Ошибочка вышла!

      Провернуть ключ в скважине двери для открытия, опустить ручку вниз, вытягивая другую руку по горизонтали от себя, кладя её на поверхность двери, отталкивая. И, сука, тут же закрыть её перед носом Мина под аккорды бешенно бьющегося сердца Пака. Биты кулаков с внешней стороны, словно специально отбивали в такт тяжелому и хриплому дыханию с внутренней.       Чимин загнанным зверьком бегал глазами по помещению, пытаясь спастись от гнева хена. От тяжёлых ударов и пинков толстой подошвы ботинок входная дверь дребезжала и теперь Чимин в полной мере был испуган и подавлен от предстоящего разговора, и, несомненно, хлестких и сильных ударов по телу, которые предоставит ему хрупкий на вид Мин Юнги. Это была случайность, но как объяснить это хену? Он даже слушать не станет. Хотя, в кои-то веки Юнги будет лень не то чтобы ударить, даже слушать изливания мученика Пака. Ага, мечтай дальше, очко всея бантан: Мин заставит пройти все круги ада, будет варить в котле и жарить (тут двойное смысловое значение, но да ладно) на сковороде, а после предоставит чек за оказанные услуги.       — Чиминна, — Пак вздрогнул от слегка «нежного» произношения и глухого, несомненно разгневанного голоса. — Открой дверь, хватит дурить. Ты слышишь меня? Чимин?!       Пак весь сжался, но произнёс:       — Н-нет, хен. Я… ты будешь бить меня…       — Что за предрассудки? Я ничего тебе не сделаю.       — Я тебе не верю, — тихо произнёс блондин, но Мин его услышал.       — И правильно делаешь, — также тихо, но менее различимо проворчал брюнет, а после уже намного громче добавил. — Чимин, блять, открой дверь! Хватит страдать херней уже. На лестничной площадке холодно же. — Чимин насторожился, услышав ещё один, судя по интонации женский голос, но узнав его, в ужасе стал открывать дверь.       — А ну пошёл от сюда, дегенерат ходячий. Какого ты ломишься в квартиру семьи Пак? Я сейчас полицию вызову! — Тётушка Ван, председатель подъезда, была старушкой с хетшегом #не_в_себе и часто от этого страдали и правоохранительные органы, и соседи, и даже ни в чем не повинные люди. Она держала на руках кошку, то ли британку, то ли дворнягу, а халат поверх ночнушки выедал сетчатку глаза, ядерными цветами радуги.       — Бабуля, шли бы вы кормить своего кошака, ну, или концерт смотреть какой-нибудь, не вмешиваясь в чужую личную жизнь.       Юнги заебался уже — кисти и костяшки рук сбиты, настроение в говно, а в самолёте ещё и суп гороховый подавали. Пак сбил полностью, благодаря сообщению и ссылке на гей порно, которое, кстати, он ещё ни разу не видел, хоть и давно в Теме. Он тогда еще подумал, что Пак узнал о маленьком секрете и теперь будет стебать и троллить разным смысловым значением одинаковых по строению слов, но подпись вверху, заставила глубоко задуматься, а после Мин понял: Чимин хочет втянуться, а Юнги уже давно на него дрочит, даже во время левых сессий, представляя его.       — Да что ты себе позволяешь? Живо убирайся вон! Как ты вообще мимо сторожа прошёл? — взвизнула та, а Юнги закатил глаза и недовольно нахмурился.       — Как-как? Обычно. Он меня знает. Вся страна меня знает. — Юнги самодовольно ухмыльнулся, а женщина тем временем впала вступор, разглядывая Мина. — Мин Юнги к вашим услугам.       Отвесая шуточный реверанс, брюнета чуть не пришибла дверь, в которую он долбился, а после показалась виноватая мордочка Пак Чимина, теперь уже, а сам Шуга не сомневался, Саба Мина Юнги.       — А теперь прошу меня простить, — брюнет схватил блондинистые волосы на затылке, притягивая Пака к себе, ощущая как тело в его руках дрожит. Чимин, сам того не понимая, смотрел преданно. Страх во взгляде блондина приводил Юнги в восторг, а мягкое, чуть угловатое юношеское тело, тянувшееся к нему на подсознательном уровне, заставило Юнги немного перестроить сессию, которую он продумывал в нескольких тысячах километрах над землёй в самолёте. — Наказание не ждёт, Чиминна~. — Юнги отвёл взгляд от заманчиво приоткрытых пухлых губ младшего, благодаря натянутой кожи изогнутой шеи блондина и посмотрел в глаза ошарашенной женщине, — надеюсь на ваше благоразумие и тогда наш небольшой разговор останется в тайне, также как и ваши махинации.       — Д-да, хорошего дня, мистер Мин. — прохрипела женщина, опустив голову. То, как брюнет схватил Чимина за волосы, каким отточеным движением он это сделал, как сам Пак смотрел на него и молчал, ожидая чего-то — все это говорило, нет, кричало о их непростых отношениях. Они не просто друзья или же влюблённые — это ни на что не похоже и заставляет от этих движений, поведения захватить дыхание, а после судорожно закашляться.       — Вам всего хорошего, миссис…       — Вон. — тихо произнёс блондин. Юнги сжал сильнее волосы, заставляя Пака замолчать, но вскрик боли Чимин не удержал.       —… миссис Вон. — Юнги затолкал Чимина в квартиру, с хлопком закрывая за собой дверь и звеня ключами.       — Поиграем, Чиминна? — Блондин испуганно вжался в стену напротив зеркала в прихожей. — Держи. Сейчас ты это наденешь, а после я приподам тебе несколько уроков. — Юнги сунул в руки Чимина один из чёрных пакетов, что был у него, и подтолкнул за плечи в коридор в сторону ванной комнаты. — И резче давай. Даю семь минут.       Закрыв на щеколду дверь в ванную, Чимин затрясся в истерике. Безвучные рыдания, ком в горле, слёзы/сопли/слюни по всему лицу, и чёрт, — это только из-за того, как сладко и тянуще отреагировало его тело на такого подчиняющего хена. Чимин и подумать не мог, что Юнги поставит на место эту тётку, а то как она в шоке смотрела на них, заставляло сердце сжиматся в тисках боли и страха за эту сцену. Нет, она никому не скажет о случившемся из-за предупреждения Мина, но Пак на подсознательном уровне боялся о слухах. Хотя что уж там: про них вообще пишут как о паре, иминуемыми Юнмины. Как, то Юнги, то он сам нежно или вполне грубо ебут друг друга. Доводилось читать.       Чимин повернул голову влево, в сторону туалетного столика, шмыгнув носом и вытерев концом растянутой футболки слёзы, подошёл к нему. В зеркало смотрел уставший недоподросток с красным носом, лопнутыми капиллярами глазных яблок и свисающими патлами вместо волос. Нужно было привести себя в порядок и выйти из комнаты, принимая роль сегодняшней игрушки для битья, а может и для большего. Эта мысль заставила задрожать непослушное тело, а к горлу с новой силой стала подступать истерика. Смаргнув слёзы и сделав дыхательную гимнастику, Чимин поднял с пола чёрный бумажный пакет и вывалил содержимое на мягкий кремовый ковёр. Глаза в, приятном для себя, ужасе расширились, а по телу пробежалась дрожь превкушения.       Чимин вот уже как год хотел попробовать что-нибудь эдакое, но как только в его поле зрения попадался секс-шоп, немилосердно краснел и начинал заикаться, а хихикающие консультанты только подливали бензин в огонь. А теперь Чимин недоуменно смотрел на обтягивающий чёрный, кожаный бондаж и с таким же цветом мягкими на вид кожанными, с шелковыми вставками, манжетами. И не знал как подступиться. Он в превкушении закусил нижнюю губу и кончиками пальцев провёл по ткани, зачарованно глядя, как свет очерчивал и переливал темными распускающимися бутонами цветов. Нет. Пальцы, задрожав, вжались в ладонь, оставляя короткими ногтями полумесяцы, а плечи беспомощно опустились. Сам он не сможет завязать крепления, а просить об этом Юнги было стыдновато, но чёрт… Как же он хотел увидеть себя в нем, стоящим на коленях или на распорке — не важно — главное сейчас. На ковре же, в беспорядке лежали подводка и корректор для глаз, кляп с чёрным шариком, анальная пробка с серебряной цепочкой на конце и чёрная широкая лента.       Пак тяжко вздохнул и быстрыми движениями стал стягивать домашние шмотки, неотрывая глаз от «игрушек». Блондин подобрал корректор и подводку и, подойдя к зеркалу стал наносить на глаза мазки стрелок, растушевывая. Истерика сошла на нет, но дрожь тела неконтролировалась, поэтому вышло немного криво, но все же глаза стали ярче и глубже. Расчесав волосы пятерней правой руки, Чимин подобрал манжеты, надевая и затем затягивая ремешки на запястьях. Полоски чёрной кожи оттеняли собственную молочную, создавая странный контраст, от которого кончики пальцев покалывало, проходясь волной возбуждения и отнюдь не от сжимающих манжетов. Чимин давно сбросил свои сладости и жирную пищу, становясь подобно Хосоку, но оставаясь более пластичней всех мемберов. И чёрт, как же это играет порой ему на руку.       Осталось надеть одну вещь.       Бондаж.       Кажется, Чимин стал ненавидеть «это».       Повздыхав и, в который раз, обматерив себя и свою невнимательность, блондин стал натягивать на полувозбужденный и от этого чувствительный член, бондаж, крутя в разные стороны, пытаясь найти нужную. Застегнув молнию и немного спустив шнурки, Пак опустился в облегчении на пол и вздрогнул от шагов, а затем от стука в дверь, прозвучавшего в тишине ванной. Потянув шмотки на себя и кое-как вытерев слёзы, Пак содрогнулся от мысленного произношения имени стучавшего.       Юнги-хен.       Айщ, сегодня явно не его день.       — Да? — дрожащий голос выдавал его нервозность, но, похоже, Мину было все равно.       — Время истекло. Живо в гостиную, — голос Юнги был тихий, но чертовски злой. Чимин мысленно перекрестился.       — Х-хорошо.       — Оппа.       — Что? — Чимин недоуменно смотрел на себя в зеркало, не понимая при чем тут это.       — Сегодня для тебя я Оппа. Ясно?       — Э-э, да, Оппа.       Шаги Юнги стали отдаляться, а Чимин со скоростью световой улитки сгреб свои ненужные вещи в угол комнаты, а «игрушки» обратно в пакет и ещё раз взглянул в зеркало.       — Что ж, думаю, сегодня я в последний раз вижу себя красивым.       Вытерев вмиг вспотевшие ладони о полотенце для рук или хрен знает для чего, Чимин убрал щеколду и открыл дверь, выходя с пакетом в коридор и поворачивая влево — в гостиную.       Чимин остановился в арке, соединяющей коридор и гостиную, и, помявшись, судорожно сжимая веревки ручек пакета, шагнул в еле освещаемую гирляндами комнату. Подойдя к дивану, на котором неподвижно сидел Юнги с закрытыми глазами, Чимин уловил знакомые плавные биты и собственный вокал в наушниках. Блондин, замешкав, коснулся плеча брюнета и буквально в считанные секунды оказался прижатым к спинке дивана, а подлокотник из красного дерева больно впился в рёбра и малую левую часть позвоночника. Один наушник выпал в действии и оказался зажатым между шеей и плечом Чимина, а горячее, с нотками табака дыхание полыхнуло на щеки, которые тут же покрылись пунцовыми пятнами. Собственный высокий вокал с придыханием в конце на припеве в наушнике — и Пак уже готов кончить от одного своего же голоса и прижимающего его к дивану сильным, жилистым телом.       Сам Юнги не отказывал себе в удовольствии смотреть на лицо своего мальчика. Он понимал, что новичка придётся учить более мягче и дольше, но терпением Мин никогда не отличался, беря все и сразу, но с Чимином хотелось постепенно, медленно, плавно-тягуче, приторно-сладко. Хотелось попробовать на вкус губы, каждый миллиметр кожи как до, так и после секса, слышать хриплое дыхание и высокие стоны на несколько октав выше, чем на записи — Юнги уверен — в студии; видеть как тело содрагается от боли, граничущим с наслаждением, конвульсии оргазма; и, несомненно, нежное утро с голой мраморной кожей и чувственными поцелуями. Мин хотел все и, желательно, начиная с этого вечера.       — А, это ты.       Мин убрал руки с плеч Пака, выравниваясь и подтягиваясь, затылком упираясь в спинку дивана. Чимин теперь тихо ненавидит и этот, наполненный паралоном и пружинами, предмет. Юнги мазнул по нему взглядом и кинул:       — На ковёр передо мной.       Чимин, подрагивая и смущаясь, встал с дивана, и пусть даже скованно, но вполне возбуждено виляя бедрами, продефилировал в середину комнаты, ставя руки по швам, напрягаясь. Юнги осматривал его с любопытством микробиолога, как будто он открыл некий новый вид микроба, или, ещё хуже — грибка. Мин уже давно все это видел неоднократно в раздевалках, в общей ванне, когда были трени, в общажных комнатах при переодивании. Но то, что сейчас видит брюнет возбуждает, ведь эти чертовы манжеты-браслеты с кольцами для подвешивания тела, либо просто заключения рук к батерее, или же изголовью кровати, которые только растирают кожу в красноту, не оставляя следов, неплохо смотрятся на тонких запястьях, а плохо затянутый бондаж на красивом, полувозбужденном члене Чимина доводил до предоргазменных судорогах, что совсем не должно вливаться в поведение Дома. Юнги нахмурился и намного грубее вопросил:       — Почему плохо затянул? К бондажу прилагался ярлык и инструкция, но, судя по всему, тебе было лень прочитать её, а теперь за это я тебя мягко накажу. Или ты думал, что я сам буду надевать его на тебя? — Чимин опустил голову ниже, скрывая челкой глаза и заливаясь краской. — Сейчас я буду тебе говорить что делать, раз без руководства не можешь, а после приступим к истинному наказанию.       Юнги достал с заднего кармана темно-серых обтягивающих джинс пачку сигарет, вытаскивая одну, и зажигалку из неё же, прикуривая. Огонёк на пару секунд осветил лицо Мина и Пак содрогнулся, в который раз за последний час: его лицо было чертовски сексуально, не говоря о глазах, в которых плясали языки пламени самого ада, а может, это просто казалось ему из-за искусственного огонька зажигалки. Юнги глубоко затянулся и выдохнул дым перед собой в лицо Чимина, но из-за того, что тот оказался дальше, до него лишь немного донесся терпкий запах сигарет.       — На колени. Руки за спину.       Поколебавшись, Чимин сел на колени, выраниваясь и вспоминая, как на видео парень скрещивал руки за спиной, в точь повторяя движение. Лицо Юнги разгладилось в одобрении, он ещё раз затянулся.       — Думаю, для начала тебе следует снять бондаж и позаботиться о своём возбуждении. — выдохнул Мин.       Чимин поперхнулся воздухом и часто задышал, ещё больше нервничая.       — Но хен…       — Что непонятного я приказал тебе?       Чимин сглотнул скопившуюся вязкую слюну и, растегнув аккуратно молнию на бондаже, снял его. Закусив губу, Пак провёл ладонью по своему члену, не понимая, что он вообще делает и почему подчиняется. Юнги сидел неподвижно, смахивая большим пальцем о фильтр пепел прямо на ковёр, не заботясь о чужом имуществе. Все равно завтра он прикажет Чимину убрать все и застирать руками простыни, запачканные спермой и потом, и, может, даже кровью. Он показушно расслабленно ухмыльнулся, глядя, как его малыш приводит себя «в порядок», вполне слыша как дыхание младшего стало прерывистым и что-то наподобие скулежа вырывалось со свистом из лёгких.       — Достаточно. Подойди.       Пак неуклюже попытался встать с ковра, но голос брюнета остановил его и вогнал в краску пуще прежнего:       — На коленях, Чимин, на коленях.       Чимин, медленно передвигая ногами и держа руки за спиной, подошёл к Юнги, морщась от дыма, витающего рядом с брюнетом. Мин лениво рассматривал лицо младшего, и, чуть наклонившись, приказал:       — Открой рот. Высунь язык. — Чимин послушно выполнил приказ, прикрывая глаза. — Смотри на меня. Первый урок: ни при каких обстоятельствах, во время моего разговора с людьми, не смей открывать рот, когда от тебя этого не требуется, во время начала сессий. — Чимин непонимающе захлопал ресницами. Если Пак понял, о чем говорит хен, то это не просто наказание для унижения, здесь что-то намного больше и глубже, и надолгое время, но сейчас Пак не в силах что-либо сказать: рот занят.       — И твоё первое наказание. Готов?       Блондин, не понимая, кивнул. Шуршание одежды и громкий вскрик резанул по ушам, но Юнги даже не поменялся в лице, оставаясь холодным, со стеклянными глазами. Пак тяжело и хрипло дышал через рот — язык ныл и щипал нещадно, а слёзы, скопившиеся в уголках глаз, прокатились дорожками по щекам. Потушенный окурок выпал из пальцев на ковёр. Юнги откинулся на спину и продолжил:       — Возращайся на прежнее место и надевай бондаж. Урок усвоен?       Чимин осторожно отполз к оставленной «игрушке», поворачиваясь лицом к брюнету. Боль и сжение прошли, но небольшой дискомфорт остался, как будто он обжегся горячим кофе или чаем, что бывало зачастую во время концертов или фан-митингов.       — Да, Оппа. — тихо произнёс он.       Мин с прищуром следил за блондином: как он надевал бондаж и застегивал молнию, а затем затягивал с силой шнурки, видимо, опасаясь повторного наказания. Чимина буквально разрывало от эмоций и небольшой дозы адреналина. Пальцы не слушались, путаясь друг с другом, в голове сумбур, а ещё, как это не прискорбно, от окурка сигареты на языке, Пак почувствовал, то ли облегчение, то ли найдя себя здесь, как будто он все это время спал, словно страдал лунатизмом. А теперь, проснувшись, вынырнув из глубокого сна, он обрёл себя. Нашёл себя в роли Саба Мина Юнги. Уголки губ приподнялись в, казалось бы, иронии, но Чимин с какой-то лёгкостью принимал своё состояние на данный момент. Расправив плечи и занося руки за спину, он робко взглянул на Мина из-под опущенных ресниц, видя, как тот внимательно рассматривает его.       Мин растегнул первые две пуговицы белой хлопковой рубашки. Взгляд теперь обрёл ясность, а тихий выдох был весьма горяч. И не поймешь от чего именно. Или от собственного возбуждения, или от самого Пака. Взгляд, которым одарил его блондин, вопрошал, что же он приготовил ещё для него, но Мин впервые решил идти по наитию, отбросив сценарий сессии. Сегодня он покажет лишь малую часть всего того, что он хотел бы испытать на Чимине. И порка тут как раз кстати.       — Как на счёт того, чтобы разогреть твою милую попку, малыш? — Юнги лениво поднялся с дивана, приглаживая складки на джинсах, а Чимин превкушающе задрожал от предложения и, поднимая глаза, заметил выпирающее доказательство того, что Юнги все это тоже неимоверно заводит.       Юнги взял стул из красного дерева — часть мебельного диванного гарнитура — и поставил рядом с Паком, тут же садясь на него и, в приглашающем жесте, словно домашнему любимцу, хлопая ладонью по колену.       — Ложись животом на мои колени.       Юнги с удивлением заметил, что Пак более раскованнее и плавнее встаёт с колен, буквально торопясь исполнить данный приказ. Он с удовлетворением наблюдал за блондином и его снова неуклюжими движениями. Улыбнувшись, Мин схватил за бёдра Чимина, заводя по правую сторону, переворачивая и нагиная того, кладя животом на одно колено, а на второе начало бёдер так, чтобы Чимин не смог потереться об него членом. Пальцы рук еле дотягивались самыми кончиками до мягкого тёмно-бордового ковра, ноги были буквально на весу, не давая блондину больше движений. Мин чуть ли не рассмеялся, видя как предательски краснеют уши и шея младшего, но сдержался: нужно быть невозмутимым, ну, а после сессии можно проявить нежность к этому потрясающему человеку.       — Для начала, думаю, может, ударов десять, а после посмотрим. Будешь считать. Собьешься — получишь два удара сверху.       — Да, Оппа.       Юнги провёл ладонью по бархатной коже ягодиц блондина, поглаживая и проходясь пальцами между половинок. Он услышал прерывистое дыхание и почувствовал бедром быстрое сердцебиение Чимина, но продолжил изучать рукой кожу. Юнги протянул свободную руку к лицу младшего, двумя пальцами проводя по пухлым губам, буквально проталкивая их в рот. Чимин послушно разомкнул зубы, впуская пальцы, проходясь по ним языком и смачивая слюной. Втягивая щёки, Чимин заглатывал пальцы, мурлыкая от удовольствия, а Юнги стиснул зубы, стирая их в крошку, со скрежетом. Резко выдергивая пальцы изо рта блондина, брюнет переместил теперь и эту руку на ягодицы парня, проталкивая пальцы между половинками, елозя и утыкаясь ими в сжимающееся колечко мышц. Пак замер, напрягаясь, и, к не кстати, вспомнил о выкрике Юнги через дверь про то, что ничего Чимину не сделает.       «Вот и рвут твоё очко, Чиминна~.» — гаденько подхихикнула какая-то тварь внутри Чимина голосом Чонгука. Пак бы перекрестился вновь, да вот, руки заняты балансировкой. Ладони на бёдрах изчезли и блондин только хотел вдохнуть то ли с облегчением, то ли с разочарованием, но поперхнулся воздухом, а жар от левой ягодицы прошёлся по телу приятной волной, скапливаясь в паху. Чимин даже понять ничего не успел, а уже плавился от приятных ощущений после удара.       — Ты решил считать в уме? Неплохо, но тогда ты можешь потерять нить реальности, совершенно все забывая. Так что, считай вслух, малыш.       Чимин кивнул головой и произнёс:       — Один…       Следующий удар на другую ягодицу показался сильнее, но Чимин был уверен, что Юнги бьёт одинаково. Каждый последующий удар, рассекающий ладонью кожу, был сильнее предыдущего и Чимин, запинаясь, еле проговаривал очередную цифру. Слёзы текли по щекам не переставая, капая на мягкий ковёр, оставляя следы. Он и подумать не мог, что порка может стать таким возбуждающим действием. Пак до смерти хотел кончить, но ему не давали стальная хватка на бедре, наверняка оставляющая следы, сильная рука, с размахом опускаящаяся на кожу и чертов бондаж, который он сам же и затянул.       — С-семь…       Юнги буквально слюнями обливался, смотря, как краснеет нежная кожа. Прекратив удары, Мин наклонился и языком стал выводить только ему понятные узоры на разогретой коже. Чимин шмыгнул носом и рвано, словно после истерики, вздохнув, и вздрогнул от чего-то скользкого, прохладного и шершавого по ягодицам. Опалившее дыхание и смешок вогнали в краску и блондин чуть в обморок не упал от осознания, что это было. Часто задышав, Чимин робко попросил:       — Пожалуйста, Оппа…       — Что такое, малыш? — Юнги откровенно забавлялся реакцией парня, время от времени задевая то губами, то языком мягкую кожу, охлаждая её. Юнги практически не касался Чимина — он собирается это сделать после сессии в кровати. Там больший простор.       — Дайте мне кончить. — Чимину и краснеть-то уже не куда. Он произнёс менее уверенно, вжав голову в плечи.       — А ты хорошо попроси. Ты уже большой мальчик и должен знать, что в таких ситуациях делают.       Чимин удивленно уставился в рисунок на ковре и улыбка, словно самого демона, озарила ангельское лицо. Парень слез с Юнги, становясь перед ним на колени, руками проводя от острых худых коленей к паховой зоне. Мин все также следил за Паком, анализируя, и беря в свою руку кисть Чимина, направил ладонь на свой пах, кладя её на возбуждение, ухмыляясь. Чимин отстегнул пуговицу и медленно потянул собачку молнии, тяжело выдыхая. Боже, что же он делает? Пак знал, что член Юнги больше среднего и нервно сглотнул, проводя рукой по возбуждению через ткань боксеров. Юнги подтолкнул ладонью за затылок, побуждая к действиям, и Пак, сам того от себя не ожидая, решился. Подтянув пальцами резинку, он вытащил член и, зачарованно глядя, провёл ладонью по всей длине, другой перекатывая пальцами яички. Наклонившись, блондин пустил вязкую слюну, размыкая губы, растирая по всей длине вместе с природной смазкой, руками, и выдыхая сквозь зубы прохладный воздух на член. Брюнет еле сдерживался, чтобы не насадить голову Пака на свой член. То, что вытворяет этот чертеныш, заслуживает похвалу, но Юнги все равно накажет за самовольничество.       Резко дернув тело с колен на свое, и усадив его, раздвигая ноги, Мин произнёс:       — Ты попросил достаточно неплохо, малыш, но мог сделать больше, — Пак счастливо улыбнулся на похвалу и , не зная, куда деть руки, опять завёл за спину.       Юнги погладил Чимина большим пальцем по щеке, и другой одной рукой, еле касаясь, стал расшнуровывать бондаж.