***
*** Записку подсунули под дверь в разгар дня. Простой лист в клетку, исписанный ровным мужским почерком. Саша смогла прочитать её вечером, проснувшись после тренировки. Тело ломило, мышцы отдавали острой болью, и девушка едва слезла с кровати и доковыляла ко входу, но послание вызвало счастливую улыбку на лице. Ей написал Кристофер. Чернильные буквы скрывали короткое послание: «Жду в 22:00 у южной беседки. Буду учить летать. P.S. Оденься тепло, обещают снег». Саша возбуждённо подскочила на месте, изображая победный танец, и громко ойкнула — замученное тело не простило новой нагрузки. Она сложила записку вчетверо и положила в шкатулочку, в которой хранились её сокровища, рядом с детскими книжками. То, чем Саша действительно наслаждалась каждый день, просыпаясь в мягкой постели, была личная комната. Ей не приходилось, как раньше, делиться с сёстрами, прятать вещи от посторонних глаз, бояться, что тетрадки порвут, одежду изрежут, а книги изрисуют. Вещи оставались лежать там, куда Саша их клала, и в маленьком мирке была одна хозяйка - она сама. Заветная карта, полупустая, красовалась перед глазами на полке. Саша перевела деньги на счёт родителей в первый же день, но не знала, дошли ли они. Единственный способ проверить — позвонить матери, но девушка не хотела пугать её своим новым голосом, утратившим мелодичные нотки после изменения. Саша опасалась услышать вопросы о своей новой жизни, а тем более о внешности. Она до сих пор не могла принять себя. Каждый раз, одеваясь, заматывала бинтами уродливые ноги, чтобы никто не видел сморщенную кожу, а заметив свое отражение в зеркале, избегала чёрных глаз. Весь день девушка предвкушала встречу с Кристофером. Они не виделись с первого дня, и Саша гадала, как он себя поведет и почему вдруг решил вспомнить о новенькой. Ей нравился Кристофер, его голубые глаза, милые ямочки на щеках, открытая улыбка. Именно таким Саше виделся возможный парень — добрый, готовый броситься на помощь. И уж конечно же не унижающий её каждым своим словом! Вопреки ожиданиям её ноющих мышц, Саша пересилила себя и вышла на пробежку. Вчерашний результат — неполные три километра, после которых она упала ничком, огорчал. В этот раз получилось не лучше, но прогресс чувствовался. После бега шла разминка, растяжка. Новоиспечённая сова твёрдо намеревалась изменить себя. За повседневными заботами первый выходной в Академии пролетел очень быстро. К беседке Саша мчалась, лучась улыбкой и при полном параде. Саша накрасила, как сумела, ресницы и брови, одолжив косметику у отзывчивой, но недовольной Астрид. Даже волосы лежали приличными темными кудряшками, не вставая дыбом. Легкая курточка, длинный яркий шарф, закрывающий горло, совсем не портили образ. Её первое свидание, ведь свидание, правда? Южная беседка — потрясающей красоты место. Саша видела её мельком, но теперь могла оценить великолепие в полной мере. Волшебные узоры из светлого дерева, высокие колонны, кирпичная крыша. По ограждению вились пожухлые колючие розы, не цветущие из-за холода. Должно быть, летом, в самый разгар тепла, здесь раскрывался потрясающий запах цветов. Внутри скамейка, выкрашенная во все цвета радуги и маленький столик, на котором стояли две кружки, источающие пар. Кристофер, такой же милый, как и при знакомстве, нежно улыбнулся и поднялся на встречу. — Я опоздала? — беспокойно спросила Саша, заметив слегка покрасневший нос парня. Кристофер покачал головой и по своему обыкновению непринуждённо взял Сашу за руку, сажая на нагретую скамейку. — Ничуть, это я пришел рано, — успокоил он, протягивая кружку. — Принес, чтобы мы могли согреться. Попробуй. Саша спрятала губы в кружке, она не могла скрыть улыбки и блестящих глаз. Чай, а это был он, оказался очень сладким и пах фруктами. — Вишня, малина и яблоко, — пояснил Кристофер, отвечая на немой вопрос. — Мой любимый, бодрит лучше самого забористого кофе. Ночь становилась лучше с каждой секундой. Тепло от чая и общества приятно растекалось по телу. Кристофер говорил, убаюкивая своей речью, а Саша почти не вникала в слова. Ей было просто приятно находиться рядом. — Как ты? Влилась в коллектив? — поинтересовался он, выводя сову из состояния полудремы. Саша часто заморгала, растерянно вспоминая, что интересного может рассказать ему. Стыдно жаловаться на боль от тренировок, неудачи в учебе, внезапную тоску по дому и чувство одиночества. Ведь Кристофер - единственный, кто вот так решил с ней посидеть и поговорить в спокойной обстановке. Все приятные Саше люди учились днем, а с ночными девушка не наладила отношения из-за природной робости. Единственную подругу, Астрид, Саша видела нечасто, мельком, они успевали переброситься лишь парой слов. — Все хорошо, — слукавила девушка. — Я стараюсь нагнать остальных. Вчера была тренировка с госпожой Роуз, мне досталось. Кристофер рассмеялся, видимо вспомнив что-то своё: — Да, Катарина потрясающая! — на полном серьёзе оценил он. — Строгая, ругается жутко, но своё дело знает. Была одной из первых удачных химер, страшная женщина, раньше участвовала в боевых операциях, получила травму крыльев и теперь ей приходится обучать молодняк. — Какую травму? — Саша совсем не заметила, что с Катариной было что-то не в порядке, наоборот, она пылала здоровьем и властностью. — Подрезали кончики крыльев, повредив кости, — охотно пояснил Кристофер. — Вроде ещё что-то, перед нами не докладывалась. В плен попала, пытали страшно. До сих пор оправиться не может, но её злобы хватит на полчище химер. Саша опечаленно нахмурила брови. Ей остро стало жаль черноволосую ворону. — Скажи мне наконец, — решилась она. — Ведь не для убийства террористов создают химер? Я чего-то не знаю? Кристофер кинул на неё сомневающийся взгляд, по его лицу пробежала тень, но он взял себя в руки очень быстро, заново пленяя очарованием: — Не бери в голову, — отмахнулся он. — Если руководство сочтёт, что ты им подходишь, то тебе всё расскажут, не беспокойся попусту. Саша недовольно насупилась, скрестив руки на груди. Ей было неприятно, когда её считали маленькой девочкой. Тайна манила, её хотелось разгадать побыстрее. Кристофер хохотнул, повеселившись личиком девушки, и, протянув руку к Саше, взъерошил густые волосы на её макушке, вызвав ответный смех. Чай закончился, и парень, оказавшись на ногах, решительно проговорил: — Давай-ка приступим к тому, для чего встретились. Настало время летать! Они отошли от беседки, встав чуть подальше от неё. Никого кроме них, две маленькие фигурки, замершие друг напротив друга. — Ты ещё не пыталась? — дождавшись отрицательного мотания головой, Кристофер продолжил. — Летать легко. Наши кости, как у настоящих птиц, полые внутри, а крылья настолько сильны, что смогут поднять тело в небо. Способность уже заложена внутри, стоит только воспользоваться ей и немного вспомнить. Разбегаться не обязательно, а вот сильный взмах нужен. Я покажу. Саша завороженно смотрела, как Кристофер пушинкой отрывается от земли, взмахнув своими колоссальными крыльями. Холодный ветер обдал её лицо, но она не поморщилась, жадно вглядываясь в движение мощных крыльев. Настоящий король птиц. Кристофер показательно сделал несколько кругов над замершей Сашей и спустился. Он задумчиво посмотрел на девушку, что-то прикидывая, и, решив, предложил: — Есть верный способ, — уверенно заявил он. — Я подниму тебя в воздух, а там, точно тебе говорю, инстинкт возьмет своё. Саша поёжилась. Предложение походило на то, как учили детей плавать — бросали в реку и смотрели, как малыш бултыхается, пытается поплыть. Метод действенный, но не менее опасный. Но ей нечего бояться, ведь Кристофер рядом. — Давай, — решилась Саша, чуть погодя. Терять нечего, а вот приз манил. Кристофер подошел ближе, смутив Сашу. Он обнял её за талию, притягивая ближе, и прошептал в алеющее ушко: — Крепко обхвати меня за шею. Когда взмахну крыльями, помогай своими. Не отпускай, пока не скажу и ни в коем случае не замирай. Саша отчаянно замахала головой и осторожно обвила руками шею Кристофера. Но романтический настрой отступил, стоило ногам оторваться от земли, повинуясь взмаху. Девушка отчаянно зашевелила крыльями, через чур часто, судорожно. Она прижалась к теплой груди ближе, боясь упасть и расшибиться в лепешку. Весь дух ушел в пятки от отсутствия земли под ногами. — Не так часто, плавнее, — инструктировал Кристофер. — Ты не колибри, а сова. Они поднимались всё выше, дышать становилось тяжелее, но тот восторг, что чувствовала Саша перекрывал все неудобства. Она летала! Парила в воздухе, как самая настоящая птица. Именно о таком бесподобном ощущении она мечтала. Скользить во тьме под полной луной, где тебя окружали мерцающие огоньки на небе — звёзды. Кристофер разжал объятья, но Саша, полностью окунувшись в стихию, и не заметила, что осталась одна. Она кружила над Академией, огибая высоченные шпили, пролетая мимо каменных башен, жмурясь от неги, охватившей всё тело, которое больше не болело. Каждый пик давался легко и непринуждённо, она была рождена для полета. Смех напополам с совиным клёкотом вырывался из груди на виражах, но Саша впервые не смущалась нового голоса, в упоении отдавшись ночи. И небо, тёмный пласт тишины, посыпалось крупными белыми хлопьями. Снег падал на крылья, оголенную кожу, задравшуюся куртку, и Саша, как ребенок, радовалась. Что ей холод, любое изменение погоды, если она, наконец, летит? Сколько прошло времени, Саша не знала, но, когда Кристофер позвал её вниз, помогая приземлиться, землю покрывал слой пушистого снежка. Разгорячённые руки Кристофера коснулись её лица, проведя по щеке ласкающим жестом, и она почувствовала, как замерзла. Волшебство развеялось, сменяясь жестокой реальностью. Саша не отреагировала на жест парня, с тоской возвращаясь в ночной полет. — Ты замерзла, куколка, — укоризненно покачал головой Кристофер. — Пойдём внутрь? Саша заторможено кивнула. Тело пробивала дрожь, глаза слезились от холода, а мокрые ресницы покрылись изморозью. Плед, книга, теплый камин, вот и всё, что ей требовалось. Кристофер зевнул, а Саша ощутила укол вины. Ради неё он упускал часы ночного сна. — Спасибо! — искренне поблагодарила Саша. — Я не ожидала, что это так потрясающе. Правда, я, наверное, много времени заняла у тебя? — Ты ещё мало летала, — отмахнулся Кристофер. — Помню, когда в первый раз очутился в воздухе, летал весь день, крича от страха и радости. Это было что-то! В следующий раз придём пораньше. Значит, и ему понравилось, с удовлетворением подумалось Саше. Интересно, захочет ли он поцеловать её? — Я провожу тебя? — уточнил Кристофер. — Ведь ты ещё не освоилась в Академии. — Буду рада, — тонко улыбнулась Саша, нежась от его внимания. Учеников попадалось не так много — в ночную училось мало химер. Пустые коридоры отражали звуки, создавая эхо. В любой другой ситуации Саша бы ёжилась от неуютности, но рядом с Кристофером хотелось улыбаться и отбросить все страхи. — Постой. Разве это не Астрид? — с сомнением в голосе сказала Саша, вглядываясь в фигурку впереди. У стены, присев на корточки, сгорбившись, сидела Астрид. Со спины она показалась потерянной и испуганной. Светлые волосы непривычно сбились, находясь в беспорядке. Руки её странно тряслись, хвост нервно подрагивал, отбрасывая темную тень на стену, рисуя мрачные мазки. — Астрид? — позвала Саша надломившимся голосом. Девушка резко обернулась, в глазах отразился страх, она поднялась, выпрямляясь, открывая обзор. — Это не я! — взмахнув в защитном жесте руками, воскликнула Астрид. Саша опасливо подошла ближе и застыла соляным столбом. На полу, в луже густой крови, лежало неподвижное тело.***
Астрид крутилась на кровати, не смыкая глаз. Она страдала бессонницей с того самого дня. Едва смыкала глаза, ей чудилось маленькое личико, раскрытый в потухшем крике рот, кровавый провал, раздробленные кости на месте груди. Вина душила клешнями-руками, раз за разом заставляя вспоминать провал. Малышка-новенькая, растрепанная сова, появившаяся недавно в Академии, причиняла своим видом боль. Её наивность, нежное личико, непохожее, впрочем, напомнили о проступке Астрид. Этот испуг напополам с жадным интересом, таким же, как и на лице погибшего малыша. Кто знает, сколько сил Астрид прилаживала, чтобы сохранять маску самодовольства и наслаждения, когда разговор заходил об охоте. Гепард знала, что говорили о ней горожане, дрожали при звуке её имени, зарекаясь нарушать закон. Монстр, ведьма, потрошитель. Астрид не отнекивалась, признавала свою вину, но не в том, что загрызла террористов, нет, они получили своё сполна. Её крест не в этом. Тускнеющие голубые, как утреннее небо, глаза мерещились, и наяву хотелось выть от боли! Как она могла… В глазах своих, таких же монстров, как и она сама, Астрид стала королевой. Сильная, блестяще выполняющая задания, жестоко расправляющаяся с врагами. Пример для подражания. Эталон для химер. Девушка пересказывала тот день, умышленно опуская одну подробность, сочно расписывая и без того красочные моменты, а химеры впитывали её россказни, как губку. Им тоже хотелось вонзить когти в мягкую плоть, а Астрид вспоминала свои руки после того удара, по локоть в крови, каплями падающей на пол. Правду говорили, слишком мало в химерах осталось человечности. Совушка еще юна, не заразилась той жаждой крови, смотрит на мир сквозь призму розовых очков, ищет лучшее в людях. И в ней, Астрид, тоже. А что искать? Сплошная гниль. Разве могло светлое существо сотворить подобное с ребенком, невинным существом? Таких растят в тепличных условиях, удобряют заботой и поливают любовью. Такое не для Астрид. Наслаждение от убийства, приходящее от сущности гепарда, отдавалось приступом рвоты. И тогда, когда дело было окончено, под ногами валялись семь трупов и дымилась в стороне покорёженная машина, её затошнило, дико и позорно. Первая истерика после превращения в химеру, когда она пообещала себе стать стальной, не плакать. Специалисты ПЦХ забирали её в полуобморочном состоянии, мало соображающую, что происходит вокруг. Миссия, которая должна была стать дорогой в будущее, шансом выбраться из Академии, стала падением в ад. Психиатры поставили ей ПТСР* и запретили покидать пределы научного городка во избежание рецидива, но разве могли простые люди понять её чувства? И у зверей отнять жизнь детеныша — страшное преступление. Астрид проклинала своё тело, проклинала врачей и учёных, которые превратили её в химеру. Часто вспоминала родителей, до умопомрачения красивых Фила и Ингрид Хансенов, они не любили её как следовало бы родителям, да и встречались они нечасто, но Астрид знала, случись что, и они поддержат. Пусть деньгами, словом, но они были её стеной, на которую она могла опереться. Интересно, как они там? Астрид стала бы актрисой, последовала по стопам родителей, жила в Рубине, пропадая на вечеринках в алкогольном или наркотическом угаре. Осталась такой же вздорной и самодовольной, как в детстве. Сдохнуть, исколовшись как дикобраз, от героина, лучше, чем каждую ночь переживать свою ошибку, ценой которой стала маленькая жизнь. Верная Малышка, спавшая в ногах на кровати, лениво подняла голову, скосив единственный открытый взгляд, когда Астрид распахнула одеяло, сбрасывая остатки сна, не приносящего облегчения: — Спи, красавица, — нежно проворковала Астрид, почесав макушку. Рысь фыркнула, закрыв глаза, поудобнее устраиваясь на кровати. Следовать за дурной хозяйкой ей совсем не хотелось. Астрид спрятала ноги в тапочки, потянулась и, позевывая, вышла из комнаты. Прогулка, как она решила, должна помочь нагулять сон. Девушка мечтала забыться им, оставив кошмары Морфею. По пути встречались неспящие ночные, до омерзения бодрые. Выходной у некоторых проходил в самом разгаре. Астрид даже сквозь толстые стены слышала страстные звуки, заставившие её довольно усмехнуться. Хоть у кого-то праздник сегодня. Химерам запрещалось пить или курить, так как несанкционированные средства, не обговорённые с врачом, могли привести к неожиданным последствиям. Кто знает, как геном каждой химеры поведет себя при взаимодействии с этиловым спиртом? Но запрет не мешал развлекаться по-другому. Вечеринки с бешеными танцами, еще более бешеные спарринги, приходились по душе многим, и Астрид не раз присоединялась к веселью, но не сегодня. Сейчас она хотела покоя и тишины. Самые пустые коридоры — в левом крыле, в выходные ученики обходили их, потому как именно здесь располагались классные комнаты. Астрид не волновали парты и доски, не пугали пыльные учебники, да и отсутствие посторонних её устраивало. Тапочки шаркали по полу, ноги не хотелось поднимать от усталости. Астрид днём выкладывалась на тренировках, доказывая, что ещё чего-то стоит, а ночью мучилась кошмарами. Вымотанная девушка не сразу учуяла знакомый запах. Смесь стали и пряностей, сладковато до омерзения. Аромат свежепролитой крови. Астрид остановилась, прислушиваясь, и бросилась вперёд к источнику. В конце коридора, рядом с замшелой стеной, прислонившись к ней так, будто присев, лежала львица. Руки и ноги раскинуты в разные стороны, изломаны, как у брошенной куклы. Хвост с кисточкой, задорный раньше, неподвижен, шерсть побурела от разлитой крови. Школьная форма смята, галстук скошен вбок, в стороне валяется сумка с выпавшими вещами. Длинные рыжие волосы, водопадом спадали вниз, придавая сходство с древней разъярённой богиней. Лицо девушки — глиняная маска, лепи, что хочешь, смуглая кожа без капли румянца, глаза широко распахнуты в удивлении и страхе последнего вздоха. А на тонкой шее вниз от подбородка до груди спускался длинный порез, раскрывающий кожу, как второй кособокий рот, тонкий и аккуратный, позволяющий разглядеть всё, что внутри. Кровь больше не текла, но она была везде — заляпала одежду львицы, хладную кожу, приятное лицо, осталась каплями на стенах и лужей на полу. В тусклом свете она казалась чёрной. Тело Астрид затрясло, на лбу выступила испарина, ноги не держали, и девушка села на корточки. Порез манил к себе, не позволяя отвести взгляда. Астрид видела перед собой химеру, бедную девушку, пострадавшую от рук неизвестного, но вспоминала совсем другие картины, где вероломным убийцей была уже она. Там было столько же крови. Истерика неотвратимо подступала все ближе, а паника пускала корни в сердце. Руки ходили ходуном, как у алкоголика, а Астрид ничего не могла поделать. — Астрид? — девичий оклик вывел из ступора, разрывая череду воспоминаний. Астрид обернулась и увидела двоих. Бедняжка новенькая, божий одуванчик, и беркут, король в птичьем курятнике. Они смотрели на неё внимательно, слегка обеспокоенно, и Астрид поняла, вот сейчас они увидят её над трупом и подумают, что это она убила львицу. Трупом больше, трупом меньше, какая разница для потрошителя? — Это не я! — как же хотелось защититься. Астрид отошла, открывая вид на труп, белея лицом. Страшные видения развеялись, уступая место не менее кошмарной реальности.