Отчим

Ёна с недавнего времени начала ненавидеть Кёнсу… Прошло уже чуть меньше недели после того дня, как они с Чунмёном заменили его разбитую кружку на, как казалось сначала, такую же. А вокалист всё не унимался. Он пообещал устроить этим двоим взбучку. Чем и занимается уже, наверное, день пятый, заставляя их убирать, мыть и иногда готовить. Конечно, парень не сразу доверил бьющиеся предметы в руки ребятам, но он поставил условие: одна разбитая вещь — ещё одна неделя. И каждый раз, проходя мимо работающих лидера или подруги, брюнет приговаривал: «Работайте, негры. Солнце ещё высоко». И уходил, посмеиваясь. Любил придраться к ребятам. Даже если те действительно идеально всё вычистили, Дио проводил взглядом по всей комнате и обречённо вздыхал, говоря, какие же безответственные у него друзья, раз даже обычную вазу (уже давно чистую) не могут нормально протереть от пыли. Любил запрягать их ещё сильнее. Когда Сухо и Ёна, уже очень уставшие, чуть не засыпали в обнимку на диване, вокалист с улыбкой приносил новые тряпки, губки, моющие средства и всё прочее, что родственники уже готовы сжечь. Ёна уже говорила, что ненавидит До Кёнсу? Ещё за эти пять дней девушка уже вроде выздоровела, и теперь ходит в школу. А некоторые её одноклассники и какие-то третегодки шутят ей в спину, что та, наверняка, развлекалась со «своими парнями». Ох, конечно. Как Ким могла забыть? Она же шлюха местного разлива, готовая отдаться сразу девяти парням! Ещё она многое наслушалась про друзей. Минсок, например, большой любитель кофе и мечтает стать бариста. Чанёль всегда держится за чьи-то руки, чтобы чувствовать себя уверенным и защищённым. Чондэ всегда проигрывает в играх, и поэтому не любит в них играть. У Исина очень чувствительная шея. Чонин часто себе что-то ломает. А Чунмён был трейни около шести лет. Кстати о Чонине. Тот за эту неделю умудрился потянуть связки во время репетиции. И теперь должен недели на две забыть о танцах и передвигаться только с помощью костыля или помощи друга. И Ёна с удовольствием помогает другу, заваривая ему чай, готовя любимую курочку и не очень, но хоть как-то помогая передвигаться. Кай очень рад и благодарен подруге за это. Ынбёль умиляется и говорит, что из них, наверное, получится неплохая пара. А Чунмён… ревнует? Да, пожалуй, именно это. Прежде он не замечал. Но сейчас почему-то стал хорошо видеть, как неравнодушен его друг и донсэн к его дочурке. Конечно, с одной стороны, какое ему дело? Ёна уже не маленькая, если она будет встречаться с Чонином, в этом же нет ничего плохого, верно? Но с другой — Сухо не нравится, как танцор обнимает Ёну, как та мило ему улыбается и смущается, как смеётся с его шуточек и как много она проводит с ним времени. В отличие от него… В последнее время девушка избегает общества отчима, и вместе они лишь во время ужинов, иногда завтраков и когда Кёнсу говорит, что они будут убираться где-то вместе. Когда все уходят, оставляя Чонина одного, в компании телевизора и приготовленного Ёной завтрака, лидер вспоминает, что забыл что-то очень важное, говоря парням, чтобы те подождали его в машине, и убегает. Те пожимают плечами и идут дальше. Брюнет забежал в общежитие и быстрым шагом направляется в гостиную, где уже заскучавший Кай смотрит какую-то передачу, время от времени улыбаясь с каких-то моментов. Прочистив горло и войдя в помещение, привлекая внимание друга, Ким-старший направился к самому парню. Тот улыбнулся и выпрямился. — Ты что-то хотел, хён? И такая милая улыбка на пухлых губах… «Которые целует Ёна». …и весёлый блеск в карих глазах… «В которые любит смотреть Ёна». Чунмён и сам не понимал, что за мысли посещали его голову. Он ведь совсем не хотел идти сюда, садиться рядом с танцором и обсуждать с ним его личную жизнь и Ёну в ней. Но всё вполне можно списать на родительский инстинкт, и что брюнет очень заботится о дочурке. Он ведь теперь отец. — Нет. Я просто хотел спросить, ну… — не знал, как правильно начать Чунмён, смотря на вытянутую и перебинтованную ногу донсэна. — Как твоя нога? Сколько ты ещё не сможешь ходить? — Та всё не так плохо, как ты думаешь. Чуть больше недели и я снова с вами. Не в первый раз ведь, — парень улыбнулся, откидываясь на спинку дивана, одну руку кладя на бедро больной ноги, а другую запускает в густые растрёпанные чёрные волосы. И почему почти все перекрасились именно в этот цвет?.. Старший сжал губы в тонкую полоску, продолжая смотреть на смуглое лицо Кима. Тот поднял взгляд, заглядывая в карие глаза лидера, и наклонил голову. — Что-то ещё, хён? — Что за отношения у вас с Ёной? Сухо решил не ходить вокруг да около и спросил всё напрямую, следя за реакцией Чонина. Тот был в замешательстве и даже ничего не мог придумать, что бы ответить. Такой неожиданный вопрос… Словно он любовник девушки лучшего друга и его застукали. Глянув ещё раз на старшего, он пытался разглядеть его эмоции. Но тот был непроницаем. Кай сдвинул брови к переносице. — Никаких. Мы друзья. Она лишь помогает мне, пока моя нога не заживёт. Кай говорил совершенно спокойно, словно бы он совсем не чувствовал себя на допросе, а такой любопытный Чунмён не вызывал сомнений. Они оба что-то скрывали. И оба это чувствовали. — Ладно, — кивнул лидер, и поднялся. — Прости за вопросы. Поправляйся, — и направился в сторону двери, сжимая кулаки. Конечно же, Чонин врал. Лидер прекрасно видел, как он с Ёной чуть ли не обжимался каждый день. И его это бесило. Бесил сам Чонин, который так сблизился с девушкой уже в первый день их знакомства. Бесила Ёна, потому что она совсем не против такого близкого общения с другом (да и с другом ли?), а на него, Чунмёна, даже не смотрит. Бесит какое-то странное чувство внутри, которое он начал испытывать не так давно при виде Ёны и которое мешает ему сосредоточиться на всём. Бесит Кёнсу, который всё ни как не может успокоиться из-за разбитой кружки и не оставит его в покое — лидер он в конце концов или кто? Бесит всё. И даже это чувство — бесит.

***

Когда закончились уроки, Ёна тут же поспешила в общежитие, на ходу прощаясь с надутыми от обиды подругами и чуть не врезаясь в дверь. За спинами, как всегда, некоторые стали шептаться, типа: «О, это она, да?», «Это ведь она живёт с популярной корейской группой?», «Эх, вот счастливая~». Не сказать, что брюнетке нравилось такое привлечение внимания к её скромной персоне, но что уж поделать. Не стереть же всем память. Приходится терпеть и надеяться, что когда-нибудь это закончится, и какая-то слишком ревнивая фанатка парней не проследит за брюнеткой, дабы узнать, где живут её кумиры и чтобы не убить по дороге саму Ёну. С такими мыслями кареглазая вышла из здания, помахав какому-то парню, и направилась к выходу, застёгивая молнию куртки больше. И непроизвольно кинула взгляд на то место, где всегда стоит машина Чунмёна, когда он приезжает за ней. Посмотрев на это место ещё пару секунд, девушка отвернулась, а мысли брюнетки занял теперь отчим, который в последнее время был немного странным. То они в последнее время вместе и отлично себя чувствуют, то он задаёт странные вопросы по поводу себя, то теперь и сам уже не пытается с ней поговорить. Сжав руки в кулаки в карманах, Ёна направилась к автобусной остановке, выдыхая.

***

— Как прошёл день? — поинтересовался Чонин, с широкой улыбкой принимая из рук Ёны чашку горячего чая. Та приехала домой совсем недавно. И довольно угрюмой. Мысли об отчиме заставили загрустить и в тоже время разозлиться. Но увидев брюнета, схватившегося одной рукой за дверной проём гостиной, а другой опираясь на костыль, настроение тут же поднялось. Тот был невероятно милым, домашним и сонным. Быстро забежав в свою комнату, кинув рюкзак в кресло, переодевшись и вымыв руки, брюнетка спустила к другу и решила заварить чаю. — Та нормально. Некоторые до сих пор о вас говорят, подруги просили познакомить со всеми вами. В общем, всё как обычно. Ким-младшая плюхнулась справа от Кая, грея руки об кружку и начиная вникать в суть какого-то фильма, который нашёл айдол. И всё было хорошо до определённого момента. Когда вдруг Чонин взял чашку подруги и поставил на журнальный столик рядом со своей, Ёна не сразу поняла, что происходит, рассеяно наблюдая за танцором, до сих пор пребывая в сюжете фильма. — Ёна, что ты думаешь обо мне, — начал брюнет, спокойно смотря младшей в глаза. А девушка подумала, что где-то это уже было… — как о парне? … — Ээээ… — брюнетка забеспокоилась. И заёрзала на месте от такого пронзительного взгляда карих глаз. Конечно, Чонин был красивым, общительным, милым, смешным, талантливым и всякое такое. И он ей нравился. Но как друг. Она никого никогда не рассматривала в роли своего парня. Она вообще особо никогда не задумывалась о том, чтобы начать с кем-то встречаться. Но на вопрос о наличие второй половинки и при виде какой-то милой пары, хотелось рвать, метать и немножечко плакать. В коридоре послышался щелчок замка, скрип открывшейся двери, которая впустила одного из мемберов. А Кай придвинулся ближе к Ёне, чуть наклоняя голову, одной рукой беря ладонь подруги. — Разве я тебе не нравлюсь? Ты ведь явно не равнодушна ко мне. С каждой секундой, дыхание становится всё тише, голова наклоняется ниже, мысль о том, чтобы поцеловаться с Каем уже кажется вполне не плохой, а недавно вошедший в общежитие мембер уже заходит в гостиную. И в мгновение оказывается около дивана, чудом не снося кресло и столик, и выдёргивает из объятий Чонина Ёну, сильно сжимая локоть дочери и смотря прямо в глаза друга. Младший облизал губы, нервно выдыхая. Он уже начал думать, что скажет Чунмёну и Ёне. И уже вроде собрался с мыслями, и с духом, как вдруг старший убегает в коридор, таща за собой падчерицу. Это даёт немного больше времени, чтобы сложить все предложения в нормальный конструктивный текст с объяснениями, фактами и доказательствами. Только нет гарантий, что ему вообще дадут слово. — И что это только что было? — зло прошипел Сухо, когда они с брюнеткой оказались наедине, в тихом коридоре. Злость и ревность бушевали внутри айдола, хотелось в одно время прижать к себе Ёну, чтобы никто не смел её трогать, а с другой хотелось психануть, наорать на неё, выкрикнуть, что она может делать что хочет, и уйти. А ещё хотелось убить Чонина. «Мы друзья» — говорил он. «Она лишь помогает мне, пока моя нога не заживёт» — говорил он. Ну да. Конечно. Как Чунмён и думал. — Ничего не было. Ты ведь пришёл и всё испортил, — кажется, Ёна совсем не расстроена этому факту. Она не совсем понимала, что ей движет. Просто появилось какое-то странное желание поддаться непонятному чувству и поцеловаться с другом… — Ох, только не говори, что ты этого хотела. — Очень. На мгновение между ними воцарилось молчание. Оба перестали понимать, что сейчас происходит. Потерялись во времени. Брюнетка громко выдохнула, смотря отчиму в глаза. В них совсем не было злобы и недовольства, которые ожидал увидеть Чунмён. И он понял, что хочет… — Я запрещаю тебе встречаться и целоваться с Чонином, — срывающимся хриплым голосом тихо сказал Сухо, сглатывая и потирая вспотевшие ладошки об джинсы. Ёна облизала пересохшие губы, заламывая пальцы, бегая глазами по лицу лидера, отмечая, что тот… «Очень красивый…» — Неужели только с ним? — Ты не должна целоваться или встречаться с кем-либо из группы… И ни с кем из своих друзей, — тут же добавил брюнет, сокращая расстояние между ними, а рука так и тянулась поправить её тёмные прямые волосы, и после переключиться на мягкую кожу щеки, поглаживая её. — И с кем мне… целоваться? — прошептала Ким-младшая, прикрывая глаза, начиная сама тереться щекой о широкую ладонь отчима. — Уж не с тобой ли? Парень наклонился, приподнимая лицо брюнетки, и обдал её губы горячим дыханием. Ёна их опять тут же облизала, одну руку кладя на грудь айдола, медленно скользя ей к плечу, и сглотнула. — А если и со мной? — уже почти одними губами прошептал Ким, стараясь сдерживаться из последних сил, чтобы не натворить глупостей. Маленькое осознание ситуации всё же ещё осталось у Чунмёна, чтобы можно было совладать с собой и уйти. Но оно такое ничтожное… Сухо всё же наклонил голову и мягко дотронулся до мягких бледно-розовых губ. Оба замерли, ожидая последующих действий. Но Сухо не решался продолжить, а Ёна не знала, что делать дальше, ведь это был её первый поцелуй, не считая того случайного в детстве с подругой. Но всё же у девушки очень много друзей, которые звали брюнетку с собой на свидания. И она увидела достаточно… Лежавшая на плече ладонь мягко опустилась на затылок парня, зарываясь в густые и уже не такие мягкие волосы. Подойдя ещё ближе и привстав на носочки, девушка чуть приоткрыла губы, зажимая верхнюю губу отчима, приоткрытыми глазами наблюдая за его реакцией. Брюнет напрягся, но всё же продолжил, беря инициативу полностью в свои руки. И если бы он знал, что целовать Ёну так восхитительно — сделал бы это очень давно. У обоих снесло голову, появилась дрожь и какое-то желание, которое Ёна не смогла разобрать, но которое прекрасно понял Чунмён, и захотелось остановиться, пока это не зашло слишком далеко. Ему хватает и его не совсем родительской любви к падчерице, а тут ещё и поцелуй, который не должен перерасти во что-то большее. Но как бы не хотелось, остановиться совсем не получалось. Он никогда не был в такой близости с дочерью, и это было прекрасно. А ещё это пугало… По сути, он сейчас изменяет своей жене — матери той, кого он сейчас целует. Но остановиться, правда, было невозможно. Ещё эти постанывания со стороны брюнетки… Её губы были невероятно мягкие, она старалась повторить всё то, что делал Сухо, оба получали со всего этого удовольствие, губы обоих прилично уже опухли. Когда дыхание почти полностью закончилось, они оторвались друг от друга. Но лидер прильнул к тонкой бледной шее, целуя кожу и засасывая где-то в районе ключиц, оставляя маленький засос. Сверху парень услышал приглушённое мычание, а короткие ноготки царапали шею лидера сзади. И если бы не Чонин, — спасибо тебе, Ким Чонин! — Чунмён был уверен, ещё чуть-чуть, и он точно сорвётся. Услышав сзади какой-то шум, похожий на упавшую на пол любимую картину Исина, брюнеты тут же оторвались друг от друга. Лидер вытер тыльной стороной ладони губы, стараясь привести дыхание в норму, и побежал в гостиную. А Ёна старалась отдышаться. Никогда она ещё такого не испытывала. И чувства все были такие непонятные… А ещё этот засос… Чёрт. Натянув домашний свитер повыше, Ким-младшая направилась в комнату, где Чунмён помог Каю нормально встать и опереться на стену, чтобы тот не упал ещё раз, беря в руку поломавшийся костыль и осматривая его. Брюнетка облизала опухшие губы, потирая шею, под кожей чувствуя пульсирующую венку с учащённым пульсом, и подошла к упавшей картине, поднимая её. Она чувствовала на себе две пары взглядов: первый виноватый, второй же какой-то извиняющийся и… желающий… Томный и немного возбуждённый. — Ну, — хрипло начал лидер. Чонин на него вопросительно глянул, а Ёна посмотрела обеспокоенно, и брюнет прочистил горло, — восстановлению не подлежит. У тебя ведь есть второй? — Да, — Кай слабо кивнул, вспоминая, куда он запихнул второй костыль. — А с картиной что? — тихо спросила девушка, напоминая о себе. Когда Сухо поднял взгляд на падчерицу, стало чертовски неловко. И захотелось бросить куда-то картину и убежать. Потому что было стыдно. — У неё рама со стеклом немного треснули. — Придумаем что-нибудь с этим.

***

За весь оставшийся день Ёна с Чунмёном ни разу не заговорили, но часто бросали друг на друга взгляды. Конечно, хотелось нормально поговорить, всё обсудить, во всём разобраться, но на это уже никто не решался, да и риск повторить был высок. Лишь только вечером, когда Ёна уже собиралась ложиться спать, подойдя к своей двери, около неё остановился вышедший из ванной комнаты Сухо. Брюнетка прекрасно чувствовала на себе изучающий взгляд карих глаз. Надо было пересилить себя, поднять голову и взглянуть в лицо отчима. Но было отчего-то страшно, сердце бешено колотилось, ладошки вспотели и всё тело напряглось. Вдруг младшая почувствовала, как Чунмён положил руку на её щеку, поглаживая и в то же время поднимая её голову. Волнение начало нарастать внутри, ведь теперь они были не одни, в комнатах были парни и Ынбёль, любой мог выйти. Большой палец айдола прошёлся по сухим губам, очерчивая их, заставляя Ёну судорожно вздохнуть и поддаться вперёд. Палец вошёл подушечкой в рот, тут же идя вниз по подбородку, спускаясь к тому месту, где у брюнетки находится красное пятнышко. Сам парень наклонил голову, и еле дотронулся до розовых губ, получая ответную реакцию. Но уже через пару секунд лидер отстранился, продолжая свой начатый путь, заворачивая в свою комнату. Постояв так ещё немного, Ёна зашла к себе, быстрым шагом подходя к кровати и падая на неё лицом в подушку. Чёртов красавчик. И дурак.