Бегущая за солнцем

- Мы не будем покупать эти чёртовы нитки, Ван Дайк! – я сжала ладони в кулаки, сдерживая порыв смахнуть все эти корзинки с прилавка, все разноцветные клубки и коробочки с бисером. И не запустить что-то в мою соседку по комнате, чтобы она перестала смотреть на меня с таким упёртым выражением лица! Краем глаза я поймала озадаченный взгляд одного из покупателей, косившегося на нас. - Юная леди! Что за тон? Александра, возможно, не так уж и ошибается в выборе... Увещания миссис Соверби я слышала, словно она была за какой-то завесой или стеной. Они звучали глухо и плоско. Шум в голове, нарастающей с каждой секундой, заглушал все посторонние слова. Я стояла, раздражённая до предела, дыша урывками, чувствуя, как кровь приливает к лицу, и позорные красные пятна проступают на моей светлой коже, выдавая меня с головой. Ван Дайк! – как же хочется, чтобы она исчезла из моего поля зрения, да и из жизни, на всегда. Почему ей обязательно стоять, сложив руки на груди, тут, передо мной, почему это так необходимо - чтобы она училась в интернате Св. Анны, жила со мной в одной комнате, а теперь ещё и преследовала меня со своими чёртовыми нитками в единственный свободный день!? Я почти зашипела, стиснув зубы. Между нами вклинилась миссис Соверби: - Девочки, девочки, - начала она умиротворяющим, спокойным, как ласковый летний день, тоном, - что за поведение для благопристойных воспитанниц элитного интерната, не говоря уж о манерах юных английских леди? Из-за чего такие страсти? Давайте успокоимся и разложим всё по полочкам, словно мотки с нитками – каждая вещь, каждая эмоция, на своём месте. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, которые не особо помогли, я, боясь перейти на крик, сказала: - Ван Дайк утверждает, что нам непременно нужны голубые нитки, - это прозвучало незначительно и по-детски, что я сама понимала. - Это и есть причина вашего спора? – справедливо удивилась миссис Соверби, поднимая брови, - Ну, это же совсем не серьёзно... Мисс Ван Дайк, вы считаете, что нам так необходимы те голубые нитки? - Она... Она говорит, что... – но миссис Соверби заставила меня прикусить язык один неодобрительным взглядом, который проскальзывал у неё крайне редко. Кажется, я перегнула палку со своим праведным подростковым гневом. - Давайте выслушаем другую сторону. Ван Дайк бросила на меня победный взгляд, замаскировав его под укоризну. Вернее, я была уверена, что под этим скрывалось именно «вот-видишь-какая-ты-невоспитанная-свинья-а-теперь-посмотри-на-меня-я-веду-себя-прилично». - Я просто высказала мнение, что, если вы собираетесь вязать зимние перчатки красного цвета с белым узором, то лучше будут голубые – с красным узором. Но, как видите, Джоанна не одобряет мой выбор, и считает, что я не вправе делиться своим мнением с вами. Но это не удивительно, она не человек искусства, - девчонка дёрнула плечами, явно с налётом презрения. - Вот, как. Значит, вы настолько переживаете из-за моих перчаток, девочки, - задумчиво улыбнулась миссис Соверби, - И почему же голубые перчатки с красным предпочтительнее, по твоему мнению? - Это зимние перчатки. Голубой ассоциируется со снегом, а красный, как контраст – как ягоды падуба. Зелёный вместо красного тоже пойдёт, но это уже совсем другая идея. Голубой и красный – это что-то свежее и морозное. Представьте, вы выглядываете в окно, а там свежий снег, голубое небо и ягоды падуба – красные на фоне голубых теней, - Ван Дайк была серьёзна на все сто процентов, кажется, она действительно пыталась убедить миссис Соверби. Но только зачем? - Вам сразу захочется выйти на улицу, или открыть окно, чтобы почувствовать дух зимы, правда ведь? Такое сочетание вызывает определённые ассоциации, более яркие, чем красное и белое. Миссис Соверби слушала Александру с выражением приятного удивления на лице. Кажется, идея Ван Дайк пришлась ей по вкусу. И не только ей: попытавшись представить себе эти эпичные перчатки, я обнаружила, что согласна с нашим юным дарованием. Мне живо представились перчатки: ярко-голубые с этническим узором красных ниток, надетые на руки какой-то девочки, с восторгом, запрокинув голову, взиравшей на голубое зимнее небо, стоя в тапочках на крыльце. А в кулачке зажаты только что сорванные алые ягоды падуба. Осознание – как поток холодного горного воздуха, ударившего в голову. Уже не первый раз я видела, что моя соседка по комнате – большее, чем позёр, бравирующий своими дурными склонностями, но не принимала элементарные доказательства. До этой секунды. У неё есть вкус, - согласилась я в споре с собой же. Но, вкус, стиль, таланты – это не делает человека приятнее и сговорчивее. Ван Дайк – всё та же, которая мне так не нравится. - А ты Джейн, - обратилась ко мне миссис Соверби. Мне, стоящей с широко открытыми глазами, заплутавшей в своих мыслях, - Что ты считаешь? Александра права? - Я... думаю, да. Это будет... – глядя в пол, уже стыдясь своей необоснованной вспышки негодования, я признала: - Это будет красивее. Миссис Соверби кивнула: - Вы меня убедили, девочки. Сейчас оплачу покупки, и пойдём в кафе, как я и обещала. Я угощаю. Некоторое время мы стояли рядом, глядя на учительницу домоводства, кладущую злополучные голубые нитки в корзину к остальным покупкам. «Вы правы, девочки». Мы? Это такой тонкий намёк на то, что мы должны дружить, или на мою бесполезность? Унизительно. Как это унизительно – признавать себя мелочной истеричкой. Словно пятилетняя девочка, устраивающая крик до небес и катающаяся по полу в магазине, из-за какой-то мелочи. Я нисколько не изменилась с того возраста. Разве что, теперь мои претензии перекинулись и на посторонних людей, поступающих не по моему разумению. Утешало только то, что не каждый посторонний меня раздражал своим существованием. - На самом деле, голубое с красным - моё любимое сочетание, - флегматично хмыкнула Ван Дайк на заднем плане, - Всего-то. Я отвернулась к прилавку с яркими шнурками. Не хватало только играть с ней в гляделки, случайно встретившись взглядом. Я и так знала, что увижу в её карих глазах - насмешку – «Ты не виновата, что ты такая инфантильная дура, Лейн». _____________________________________________________________________________________________________________ Я поглощала малиновое пирожное, не глядя по сторонам, когда мои путанные мысли настиг смешок Ван Дайк: - Ну как пироженко? Медленно подняв голову от тарелки, я попыталась испепелить её взглядом. Что ей от меня нужно на этот раз? Девчонка сидела напротив меня, развалившись на стуле, и жевала огромный сэндвич, запивая это кофе из кружки не маленького объема. Разумеется, мы заплатили за всё сами, как миссис Соверби не настаивала на угощении из своего кармана. Это было ниже, лично моих, принципов, а за Ван Дайк я не ручалась. И вот теперь... - Что тебе от меня надо? – прямо спросила я. Пора выяснить, кто кого кем считает. - Я просто спросила о пирожном, Лейн. Расслабься. - Ты без конца обо всё меня спрашиваешь, - тихо произнесла я, глядя ей в глаза, - Ты комментируешь каждое моё действие. Зачем? Ты что, не видишь, что мне неприятно... твоё общество, - закончив обличающий монолог, я постаралась не отвести взгляд и дальше. Надо поставить её на место. Раз и навсегда. Ван Дайк изогнула брови в неоднозначном выражении, что можно было принять за насмешку. Откусив ещё один кусок от сэндвича, она протянула без капли раздражения или другой отрицательной эмоции: - И чем я тебе не угодила? - А ты не понимаешь? - Нет. Я тебе не мешаю. Пара приколов в день – это просто бред, - она фыркнула. - Послушай, - я сложила руки на столе, - ты можешь обойтись без своих приколов и оставить меня в покое? Просто сделай вид, что меня не существует. - Не могу. - Ван Дайк, - со вздохом начала я. - Может, ты мне нравишься, - она неожиданно поддалась вперёд, вопросительно вскинув брови. Мы сидели напротив друг друга, словно лучшие подружки. Разные, но в чём-то довольно схожие. Я, разумеется, говорю о внешности. Это была попытка серьёзно поговорить с Ван Дайк, разъяснить наши отношения и провести чёткую линию границы. Но вместо этого... Она налегла на стол, забыв про свой бутерброд. Косые лучи заходящего солнца окрашивали её короткие дреды в золотистый цвет, оливковая кожа почти светилась, словно напоминая о летнем загаре, полученном в путешествиях. Неизменный кулон отражал отблески солнца, кружась вокруг своей оси на тонкой цепочке. Ван Дайк улыбалась, глядя на меня. Она ждала моей реакции, а я в это время придумывала, что бы такое колкое ответить на её наглое безвкусное заявление. Казалось, в её серых глазах играет какой-то огонёк, а может, это были только солнечные блики, вкупе с моим воображением. Но я отчаянно надеялась, что мои глаза выражают лишь непреступный холод. И всё же... Ей идёт солнце, - пронеслась в моей голове неуместная лирическая мысль. - Ты можешь быть серьёзной? – наконец спросила я самых строгих тонах. Александра откинулась на спинку стула, на мгновение принимая разочарованное выражение лица. - А зачем? Какая от этого польза? – задалась она вопросом, глядя в потолок. - Чтобы не быть такой, как ты, например, - раздражённо ответила я, ловя себя на том, что мой запас нервов слишком быстро истощается. - Но вот странно-то, - она вновь взглянула на меня, - Если я не буду собой, то кто же ещё будет мной? - А ты уверена, что такие, как ты – необходимость? - Люди должны быть разными, - вновь насмешливая улыбка, - Застегнутыми на все пуговицы, как ты... И другие, которые уравновешивают систему. Непроизвольно бросив взгляд вниз, на свою одежду, я отметила, что тёмно-синяя рубашка, выбранная мною сегодня, действительно застёгнута на все пуговицы. Последняя из них приносила некоторый дискомфорт. - Что ты имеешь против моего характера и рубашки? - Ничего. Но образ мог бы быть несколько интереснее, - она лукаво ухмыльнулась. А сама она как одета, икона стиля, конечно, - подумала я. Мрачно посмотрев на Ван Дайк, я хотела было озвучить саркастичное замечание, но в этот момент осознала, что одета Александра не так уж и плохо. Да, несколько неопрятно, но это её образ. Футболка с ярким рисунком, джинсовая куртка, несколько пластмассовых побрякушек на шее и фенечки на запястьях, озорно выбивающиеся из-под грубых джинсовых рукавов. Ничего модельного, но ей это шло, признала я. И она, кажется, поняла, что мои аргументы кончились. - Позволь мне, – Ван Дайк привстала и перегнулась через стол. - Убери руки, - отпрянула я, чувствуя, как в районе желудка всё сжимается от напряжения. - Да ладно тебе... Ван Дайк медленно, словно имея дело с диким животным, притронулась к воротничку моей рубашки. Замерев, я следила за её движениями. Приблизившись, она аккуратно расстегнула верхнюю пуговицу. Дышать стало легче, чем и воспользовалось моё тело, прерывисто втянув воздух, когда пальцы Александры коснулись моей кожи. Я не привыкла к прикосновениям. Лёгкие наполнил аромат её туалетной воды – свежий, наводящий на мысли о лугах с высокой травой и каплях дождя на обнажённых плечах и лице. Вторая пуговица покинула петельку, приоткрыв зону декольте. Прохладные длинные пальцы снова коснулись меня, заставив замереть, не смея шевельнуться от скованности и неловкости, охватившей всю меня. - Хватит... Думаю, достаточно, - вырвалось у меня, более лихорадочно, чем я могла себе позволить. Пальцы Ван Дайк застыли над третьей пуговицей. Неужели она думает, что моё самосознание подразумевает ходить с лифчиком наружу? - Как скажешь, - к моему облегчению она вернулась на место, - Но так намного лучше. На этих словах Александра пробежалась взглядом по обнажившемуся декольте, затем на долю секунды задержавшись на моей груди, всё ещё скрытой злосчастной рубашкой. Я не могла в этом поклясться, но некоторые ощущения, как тотальное стеснение и интуиция, подсказывали мне, куда именно бросила небрежный взгляд Ван Дайк. - Да, может быть, - пробормотала я, возвращаясь на исходную позицию, то есть – к поеданию пирожного. Я чувствовала, что кровь ненавязчиво прилила к щекам, снова выдавая меня. Но на этот раз эмоция была куда более, деликатнее, чем простой гнев. В моём представлении этот маленький эпизод послужил налаживанию мирных отношений между нами. Но, я ошибалась. Вскоре маятник должен был качнуться в другую сторону – противоположную ненависти и презрению.