Заслужить прощение

После разговора, который, как мне кажется, сложился не так уж и плохо — в нашей-то ситуации — Джереми продолжает меня избегать. Подчеркнуто деловые отношения раздражают, особенно учитывая то, что я все еще храню в памяти светлые моменты из нашего прошлого. Я хорошо помню наш первый секс, особенно те эмоции, искренние, не наигранные, как сейчас с этими его издевками и ухмылками. Ему было семнадцать, мне — около восемнадцати, и, на удивление, мы оба не имели практически никакого опыта — разве что первые пьяные поцелуи на школьных тусовках и неумелые ласки. Я робел, он стеснялся, и было что-то такое особое, возбуждающее и манящее в этих скованности и стеснении. Мы целовались долго, с упоением, измяв всю кровать в моей спальне и вздрагивая от каждого скрипа — я до ужаса боялся, что вернутся родители и застукают меня с ним. Еще дольше я изучал его тело, ласкал, и было невыносимо приятно прикасаться вновь и вновь к сильному молодому телу. Джереми никогда особо не уступал мне физически и превосходил духовно, и это, наверное, и тянуло меня к нему. Он был абсолютно не похож на всех тех, с кем я общался, он выделялся среди других омег и я был готов говорить об этом вечно, подчеркивая, что он мой и только мой. В тот самый первый раз, я, вроде бы, быстро кончил, потому что возбуждение и напряжение и так были на пределе. Джереми тоже продержался недолго. После мне долго не хотелось выпускать его из рук, как бы он ни хотел отправиться в ванную. Помнится, я, уже полусонный, крепко обнимал его со спины и целовал то плечо, то шею, то за ухом. Мы так и заснули вместе, обнявшись, совершенно забыв об опасности — и к счастью, мои родители вернулись только на следущий день. Мой отец никогда не любил Джереми. И сейчас, спустя много лет, я уверен, стоит ему вновь увидеть моего избранника, он закатит глаза и начнет причитать, что вырастил подкаблучника и дурачка. Наши вкусы на мужчин не сходятся от слова вообще, но теперь, когда я наконец стал самостоятельным, я знаю, что мнением отца придется-таки пренебречь, как бы я ни ценил всю его помощь и советы. Потом мы спали с Джереми еще множество раз. Мне нравилось брать его в разных местах и позах, нравился весь он, от пяток и до макушки, нравилось касаться его и доставлять удовольствие… Я не уверен, что сейчас у нас может быть что-то похожее, если вообще может быть. Слишком повзрослели. Слишком изменились. Нежность смешается с яростью, вернется робость, будто все происходит в первый раз. Я думаю больше даже не о сексе, не о процессе — его мне хватило с разными партнерами — а о тепле. Ужасно не хватает того, чтобы просто лежать с Джереми в одной постели, вытянувшись на спине, и знать, что в десятке сантиметров от тебя точно так же дремлет человек, который стал для тебя чуть ли не всем миром. На выходных я вновь иду в парк примерно в то же время, надеясь пересечься с Джереми, но не встречаю ни его, ни детей. Поговорить отчаянно хочется, не важно о чем — я даже готов терпеть оскорбления, лишь бы просто он сидел рядом. Остаться наедине в офисе тоже не выходит, поэтому в воскресенье я снова оказываюсь в парке. На улице все еще свежо, поэтому я стараюсь идти быстрее, чтобы не озябнуть, и при этом не забываю оглядываться по сторонам — прийти сюда ради Джереми и не заметить его было бы полным провалом. Вдалеке доносятся детские голоса. Я немного ускоряю шаг, но вдруг неожиданно слышу шум за моей спиной, потом крик, резко оборачиваюсь, отшатываюсь. Ногу обжигает боль, в сторону с грохотом летит скейтборд, мой сын мешком падает на асфальт. Я с трудом удерживаю равновесие и тут же осматриваюсь, пытаясь понять, что стряслось. Джек, чертыхаясь, садится на земле и прижимает пальцы к кровоточащей коленке, виднеющейся из-под порванных джинсов. — Дебил! Тебя папа убьет! — испуганно восклицает Стефан, задыхающийся после бега. Джек молчит и зло зыркает на меня. — Очень больно? — я склоняюсь к ребенку. Тот сразу же пытается подняться, опираясь на руки, но я поспешно добавляю: — Погоди. У тебя же кровь ручьем. Джек поджимает губы и фыркает: — Не надо было мне подножки подставлять. Я не успеваю попытаться объяснить, что я всего лишь отшатнулся от неожиданности, как Стефан тут же спрашивает: — Ты папин друг, Дэн, да? Сделай что-нибудь, пожалуйста… — Сейчас, — только спешно отвечаю я и вытаскиваю из кармана носовой платок. Джек терпит, пока я стираю кровь и грязь. Под ними не обнаруживается ничего опасного, кроме содранной кожи. — Ногу сгибать можешь? — спрашиваю я, и Джек послушно подтягивает ногу к себе. — Хорошо. Думаю, там всего лишь сильный ушиб, но нужно все равно сходить к врачу. — Папа решит, что делать. — Нужно позвонить ему, — отвечаю я. Мальчишки переглядываются, и Стефан разочарованно выдыхает: — У нас телефонов нет. Я вытягиваю из кармана свой мобильный и вовремя вспоминаю, что мой номер Джереми заблокировал. — Давайте я отведу вас домой? — И сами дойдем, — хмурится Джек. — Не тупи, он же друг папы, — шипит на него брат. — Ты-то подняться сможешь? — усмехаюсь я. Мне нравятся его упрямство и нежелание просить чужой помощи. Джек вновь силится встать, помогая себе руками, но только кривится от боли и оседает обратно на асфальт. — Садись лучше мне на плечи, — предлагаю я. — Так будет быстрее. — Давай, Джек, потом возмущаться будешь, — торопит брат. — Ладно, ладно, — соглашается наконец мальчик и вновь устремляет на меня пронзительный взгляд: — Только ты не рассказываешь папе о том, что я снова слишком быстро катался и подрезал людей в парке, а я не говорю о том, что ты специально меня сбил. Договорились? — По рукам, — киваю я. — И ничего я не делал, кстати. Джек молчит, прекрасно зная, что я прав, и с помощью брата наконец забирается мне на плечи. Я выпрямляюсь — мальчишка не такой уж и тяжелый — и подхватываю с земли скейт. Сын вцепляется пальцами мне в волосы, боясь упасть, но тут же отпускает, видимо, не желая показывать слабость. — Нам по аллее прямо и туда, во дворы, — Стефан показывает рукой примерный путь, и я тут же следую за ним. — Кстати, почему папа про тебя никогда не рассказывал? — Мы долго не виделись с ним, после того, как он ушел из университета, — отвечаю я. Силы на то, чтобы рассказать детям, кто я такой на самом деле есть, но делать это без разрешения Джереми я не собираюсь — потом еще проблем не оберешься. — Хорошо, что вы снова встретились, — замечает Стефан. — А то у папы почти нет друзей и он часто грустит из-за этого. — Не думаю, что он рад мне, — задумчиво произношу я. — Мы с ним сильно поссорились когда-то. — Помиритесь, — уверенно произносит мальчик. — Папе очень нужны общение и поддержка. — И так ему хорошо, — возражает где-то у меня над головой Джек. — Поссорились и все на этом, батя, если уж сильно нужно, пусть новых друзей ищет, а не сидит дома в своих бумажках и договорах. — Но ему же одиноко, — нерешительно парирует Стефан. — И еще, может быть папа наконец познакомится с порядочным альфой и у нас будет полная семья… — У нас и так полная семья! — раздраженно восклицает Джек и даже дрыгает ногами так, что едва не падает с моих плеч. — Ну, ну, тише, ты опять на землю хочешь? — я успеваю придержать его свободной рукой. Мальчики ненадолго замолкают, а еще через несколько метров Стефан наконец указывает на старинный пятиэтажный дом, отреставрированный совсем недавно и украшенный лепниной. — Пришли. Ты же сможешь отнести Джека на второй этаж? — мальчик поднимает на меня взгляд. — Конечно, — слабо улыбаюсь я. Я уже успел устать, но не настолько, чтобы не смочь подняться с ребенком по лестнице. Стефан своим ключом открывает входную дверь, и мы входим в узкий светлый подъезд. Я спешно ступаю на первую ступеньку и уже через пролет понимаю, что мне давно пора бросать курить — мучает одышка. Стефан не перестает смотреть на меня с благоговением и надеждой, и мне ужасно льстит то, что мне за такое короткое время удалось завоевать его расположение. Оба ребенка безумно нравятся мне, и какими бы я не представлял своих детей раньше, я счастлив, что мальчишки оказались именно такими. Но примешивается к восторгу и боль, ведь в том, какие они сейчас, нет ни грамма моей заслуги. На втором этаже я наконец снимаю Джека с плеч и усаживаю на свою куртку. Колено у него все еще болит и кровит, хотя мальчик и пытается это скрыть, даже изобразив улыбку и выдавив короткое «спасибо, теперь все хорошо». Я разминаю затекшую спину, жму на дверной звонок и отступаю на шаг. Джек шмыгает носом и размазывает выступившую кровь по колену. — А ну не трогай грязными руками, — тут же требовательно произношу я. — И пообещай, что больше не будешь ездить с такой скоростью, а то тебя кто-нибудь еще собьет. Мальчик было размыкает губы, чтобы ответить, но так ничего и не произносит. Распахивается входная дверь. Лохматый и сонный Джереми окидывает удивленным взглядом Стефана, сидящего на полу Джека и, наконец, меня. Я даже не успеваю заметить, как мужчина замахивается и бьет кулаком мне в лицо. Я отшатываюсь. Боль пронзает скулу, нос и, почему-то, затылок. Перед глазами темнеет и я чувствую, как оседаю на пол.