Отчим

После дня рождения прошло уже, наверное, недели две, а то и три. После того разговора между Ёной и Чунмёном она старалась с ним проводить время вместе как можно меньше. Отказывалась, когда парень предлагал подвезти её или забрать со школы. Отказывалась от любой помощи в его исполнении. Отказывалась от совместных прогулок с ним. Отказывалась от подарков, когда он что-то покупал ей. Отказывалась от всего. Казалось, что младшая решила отказаться и от Сухо полностью. И это заметили все… На вопросы парней и матери «не случилось ли чего?» она с улыбкой отвечала, что всё хорошо, всё как прежде, и если им что-то и показалось — это только показалось. Но все видели какие-то изменения в брюнетке. Видели, как та старается всё меньше и меньше контактировать с отчимом. Даже Исину, парню, с которым у неё в первый день наладился контакт, она ничего не рассказывала, когда тот решил уединиться с ней на пару минут и обо всём расспросить. Но подруга лишь отмахивалась, стараясь делать вид, что всё в норме, и выгоняла гостя из своей комнаты. Ничего не рассказывала своей матери, которая волновалась больше, как никто другой. Никто не мог понять, из-за чего это началось. С чего она вдруг так поменялась. В конечном счёте, через пару дней, Ёна стала очень мало говорить. Всё чаще начала зависать, витать в облаках и думать о чём-то. А вид у неё был такой, будто она чего-то боится, или случилось что-то поистине страшное. До Рождества оставалось всего ничего, а ребята надеялись, что это может какой-то кризис, что-то переходное, и через ещё пару дней всё вернётся на круги своя. Они, правда, все очень сильно надеялись. И решили не доставать подругу расспросами, чтобы не злить её и не расстраивать. Но всё произошло… так неожиданно и спонтанно. Если бы хоть кто-то мог предположить такое развитие событий, ни за что не оставляли бы брюнетку наедине с собой и своими мыслями. Всё ведь… Всё ведь было так хорошо… В один из дней Ёна очень удивила всех, спустившись к завтраку с улыбкой на губах и какой-то шуточкой в сторону Чондэ. Все впали в ступор. И очень обрадовались. Может, это была какая-то депрессия или стресс, и вот всё прошло. Теперь она ведёт себя как обычная Ёна. Кушает со всеми, улыбается, смеётся и шутит. Вновь влилась в этот коллектив. Общается со всеми. Все так волновались. Но теперь, похоже, беда миновала. Брюнетка ведёт себя как прежде. Так все думали. После завтрака, когда возникла проблема, чья очередь сегодня мыть посуду, Ким-младшая сказала, что она может всё вымыть и ей не в тягость. Это насторожило Чунмёна. Он уже хорошенько узнал свою девочку, чтобы понять, что с ней до сих пор что-то не так. Что она не пришла в себя полностью и улыбалась, только чтобы остальные не волновались. Иначе сама бы она не напросилась на это. За мытьём посуды, которой оказалось очень много, девушка могла бы опять задуматься надолго о чём-то великом. И её бы никто не трогал. Ведь Ёна занята, и сегодня с ней вообще всё было хорошо. Но Сухо всё видел и знал. Он понял. С его любимой что-то не то. И он чувствовал на себе вину… Он ушёл к себе со всеми, чтобы позвонить по какому-то важному делу менеджеру, никто так и не понял, что за важное дело, но донимать лидера вопросами не стали. Все разбрелись по своим комнатам, а Ынбёль, поцеловав мужа, ускакала на какую-то встречу с подружками. Брюнет пожелал ей хорошенько повеселиться, а сам решил, что надо что-то делать с Ёной. И идей, как таковых, пока не было… Он положил телефон в карман домашних штанов, запахнул края кофты вместе, сложив руки на груди, и решил начать с простого — спуститься на кухню. По пути он поправил как-то не так стоящую вазу, поднял чьи-то штаны и кинул на спинку кресла, посмотрел в окно. В общем, старался ещё немного оттянуть время своего появления около падчерицы. Некогда бывшая решимость вдруг резко испарилась, оставляя место неудобству и чувству вины. Шаг за шагом он приближался к кухне всё больше, и теперь появился просто небывалый страх. Ему было очень страшно. Он совсем не знал, что говорить. Он не знал, что с девушкой было пару дней. Не знал причины. И не знал, что ему делать… Может, это всё из-за него и теперь ему следует извиниться. Или может, это была какая-то депрессия, и ему надо будет развеселить её, чтобы та улыбнулась по-настоящему, искренне и широко. Как очень любит Чунмён. Так может улыбаться только она. И Сухо так любит эту улыбку. Он бесшумно опёрся о дверной косяк, наблюдая за падчерицей. Та продолжала заниматься своим делом. — Ёна, — тихо позвал лидер брюнетку, подходя ближе к ней и опираясь на стол, не спуская глаз с её спины. Ким-старший заметил, как девушка напряглась и на секунду даже остановилась мыть стакан, но вскоре продолжила, не замечая айдола и не ответив ему. Брюнет поджал губы и посмотрел на свои руки, сжимавшие столешницу. Значит, виноват всё же он… — Ёна, как ты смотришь на то, чтобы, когда ты закончишь, мы прогулялись? Заедем в то кафе, поедим дальгону, купим тебе что-то. Потом можем заехать в торговый центр и оставшийся день провести с игровыми автоматами. А когда будем ехать домой… — Я ничего не хочу, — резко отрезала брюнетка, выключая воду и взяв в руки полотенце, до сих пор не оборачиваясь на отчима. Тот вновь потускнел. Что происходит с его девочкой? Он ещё какое-то время посмотрел на неё и двинулся вперёд. Оказавшись возле неё, он положил руки ей на плечи. Ёна тут же судорожно вздохнула, сжав пальцами сильно ткань полотенца. Руки айдола медленно и мягко скользнули вниз по рукам, перешли на талию и почти невесомо погладили живот. Сам Сухо опустил голову к шее падчерицы и провёл дорожку поцелуев от мочки до ключицы. Её тело задрожало и покрылось гусиной кожей. Ким-младшая откинула голову назад, давая больше пространства отчиму. Хотя девушка и получала массу удовольствия от всего этого, лицо выражало какую-то боль, а в мыслях большими буквами мелькало слово «Остановиться!» Им обоим сейчас очень хорошо, и они вряд ли смогут услышать, когда кто-то будет идти на кухню. Ёна рукой дотянулась до головы Чунмёна, зарываясь пальцами в такие густые волосы, а из губ вдруг вырвался тихий стон. Ещё чуть-чуть… — Чёрт, Чунмён! — резко выдохнула девушка и всё же отошла от парня подальше. Вокалист от неожиданности чуть не упал, сделав шаг вперёд, и опёрся руками в столешницу рабочего стола. Он сглотнул и медленно повернул голову в сторону брюнетки. Она ещё сильнее сжала полотенце, сердце быстро билось где-то в горле, тело вновь пробила дрожь. Они простояли так ещё какое-то время, лишь слушая собственные стуки сердец и прерывистое дыхание обоих. — Чунмён, я… — Что тут происходит? — в эту минуту на кухню вошёл Чонин, державший в руке телефон. Брюнет долго стоял и смотрел на друзей. Те лишь смотрели на него в ответ и, похоже, ничего говорить не собирались. Кай так и понял. Поэтому пожал плечами, вошёл внутрь, положив свой гаджет на стол, и направился к шкафчику с посудой. Достал оттуда стакан, налил себе воды из графина, и стоило сделать ему глоток, как Ёна заговорила: — Чонин, не хочешь прогуляться? Парни удивлённо уставились на подругу, которая теперь широко улыбалась и смотрела на танцора, продолжая нервно сжимать полотенце. — Что? — тихо спросил Кай, переводя взгляд карих глаз с Ёны на лидера. Тот смотрел на падчерицу, поджав губы. Между этими двумя точно произошло что-то. И хорошо это не кончится. — Ну, знаешь, сходить в кафе, погулять по городу, поесть дальгону, ещё раз сходить в торговый центр и поиграть, — брюнетка повторила все сказанное Чунмёном слово в слово. Он продолжал смотреть на неё уже не верящим взглядом. Руки, до сих пор сжимавшие столешницу стола, сжались теперь в кулаки, до побелевших костяшек, до боли в ладошках от ногтей. — Что скажешь, Чонин? — Ну, не плохая идея, — парень, ещё не до конца понимая, что происходит, улыбнулся и согласился. — Я тогда сейчас схожу и скажу остальным парням. Сказав это, Кай быстрым шагом вышел, поставив на стол стакан с недопитой водой. Но ни Ёна, ни Сухо не проводили его взглядами. Ким-старший вообще все это время только на падчерицу и смотрел. Много разных вопросов и чувств перемешались внутри, и разобрать всё очень тяжело. Почему она не хочет остаться с ним наедине? Почему начала избегать? Что пошло не так и с какого момента? — Прости. Девушка виновато посмотрела на айдола и, опустив голову, ушла из комнаты, оставляя отчима одного тупо пялиться на то самое место, где только что стояла ученица.

***

Когда Чунмен предлагал Ёне погулять вдвоём, он хотел прогуляться только с ней. Но он ни как не рассчитывал, что девушка позовёт с ними всю группу, и они будут гулять все вместе вдесятером. Всё время он смотрел на падчерицу, которая веселилась, или делала вид, что веселилась с парнями, совсем не обращая внимания от айдола. Но когда их взгляды пересекались, то брюнетка надолго задерживала взгляд на отчиме. Смотрела на него с такой любовью и нежностью, присущие только по-настоящему влюблённым людям. Влюблённым до дрожи, до потери пульса, до беспамятства. Если же Ёна всё же чувствует всё то же, что и Сухо… почему ведёт себя так, будто они не встречаются, и между ними никогда не было романтических отношений?.. В конце дня, когда все уже полностью выдохлись, а Ёна впервые за долгое время нормально повеселилась и искренне улыбалась, они вернулись домой, застав Ынбёль в домашней одежде, без макияжа и с собранными в хвост волосами. Женщина с улыбкой встретила парней и дочь. Расспросила о сегодняшнем дне и сказала, чтобы все переодевались и мыли руки, а Кёнсу после спустился к ней и помог с ужином. И напоследок обняла за шею Чунмёна и поцеловала. Поцеловала так, что парень на минуту даже забыл обо всём. Забыл о падчерице, про их недопонимания в последнее время. Забыл про полную гостиную парней и Ёну с ними. Когда же шатенка оторвалась от губ мужа и ушла на кухню, подмигнув ему, брюнет повернулся и встретился со взглядом дочери. Она единственная, кто осталась стоять в комнате. Её дыхание было тяжелое и учащённое, она смотрела с какой-то жалостью на отчима, а потом отвела взгляд, сглотнула, видимо, хотела что-то сказать, но просто развернулась и ушла. Ёна с самого начала хотела побыстрее уйти, чтобы не видеть всего этого. Хотела отвернуться. Хотела сейчас пошутить на какую-то тему. Чтобы не показывать, как она слаба. Чтобы показать, что ей совершенно всё равно на это. Что она не ревнует. Ынбёль ведь жена Чунмёна. С чего бы брюнетка ревновала отчима к матери? Она лгала. — А чего я должна обижаться? Она ещё как обижается на Чунмёна. — Она ведь твоя жена. Это я не должна с тобой всем этим заниматься. Она хочет, чтобы всё было наоборот. Ёна хочет оказаться на месте матери. Стать его женой или хотя бы просто остаться любовницей. Но чтобы не на втором плане. А быть главной. — Это же не правильно… Чёрт, это так неправильно… Ёна задыхается. Ей очень тяжело. Как она докатилась до такого? Она чувствует себя разлучницей, которая разрушает счастье благополучной и счастливой семьи. Сердце бешено колотится в груди, в голове вакуум, а глаза застилает пелена слёз. Девушка влетает в свою комнату и захлопывает дверь, медленно оседая на пол. Судорожно вздохнув, она всё же зарыдала. Она так больше не может. Не может жить во лжи и всех обманывать. Не хочет быть вторым планом. — Это… так неправильно… *** Утром, после завтрака, все разбрелись по комнатам, чтобы собраться. Чунмён всё время смотрел только на Ёну, та же в свою очередь старалась не замечать его и его взгляда. Когда она собралась и вышла из своей комнаты, сразу столкнулась с отчимом. Наткнувшись на его грудь, она рвано выдохнула. И не понятно, от чего: то ли из-за их неясных отношений, и сейчас парень так предстал перед ней, то ли всё же из-за испуга. Ёна опустила голову, облизав пересохшие губы, и сжала покрепче ручку своего рюкзака. — Я… очень опаздываю, Чунмён, — тихо сказала брюнетка, когда айдол подошёл ближе к ней. Запах парфюма ударил в нос, и на секунду девушка даже забылась, подняла голову и глянула на парня с желанием. Ким-старший даже на секунду подумал, что всё хорошо, но… ученица вновь опустила голову и постаралась уйти. — Подожди, Ёна, — Сухо взял её за руку. Подошёл ещё ближе к ней и взял её лицо в ладони, поглаживая пальцами щёки. Он почувствовал, как девушка задрожала, а её дыхание участилось. Одна из её рук зарылась в его волосы, опустилась на шею, мягко поглаживая и царапая ноготками кожу, перешла на спину и начала поглаживать широкие плечи. — Я и вправду опаздываю… — Я тебя подвезу, Ёна. Только… только прошу, давай поговорим. Мне это так необходимо… Брюнетка смотрела на лидера, и понимала, что не хочет отказываться. Она так давно не была с ним наедине. Но… если она сядет в его машину, вряд ли сможет удержаться. Она ведь так долго держалась. И если сейчас сорвётся… всё будет коту под хвост. И она так бы хотела отказать, чтобы всё было так, как сейчас… — Ладно. … но рот открылся прежде, чем девушка смогла довести мысль в мозгу до конца.

***

Когда они уже сидели в машине, Чунмён сразу же молча завёл мотор и вскоре тронулся с места. Он не проронил ни слова. Просто не знал, с чего начать. А Ёна не торопилась с ним разговаривать на эту тему. Они ехали в напряжённом молчании, ни разу так и не взглянув друг на друга. Парень же хотел с ней поговорить. Так что произошло? Куда ушла вся решимость? — Ёна, — тихо и как-то неожиданно для самого себя вдруг всё же начал айдол, сжимая руль покрепче, — я хочу знать, что между нами происходит. И что происходит с тобой? Ты очень изменилась в последнее время. У тебя всё хорошо? Сначала Ёна не хотела отвечать. Да и что она скажет? Если она всё расскажет, отчим опять начнёт читать ей лекции, которыми он всё равно её не убедит. И спорить, ссориться и расстраиваться девушка совсем не хочет. Как и расстраивать парня. Но сказала она прежде, чем нормально всё осмыслила. — Нет, Чунмён. У меня ничего не хорошо, — она повернула голову в сторону парня. Стала осматривать его лицо, такие идеальные черты лица. Такая потрясающая шея с манящим кадыком. Накаченные руки с соблазнительными пальцами. Брюнет на секунду оторвался от дороги и глянул на любовницу. — Как у меня всё может быть хорошо, когда ты постоянно рядом? Вечно как-то соблазняешь меня. И я так боюсь, что могу сорваться в любую минуту. Боюсь, что мы можем увлечься друг другом и не услышим, когда кто-то идёт. Всё это время я старалась как можно меньше с тобой контактировать, думала, может, это лишь какое-то помутнение, временное увлечение, и если я перестану крутить с тобой роман на стороне, то всё пройдёт. Но ты постоянно пытался уединиться со мной. Вечно обнимал меня и целовал. Было так тяжело, Чунмён, — парень слушал её с замиранием сердца. Так вот из-за чего это было. Но разве они уже не обговорили всё это, ещё на её день рождения. Разве они уже ничего не выяснили. — Я, правда, уже хочу всё это прекратить. Сейчас никто ни о чём не знает, но когда вся правда всплывёт наружу… — Чёрт, Ёна, что ты несёшь? — Сухо начинал злиться. Внутри всё кипело. — Хочешь всё это прекратить? А ты не подумала обо мне? Ты не думала, что я не хочу всё это заканчивать? Ты не думала, что меня всё устраивает, что мне всё нравится? Я ведь тебе уже столько раз говорил — никто не узнает о нас, Ёна. Наши отношения, конечно, рискованные, но ведь всё пока идёт хорошо. — Вот именно, «пока». А вдруг кто-то незаметно подкрадётся и увидит, как мы целуемся, или как ты стоишь позади меня и обнимаешь. И будет хорошо, если это увидит кто-то из парней. Вряд ли они станут всё сразу рассказывать маме. Но вдруг… вдруг она сама всё это увидит, Чунмён. Какие ты потом будешь придумывать оправдания? — брюнетка несчастно посмотрела на отчима. Его лицо выглядело потерянным. Сердце больно сдавливало, будто тиски, в горле образовался тяжёлый ком, который трудно было проглотить, а дыхание будто пропало вовсе. — И разве тебе самому не противно? Ты изменяешь своей жене. Да ещё и с кем… — Ёна, прекрати, прошу, — Ким-старший перебил её. Хотелось уткнуться лицом в ладони. Свернуться калачиком, и чтобы никто не трогал. Было так больно от слов падчерицы. Ведь она была права. Но разве она сама не понимает, что не сможет отказаться от Сухо? От всех его ласк и шёпота. — Давай мы с тобой потом это всё ещё раз обговорим? Ёна отвернулась опять к окну, ничего не ответив. Руки начали замерзать, но она совсем не обращала на это внимания. Сейчас были дела поважнее. Её голову занимали совсем другие мысли, никак не связные с холодными руками. Остальной путь они провели в полном молчании. После такого разговора не было никакого настроения обсуждать что-либо ещё. — Не заезжай за мной после занятий, я сама доберусь до дома, — сказала девушка, когда они остановились около учебного заведения. Во дворе ещё было много учеников, что очень странно. Занятия совсем скоро должны были начаться. Чунмён только хотел напомнить про время дочке, как она вдруг заговорила: — Скажи, Чунмён, — она облизала губы и опустила взгляд на нетронутую игрушку-оленя на торпеде, — ты любишь мою маму? Любишь ли ты её так крепко, чтобы… восполнить какой-то пробел в сердце? — О чём ты, Ёна? — Просто ответь. Как сильно ты любишь её? Что она значит для тебя? Какое она занимает место в твоей жизни? На каком она месте? — Ёна… — Ответь. Так строго и резко. Девушка сейчас выглядела как никогда решительна. Вокалист не мог ничего разглядеть в её глазах. Он поджал губы и сильно сжал ладони. Что за странные вопросы? Конечно, он любит Ынбёль. Но про какой пробел говорила падчерица? — Да, Ёна, я очень люблю Ынбёль. Она занимает очень важное место в моей жизни. Она моя жена. Я хочу подарить ей радость, улыбку на её прекрасном лице. Чтобы она никогда не грустила. Хочу, чтобы она ни в чём не нуждалась. Я столько всего хочу для неё сделать. Хочу показать, как сильно я люблю её. Чтобы она никогда не сомневалась во мне. Чтобы видела во мне своего защитника, свою опору, своего близкого, на которого она может положиться в любую минуту, которому сможет доверить всё, — голос брюнета становился тише. И с каждым словом отчима, Ёна готова была сорваться и зарыдать. Её лицо было как никогда печальное от осознания, что она всегда будет вторым планом в жизни любимого, по сравнению со своей матерью, а губы расплывались в широкой счастливой улыбке, что её мать в действительно надёжных руках. — Я люблю её всем сердцем. И мне даже жаль, что я изменяю ей. Пусть я и люблю тебя, Ёна. Ким-младшая выдохнула. Если всё получится… если она успеет, если всё пойдёт по её плану… это их последние минуты. Ёна глянула во двор. Все уже разошлись, и осталась всего пара-тройка учеников, и те уже поднимались по ступенькам и зашли в здание. Ученица вдруг поддалась вперёд и поцеловала отчима. В последний раз… они целовались так на её день рождения, на улице. С такой страстью. Губы вскоре начали болеть от таких поцелуев, воздух заканчивался в лёгких. Девушка как-то перебралась со своего места на колени Чунмёна, сама того не замечая. Рюкзак упал на пол с глухим стуком. Лидер обнял брюнетку и прижал покрепче к себе, начиная водить руками по её телу. Пара совсем забылась. Ёна опомнилась только тогда, когда услышала школьный звонок, оповещающий, что занятия уже начались. Ученица оторвалась от губ отчима. Посмотрев на парня, она как-то игриво, и в то же время грустно улыбнулась, тяжело дыша. Проведя большим пальцем по губам Сухо, она ещё раз его чмокнула и еле вышла из машины со стороны отца. Тот передал её рюкзак и проводил взглядом спешащую фигуру с улыбкой. Он подумал, что всё вернулось на круги своя. Но если бы это было так…

***

— Ты чего такой счастливый? — весело спросил Чондэ лидера, увидев на его лице широкую улыбку и счастливый блеск в глазах. Брюнет глянул на вокалиста и улыбнулся ещё шире. В памяти вновь начали всплывать моменты с Ёной. Они так давно не целовались. Он так скучал по их связи. Чунмён отвёл взгляд в сторону и закусил губу. — Да так… Просто хорошее настроение. И оно станет ещё лучше, когда парень вернётся домой, зайдёт в комнату к падчерице и поцелует её, как делал это почти каждый день. Он даже не помнит, в какой момент девушка вдруг резко отдалилась от него. Просто в один день он заметил, что они уже давно не целовались, не обнимались и вообще Ёна старалась обходить его стороной. Он вновь глянул на очень заинтересованного друга. Тот не отводил взгляд и даже немного наклонился в сторону лидера. Сухо выдохнул и широко улыбнулся. — Просто очень хорошее настроение, — уже по слову повторил Чунмён, отмахиваясь от друга и проходя вперёд. Чен цокнул языком и ушёл в сторону, не смея больше доставать своего лидера и друга.

***

Ёна вернулась домой раньше, чем планировала. Она почти не ждала автобус, на котором обычно доезжала до дома, когда Чунмён не забирал её, и доехала она быстрее, чем обычно. Всё складывается даже удачнее, чем она планировала. Брюнетка почти бегом добралась до их общежития, на ходу сбросила обувь и кинула на кресло в гостиной рюкзак. Чуть не споткнувшись на ступеньках, дошла до своей комнаты и тут же подошла к шкафу. Сердце очень быстро колотилось. Девушка решилась на такой поступок. — А ты не подумала обо мне? В голове вдруг всплыли слова Чунмёна. Рука сжалась на рукаве пиджака. Ким-младшая опустила голову и сильно сжала глаза. Перед ней предстал образ отчима, которым Ёна любовалась сегодня в машине. Она рвано выдохнула, сев на корточки и зажав рот рукой. Когда же такие резкие эмоции отпустили её, она встала с пола и продолжила своё начатое дело. Сняла все вещи с вешалками, брала в руки все сложенные вещи и обувь и переложила всё в чемоданы. На телефон пришла смс-ка, заставив девушку вздрогнуть от испуга и произнести тихое ругательство. Положив его в карман куртки, Ким застегнула чемоданы и вынесла их в коридор, крепко закрыв дверь, не отпуская ручки. В горле ужасно пересохло от волнения и от осознания… что она касается этой двери в последний раз. Ёна в последний раз видит эти стены, вдыхает этот запах. Будто вспомнив что-то, она опять вошла в свою комнату и достала из куртки бумажку, сложенную в прямоугольник. Посмотрев на листок, обдумывая ещё что-то, девушка положила его на подушку. Протерев глаза и выдохнув, она вышла из комнаты и, взяв как-то все сумки, начала спускаться по лестнице. Остановившись около кресла, Ким накинула на плечо рюкзак и продолжила стоять, смотря на свои чемоданы. Ёна нахмурилась и начала осматривать гостиную. Сколько тут всего произошло. Брюнетка почувствовала, как глаза начинали слезиться. Она хотела как можно скорее уйти из этого дома, и в тоже время хотела задержаться тут подольше. Взяв в руки чемоданы, ученица пошла вперёд, к входной двери, катив сумки за собой. Обув туфли, девушка повернулась и обвела взглядом коридор, гостиную, открывавшийся кусок лестницы вверх. Слёзы всё же покатились из её глаз. Она улыбнулась и, взяв за ручки чемоданы, вышла из общежития, прошептав напоследок «прощай».

***

Парни вернулись домой, о чём-то яростно споря, чуть ли не перекрикивая друг друга. Они вели себя так, будто это в порядке вещей: они переобулись, прошли в гостиную, кто-то пошёл на кухню попить воды, и никто ни разу не прервал спор. В итоге ребята поделились на три группы по пять, три и одного человека. Исин не соглашался ни с кем из парней и решил стоять на своём до конца, бороться одному против всех. — Та давайте спросим Ёну? — предложил Чанёль, махнув рукой. Ему явно надоели все эти распри, а подруга точно поддержит кого-то. — Чёрт, отличная идея, — согласился с рэпером Чондэ. — Ёна! Бэкхён зашипел и прикрыл ухо, потому что друг на самом деле славился своими хорошими связками, а Бён, как часть команды Кима, сел рядом с ним, пожертвовав своим слухом на одно ухо. Все стали ждать, когда брюнетка спустится к ним и таки разрешит их, как считал Кёнсу, хоть и сам спорил, бессмысленный спор. Но девушка так и не появлялась, и все забеспокоились, глянув на лестницу. И очень сильно забеспокоился Чунмён… Их сегодняшний разговор в машине вдруг всплыл в голове, будто это было не несколько часов назад, а вот сейчас… — Я схожу за ней, — спокойно сказал лидер, хотя внутри было какое-то беспокойство. С каждым шагом к её комнате, сердце начинало биться быстрее. Ладони вспотели. Да что с тобой, Чунмён? Ну что с Ёной может произойти? Просто какие-то странные разговоры в машине и это… даже не ясно, что это, а ты уже так накрутил себе всё. Он опустил ручку и открыл дверь, заглядывая внутрь. — Ёна? Он осмотрел комнату и никого не нашёл. Сухо нахмурился. Проведя ещё раз помещение взглядом, он заметил, что было… очень пусто и чисто. Будто тут никто никогда и не жил. Он посмотрел на стол. Ничего не лежит. Никаких листов, тетрадей и книг. Перевёл взгляд на кресло — никакой кофты или футболки. Кровать идеально заправлена. Ким повернулся и на ватных ногах направился к шкафу. У него было просто ужасное предчувствие и ощущение. Сердце билось так громко, что, кажется, все слышат, а в ушах стоит такой гул, будто он стоит на переполненной людьми улице. Руки медленно тянутся к дверце шкафа-купе. Почему же это… так волнительно? И страшно. Он отодвигает дверь в сторону и… ничего не видит. Одежды нет. Рот широко открылся. Как так? Он задвинул эту дверь обратно и открыл другую. И там пусто. Так вот к чему был весь этот разговор… — Ну что там, Чунмён? — в комнату зашёл Минсок, и обеспокоенно глянул на друга. Он посмотрел на открытый шкаф и шокированного айдола. Подойдя ближе к лидеру, он заглянул в шкаф и перевёл удивлённый взгляд на Сухо. — Что… — Она пропала, — выдохнул эти слова вокалист. Любитель кофе смотрел на лидера, и не знал, что делать и говорить. Чунмён, казалось, сейчас потеряет сознание, его дыхание очень сильно участилось, глаза бегали по комнате в поисках чего-то, а сам он побледнел. — Минсок, она пропала. Её вещей нет… — Так, успокойся, — старший взял себя в руки и положил ладони на плечи лидера. — Она не могла уйти навсегда. Да и причин никаких не было, — Сюмин сам не до конца верил в то, что говорит. На самом деле, он плохо знал девушку, и понятия не имел, что с ней творилось в последнее время. И её вещей не было… Не могла уйти навсегда? Ну да, конечно. Просто так вещи все убрала. — Присядь, ладно? Я схожу к парням и мы придумаем что-нибудь. Парень усадил Сухо на кровать, а сам выбежал из комнаты. Чунмён не мог прийти в себя. Утром же всё было так хорошо. Что, что пошло не так? С какого момента? Брюнет старался держать себя в руках, но слёзы всё же потекли из глаз, а всхлип вырвался из груди, заставляя парня почувствовать себя тряпкой. Понять, как он расклеился. Он упал спиной на кровать, а руки раскинул по бокам от себя. Правая ладонь упала на что-то… очень напоминающее лист. Открыв глаза и привстав, он глянул на это место. У него под рукой лежала бумага. Взяв её и раскрыв, он увидел почерк своей девочки. Такой аккуратный. Будто она выводила каждую букву, специально, чтобы Чунмён всё прекрасно понял, каждое слово. Или чтобы он подумал, будто девушка уже очень давно начала писать это, никуда не торопясь. Он начал читать, вчитываться в каждое слово. Руки дрожали, и слова будто расплывались из-за этого. Чертыхнувшись и выдохнув, протерев глаза одной рукой, он вроде бы успокоился и опять принялся читать. «Чунмён, я не сомневаюсь, что эту записку найдёшь именно ты. В мою комнату никто не заглядывает, кроме тебя или мамы. Но, знаешь, ты заходил ко мне определённо чаще. Правда, ты так много раз ко мне приходил. Я удивлена, что никто до сих пор ничего не заподозрил. Не задавал наводящих вопросов или ещё что. Но, не об этом сейчас. Я бы хотела поблагодарить тебя. Ты так много всего сделал для нас с мамой. И уж не знаю, для кого из нас ты постарался больше: мама, наконец, стала счастливой. Обрела то, чего ей так долго не хватало. Ты такой потрясающий, Чунмён. Даже не верится, что моей маме так повезло с тобой; а я… а я просто благодарна тебе за всё. Ты подарил мне самые незабываемые моменты. Ты открыл для меня новое чувство. До встречи с тобой мне не доводилось испытывать этого. Оно такое потрясающее. Знаешь, всё было бы лучше, если бы мы с тобой встретились при других обстоятельствах. Если бы это я была у тебя на первом месте. Я говорила тебе, что совсем не ревную тебя к маме, что мне всё равно. Чёрт, я никогда так сильно врала. Знала бы, как мне будет больно, отгоняла бы это чувство. Я не хотела опять обсуждать эту тему с тобой. Ты бы вновь начал мне говорить, что у нас всё хорошо, и никто и никогда ни о чём не догадается. Но я так больше не могу, Чунмён. Я не хочу никого обманывать. Моя мама твоя жена, это с ней ты должен проводить всё то время, что ты так много проводишь со мной. Но я, правда, признательна тебе за всё это время. Я не перестану благодарить тебя. Чёрт, я так не хочу уезжать… Но каждый раз, когда я вижу тебя, хочется подойти, обнять и поцеловать. И когда я вижу тебя с мамой… Тогда мне хочется показать, что ты принадлежишь мне. Но ведь это не так. А ещё я хочу попросить у тебя прощения. Помнишь же нашу с тобой первую неделю? Чёрт, мне до сих пор так стыдно и неловко. Как сейчас помню, как я тебя игнорировала, дразнила, не слушала. А помнишь, как я при тебе поцеловалась с парнем? Специально, чтобы вызвать ревность. А потом, вечером того же дня беспокоилась о тебе и просила прощения. Я думала, ты меня убьёшь. Я не ошибусь, и не буду выглядеть странной, если скажу, что у нас с тобой были самые лучшие моменты. Для меня так точно… Я уезжаю, Чунмён. Уезжаю навсегда. Прошу, не ищи меня и не звони мне. Номер я сменю, а если ты будешь искать меня по всей стране, по всем углам — на это и вечность может уйти. Ты меня спрашивал, думаю ли я о тебе. Да… Да, я думаю о тебе, Чунмён. Думаю каждую грёбаную секунду. Когда начался наш роман, не было ни дня, когда бы я не думала про тебя. И даже спустя год, два, три, десять лет я продолжу о тебе думать. Вспоминать всё то, что между нами было. Я продолжу следить по новостям за тобой и парнями. Они мне стали как вторая семья. Будто у меня восемь старших братьев. Мне будет чертовски не хватать вас всех. Но, поверь, это… для тебя. Для вашего благополучия с мамой. И для меня самой. Держать себя в руках, когда ты постоянно рядом, очень тяжело. И… это единственный вариант, который поможет нам с тобой вдвоём сдерживаться. У тебя своя семья, я не хочу её рушить. А я найду себе кого-то. И хоть мне это и не поможет, но так правда будет лучше. Постарайся рассказать маме об этом как-то помягче. Не хочу, чтобы с ней что-то произошло. Это может её ранить. И… тебя, наверное, тоже… Чёрт, прошу, прости меня. Простите меня за все. Мне самой так больно. Но другого выхода нет. Я и так держусь из последних сил. И боюсь, что вот-вот вновь сорвусь. Как тогда, на дне рождении. Позаботься о моей маме, как следует, окей? Ты, правда, прекрасный человек, Чунмён… Спасибо тебе. Надеюсь, у вас всё будет так же хорошо. Люблю тебя, оппа. Ёна.» Чунмён ещё никогда, никогда, чёрт возьми, так не истерил. Было нереально больно и тяжело. Он зажал рот ладонью, а слёзы давно капали на лист и некоторые буквы всё же поплыли. Хотелось заплакать в голос. Навзрыд. Чтобы все узнали, как ему больно. Зачем она это сделала? Что она несла? Она думает о нём? Сделала лучше для всех? Жить и забыть про неё? Спокойно жить без Ёны? — Любишь ли ты её так крепко, чтобы… восполнить какой-то пробел в сердце? Теперь он понял, что Ёна имела в виду. Она говорила про себя. Пробел — это она. И она уехала, и вправду оставив вместо себя пустое место. Сухо сжал письмо в комок в своей руке и опустил голову, не желая верить во всё это. Как она могла так поступить со всеми? Как она могла так поступить с ним? И что он скажет Ынбёль и парням? Он думал… думал, что всё наладилось. Что нормальная Ёна вернулась к ним. Но он пиздецки ошибся. А во внутреннем кармане его пальто лежала небольшая коробочка на Рождество с тонкой и дорогой цепочкой.