициативы не оценит. Однако Портгас все-таки был доволен. К ночи в его небольшой комнате аромат петуний стал еще концентрированнее и плотнее. Эйсу он очень нравился, поэтому он увешал этими цветами все балконы их квартиры, стараясь иногда даже поливать. Чаще, конечно, этим занималась женщина-садовник из специальной компании, которую Фениксу пришлось нанять, чтобы цветы не сдохли. Жаль это не спасло его несчастные страцелии. Глубоко вдохнув, мужчина собирался зевнуть, но его грубо прервали. Прервали подобием брани на французском под самыми окнами. Кажется, парочка немолодых особ, вышедших на ночной променад, решили обсудить людское свинство. Ди не смог не хохотнуть. — Если заменить голоса на мужские, то они сойдут за Хакубу и Барто. Шутку Феникс оценил, улыбнувшись. — Эти двое всей округе расскажут о своей личной жизни, хочешь ты того или нет. Как и еще кое-кто. Упс. Камень полетел в огород Марко и тот пристыженно поморщился. — Зачем ты рассказал Изо про то, что было на вечере в честь моего официального членства в Международном Танцевальном Совете ЮНЕСКО? — Прости, Эйс. Это был эмоциональный порыв, скажем так... Со мной просто за всю жизнь не случалось ничего подобного, а ты вытворяешь такие вещи с вдохновляющей легкостью. Я был под... Впечатлением, — мужчина ответил очень осторожно, заглянув во внимательные глаза Ди. — Надеюсь, он обзавидовался. Вряд ли ему кто-то делал минет под столом в окружении более пятиста человек под официальную речь с поздравлениями для человека, охотно орудующего губами у кого-то между ног. — Там еще и камеры были, — смеется Марко. — Круто. Будет на что посмотреть, — игриво подвигав бровями, парень вдруг вспомнил другую вещь. — Кстати, Рейли мне сказал, что будет турнир в Сеуле для команд и Луф со своими дружками собрались участвовать. Он звал меня быть в жюри, но я отказался. Я же его загноблю. — Да, идея так себе. — Поэтому он попросил уточнить у тебя. Сможешь ли ты? — О, не-е-ет. Помнится, был у меня похожий опыт. Буквально год назад. Сощурившись, Феникс схватил ступню уже сидящего Эйса, несильно ущипнув между пальцев. — Ауч! Че творишь? — отдергивая ногу. — Тогда это была вынужденная мера! Лучший план я был не в состоянии придумать, а Мия вообще хотела, чтобы я просто к тебе подошел! Как это вообще? Просто подойти, типа: "Привет, как поживаешь? Давно не виделись! И я немножко охуеваю тут третий год?" Так что ли? Да, криво слепил, немножко засудили хорошего танцора, чтобы кое-кто понял, как же хуево, когда за тебя решили, а твоего мнения не спросили. В мое оправдание — все это ради высшей цели! Вот, кровати этой, к примеру. Слушай, а как ты относишься к хоум-видео? Таким отборным смехом Марко заливался очень редко. Обычно, как раз, когда Эйс спизданет что-нибудь этакое и не знаешь, то ли ржать с него, то ли плакать, то ли еще чего. Очевидно, Портгас недовольно куксился в ожидании пока тот успокоится. Чаще всего не дольше пятнадцати минут. Как и в этот раз. — Мне кажется я умру либо от смеха по твоей милости, либо от перевозбуждения. Собственно, ты тоже будешь этому причиной. А Рейли скажи, что я не хочу. Правда. Боюсь так же быть предвзятым. Кстати. Ты с Мией до сих пор, так и не рассказали, как вышло так, что вы были знакомы. Далеко не самый приятный, а может и самый худший период жизни, Ди всегда вспоминал с неохотой или вообще не вспоминал. По его нескромному мнению, существовало множество других вещей для обсуждения, однако коварный Феникс предвидел его недовольство, потому каким-то незаметным образом, подобрался ближе к Эйсу, завел руку за спину и стал тихонечко поглаживать его покрытую веснушками кожу, вдоль позвоночника. Чертов искуситель. — В двух словах: я сидел на площади у вокзала и, как обычно проклинал тебя всеми правдами и неправдами. С собой у меня была фотка, где нас щелкнули всех вместе после финала. И ты там еще был. Так вот я смотрел на нее, материл тебя трехэтажным, но это не помогало. Тогда я плюнул, выбросил к чертям собачьим фотку, да пошел к метро. А потом меня кто-то окликнул несколько раз. Обернулся – девчонка стоит, сует выкинутое минутой ранее, говорит что я обронил. Послать, я ее не послал, просто сказал, что мне похер, пусть сожжет, разорвет, сотрет в пыль, что угодно. И ушел. Но она меня догнала уже на станции с таким бешеным лицом! Я решил, может она, ну, того, двинутая. А затем она ткнула в меня снова это фото и указала ровно на тебя, спросив, знаю ли я этого человека. Конечно, я сказал, что лучше б не знал, потому что заебался его искать и вообще! Тогда она посмотрела на меня, очень странно заулыбалась, представилась Мией и следующим заявлением просто убила на месте. Сказав, что знает тебя, а более того, вы работаете вместе. Так мы и познакомились. А через день в баре мы уже строили этот дурацкий план. Точнее придумывал я, а Мия помогала, как могла. Многого она о тебе не рассказала, что, в принципе, было ожидаемым. А я тогда расклеился и, кажется, рассказал вообще все. Вот как-то так. Погруженный в мысли Марко разглядывал на напольной плитке матовое отражение огоньков с улицы, потирая шершавый подбородок. Сказанное многое объяснило ему, непонятки и недомолвки рассосались, оставляя чистый, уже не беспокоящийся по данному поводу разум. — Ясно. Так и знал, что все это какой-то сюр и не просто так. Но все позади и я этому безумно рад, — рука мужчины замирает у седьмого шейного позвонка, затем смещается к уху и скользит дальше по щеке к уголку широких губ. Эйс игриво лизнул подушечку его пальца. — Придется поспособствовать Рейли в поисках жюри. Но! Я хочу поехать посмотреть на их успехи! Сейчас у Луффи возраст как у меня, когда я покинул Взрыв. У него не было такой фигни и никто ему не мешал, в отличие от меня. Думаю, уровень у мелкого, куда круче моего на тот момент. Тень легкого сожаления ненадолго искажает лицо Ди, а губы его дергаются от нервной улыбки. Парень перемещается на край кровати, спускает ноги и делает вид, будто за открытым окном видит нечто интересное. И только Марко знает, что это не так. Это всего лишь способ отвлечься и отвлечь других от неприятного, зачем-то до сих пор теребящего нутро. Марко подается к нему со спины, бережно обнимая, обхватывая ладонями его сжатые в кулаки руки. — О чем ты думаешь? — Иногда мне страшно. — Думаешь, что он найдет тебя? — Нет. Наверное, нет. Не поэтому, — прикусив губу, Эйс размышляет, как правильнее выразить то, что так отчаянно тревожит его иногда. — Это иррациональный страх, Марко. Хоть Ло и не поймали, руки у него все еще развязаны. Он сраный везунчик, не то что Дофла. В этом плане твоя история с подонком пришла к своему логическому концу. В конце концов, он проиграл, его империя развалилась, а сам он гниет за решеткой. Хотя и этого для него слишком много. Роси даже как-то сказал, что навещал брата, но тот не пришел. Ответственность, он тоже ее чувствует. И не потому, что теперь вся фамильная муть легла на его плечи, а потому, что они родные. Отчасти я понимаю его. Потому, как мне кажется, сбежав от Ло, я обрек кого-то другого на пережитое мной. Я не верю в особенное к себе отношение, но верю в то, что это его мерзкая суть, которую не вытравишь никакими ядами. Он мог изменить имя, фамилию, свою биографию, удобно затесаться в приличное общество, снова сунуться в медицину, да я даже почти уверен, что сделал он именно так! И найти себе новую жертву, над которой продолжит свои измывательства. Это меня тревожит, этого я боюсь. О некоторых вещах лучше молчать. Кому как ни Фениксу знать о таком правиле больше других. И он очень четко всегда его соблюдал. Однако в эту минуту, весь внутренний самоконтроль и выдержка дали слабину. Страх Эйса, это вовсе не то, к чему может быть безразличен Марко. — Я знаю о чем ты. Через такое я тоже проходил. И, знаешь, люди очень разные. Есть и те, что сильнее тебя или меня. Сильнее Дофлы или Ло. И я не про физическую силу, а о чем-то большем, порой даже жестоком, эгоистичном и упрямом. Однажды я представил, как Дофла находит такого человека, получая совершенно иной сценарий. Конечно, сейчас я знаю, что он никого не нашел, что для него логично, но попробуй представить такое развитие сюжета для Трафальгара. Представь, что рядом с ним человек из той же породы. Может даже крепче. Тот, что сможет противостоять его низменности или же наоборот, вольется в нее, поддержит и в таком случае у них родится грандиозный тандем. Мерзкий, скорее всего, для нашего понимания, но тоже не лишенный жизни. Такое бывает. На самом деле сплошь и рядом. Так что считай, что он отстал, потому что нашел кого-то себе под стать. И скорее всего, им отлично друг с другом. Внимательно, даже немного с напрягом, Ди выслушал речь Марко, потер лицо, замер, а затем неожиданно обернулся с острым взглядом. — Ты что-то знаешь про него? — Что? В смысле? Нет, Эйс, откуда мне это знать? Это всего лишь мои догадки и предположения. Я не хочу, чтобы это прошлое продолжало тебя грызть и как умею, пытаюсь ему противостоять. Хоть я не профессионал, попытки я не брошу, — мягко поцеловав парня в висок, Феникс крепко сжал его, так что кости захрустели, а Ди засмеялся. Не только он был в хорошей физической форме. Когда помимо того, что любишь, спишь и живешь с человеком, ты еще по совместительству и его тренер, вариантов, как таковых, нет. Вы оба либо в форме, либо нет. Иначе никак. После небольшой возни, со скромными ни к чему не обязывающими ласками, Эйс удобно устроился калачиком у Марко под боком, натянув тонкое одеяло до самого носа. Он дышал спокойно, глубоко и долго думал над одной мыслью, крутившейся в его голове. Очень эфемерной, но вроде очень важной. — Марко, — еле слышно позвал его парень, ткнувшись веснушчатым носом чуть ниже груди. — М-м? Сонный голос. Так даже лучше для Эйса. Ведь он слегка смущается. Кусает щеку со внутренней стороны и еще более тихо говорит: — Я рад, что ты помог мне вспомнить каково это – танцевать. Спасибо. Кто-то подумает, что это прозвучало не признание в любви, но не Марко. Чувства и мысли можно обличить разными словами, главное в том, какова их суть. А суть он знал. И в ней он был полностью солидарен с Эйсом.