Бегущая за солнцем

С некоторых пор все, что касалось Ван Дайк, обозначилось для меня бесконечной единой чередой отрицаний. Нет, я не хочу знать, где она. Нет, меня не волнует, что она там рассказывает перед классом. Нет, мне абсолютно наплевать, что за новый шедевр она изобразила. И я не хочу знать, что она обо мне спрашивала. Нет… ― Джейн, не знаешь, Ван Дайк сделала домашку по математике? Она мне обещала… ― Нет, ― отрезала я, не оборачиваясь. ― Не сделала? ― уточнила Эвника, подсев ко мне. ― Нет, ― я медленно вдохнула и выдохнула. «Джейн, не будь дурочкой. Не накручивай», ― приказала я себе. ― Я не знаю. ― Ладно, проврусь, ― рассмеялась Эвника, похоже, оставшись в замешательстве от моего ответа. Обычно я любезна и приветлива. Что же, меня и саму от себя тошнит. Я уткнулась в учебник, показывая, что не настроена на болтовню. Но отгородиться от внешнего мира у меня не получалось. ― Лейн чудит последнее время, ― донёсся до меня шепоток соседки Эвники с задней парты. ― Не одна ты заметила. Может, из-за наказания? ― Почти угадали, девочки, ― встрял третий голос, и по нему я узнала Джулию Кароль. Последовало вопрошающее молчание. В тот момент сплетницы, должно быть, все как одна уставились на Джулию, ожидая, пока она просветит их. Я вжала голову в плечи, будто бы надеялась защититься таким образом от нещадно атакующего со спины шепотка и смешков. Мне плевать... Кароль тем временем вдоволь насладилась вниманием к своей персоне и продолжила: ― Вы видели одного священника там, в соборе, молодой такой, светловолосый? Это он с ними остаётся дежурить, ― мерзавка даже не понижала голос, наоборот, она во всеуслышание объявляла благую весть. ― Так вот, всё же ясно, как белый день, девочки... ― Что за хрень ты несёшь? ― насмешливо прозвучал голос Оливии. ― Покайся, грешница, в клевете! Какая крыса принесла тебе на своём хвосте этот бред? Я усмехнулась. Народ позади меня ― тоже. Джулия презрительно фыркнула ― осадить Лив было не в её силах. ― А вы думаете, я всё придумала? Я сама видела. Всё! Можете не верить, девочки, но потом сами узнаете… ― зловеще предрекла она. Цоканье кошачьих каблучков удалилось и затерялось в звонком смехе на другом конце класса. Я ожидала хор голосов, который должен был окружить меня в следующее мгновение, как и полагается, по закону жанра: «Лейн, это правда?», «Неужели, как можно?!», «Не обращай внимания на эту змею, милая, мы не верим ни единому её слову!» и прочее в таком же духе. Словом, я ждала реакции одноклассниц, а затем и бури, разразившейся вокруг меня. Такой скандал ведь! Но за моей спиной была тишина. Даже Лив не подала голоса во имя справедливости и анархии. Видимо, элитное общество нельзя шокировать такими откровениями в духе низкопробных сериалов. Или они просто привыкли выслушивать тонны вранья и сплетен каждый день, даже не думая верить хоть слову. Не прошло и минуты, как жизнь за партой позади меня вновь ожила: зашуршали страницы учебников, и возобновилось беспокойное бормотание, всегда сопутствующее процессу зубрёжки. Лишние персонажи отбыли на свои места. Я выдохнула. Текст учебника упорно распадался на отдельные буквы, картинки раздражали глаз, не донося до меня никакой информации. Я с трудом могла бы отличить физику от химии в тот момент. Пора взять себя в руки, Лейн! Но вместо этого я обречённо закрыла учебник и, опустив голову на сложенные на парте руки, стала ждать звонка. «Работа на уроке должна меня расшевелить, ― подумала я. ― Ведь не могу же я увязать в апатии, когда на носу четвертные контрольные». Я повернула голову и направила равнодушную прямую взгляда за окно. Погода снова стояла солнечная. Никаких намёков на грозу. А скоро контрольные. Надо взять себя в руки. Отдельные мысли вяло перекатывались в пустоте черепной коробке на манер резиновых шариков, с которыми играют дети. Я снова подумала о недавнем разговоре за моей спиной (в прямом смысле этого слова). Будь я человеком более наглым и бескомпромиссным, я бы точно дала знать о своём мнении. Но… Я была воспитана в других традициях, а ещё ― совсем неожиданно открытие ― меня это не трогало и вовсе не вызывало гневную дрожь, как должно было быть, как было раньше. Странно. Только, кто же всё-таки наболтал такую откровенную ложь? Открытых врагов у меня не было. Да и кому могла вообще придти в голову идея такого типа? Священник и воспитанница интерната!.. Настолько драматично, что и ребёнок не поверит. Верно, этот человек большой фантазёр, настолько, что совсем оторвался от реальности. Словно подбрасывая мне догадку, в ответ на мои вяло текущие мысли, кто-то бесцеремонно хлопнул дверью и пронёсся к своему месту, пиная стоящие у прохода сумки. Свежий аромат туалетной воды ― морские, хвойные, древесные ноты ― неотступно следовал за своей обладательницей. Словно солёный бриз с северного побережья прогулялся по классу. Это мог быть только один человек в школе. Но я и не подумала повернуть головы вслед ему. Прозвенел звонок, очередная мисс как-её-там заставила разом замолкнуть царивший в классе гомон девчачьих голосов и обратить своё внимание на доску. Но перед моими глазами оставалось безоблачное, по-осеннему яркое небо, окаймлённое красной листвой клёнов, растущих на территории школы. Надо взять себя в руки. Скоро контрольные. __________________________ «Когда это началось?» ― впервые я задалась таким вопросом, стоя перед дверьми своей комнаты и уговаривая себя войти. С каких пор я стала хронически избегать Ван Дайк? «Ясно ― с каких, ― раздражённо отвечала я сама себе и тут же спрашивала опять: ― Какова причина?» Но здесь я была бессильна, даже вкупе со своей пятёркой по психологии. Просто, едва завидев её, в моей голове со стремительной скоростью росла и разбухала только одна мысль: уйти прочь. Не стоит объяснять, насколько выматывающими теперь казались мне часы, когда мы вынуждены были сосуществовать бок о бок. Она и раньше была далеко не подарком судьбы для меня: вздорная, лезущая на рожон, не упускающая случая подколоть, определённо, мнившая себя выше других по умственному развитию. Впрочем, кому я её описываю — вы итак осведомлены в её непростом характере. Но теперь же она словно стала инородным телом по отношению ко мне. Итак, я не знала что делать. Я всё ещё мялась под дверью, зная, что Александра там и точно не соизволит покинуть комнату в ближайшие часы. Но ведь и я не могла шататься по коридорам, идя на поводу своих подростковых эмоций! С этими мыслями я распахнула дверь и шагнула в комнату. Ван Дайк развалилась на кровати — на моей кровати. Коснувшись меня ленивым взглядом, она усмехнулась. Вот же... Она меня провоцирует, ищет столкновения. Опять взялась за старое? ― Освободи моё место, пожалуйста, ― процедила я, намереваясь показать ей, что не в настроении играть в эти игры. ― Я ведь тебе говорила, что мне больше нравится спать слева. ― А мне наплевать. ― О, мисс Лейн ругается! ― наглая девчонка чуть приподнялась на локте и с интересом уставилась на меня. ― Вот это новость! Скажи ещё что-нибудь. ― Не провоцируй меня, Ван Дайк, ― мой голос был на удивление спокоен. ― Или что? С минуту я смотрела на соперницу. Я словно впала в транс — никаких эмоций, как бывало раньше, гнева и мысленного крика отчаяния. Просто смотрела на неё, развалившуюся на покрывале, закинувшую ноги на спинку кровати, в этой вечно расстегнутой форменной зеленой жилетке, с вечно наглым выражением лица. Она будет делать так ещё и ещё ― выводить меня из себя и победоносно усмехаться. «Бесполезно, ― вдруг дошло до меня. ― Она ведь только и ждёт пока я сорвусь». И я отступила. Почти ощущая её недоумевающий взгляд, я развернулась, села за стол, взяла какой-то учебник и стала читать. Впервые я признала за ней что-то, но я не чувствовала себя побеждённой. Просто, война уже закончилась. Теперь мне всё равно. ________________________ В тот вечер ранним ноябрем, я пришла в собор одна. Ван Дайк официально — то есть, с разрешения классной — задержалась в школе по каким-то делам. Уже ставший привычным маршрут от школы до храма я проделала одна: несколько остановок на метро, минут пять пешком ― и я у цели. Без Ван Дайк, тенью следовавшей за мной каждый вечер по этому же маршруту, я, признаюсь, ощущала себя не так уверенно. Порой мне чудилось, будто я, глубоко задумавшись, сбилась с маршрута, и мне грозят долгие поиски верного пути и неизменная потеря времени. Но это ошибочное ощущение отпускало меня столь же быстро, как и настигало до этого. Я не принадлежала к категории мечтательниц, не ведающих дороги под ногами и врезающихся в столбы по пути. Иногда я настороженно всматривалась в прохожих, подозревая их в каких-либо мрачных замыслах относительно меня. Бывало, что нарочно огибала тёмные арки и повороты в переулки, держать света фонарей. Несколько раз я ускоряла шаг, подгоняемая чужими голосами звучавшими где-то у меня за спиной. Трусихой я не была, но соблюдала осторожность, присущую жителям больших городов. Но вот каблуки моих осенних сапог глухо простучали по каменно лестнице храма ― впервые без мягких шагов кед, сопровождающих их по обычаю ― и замерли. Замерла я, положив руку на чугунно дверное кольцо. Я оглянулась, на всякий случай проверив, не нагоняет ли меня Ван Дайк, чтобы, подождав, войти вместе с ней. Но тёмная улица была безнадёжно пуста. Пора признаться: я не хотела встречаться с Акселем наедине. Дверь распахнулась сама. Отец Аксель возник на пороге в ореоле света, льющегося из храма. Уже в который раз мне хотелось просить его, почему он выбрал карьеру священнослужителя, вместо карьеры актёра. ― А где же мисс Ван Дайк? ― спросил он, скользя взглядом по улице. ― Задержали в школе. ― Не хорошо. Как она доберётся одна? ― Я же добралась. Жива, вот, ― я изобразила улыбку. Наконец Аксель закончил осмотр улицы, и мы вошли. На свету я не без удивления обнаружила, что он одет в тёмно-синий строгий костюм, вместо привычной чёрной сутаны. Не признать, что он отлично сидел по фигуре, да и сама фигура была недурна, значило бы отрицать очевидное. Я поспешно отвела взгляд. Но любопытство взяло верх: ― У вас намечается какое-то мирское мероприятие? ― «Или постирали ваш черный балахон, а он не успел высохнуть? ― вертелось у меня на языке». Аксель чуть улыбнулся ― смущённо, как мне показалось. Он быстро провёл рукой по волосам ― и опять эта призрачная улыбка, будто неумело скрываемая эмоция. Ну типичная девушка перед свиданием! ― Ну, в общем, да, ― ответил он, глядя не на меня, а на свои руки, сцепленные вместе, как он обычно держал их. ― Но вам это знать совсем не обязательно. ― Тогда зачем нарядились к нашему приходу? ― я не могла не спросить, хотя, задавая вопрос, искренне ругала себя за навязчивость, граничащую с наглостью и за насмешливый тон, с которым ― клянусь! ―я совсем не собиралась произносить это. ― Что же, Вы, наверно, будете правы, если потребуете откровенности от священнослужителя, ― я начала было протестовать против грозящей мне откровенности, но Аксель продолжил: ― Я встречаюсь с одним дорогим мне человеком. ― А, ясно, ― тупо ответила я, тем временем пытаясь изгнать из головы навязчивый образ Ван Дайк. ― А разве Вам это не… ― Да, ― На этот раз он смотрел прямо мне в глаза и выглядел более чем решительным в своих будущих действиях. ― Но это всё уже не имеет значения… ― мужчина осекся, видимо, поняв, что сказал что-то слишком личное. ― Впрочем, пора бы приниматься за работу. Я кивнула, смотря сквозь него в мир своих мыслей, упорядочить которые было выше моих сил, потом повернулась и поплелась к подсобному помещению, где базировались принадлежности, столь необходимые для наведения парадного блеска. _________________________ Ван Дайк явилась через полчаса после моего прихода. Распахнув дверь, видимо, ударом ноги, она появилась в храме в вихре холодного воздуха и опавших листьев. Видно, на улице было ветрено. ― А меня постригли в монахини! ― громогласно объявила она. Я оторвалась от своего весьма вдохновляющего занятия ― отскребания жвачки, прилепленной каким-то дауном к скамье, ― и взглянула на неё. Даже и не думала, что она когда-либо приведёт свои волосы в надлежащий вид. Уже столь привычные глазу дреды были безжалостно отстрижены. От всей длины волос остались какие-то пять сантиметров ― всё так же ярко-рыжие и вдобавок задорно вьющиеся. Лихим движением руки она художественно растрепала их и, приподняв бровь, уставилась на меня: ― Ну? Как тебе? Я вздохнула, понимая, что ответа не избежать. ― Надо бы научиться пользоваться расчёской, тогда будет неплохо. ― Ха, детка! Ни хрена ты не понимаешь! ― это гранж! А где… ― я махнула рукой в ту часть храма, где, по моему представлению, должен был находиться отец Аксель. ― Ага, премного благодарна, ― послав мне карикатурный воздушный поцелуй, Ван Дайк направилась в указанном направлении. «Сколько чего она выпила или приняла? Позитив так и прёт, ― с тоскливой усмешкой подумала я, понимая, что не неведомые мне медикаменты ― причина её торжества». Приказав себя не думать более о Ван Дайк, Акселе и, тем более, не думать о них двоих одновременно, я почти с фанатизмом принялась оттирать пол. «Не моё всё это дело, так как всё это меня не касается, так как мне на Александру наплевать, как и на Акселя и на них вместе», ― примерно такой текст я повторяла про себя, работая шваброй. «Ведь не ревную же я, в самом деле!» ― подумала я и замерла, обняв вышеупомянутую швабру. Сердито сдув с лица прядь волос, я прикусила губу, чуть ли не до крови, ― говорят, боль отрезвляет. А мне определённо пора было протрезветь и перестать думать всякую ерунду. И с ещё большим остервенением я заработала щёткой, боясь начать думать о чём-либо вообще. _________________________ Тем вечером, закончив работу как можно быстрее, ― настолько, насколько мне позволяло чувство долга, хотя, кое-где я честно схалтурила, ― я отправилась в интернат одна. Попросту сбежала. И снова новый опыт, новые ощущения ― я никогда не совершала прогулок настолько поздних. Опыт не из приятных: порой я переходила на рысцу, чтобы только побыстрее оставить за собой пустую улицу, часто позорно оглядывалась на манер испуганного копытного. Даже не знаю, чего я опасалась больше: безлюдных улиц или других прохожих, ― каждый из них, по моему мнению, был способен на спонтанное переступание закона. Так или иначе, я добралась до места, служившего мне домом, благополучно, ни разу не пожалев об отсутствии Ван Дайк. С чувством облегчения и благодарности судьбе я, раскланявшись перед охраной, скучающей в пустом холле, направилась к своей комнате. Я настойчиво рисовала себе картину торжества разума над эмоциями: полчаса чтения, чат со знакомой о всяких девчачьих глупостях, горячий душ и, наконец, спать. «Следовать за эмоциями ― дело гиблое, ― уверенно подумала я, направляясь по лестнице на второй этаж. ― Просто думай о деле». И ― будто бы в насмешку мне ― дверь за моей спиной знакомо хлопнула, и в холл влетела Ван Дайк. Похоже, она гналась буквально за мной по пятам! Прикусив губу и запретив себе оборачиваться, я продолжала движение. «Игнорируй...». ― Эй! – боевой клич настиг меня в двух ступенях от верхней площадки, а следом за ним ― и его обладательница. ― Какого хрена ты затеяла эту игру? ― Я не понимаю, о чём ты говоришь, ― отчеканила, вырывая свою руку из цепких пальцев Александры. Она была уже здесь, рядом: развернув меня к себе, больно удерживала за предплечье. Она была зла… О, она бы обратила в бегство и испанского быка, из тех, что бьются на корридах: губы сжаты в тонкую нить, волосы, растрепанные ветром, слово наэлектризованные, образуют огненные ореол вокруг головы, глаза будто готовы испепелить меня лучами ненависти. Да, она бы заставила усомниться в себе любого, но не меня. Я усмехнулась, ощущая лишь горечь и осознавая: она прекрасна в гневе. А тем временем Ван Дайк резко встряхнула меня, оказавшись ещё ближе, не ведая того, спровоцировав цепь электрических разрядов, прошивших всё тело, ― это я ощутила впервые. ― Я, блин, спрашиваю: хера? Я только покачала головой. ― Что?! ― Александра, видимо, металась между желаниями хорошенько пнуть меня и сбавить обороты. ― Не матерись. ― Тогда нормально отвечай. В другое время я бы лишь развернулась и удалилась, бережно сохраняя свои оскорблённые чувства, чтобы потом напомнить о них обидчице. И это было бы самым правильным действием из всего моего арсенала. Но, стоя там, на лестнице, с разъярённой по неведомым мне причинам Ван Дайк, я словно попала в капкан. ― Что, страшно было пройтись по ночному городу? ― Усмехаться и нести вздор ― всё, на что я способна. ― Не тупи, я хотела идти с тобой, ― её взгляд чуть смягчился. ― Вот как. Отчего же не с отцом Акселем? ― Что? ― Ван Дайк удивлённо моргнула, и я поняла, что смолола ерунду. ― Он-то здесь причём? Ты совсем долбанулась, подруга? Или ты думаешь… ― до Александры медленно доходила степень моего помешательства. Я же сохраняла молчание. ― Ни фига себе! ― наконец вынесла она глубокомысленный вердикт. Поддавшись вперёд, она заглянула мне в глаза ― я не сделала никаких попыток отстраниться ― и отступила, присвистнув. Пальцы, стискивающие мою руку, разжались, выражение лица приняло прежний насмешливый самодовольный вид. Она снова была в норме, чего не скажешь обо мне. ― Я не настолько больна, чтобы бегать за священником… ― Тогда почему?.. Нет, чёрт возьми, ― она уставилась на меня широко раскрытыми глазами на манер героев в комиксах, ― я ведь была уверена, что ты ревнуешь его ко мне. А оказывается!.. ― Ничего тебе не оказывается! ― взметнулась я, краснея, сама не зная почему. Слишком быстро несутся её мысли, слишком медленно проворачиваются шестерёнки в моей голове. ― Нет-нет! – в прыжке, достойном косули, Ван Дайк снова приблизилась ко мне. ― Всё очень даже… - опять этот изучающий взгляд. ― Ты влюбилась. И в кого?.. ― Заткнись. И проваливай от меня, ― резко ответила я. Губы Александры растянулись в глумливой улыбке. Я приготовилась к обороне. Определённо, что-то должно было произойти, между нами, если бы не внезапное появление директрисы: мне показалось, она выросла буквально из пола аки дьявол во плоти! Хотя, конечно же, женщина поднялась по лестнице, чего мы, поглощённые своей драмой, не заметили. Мисс Гилберт, завидев, как мы испуганно отскочили друг от друга, недобро улыбнулась: ― Юные леди. Чем вы тут занимаетесь? Вам давно надо быть в своих комнатах. ― Извините, мисс, мы уже на пути туда, ― ответила я, не дав Ван Дайк блеснуть очередным перлом. ― Что же, я надеюсь, вы и впрямь проследуете по упомянутому маршруту, и не у кого больше не возникнет повода делать вам замечания. ― Конечно, мисс, ― кивнула я. Быстрым шагом мы удалялись по коридору ― снова рука об руку, снова вынужденно. Я была напряжена, унижена, разоблачена, просто не находила в себе сил и мужества взглянуть на Ван Дайк. На этих мыслях она ущипнула меня за… область пониже поясницы. Я шарахнулась в сторону, оправляя юбку, ― вандалка довольно рассмеялась, видимо, чувствуя, что в этот раз я не смогу ответить ей должным образом. - Я с тобой еще договорю, - прошептала я, соблюдая безопасную дистанцию. Достигнув нашей комнаты, я, схватив пижаму, почти бегом добралась до ванной, с рекордной скоростью умылась и, не поворачивая головы в сторону Ван Дайк, плюхнулась в кровать, изображая мгновенное засыпание. На её провоцирующий шепот и хихиканье я не обращала внимания, отвечая демонстративным сопением спящего. Думы о произошедшем и грядущем я отложила на завтра. Так завершился ещё один день моей жизни: судьбоносный или нет ― определили события будущие, которые не заставили себя долго ждать.