***
Ближе к часу ребята решили побегать по дому. Точнее Чунмён убегал, а Ёна догоняла его. А ещё точнее — Чунмён пытался спастись от злой девушки. Когда он выиграл девушку в игре, уже в который раз, начал размахивать сильно руками, радуясь, и случайно задел телефон брюнетки. Который вполне красиво пролетел метра два и не совсем благополучно приземлился на пол, разбиваясь. Убегая от падчерицы, он забежал на кухню, и зацепил локтем кружку Кёнсу. Любимую кружку… За которую парень будет рвать и метать похлеще лидера, когда трогают его вещи без спроса. — Чёрт, у тебя сегодня что, какой-то ежегодный день разбивания всех вещей? — шипела брюнетка, осторожно осматривая осколки любимой кружки брюнета. Чунмён сел сбоку от девушки, пробурчав себе что-то под нос, но тоже начал осматривать осколки, взяв в руку самый большой осколок и… порезав им палец. Ёна обратила на это внимание (а ещё на недовольное шиканье) и цокнула языком. С этим парнем одни проблемы. Обработав рану отца и заклеив её пластырем, брюнеты начали думать, что делать с кружкой Кёнсу. На шуточную идею девушки склеить осколки между собой, Чунмён тут же начал осматриваться в поисках скотча или клея. Хоть чего-то. Страх перед донсэном был велик… — Мы ему купим новую кружку, такую же, и поставим в шкаф. Если вдруг спросит, почему она там, скажем, типа, что помыли и поставили на место, — серьёзно сказала Ёна, убирая последние осколки с пола, и посмотрела на отчима. Серьёзным и… тяжёлым взглядом. Брюнет поморщился. Он понял, что от него хотят. — Я куплю тебе новый телефон. — Конечно, купишь.***
— Смотри, вроде похожа, да? — спросил у Ёны Чунмён, осматривая кружку со всех сторон и показывая её брюнетке, которая с интересом смотрела на свой новый телефон. Оторвавшись от гаджета, она глянула на предмет, который спасёт их от недолгой смерти, и кивнула. Брюнет пошёл к кассе, доставая по пути деньги. Конечно, после надо было идти домой, чтобы не заболеть ещё больше. Но Ёна заметила вдалеке мужчину, сидящего за низким столиком с противнем и мешающего что-то в маленьком ковшике. Она потащила отчима к столику, наклоняясь и здороваясь с мужчиной. Тот кивнул. Посмотрев на смесь в его руках и на лепёшечки на противне перед ней, брюнетка села на корточки и глянула на айдола. Тот застыл на месте. Падчерица была такой довольной и счастливой, глаза светились, а на губах играла широкая улыбка. В груди потеплело от такого её вида, а воздух, казалось, перестал поступать в лёгкие. Взяв себя в руки, он дал ученице школы деньги, чтобы та смогла поесть дальгону. Облизав пересохшие в миг губы, он продолжал смотреть на улыбающуюся дочь. В последнее время, со дня свадьбы, ему хочется быть как можно ближе к Ёне. Хочется обнять, чувствовать тепло её тела рядом с собой, вдыхать запах её шампуня. Хочется отгородить её от Чонина и Сехуна. Даже от того же Исина. Ему не нравится, как она сблизилась с парнями. «Это же родительский инстинкт, верно?», — с каким-то страхом подумал Сухо, сжимая челюсти и сглатывая.***
— Чунмён-а~ — позвала Ёна отца, когда те уже сидели в машине, чтобы направиться домой. Тот, заведя машину и положив руки на руль, глянул на падчерицу. Та мило улыбалась, по-детски наклонив голову в бок. — Может, в кафе съездим? — Какое кафе, Ёна? Ты же болеешь, — возмущённо выдал Чунмён, сдвигая брови к переносице. Он не хочет, чтобы падчерица повторила его ошибку, заболев ещё больше. Поэтому, не сказав больше ни слова, он развернул машину и начал ехать в сторону общежития. — И кто мне это говорит, мистер я-уже-здоров-пошли-быстрее-в-салон? — усмехнулась девушка, откидываясь удобнее на кресле, и положила ладонь брюнету на плечо. Тот не смог сдержать улыбки. — Мы ведь ненадолго. Приедем, посидим, уедем. Цокнув, Сухо всё же свернул на повороте, ведущем в то самое кафе, куда они впервые поехали неделю назад. И где к нему клеилась официантка… Каждый раз, вспоминая об этом, Ким-младшая начинала злиться. А Чунмёна это отчего-то забавляло. Подъехав к этому кафе, по пути успев спеть песню их группы, которая начала играть из магнитолы, и станцевав пару танцев под почему-то такие знакомые песни для Ёны каких-то женских групп, девушка с довольной улыбкой вышла из машины и, захлопнув дверь, пошла к зданию. Айдол, поставив машину на сигнализацию, быстро дошёл к дочери, усаживаясь за тем же столиком, что и тогда. И на этот раз к ним подошла официантка, почему-то та же самая… Девушка зло глянула на блондинку, которая ответила тем же взглядом, и начала ждать, когда посетители сделают заказ. Записав всё в блокнот, работница удалилась, оставляя пару наедине. Те почему-то вновь почувствовали себя неловко рядом друг с другом. И Сухо понял, что надо опять что-то придумывать. — Эй, Ёна, — радостно улыбнувшись, позвал падчерицу лидер, глядя в глаза напротив, — как насчёт того, чтобы… ээ… Чем-то себя занять, пока мы ждём заказ? Так ничего и не придумав, айдол решил хоть как-то начать разговор с дочерью. Та, отводя заинтересованный взгляд от салфетки в её руках, которая вскоре оказалась на столе уже вся смятая, посмотрела на отчима. Подняв бровь и сложив руки на груди, она начала ждать, когда же её отец выдаст что-нибудь умное и интересное. Хотя до этого с ним было вполне интересно. — Ну… О! Давай сыграем в «правда или действие»? — … Ты серьёзно? «Правда или действие»? — удивилась Ким, вскидывая руки, не обращая внимания на устремлённые на неё взгляды некоторых посетителей. — В неё ведь даже играют в компании, а не два человека. — Ну, я думаю, мы и вдвоём неплохо повеселимся. Да и узнаем так друг друга получше, — аргументировал своё предложение Чунмён, складывая руки на столе и исподлобья смотря на длинноволосую. В голове почему-то стали всплывать воспоминания, как они вот так сидели в кафе, как он обнимал падчерицу в парке, как вместе уснули в её комнате. Заметив удивлённый взгляд Ёны, которая пристально с чуть приоткрытым ртом смотрела на него, Сухо чуть приосанился. — Что случилось? — Это я у тебя хочу спросить. Ты вдруг замер, не слушал меня, никак не реагировал. — О… — все, что смог издать мужчина, но, быстро взяв себя в руки, запустил ладонь в чёрные волосы, которые были в таком непривычном беспорядке и продолжил: — Так… Что ты скажешь по поводу игры? В это время официантка подошла к их столику с заказом. Расставив аккуратно всю еду, она кинула сухое «приятного аппетита» и удалилась, ни разу не взглянув на брюнетов. Те улыбнулись. Повернувшись в сторону айдола, Ким вздохнула, накручивая на палец кончик пряди волос. Тот смотрел как-то жалостливо, что совсем не вязалось с его концептом лидера-богача. — Хорошо-хорошо, — согласилась девушка, сразу беря в руки палочки и цепляя ими кусочек картошки и отправляя в рот. — Давай сыграем немного. Начинай. — Правда, — с улыбкой произнёс парень, беря палочками кусочек ветчины, съедая его, а после за ним последовали неполная ложка риса и рулет из лаваша. — Как ты понял, что полюбил маму? Чунмён на секунду остановился, глянув на девушку, которая отложила палочки и с интересом смотрела на отчима. Тот задумался. Это было давно. Но воспоминания о первом их дне, когда они познакомились, остались в мозгу, а айдол улыбнулся. Он не стал говорить всего, лишь отмахнулся словами, типа: «Она тогда была очень красивой в платье, и поглядывала на меня своими изумительными глазами. Ну, я и не удержался». Ёна вздохнула. Да, не такое она ожидала услышать. Не совсем похоже на рассказ о том, как в его сердце зародилась любовь к Ынбёль. — Правда. — У тебя был парень? — Нет, — заторможено ответила брюнетка. Этот вопрос всегда заставлял её понервничать. — Правда, — чётко, прямо, не задумываясь. Сразу видно — лидер. — За что тебя полюбила мама? — конечно, Ёна сама прекрасно знала, за что. Она ведь всё прекрасно видит: и это красивое лицо, и этот голос, и это тело. И думать не надо. — Это ты не у меня должна спрашивать, — Чунмён возвратился к еде, улыбаясь. — Наверное, за мою красоту, харизму. Может, за какие-то внутренние качества, — певец пожал плечами, глянув карими глаза на дочь. Та напряглась. Такой серьёзный, смотрящий прямо в душу, но в то же время и какой-то соблазнительный. — Правда. — Тебе кто-то нравится из парней из группы? А вот такого вопроса Ёна совсем не ожидала. Нравится ли ей кто-то из группы?.. Конечно, она всех считала красивыми, талантливыми, интересными, заботливыми, милыми, смешными. Но она никогда не смотрела ни на кого как в плане любовника. Может, Чонин, который явно симпатизирует девушке, но тот ей лишь как хороший друг. Или, может, Исин, но он словно вторая, а то и третья мамочка для брюнетки. Может, Бэкхён или Чондэ. А может даже… — Я никогда не думала об этом, — тихо ответила брюнетка, опуская взгляд. Лишь бы не смотреть в глаза Чунмёна. — А я? Что скажешь на счёт меня? — вдруг спросил вокалист, следя за реакцией девушки. Снаружи парень был как обычно, никаких эмоций, только заинтересованный взгляд. А внутри лидер не понимал, что с ним происходит. Что за глупые вопросы? Что значит «что скажешь насчёт меня»? Они отец и дочь. Что она ещё может сказать. Что с тобой, Чунмён? — Э-это уже второй вопрос, Чунмён, — обеспокоенно произнесла брюнетка, сжимая рукава своей рубашки и смотря на свои палочки. Что это за вопросы? Что она должна ответить? Что она должна считать? На Сухо сейчас не хотелось смотреть. Не хотелось сейчас находиться рядом с ним. Хотелось побыть какое-то время одной, забыть об этом и вернуться. Будто ничего и не было. Или словно вопрос был с совершенно другим характером. Парень всё продолжал молчать. Ёна подняла глаза и посмотрела на него. И встретилась с ним взглядом. Кровь в жилах начала бежать быстрее, что-то странное скручивалось в низу живота, лицо начинало гореть, а тело бросило в дрожь. Что это? — Действие. Девушка не знает, то ли это её воображение играет с ней плохую шутку, то ли так оно и было, но этот голос, так томно произнёсший слово, заставил девушку на мгновение замереть полностью. Даже не дышать. Что-то с этими двумя сейчас происходило не то. Что-то, чего они сами не понимали. Что-то, что им самим нравилось. Что-то, чему они хотели бы поддаться. Но Чунмён и Ёна чувствовали, что это «что-то» — неправильно. Только брюнетка открыла рот, чтобы сказать действие, как на телефон вокалиста позвонили. Дыхание девчушки вновь восстановилось, но учащённое сердцебиение, жар, волнение, вспотевшие ладошки — всё осталось. Было неловко. И смущающе. Что это, чёрт возьми, только что было?! Ким не слушала, что там и с кем говорил отчим. Даже не слышала. В ушах эхом отдавалось «Что скажешь на счёт меня?» и «Действие». Что-то в этом было. Губы пересохли. Медленно вдохнув воздух носом и выдохнув его через рот, она постаралась успокоиться и подняла глаза на отца, постаравшись влиться в разговор. И это вроде получилось. Осталось лишь успокоиться окончательно и постараться забыть об этом. А Сухо старательно делал вид, будто ничего только что и не произошло. Но на самом деле сейчас произошло кое-что очень серьёзное… — Ынбёль уже дома. Мы засиделись. Ёна, давай быстрее собирайся, сейчас поедем в общежитие, — начал быстро всё объяснять Чунмён, подзывая к себе ту самую официантку прося счёт. — Парни ещё не приехали. Мы должны поскорее поставить кружку Кёнсу на место. Точно. Кружка. Ёна уже и забыла об этом. Она сейчас вообще обо всём забыла. И о кружке, и о новом телефоне, и о том, что они оба заболели, о том, где они, что они сегодня делали, что они не должны были так палиться. И всё из-за этой глупой игры. Кто вообще придумал её?***
Весь путь до общежития проходил в молчании. Никто не решался сказать и слова. Ёна смотрела на окно двери пустым взглядом, обдумывая всё, что недавно произошло, а Чунмён не отвлекался от дороги, объезжая машины и останавливаясь на зелёном свете. Его мысли тоже были заняты сегодняшним событием. Кто его тянул за язык? Почему такой странный вопрос вообще возник в его голове? Что с ним произошло? Что-то ведь явно не так. Когда Сухо припарковал машину, девушка сразу вышла, не говоря ни слова и даже не глянув в сторону отчима. Тот поджал губы. Похоже, он всё испортил. Пока брюнет закрывал машину и ставил её на сигнализацию, его падчерица уже разувалась, сжимая в руке ручку чашки в прозрачном маленьком пакете. В коридор вышла Ынбёль, обеспокоенно и зло смотря на дочь, уже явно собираясь кричать. Та, поприветствовав мать, быстро чмокнула её в щеку и прошла на кухню, споласкивая кружку и вытирая её насухо, перед тем как поставить её ко всем остальным, где она и должна стоять. Снимая куртку и направляясь к выходу из кухни, она услышала разговоры матери и Чунмёна. Выходить не хотелось по двум причинам: первая — лекции и нравоучения от мамы, вторая — отчим. Но выходить уже надо было. Быстро проскочив к лестнице на второй этаж, надеясь, что парень уже как-нибудь сам разберётся и выкрутит их обоих, девушка быстрым шагом направилась в свою комнату, закрывая дверь и сползая по ней вниз. Что она сделала в прошлой жизни, раз теперь должна так страдать?.. Через полчаса, когда пришли остальные парни, Ёна всё же решила выйти из комнаты, спускаясь вниз на первый этаж. Увидев Исина, девушка сначала поздоровалась с ним, а уже после с двумя макнэ группы и остальными парнями. Ребята привели себя в порядок и решили выпить чего-то горячего до ужина. Брюнетка с опаской смотрела на Кёнсу, который, разговаривая и в шутку угрожая по какому-то поводу Чанёлю, начал медленно подходить к шкафу с посудой. Чунмён тоже смотрел настороженно. — Ребят, представляете, Ёна и Чунмён сегодня вышли из дома. Почти весь день повели мало того, что на ногах, ещё и на улице, — возмущённо начала Ынбёль, поставив руки в боки, и посмотрела на свою семью. Брюнетка напряглась, с опаской глянув на Сухо. Тот с лёгкой улыбкой приобнимал жену и мимолётно глянул на падчерицу. — В кафе, видите ли, решили посидеть. Опять этот взгляд. — Да ладно? — удивился Чанёль, глянув сначала на лидера, а после переведя взгляд широко распахнутых глаз на подругу. — Ребят, вы это, полегче с этим. Ёна, Чунмён-хён уже вышел на улицу. Ты как он хочешь? — ЧТО ПРОИЗОШЛО?! Наверное, такой крик Кёнсу никто не слышал. А если и слышал, то было это очень и очень давно. Все удивлённо уставились на вокалиста, а семейство Ким напряглось. Чунмён рассказал жене, почему они выходили на улицу, но попросил никому не рассказывать. Особенно До. Но… как он мог заметить? Они ведь купили точно такую же. Что не так? Ёна посмотрела на отчима, полностью забывая обо всём, что сегодня было связанно с ним, а в голове большими буквами ярко светилось, словно неоновая вывеска, слово «Опасность!» — Что такое, хён? — подошёл сзади Чонин, заглядывая другу за плечо. — Где моя чашка? — обеспокоенно спросил мамочка, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и осматривая друзей и вообще всё помещение на наличие своей собственности. — Ну… Вот она. У тебя в руках. — Это не моя кружка! У моей только с одной стороны был узор. А на этой с двух… — растерянно говорил парень, останавливая взгляд совиных глаз на Ёне и лидере, хмурясь и явно уже о чём-то догадываясь. Наверное, не только в кафе те были. Они забеспокоились ещё сильнее. «Попали!» — одновременно подумали ребята, делая шаг назад, отступая. Да уж, Кёнсу точно страшен в гневе…