Телекинез

POV Билл        — Билли, вставай, в школу опоздаешь! — кричала приемная мама с кухни.        Я открыл глаза. Находясь в своей комнате, мне было легче сфокусироваться на происходящем. Мама кричит с кухни, ее муж, а по совместительству — мой приемный и в край безответственный отец, уплетает завтрак, радуясь, что не увидит меня до завтрашнего утра, а я пытаюсь продрать глаза. Школу я не любил, и любить не собирался, к счастью, скоро я поступлю в институт, и заживу сам. Но пока… умоюсь, оденусь в свои «шлюхины шмотки», как выражаться этот старый мухомор, уплету завтрак и отправлюсь в школу. Сделав все, что надо, почесав Уолтера за ухом, я выбежал вниз.        Мать корпела над плитой, готовя мне что-то, чтобы я мог запихнуть в рот. Нет, готовила она вкусно, но просто… за все годы любви, что она мне подарила, я так и не смог проникнуться к ней семейными чувствами, как сын к матери, хоть и не родной. Это давило на меня, очень сильно давило. Другие родители пытаются убедить маленьких приемных детей, что они родные им, и меня пытались, но не смогли. Я все понимаю, а это крайне затрудняет им все. Тем более, я все еще скучаю за своей родной мамочкой, но не имею ни малейшей возможности ее навестить. С такими мыслями, я сел завтракать. Отец, по другому будет не цензурно, да и не один год под одной крышей живем, сидел за столом и завтракал. Завидев меня в моих любимых шмотках, макияже, маникюре и львином начесе, он гаденько усмехнулся.        — О, наша девка выперла! Ну что, шлюха, готова к новому учебному дню?        — Я-то готов, а вот сморчок не сдохнет по дороге на работу?        Папаша оскалился и взял меня за грудки, но я не испугался. Мама не вмешивалась, зная, что отпор теперь я дать ему могу, да и привыкла она к нашим перепалкам.        — Ты не зарывайся, щенок, не то к своей мамаше в психушку загремишь! Как ты смеешь поднимать на меня голос, да еще говорить в таком тоне? — прорычал этот недоумок.        — А ты имел право, когда я был маленьким так со мной обращаться? Я ничего тебе не сделал, а ты меня уже с первой встречи куском мяса считал! Теперь лишь получай, что заслужил, папочка! — усмехнулся я.        — Брайс, Билл, хватит! Вы же одна семья, разве можно так себя вести? — всплеснула руками мать.        — Он мне не семья! — заорал папаша.        — Как и он мне! — не отставал я.        Мама выглядела расстроенной, но больше не сказала и слова. Поняла, что нас бесполезно мирить и учить быть семьей. Это у нее уже вошло в привычку. Весь оставшийся завтрак мы провели в молчании. Мамины нервы не подвергались больше испытаниям. Я не люблю мать, но уважаю, а потому не стал высказывать этому старому дурню все, что я о нем думаю в нецензурной форме. Переведя взгляд на часы в углу, я вскочил.        — Скоро автобус, мне пора! — крикнул я уже в коридоре напяливая свои любимые грубые рок-ботинки.        В этот момент в коридор просочились мать и отец. Второй не по своей воле — его мать притащила за шкирку попрощаться с сыном. То не был рад, как и я, но перечить не стал, избегая нового скандала.        — Удачи тебе, Билл, всего хорошего, буду ждать тебя дома!        — Спасибо, мам!        — Удачного дня… сын! — сквозь стиснутые зубы проговорил отец, сделав странный акцент на последнее слово.        — Спасибо… папа! — повторил я, лишь с той разницей, что последнее слово я прорычал.        Я хотел было выходить, как мать дернула меня за рукав и постукала легонько пальчиком по щеке. Чмокнув мать в щеку, что я делаю по привычке, мне удалось вырваться на улицу и закрыть дверь, но не полностью.        — Брайс, он живет с нами уже десять лет, столько лет его оскорблял, а теперь удивляешься, почему он тебе грубит. Мальчик рос отстраненным и тихим, ни с кем в школе не дружил. И в этом виноваты мы. И ты куда больше!        — Женщина, этот бродяга никогда не станет для меня сыном, никогда! Он просто…        Дальше слушать этот отстой я не стал. Каждый раз она винит себя и мужа в моем воспитании. Да, я немного черств, холоден, но в тоже время, я все еще живой.        И их вины в этом нет, они не могли изменить меня с того момента…        На ходу вскочив в набирающий скорость автобус, как делаю каждый день, я взглядом отыскал свое место, рядом с Ким. Ким — моя единственная подруга, мы с ней разговариваем каждый день. Девушка на четыре месяца младше меня, мы учимся в одном классе. Мать думает, что у меня к ней чувства, просто я не могу ей о них сказать. Чушь, она хороший друг, и только. Я подсел к ней, слегка толкнув ее. Ким надо поменьше мечтать, а то проспит.        — Ой, Билл, напугал! Не подкрадывайся так ко мне! — вскрикнула девушка.        — Прости. О чем ты задумалась, если не секрет?        — Просто… я вчера лишилась девственности… — прошептала девушка.        — С кем?! — если с кем-то из футболистов, то останется только покрутить у виска.        — С Эдди… Это было по обоюдному согласию, по любви…        Блин, чем она думала? Эти ублюдки просто спят с девчонками за баллы! Эдди просто развел ее. Я не могу ей об этом сказать… Но намекнуть могу…        — А ты уверена, что это действительно взаимно? У футболистов дурная слава…        — Я… не знаю… наверное…        Больше мы не говорили до самой школы. Только в холле, мы договорились встретиться здесь же после пятого урока. Разойдясь по классам, — у девчонок сейчас урок домоводства — меня стало угнетало страшное предчувствие беды. Что-то случиться… скоро… Упрямое, блин…        — Каулитц, хватит мечтать! Что с тобой? Повнимательней, пожалуйста! — завопила наша физичка, когда я буквально отрубился на втором уроке.        — Да…        Так я «мечтал» до конца урока. Чувство неминуемой беды угнетало меня, пожирало душу. Что же со мной сегодня? Я никак не могу сосредоточиться. Мне не по себе… Страшно… очень… лишь бы не опоздать…        Пришел в холл школы после пятого урока, как мы и договаривались с Ким. Осматриваюсь — ее нет. Странно, может из-за толпы ее не видно? Сейчас случиться что-то плохое… Так, Билл, не думай об этом. Все будет хорошо… POV Автор        Черноволосая молодая девушка шла ничего не замечая перед собой. Ее сердце раскалывалось от боли, страданий, не взаимной любви, а точнее — простого использования. Девушка держала в руках альбом с рисунками, который подарил ей Билл. Девушка понимала, что причиняет другу сильную боль, но уже не могла жить в мире, где живет этот подонок. А ведь Билл ее предупреждал…        Все, мимо кого она проходила, здоровались с ней, но она не реагировала. Ей было плевать. Она поднялась на крышу спортзала, с грустью глядя на тренирующихся парней, не сомневаясь, что он там. Она не останавливалась ни на секунду, не думала о последствиях, о родителях, ни о ком, кроме Билла. Единственный человек, который относился к ней, как к сестре, заботился, скоро узнает о ее смерти и будет раздавлен. Но она так больше не может. Даже Билл не сможет смыть с нее этот позор. Она совершила ошибку, Биллу будет стыдно за такую подругу, жалеть, что она его не послушала. Ей было страшно от одной мысли, что Билл будет ее презирать.        Продолжая идти вперед, девушка подошла к краю крыши.        Прощай, Билл… Прости меня за это…        С этой последней мыслью, она раскинула руки и нагнулась вперед. Ветер раздувал ее волосы, она падала вниз очень быстро. Альбом упал на асфальт быстрее девушки, некоторые листы выскочили. Закрыла глаза… Она не видела ничего, кроме тьмы. Затем резкий удар, сильная боль, вместе с звуком разбивающегося стекла, и она полностью обездвижена, но жива… Слышатся крики, гомон, шаги, беготня и другое, но ее это не волнует. Она чувствует на себе взгляд… Его взгляд… Это было последнее, что она помнила перед тем, как тьма забрала ее в свои объятия. Борьба закончилась не успев начаться… POV Билл        Не понимаю, где она может быть. Мы же договорились. Забыла? Да нет, вряд ли. Ким на память еще не жалуется. Но тогда в чем дело?        Я не успеваю ничего еще придумать, даже набрать ее по телефону, как слышится очень громкий треск. Затем крики. Вроде это возле спортзала, рядом с выходом на стадион. Выйдя во внутренний двор, я немного свернул направо, прошел к повороту и… Ким… лежала на машине… вся в крови… Нет… нет… НЕТ!!!        Я схватился за голову, раздался звук похожий на помехи камер и кругом начала твориться всякая хрень. Шкафчики раскрывались с треском закрываясь сами, содержимое вылетало не задерживаясь, предметы улетали от владельцев прямо из рук неизвестно куда. Мне надо успокоиться, не то моя сила выдаст меня… Успокойся, Билл! Живо!        Кое-как придя в себя, медленно волоча ногами, я подошел к девушке. Она лежала на лобовом стекле лицом, вся в крови. Глаза были пустые, лицо изуродовано осколками. Ким… что же ты сделала? Зачем? Что тебя заставило? Я подошел поближе к телу подруги. Протянув руку, я провел длинными бледными пальцами по пряди волос, а потом коснулся крови на ее лбу.        — Друзья навсегда… Я никогда тебя не забуду…        Ко мне подскочил черноволосый мужчина, с прямыми волосами чуть ниже плеч с челкой на левую сторону. Школьный психолог — Эшли Парди. Он взял меня за плечи и легонько отвел от трупа.        — Билл, пошли, не смотри, все будет хорошо, — бормотал он.        Я ничего не соображал, слегка кивнул, позволяя ему вести меня. Последнее, что я слышал, как какой-то пацан пожалел разбитую тачку, а не мертвую девушку. Я снова разозлился и с помощью свой силы запустил в него его собственным фотоаппаратом, которым он снимал труп. Я слышал только мат, но улыбка озарила мое лицо, впервые с момента ее смерти.        — Билл, — обратился ко мне Парди, заведя меня в свой кабинет, — я понимаю твою боль. Как ты?        — Нормально… — пробормотал я, но мои мысли упрямо возвращались к увиденному.        — Я же вижу, что нет. Ты знал?.. — наклонил голову психолог.        — Нет, я вообще не думал, что она… сделает такое… она была такой веселой, я не понимаю…        — Хорошо, Билл, — он протянул мне успокоительное, — выпей, тебе лучше станет.        — Спасибо, — я принял стаканчик с водой и выпил таблеточку.        В этот момент в кабинет вошел полицейский.        — Здравствуй, Эшли! Можешь выйти ко мне? Это насчет смерти Ким Даллас.        — Да, хорошо! Билл, посидишь здесь? — спросил психолог у меня.        Я кивнул. Мужчина вышел, и я остался один, размышлять о том, что не смог спасти от самоубийства свою подругу. POV Эшли        Мы с Джоном вышли из моего кабинета и начали разговаривать, не спеша проходя по коридору.        — Это просто ужасно, кто бы мог подумать, что такое произойдет в вашей школе…        — Джон, это уже не лезет ни в какие ворота. На прошлой неделе у меня плакала девочка, и еще пять в этом семестре. Они ничего не говорят, как и их подруги. Другие говорят, что футболисты спят с девочками, а потом их бросают.        — Вполне законно, — заявил Джон.        — Эдди восемнадцать лет, а Ким семнадцать. Это изнасилование несовершеннолетней! — заявил я, и хотел было развернуться и уйти, как вдруг Джон схватил меня за руку.        — Эшли, ты пытаешься спасти того паренька, который погиб двадцать лет назад, — мягко улыбнулся мужчина, зная, что этими словами пробуждает во мне воспоминания двадцатилетней давности…        Молодой парень, с черными, как воронье крыло, волосами, яркими льдистыми глазами, пухлыми губами с колечком пирсинга, стоит на сцене в актовом зале на выпускном, весь в крови. Рядом валяется труп молодой девушки, у которой разбита голова. Толпа орет и визжит, пытаясь пробиться на свободу. Но они не знают, что это бесполезно. А я знаю. Понимаю. Ощущаю.        Парень стоит на сцене, а все вокруг убивает выпускников, подчиняясь желанию, а точнее — силе парня, хотя, он даже не шевелиться. Пустой угрожающий взгляд пронзает очередную жертву насквозь. Предсмертные крики… Кровь… Боль… Слезы… Наши… не их…        Я бегу к дому… не останавливаюсь… боюсь… Влетаю и застываю на месте. Голубоглазый склонился над телом рыжеволосой, которая по всем признакам мертва. Ее одежда в крови от мелких порезов, но явно очень глубоких. Парень плачет, его пожирает произошедшее. Он гладит ее по волосам. Его одежда также в крови, а на спине тяжелая рана. Я разом все понимаю.        — Энди, пошли, надо выбираться отсюда… Я помогу…        — Почему вы не оставили меня в покое? Что я вам сделал?        — Прости…        Он направляет на меня руку. Задыхаюсь… Не могу двигаться… Только бороться, пока он не сжалиться надо мной.        — Во что вы превратили меня?        — Энди, мне больно…        —…во что? Вы причиняли мне боль всю мою жизнь! Ты тоже обманул меня, хотя я верил тебе! То, что я к тебе испытывал…        — Я тебя не обманывал… Я не хотел причинить тебе еще одну боль… Поверь мне…        Он опустил руку. Я могу дышать. Но надолго ли? Не знаю. Он тем временем взял на руки тело матери, и медленно пошел ко мне.        — Я свою маму убил… Я хочу, чтобы она жила…        Я его понимал. Как бы она к нему не относилась, что бы ни делала, даже не смотря на попытку убить его, он продолжал ее любить. Слезы катились по его щекам. Боль… только боль… Она преследовала его всю жизнь, даже сейчас не хотела оставить его в покое.        — Мне страшно…        Мне тоже. Я тоже боюсь. За тебя. За нас. Как быстро всему приходит конец. Все начинает разрушаться стены обваливаться под градом камней. Камнепад… Только этого не хватало. От приличной тряски, мы с парнем упали на колени. Кое-как поднявшись, я подошел к нему и протянул руку.        — Энди, надо выбираться отсюда! Сейчас же! Дай мне руку!        Он ничего не сделал, а только молчал, глядя на меня очень странным взглядом. Словно не верил чему-то. Он был очень слаб, терял кровь, а вместе с ней и жизнь. Я опустился перед ним на колени, хотел взять за руку и поднять, но он не реагировал. Голубоглазый поднес к моему лицу свободную правую руку и погладил по щеке. Я не понимал, что он хочет, но это было незабываемо. Он медленно притянул мое лицо к своему, так между нами остались считанные сантиметры. Черноволосый нежно, но уверенно коснулся моих губ. Я взял его лицо в руки и ответил на поцелуй. Как мне хотелось, что бы этот момент длился вечно. Но нет…        Черноволосый резко разорвал его. Я недоумевал, но потом сообразил, что мы по-прежнему находимся в доме, ломающемся под градом камней. Тот факт, что нас не прибило, по-другому как чудом не назовешь.        Неожиданно, я снова потерял контроль над своим телом. Голубоглазый направил на меня свою руку и поднял над землей.        — Я люблю тебя, Эшли! Несмотря на всю боль, что ты мне причинил…        — Ди, я тоже люблю тебя! Всем сердцем…        — Я знаю. Прошу, иди…        — Ди…        — УХОДИ!!!        Он направил руку резко вперед и меня будто подцепил невидимый крюк. Я не смог ничего сделать, только смотрел на уходящие вдаль льдистые глаза, медленно теряющие свой свет. Меня выкинуло из дома, но на тротуар я приземлился мягко. Поднявшись, я направил свой взгляд на разрушающийся дом. Камни тяжелыми ядрами падали вниз, разбивая в щепки все. Я понимал, что моя любовь там погибнет, ему не выжить, но не мог пойти туда: он меня не пускал.        — Я люблю тебя, Эндрю Деннис Бирсак, и всегда буду любить…        Я снова переместился в реальность. Джон терпеливо ждал, смотря на меня все это время, ожидая моего пробуждения.        — Эшли, ты хорошо себя чувствуешь?        — Да, — прошептал я.        — Тебя по-прежнему мучают воспоминания той ночи? — поинтересовался мужчина.        — Да, Джон, я все еще люблю Энди, даже двадцать лет спустя. Не могу его забыть. Не могу простить себя за свои издевательства над ним. Никого я так не любил, как его. Я дал ему клятву верности, — со слезами на глазах проговорил я.        — Похвально. Но ты слишком винишь себя. Думаю, Энди не держит на тебя зла.        — Я пойду, мне надо поговорить с Каулитцем.        Джон кивнул и отправился в участок. А я отправился к Биллу. Между нами состоялся разговор о Ким, и к концу нашего сеанса ему полегчало. Я заметил, что иногда предметы начинали подрагивать, раздавался слабый звук, напоминающий помехи в камерах. Я сделал вид, что ничего не замечаю. Я отпустил Билла сохраняя хладнокровие, думаю, он ничего не заподозрил. Я успел привязаться к этому милому мальчику. Что-то в его взгляде напоминает мне Энди. Что-то между ними общее. От него исходит странная сила, знакомое ощущение… Я давно наблюдаю за Биллом, и замечаю сходство между любимым и этим пареньком.        Потерять подругу для него было очень тяжелым испытанием. Я видел, что случилось с шкафчиками. Это не ветер, не глюки, и не магнитные бури, а что-то сверхъестественное. Но в отличие от Энди, Билл явно догадывается или даже знает о своих способностях. Надо будет с ним о них поговорить, но аккуратно. Тем более, что завтра будут разборки о самоубийстве ученицы. Не хочу его напугать. Да и нагружать тоже. Кто знает, какой вред телекинез уже причинил ему. Но я уже знаю, что эта сила не плохая и не хорошая. Ей нужен контроль. Которого не было у него…        Чувствую, случиться тоже, что и двадцать лет назад, но вопрос в том, смогу ли я это предотвратить? Не допустить гибели еще одного дорогого мне человека. Я не смог защитить Энди от себя и окружающих, даже моя любовь его не спасла, но он умер счастливым… любимым… Я не допущу, что бы Билл повторил судьбу любимого!