Телекинез

POV Билл        Очень странно. Не доверяю ему, но вроде ничего такого. Хотя и не хочется быть дураком. К предложению я отнесся с опаской, но Том был уверен, что намерения Марка были искренни, и я решил поверить в это, хоть и с трудом.        Мы с Томом уже были в домике, который Марк нам одолжил на сегодня. Мы были налегке, ведь мы здесь только сегодня, а завтра уже вернемся к себе. Я до сих пор не верил, что здесь нет подвоха, но уютный домик и красивый сад вполне меня радовали. Правда, чтобы сюда попасть, мне пришлось выдержать скандал. Ладно отец, он мне постоянно что-то запрещал, но мама… мама тоже не хотела меня отпускать, когда узнала, что Марк предложил нам переночевать в его домике. Мама не хотела меня отпускать. Отец ее поддержал и начал мне впаривать, как это опасно. Я не выдержал и наорал на родителей. Сказал, что они мешают мне заводить друзей. Мама расплакалась, а отец грозно сдвинул брови и сказал, чтобы я делал, что хочу. И в этот момент я понял, что не хочу видеть родителей расстроенными.        Том счастливо плюхнулся звездочкой на кровать. Как ребенок, ну ей-богу!        — Ну, круто? — счастливо спросил он, глядя на меня.        — Угу, — ответил я. Том сел на кровать и внимательно посмотрел на меня. Улыбка исчезла с его лица.        — Что-то случилось?        — Нет, — покачал головой я.        Он хотел что-то еще сказать, но тут на постель запрыгнул маленький песик. Он улегся на кровать и посмотрел на нас. Мы молчали. Песик икнул, или что-то в этом роде, и высунул язык в бок. Мы заржали. Песик смотрел на нас своими темными глазами и был в полном недоумении.        — Господи, Кермит! — ржал Том, не имея возможности даже пикнуть.        — Том, ты посмотри на него — он выглядит так, будто познал смысл жизни! — заржал я.        Кермит вообще не понял, почему мы валяемся кто где, и смотрел на нас, как на дуриков. Песик убежал от нас, не меняя выражение лица. Не удивлюсь, если все, мимо кого будет лежать путь Кермита, упадут в припадке. Вскоре, когда мы поутихли, то услышали звук удара и собачий визг.        — Что это?        — Да ничего, — махнул рукой Том, — это Кермит раскамикадзился об дверь.        Том еще немного посмеялся со мной за компанию, но от темы нашего разговора слезать не хотел.        — Билл, что-то случилось? — повторил он.        Да, случилось, Том! Меня мучает совесть, что я наорал на родителей. Расстались мы не очень красиво.        — Родители не хотели меня отпускать. Даже мама. Я накричал на них и после ссоры, они отпустили меня. Сказали: «Делай, что хочешь!». Я просто не ожидал, что мама тоже будет против.        Том сию секунду поднялся на ноги и подошел ко мне. Взяв меня за руку, он сказал:        — Ну, не печалься, Билл. Вот увидишь: завтра ты вернешься и вы помиритесь. Что может сегодня случиться? Сегодня будет классный день!        Надеюсь, что так… Но Том увидел, что он меня не убедил и что мне по-прежнему грустно.        — Слушай, тут есть музыкальная комната… — но я его перебил:        — Музыкальная комната?        — Да, — обрадовался Том, увидев мой мгновенный интерес.        Том повел меня в комнату звукозаписи. Видимо, он уже не раз тут был, раз все отлично знает.        В комнате сидели двое парней нашего возраста или чуть-чуть старше. Пухленький парень с прической под ежик и с очками сидел за ударной установкой, а высокий парень с длинными русыми волосами до плеч, заправленными за одно ухо, держал бас-гитару. Они о чем-то спорили, а завидев меня, сразу умолкли.        — Парни, это Билл Каулитц! — представил меня спорящим Том.        — Приятно познакомиться! — улыбнулся я.        — Это Георг Листинг и Густав Шефер, — представил мне парней Том.        — Нам тоже приятно, Билл! — сказали те, помахав мне.        — А о чем вы спорили? — скрестил руки Том. Он не любил ссоры и пустые конфликты, что по нему сразу было видно. Единственный раз, когда я увидел его разъяренным, так это когда он пошел выяснять с Марком отношения из-за его угроз.        — Не знаем, что нам играть, — ответил Георг.        — Я написал песню, может, попробуем ее сыграть? Думаю, она вам понравиться, — скромно сказал я, волнуясь, что такие же ребята как и я, не примут меня. Я хотел им понравиться, хотел подружиться с ними, ведь я мог с уверенностью сказать — они одной со мной крови. Но боюсь, Георгу я не понравился…        — Можно попробовать, — нарочито равнодушно сказал Георг, с плохо скрываемым интересом. А вот Густав не смог скрыть восторг:        — Круто! Но как насчет мелодии? — запнулся Густав. Импровизировать без репетиций трудно, и не у всех сразу выходит, даже если музыкант уже опытный. Порой нужно прочувствовать слова песни, темп и интонацию вокалиста, чтобы создать мелодию и ритм.        — Что-нибудь придумаем, — махнул рукой Том. — Билл, — обратился он ко мне, — ты начинай петь, а мы, когда уловим твой вокал, сами начнем играть. Попробуем, во всяком случае.        С легкой улыбкой, я достал тетрадь, которую захватил с собой. Я всегда держу ее с собой на случай неожиданно пришедшего вдохновения. Том подвел меня к микрофону. Парни похватали свои инструменты. Я же надел наушники и начал петь: On top of the roof На крыше The air is so cold and so calm Воздух так холоден и спокоен I say your name in silence В тишине я повторяю твоё имя You don’t want to hear it right now Но сейчас ты не хочешь слышать его The eyes of the city Глаза города Are counting the tears falling down Считают слёзы, падающие вниз Each one a promise of everything Каждая обещает то, You never found Что ты не нашёл…        Я пел медленно, плавно и с эмоциями, отдавая всего себя своему любимому делу. Том взял гитару и начал импровизировать мелодию, медленно, но в то же время резко дергая за струны. Густав отбивал ровный ритм, создавая грустный контраст с бас-гитарой Георга, гитарой Тома и моим вокалом. И тут я усилил тембр своего голоса, давая ребятам понять, что пошел припев: I scream into the night for you Я кричу тебе сквозь ночь Don’t make it true Не делай этого Don’t jump! Не прыгай! The lights will not guide you through Огни тебе не помогут. They are deceiving you Они тебя обманывают! Don’t jump! Не прыгай! Don’t let memories go Не позволяй уйти воспоминаниям Of me and you О мне и тебе The world is down there out of view Того мира, внизу, не видно Please don’t jump Пожалуйста, не прыгай.        Парни поняли меня правильно. Мы общались на тонкой нити нашей песни, не сбиваясь с ритма, а импульс проходил от меня по нитям к моим новым друзьям, и они точно понимали, что я хочу им сказать. Нас вела музыка. Нас вела дружба. И теперь я не боялся, что не понравился им. Это не так. Я чувствую их доброту ко мне и их желание подружиться со мной. Это давало мне крылья, заставляло брать новые высоты. You open your eyes Ты открываешь глаза, But you can’t remember what for Но не помнишь, для чего… The snow falls quitely Будет тихо падать снег, You just can’t fell it no more Но ты его уже просто не почувствуешь… Somewhere up there Где-то там You lost yourself in your pain Ты потерял себя в боли You dream of the end Ты мечтаешь о конце, To start all over again Чтобы всё начать сначала I scream into the night for you Я кричу тебе сквозь ночь Don’t make it true Не делай этого Don’t jump! Не прыгай! The lights will not guide you through Огни тебе не помогут. They are deceiving you Они тебя обманывают! Don’t jump! Не прыгай! Don’t let memories go Не позволяй уйти воспоминаниям Of me and you О мне и тебе The world is down there out of view Того мира, внизу, не видно Please don’t jump Пожалуйста, не прыгай. Don’t jump! Не прыгай!        Я уже плохо понимал, где я. Я ощущал себя на сцене, где моя мечта осуществилась. Том рядом отыгрывает свои куплеты, бросая на меня взгляды и поддерживая меня своей любовью, Георг — с другой стороны — служит мне опорой, а Густав заряжает бешеной энергетикой как самый активный участник группы. Свет прожекторов и пиротехники ослепляет меня, но не может заслонить собой радостные лица наших фанатов. В первых рядах стоят мои приемные родители, которые светятся от гордости за меня, моя родная мама плачет от счастья и бросает на меня взгляды полные любви. I don’t know how long Я не знаю, как долго I can hold you so strong Я смогу держать тебя I don’t know how long… Я не знаю, как долго Just take my hand Просто возьми мою руку, Give me a chance Дай мне шанс Don’t jump! Не прыгай! I scream into the night for you Я кричу тебе сквозь ночь Don’t make it true Не делай этого Don’t jump! Не прыгай! The lights will not guide you through Огни тебе не помогут. They are deceiving you Они тебя обманывают! Don’t jump! Не прыгай! Don’t let memories go Не позволяй уйти воспоминаниям Of me and you О мне и тебе The world is down there out of view Того мира, внизу, не видно Please don’t jump Пожалуйста, не прыгай Don’t jump! Не прыгай! Don’t jump! Не прыгай! And if all that can’t hold you back Но если тебя ничто не удержит, I’ll jump for you… Я прыгну следом за тобой…        Последние слова слетели с моих губ и все затихло.        — Это было КРУТО! — воскликнул Густав, подпрыгнув от восторга, и метнул критический взгляд на Георга.        — Супер! У тебя талант, Билл! — Георг и не думал упираться, он был в истинном восторге, ничуть не уступая при этом Густаву. — Я так понял, что песня на тему суицида. А как тебе пришла идея для этой песни?        Том бросил на него предостерегающий взгляд, Густав молча смотрел на это, а я мигом погрустнел, что не ускользнуло от внимания парней.        — Извини, я не хотел обидеть… — поспешно отозвался Георг, сразу утратив равнодушие в лице.        — Ничего… У меня была подруга… ее звали Ким… она покончила с собой, а я не смог ей помочь. Я вообще ничего не знал. Это произошло так неожиданно. Ее мертвое тело так и стоит перед глазами.        Вспоминать это было нелегко, но легче, чем когда я увидел ее тело. Тогда я думал, что уже никогда не приду в себя.        — Извини… — виновато прошептал Георг, и я впервые увидел его другим.        — Я и раньше хотел изменить что-то в этом мире к лучшему, а после смерти Ким я решил уберечь многих от того, что произошло с ней. Я хочу помочь таким же как я найти свое место в этом мире среди серой массы.        — Достойно…        — Нам надо выйти, не возражаете? — вдруг сказал Густав.        — Нет, конечно, — одновременно ответили мы с Томом.        — Мы тоже пойдем к себе, — добавил Том.        Парни быстро вышли и в комнате воцарилась тишина. Мы с Томом тоже отправились в свою комнату. POV Автор        Георг и Густав шли на улицу, чтобы во всем разобраться и поставить все на свои места. Когда они ушли из зоны слышимости Билла и Тома, Густав сказал:        — Не знаю как ты, Гео, но я не буду этого делать. Я не согласен на такую подставу. За что?        — Я тоже не собираюсь. Нам явно пудрят мозги, — разозлился Георг.        — Сейчас все выясним, — успокоил его барабанщик.        Георг и Густав вышли в беседке, где их уже поджидали Паула и Марк. Они выглядели решительными и серьезными. Они предчувствовали скандал, но не сомневались в правильности своего решения.        — Ну, вы сделали, что я просил? — жадно спросил Марк.        — Мы не будем этого делать! — громко сказал Георг.        — ЧТО?! — воскликнули Паула и Марк.        — Билл отличный парень, прекрасный музыкант и просто ходячий талант! Что вы имеете против него? — осведомился Густав.        — Что он вам сделал? — не отставал Георг.        — Вы купились на него? — завизжала Паула, потеряв над собой контроль.        — Билл верно идет к своей мечте, он прекрасный человек! Его душа чистая, а на мир он смотрит просто невероятно. Я не буду вредить ему и вам не советую, — серьезно сказал Георг.        — Ты мне угрожаешь? — мерзко прошипела блондинка.        — Нет, он просто, как и я, говорит вам, что лучше сделать, если не хотите скоро в коробку сыграть! — просто ответил Густав на выпад.        Паула хотела выдрать ему глаза, но Марк схватил озверевшую девушку и прогнал парней, заявляя, что они об этом пожалеют.        — Пожалеете вы, — ответил Георг, и они с Густавом удалились, предчувствуя что-то непоправимое. POV Билл        Том задергивал шторы и раскладывал свои вещи. Я же сидел на диване, держа в руках кружку с горячим шоколадом, наблюдая за плавающими во вкусном лакомстве кусочками зефира. И это занятие меня так увлекло, что я не заметил подсевшего ко мне парня.        — Билл! — Том щелкнул перед моим лицом пальцами, заставляя меня проснуться.        — А, что?        — Ты сам не свой сегодня, — осторожно заметил Том.        — Просто я не думал, что мне станет стыдно за грубость родителям, — сказал я, и сказал правду.        — Выскажись, Билл. Выскажи мне все, что накопилось у тебя в душе, и ты увидишь — тебе станет легче.        Я упал в его надежные объятия, поражаясь его мягкому характеру. Я столько раз ему грубил и давал понять, что не желаю с ним общаться, но он не отступил. Это уже точно знак.        — Ну-ну, Билл — погладил меня по волосам Том, перебирая пряди.        — Просто я хочу нормальную жизнь! — воскликнул я, и тут меня прорвало на откровения. — Я никогда не хотел быть похожим на обычных людей, ведь я необычный, и мне никогда не было места в их тесном и сером мире. Но я хотел иметь семью. Нормальную, любящую. Моя приемная семья в последнее время стала мне очень дорога. Я начал ценить мамочку, любить и уважать ее сильнее, и не за то, что она приютила меня, а за то, что она есть в моей жизни. Отца я ненавидел, но вчера с удивлением поймал себя на мысли, что хочу стать ему сыном, а не шавкой. Я хочу, чтобы он мной гордился.        — Это же замечательно! — обрадовался дредатый. Конечно замечательно, если учитывать, что его первая встреча с отцом была не самая дружная.        — Моя мечта поможет мне в этом, я уверен, — заявил я.        — А о чем ты мечтаешь? — тут же заинтересовался Том.        — Я хочу играть в рок-группе. Своей, родной. Хочу петь на большой сцене в окружении друзей. Хочу смотреть на своих фанатов и с неописуемым счастьем смотреть на светящиеся от гордости и любви лица моих родителей, — мечтательно отозвался я.        — Твои мечты достойны и чисты, — с гордостью за друга ответил Том. — Ты хочешь не славы, не кучи фанатов, не горы денег, а даже если и хочешь, то без корысти и безумия. Ты хочешь стать чем-то большим, чем ты есть сейчас. Ты хочешь дарить что-то людям, не прося немыслимого, только понимания и любви, которых тебе так не хватало. Ты хочешь говорить им о своих чувствах, поведать свою историю. Ты хочешь спасать таких же, как и ты, необычных и других людей. Это похвально.        — Я надеюсь, что родители смогут меня простить.        — Я уверен, что твои родители заботятся о тебе, — добродушно заметил дредастый.        — Мама считает, что Марк не из искренних чувств предложил нам провести ночь здесь. Может она и права, но мне надоело всех во всем подозревать.        — Это правильно. Это только будет отравлять твою жизнь.        — Я устал, Том, — проговорил я, повернувшись к нему и заглянув ему в глаза, — от многого устал. Устал от той жизни, которую вел до этого. Я был холодным и отстраненным, а так хотелось почувствовать себя живым.        — Ты достоин лучшей жизни. Не волнуйся, скоро мы окончим школу и наша жизнь измениться, — оптимистично воскликнул Том, словно это должен узнать весь мир.        — Ты прав. Я исполню свою мечту. Густав и Георг крутые ребята, они мне нравятся. Может, мы станем группой?        — Это замечательная идея! Мы поговорим с ними, обязательно! Они ненадолго приехали сюда. Они учатся в другой школе и наверное уже уехали, я в этом уверен. Слушай, завтра мы оканчиваем школу и нам выдают дипломы. Утром в школе будет наша игра. Что-то вроде прощания команд, чей состав уже уходит в другое учебное заведение. Наша команда «Золотых львов» школы Сандры против «Песчаных ягуаров» школы Хайд-Новентри, а вечером будет вечеринка в честь окончания школы в доме Марка. И я бы хотел, чтобы ты присутствовал на игре.        — Я не против!        И тут у Тома зазвонил телефон. Он раздраженно вытащил его, посмотрел на дисплей, устало вздохнул, извинился передо мной и вышел за дверь. А мое сознание проснулось именно в этот момент, чтобы сказать мне что-то, что я слышать явно не хотел.        Билл, эти Георг и Густав не те, за кого себя выдают!        Да с чего ты это взял?        Они что-то задумали. Они хотят тебе навредить! Ну, хотели, уже отказались от этой затеи, но кто знает, что они будут думать завтра!        Ты определись уже! То ты хотел, чтобы я не отталкивал от себя людей, то сейчас указываешь с кем дружить, а с кем нет! Может на эту шлюху Паулу купился? Задница у нее и вправду ничего, а вот лицо как будто только что от Пабло Пикассо пришла.        Если кто не нравиться тебе, то не нравятся и мне, мы ведь одно целое!        А чего ты тогда на моих новых друзей зуб точишь? Они мне нравятся!        А я не говорил, что они мне не нравятся, просто они подозрительно себя вели, но ты был настолько ослеплен жаждой подружится с ними, что этого не заметил!        Мне надоели его заявления без доказательств, и я поспешил сменить тему:        Слушай, может тебе выбрать себе имя?        Зачем? Я же не человек и тем более не собака!        Ну не обращаться мне к тебе «Эй ты!» постоянно?        Ладно, называй меня Торн!        Торн? Это переводиться, как «шип», если я не ошибаюсь?        Именно. Я люблю розы, как и ты, а у них красивые шипы. Да и твой ошейник тоже красивый!        Фантазер!        На этом мы решили закончить, так как голос Тома стал громче. Ну, хотя бы узнал, как мистического помощника называть. Том с кем-то переругивался и даже пару раз выдал отличный мат. Кто же его так вывел? Впрочем, у меня не было времени долго над этим думать. Том очень быстро вернулся, но настроение у него пошатнулось. Не смотря на его попытки скрыть это, я заметил перемену.        — Это Паула? — осторожно спросил я, опасаясь его снова разозлить.        — Да, весь мозг мне вынесла, — проворчал Том, но тут же его лицо смягчилось. — Сейчас тот случай, когда мне захотелось спокойной жизни. Тихой и спокойной. А ты что об этом думаешь?        — Какой смысл вести тихую жизнь? Тех, кого не добивают враги, добивает старость. А я знаю, чего хочу. Тихая жизнь всех ждет, но я не хочу хоронить адреналин раньше времени. Для покоя будет еще старость, а сейчас мы молоды. Чтобы старость не стала нелепой пародией на нашу жизнь, существует только одно средство — преследовать цели, которые придают смысл нашему существованию. Горе тем людям, не знающим смысла своей жизни. Они запутаются в пути, попадут в паутину или проваляться в бездну, — да, вывалил свое мировидение как на духу…        — Вот и мои друзья меня учат жизни. Они ведь многое о ней знают.        — Знают о Жизни всё, да ничего в ней не смыслят, — ворчливо отозвался я.        — Согласен. Ты прав, Билл. Ты говоришь такие мудрые вещи, видишь этот мир не как другие и понимаешь меня как никто. Я так долго мечтал о таком друге как ты, — восхищенно отозвался парень.        Друге. Это слово неприятно резануло по сердцу. Если бы я действительно думал о нем как о друге, то я бы обрадовался, но… мне неприятно. Кажется, уже нет смысла отрицать, что он мне нравится. Он единственный, кто увидел меня внутри. Он единственный, кто пробуждает во мне эмоции. Раньше у меня их не было, а когда Том рядом, то я и смеюсь, и плачу, и злюсь, в общем, делаю все то, что раньше не мог.        Похоже, мои мысли отразились на моем лице, так как Том несмело спросил:        — Тебе неприятно, что я назвал тебя другом?        — Нет! Что ты, это не так! — начал отрицать я, боясь, что он не то подумает.        — Ты ненавидишь меня, Билл? Я помню, как ты разозлился вчера… — грустным голосом сказал парень.        — Я тебя не ненавижу, Том, ты мне…        Черт, чуть было не проболтался, хотя уже то, что я оборвал предложение не закончив, может говорить о моем смущении. Том несмело повернул ко мне голову и спросил:        — Я тебе нравлюсь?        — Да…        Блин, мало ли что он сейчас подумал! Надеюсь, он решит, что он нравится мне как друг, а не что-то больше. Легкое шуршание одеяла и в поле моего опущенного взора оказались его джинсы.        — Это признание? Билл, ты мне очень нравишься, правда, ты необычный, привлекательный, смелый и… другой… еще тогда тебя заметил, когда увидел возле той машины, на которой лежала твоя подруга, — его слова о Ким не вызвали у меня гнева, как с другими. Том говорил о ней как о нормальной девушке, не относился к ней с презрением или простым равнодушием. Он считал ее человеком, а не пустым местом. — Я наблюдал за тобой издалека, но ни разу не видел чтобы ты проявлял какие-либо эмоции, кроме как в тот день. И именно тогда я понял, как ты мне нужен. Ты другой, не такой как все, и поэтому я так хотел подружиться с тобой.        — Ты тоже нравишься мне, Том… — только и смог прошептать я, но ему этого оказалось достаточно.        Том взял мое лицо, осмотрел мне в глаза и поцеловал меня. И тут я ощутил то, чего мне не хватало всю мою жизнь — любовь. Дредастый аккуратно повалил меня на постель, осторожно начал избавлять от одежды. Он делал это так, словно боялся сорваться. Я стянул с его головы шапку и снял резинку. Его дреды упали, не имея больше крепления, они приятно щекотали мои плечи. Его пальцы водили по моей коже, оставляя на ней невидимый след, но я-то мог его видеть. Неловкие движения, но такие красивые узоры! Смеясь, он стащил с меня футболку, а я стащил с него. Его ласковые и сильные руки бродили по моему телу, изучая каждый миллиметр моей кожи. Я растворялся в его руках, отдавая себя без остатка. Никогда еще никто не пробуждал во мне таких чувств.        Одежда уже давно покоилась на полу, а Том, вооружившись смазкой, осторожно, без лишних движений, вошел в меня. Казалось, что я притягиваю его, как магнит. Он двигался медленно, нежно и аккуратно. Я представлял это несколько по-иному, но с Томом я никогда не мог ничего угадать. С ним система вообще вся ломается. Да я и рад. Я не был опытен в этом деле, а потому просто доверился своему телу. Я не знал, что должен делать, ведь у меня никогда ничего такого не было. Но мое тело откликалось на движения Тома, неумело и неуклюже делая то, что подсказывала любовь. И Тому это нравилось.        Мне было так хорошо, что даже Торн мне не помешал. Я слышал его голос словно издалека, не мог понять слов, но мне было плевать. Я рядом с Томом, и мне ничего не страшно. Я верю ему, ведь он меня любит…

* * *

       Проснувшись утром, я не сразу понял, что наша с Томом совместная ночь мне не приснилась. Но Том, обнимающий меня за талию, мило спящий рядом со мной, заставил меня поверить, что это все реально произошло. Мы быстро позавтракали, а потом Том и Марк отвезли меня домой. Мы ничего не сказали Марку о том, что произошло ночью и ничем себя не выдавали. Я привык скрывать свои эмоции с самого детства, а Том спортсмен, его закалили годы тренировок, поэтому ничто не могло нас выдать. Я даже покраснеть себе не дал.        Уже через полчаса я был дома. Едва скрипнула дверь, как мамочка налетела на меня и так стиснула в объятиях, что я сумку уронил на пол, благо, что по ногам не попал.        — Сынок, Билли, ты вернулся!        — Да, ма, я вернулся, — прохрипел я, и она меня выпустила. А по уровню любви и не скажешь, что приемная.        — Мы с отцом так волновались за тебя!        — А где отец?        — Отдыхает, — ответила мама.        — Понятно… Я пойду к себе… Том пригласил меня на матч нашей школьной команды «Золотых львов» школы Сандры против «Песчаных ягуаров» из школы Хайд Новентри, и Том хочет, чтобы я там был и болел за него.        Мама улыбалась, слушая, что я начинаю жить заново, но на имени моего парня немного смутилась.        — Сынок, что у тебя с Томом?        Сказать или нет? Мы никогда не общались на эти темы. Мама слепо полагала, что у меня есть чувства к Ким, но это было не так. А сейчас, она хочет знать, что у меня с Томом.        — Я люблю его, мама, — смело ответил я, глядя ей в глаза, хотя на душе у меня был страх, а отнюдь не спокойствие, как говорил язык.        — Я… понимаю, сынок… — заверила меня мама. — Это твой выбор… я его принимаю… но ты не против, если отцу мы ничего не скажем? У вас только начали налаживаться отношения, не хочу, чтобы они снова испортились.        Мне тоже не хотелось, но я думал, что отец все равно не примет меня таким, какой я есть. Конечно, этого я не сказал, дабы не расстраивать маму.        — Всему свое время, мама, — мудро подметил я и пошел в свою комнату.        Моя комнатушка не изменилась, хотя и чего стоило ожидать. Мама поддерживала прежний порядок, а папа ничего не тронул. А я-то ожидал, что мама перестанет прибираться здесь в мое отсутствие, а отец что-нибудь разнесет. Даже не ожидал — боялся. Боюсь сломать ту маленькую соломинку, которая сейчас держит наши отношения в норме. Кто знает, может со временем, она станет железной балкой…        Я быстро собрался и посмотрел на часы: так, еще пять минут, и можно выходить на автобус, который привезет меня поближе к школе. Проходя мимо главного зала, краем глаза я заметил отца. Он сидел на диване и читал газету.        — Я пошел, па! — осторожно сказал я.        Но в ответ я услышал лишь: «Угу!». Странно…        — Я ухожу и не знаю, когда вернусь, — предупредил я, ожидая, бури.        — Я понял… — ответил отец.        — Я почти ушел, папа, — сказал я, снова пытаясь привлечь его внимание.        — Мы будем ждать тебя дома. — Отец перелистнул страницу газеты.        — Я уже переступил через порог, папа — снова проговорил я, занося ногу над порогом.        — Удачи, сын.        И тут терпенье у меня лопнуло! Я захлопнул дверь и сердито уставился на отца.        — А где твое дежурное: «Куда ты собрался, бродяга чертов?!», которое ты так любишь мне в лицо тыкать?        — Это было ошибкой с моей стороны, — пробормотал отец.        — Ладно, я бы с радостью поболтал, но я должен спешить на школьный матч, — сказал я и пошел к двери.        — Я подвезу тебя! — голос отца остановил меня на половине пути.        Я даже присел от неожиданности, и медленно-медленно развернулся к отцу. Он не выглядел раздраженным или сердитым, наоборот, он был спокоен как удав. Так, я что, домом ошибся, или в параллельной вселенной?        — Папа, ты пьяный? — спросил я.        — Нет! — спокойно.        — Ты заболел?        — Нет! — еще спокойнее.        — Ты выпил настой невменяемости?        — Я нормальный, — само спокойствие. Все, сдаюсь, у меня больше нет вариантов.        Возражать против предложения я не стал, ведь опоздать не хотелось, благо что уроков нет, а так действительно быстрее. Я сел на переднее сидение и уставился в окно, пока мы ехали. Я впервые вот так спокойно сижу рядом с отцом. Без приколов и насмешек, оскорблений и угроз. Просто как отец и сын, пусть и не родные друг другу. Я хотел с ним поговорить, но не знал даже с чего начать! Что могут сказать друг другу люди, прожившие в крепкой неприязни десять лет?        Но вот поездка закончилась. Мы приехали к воротам школы. Я посмотрел на часы: у меня еще десять минут в запасе. С одной стороны, я хотел скорее свалить, но с другой, я словно прилип к сидению.        — Ну… спасибо… отец… я пойду, скоро вернусь, — сбиваясь с мыслей, пробормотал я.        Я хотел было выйти из машины, но отец взял меня за локоть и спросил:        — Сын… мы можем поговорить?        — Хорошо… — согласился я. Откинувшись на спинку сидения, я приготовился слушать, что он мне скажет.        — Я хочу сказать, что мне надоели наши ссоры. Не будет начинать дискуссию, а просто… начнем все с начала. Это наш с тобой шанс начать все с начала. Я понимаю, что это твоя жизнь, я приму любые твои решения. Кроме алкоголя, наркотиков, проституции и марихуаны, — предупредил он напоследок.        — А что на счет моей личной жизни?        — Тебе виднее, кого любить.        — Спасибо, папа.        — Не за что, сын, — ответил отец.        Я вышел из машины и пошел во двор, а там к стадиону. Том наверняка готовится к выходу, искать его не нужно. Я отошел немного в сторону и за толпу, чтобы подождать, пока все успокоятся. Не рискну туда лезть сейчас. Мои мысли занимали слова отца. Он принимает меня таким, какой я есть. Я рад, что смог найти с ним общий язык. Это лучше, нежели поубивать друг друга в один прекрасный день. И тут меня окликнул голос:        — Билл!        Я повернулся. Ко мне бежал мой Томми и улыбался во все свои не выбитые 32. Он отвел меня в небольшое углубление в стене, где нас никто не видел.        — Ты же должен готовиться к выходу, Томми!        — Я не мог пойти играть не увидевшись с тобой, — ответил счастливый парень.        Увы, но поговорить мы не успели — над полем пронесся длинный свисток.        — Пора, — изрек Том. — Пожелай мне удачи.        — У меня есть кое-что получше.        Я взял его за лицо и поцеловал. В этот момент для нас перестал существовать этот стадион. Мы просто наслаждались этим моментом. Но я не собирался тянуть время, ведь Тому не поздоровиться, если он опоздает.        — Это мой тебе талисман на удачу. Я буду наблюдать за игрой и помогать тебе, — пообещал я.        — Как? — удивился Том.        — Своими силами, — объяснил я, без подробных объяснений.        Естественно, Том не понял о чем я говорю, но и вдаваться в подробности не стал. Решил, наверное, что я говорю о своей любви к нему. Том ушел, а я все-таки нашел себе место на самом краю, где и видно матч и мало народу. Свободные места были и у будки судьей и будки комментатора под ними, но я ведь буду помогать Тому, и не дай Бог кто-то увидит мое состояние! Никто не должен знать, что я телекинетик!        Вот уже команды вышли на поле. Тома я узнал сразу: он провел по своему шлему черную полоску. Я не смог сдержать улыбки при виде этой картины.        Судья дал свисток и команды бросились друг на друга. Я искал мяч и смотрел в каких он руках. Если у противника, я телекинезом выбивал его и отправлял то Тому, то участникам его команды, чтобы не было подозрений, чего это мяч вечно к Тому летит. «Ягуары» сбивали противников с ног, один раз даже моему парню досталось, но он не обращал внимания на ушибы и продолжал наступление на ворота. Это была грязная игра. Наши «Львы» выжимали все соки из себя, защищали того, у кого был мяч и пытались отобрать его у противника, но я их опережал во всем. Благодаря мне, Том забил первый гол, открыв счет и ужесточив соперничество двух команд.        — НЕВЕРОЯТНО! Томас Трюмпер забил мяч! Один — ноль в пользу команды «Золотых Львов» школы Сандры!        Я мысленно похвалил себя. Но вот один здоровый игрок команды противника сбил Тома с ног, да так, что тот сальто назад сделал и упал на живот. Выхватив у Марка мяч, амбал побежал к воротам нашей команды, но я уставился на него и легонько дернул пальцами, и мяч, повинуясь моему приказу, выбило из рук этого бугая. Катясь по земле, он прилетел прямо к ногам Марка. Тот быстро подхватил его и побежал к воротам. А вот мой любимый корчился на земле. Черт, ему сильно досталось.        Надо исцелить Тома!        Сознание поняло меня правильно, хотя и не ответило. Я начал видеть мир в другом спектре цветов: в ярких оттенках голубого, белого, фиолетового и синего. Не думал, что Торн вот так вот видит все. Я увидел синюю нить, идущую от меня к Тому. Когда эта нить коснулась Тома, она влила в него свою энергию, хотя тот не мог ни видеть, ни слышать, ни чувствовать ее.        Мой план сработал. Том поднялся на ноги и побежал страховать Марка от нападения противника. Марк за это время забил гол, чему я был рад, но «Ягуары» решили отомстить ему за успех. Мяч кинули с конца поля, его поймал один из команды «Львов», передавший мяч другому игроку, а тот кинул его уже Марку, забившему еще один гол. Но я уже говорил, что «Ягуары» хотели отомстить? На Марка налетел, типа случайно, игрок «Ягуаров», из-за чего парень получил по носу. Марк упал на колени и вытирал кровь тыльной стороной ладони. Назначили пенальти, так как игрока нельзя атаковать, когда мяч находиться вне зоны поля. Том безошибочно выполнил пенальти, и счет стал четыре — ноль в пользу «Львов» школы Сандры.        «Ягуары» стали играть жестче и яростней, не соблюдая никаких правил. В попытке забрать мяч, они сбивали других с ног и наносили незаметные удары. Один игрок с команды «Львов» и еще один с команды «Ягуаров» увидели мяч и побежали его забирать. В результате, они не схватили мяч, а врезались друг в друга. Послышался отвратительный хруст. А мяч я направил в сторону Тома. Моего Тома. Кстати о нем…        Том играл просто великолепно. Он ловко уворачивался от противников и забрасывал мяч в ворота. «Ягуары» были в бешенстве, что им не удалось забить не единого мяча, а «Львы», благодаря мне, уже почти выиграли. Ученики нашей школы вопили от радости, а ученики Хайд Новентри скрипели зубами и стонали от досады. Победа была в руках нашей школы Сандры!        Но тут моя радость утихла, сердце забилось сильнее, быстрее и громче. Я ощутил угрозу. Сосредоточившись, я закрыл и открыл глаза, оглядывая все вблизи любимого. Я увидел, что на него несется игрок команды противника и что-то держит в руках, что-то похожее на нож. «Ягуары» проигрывают и хотят вывести Тома из игры любой ценой. Черт, я не могу управлять временем и пространством в полной мере, я не смогу помешать этому, но я могу помочь Тому избежать удара в жизненно важную точку. Передвигать предметы очень тяжело, я и то научился только двери закрывать. Мяч это еще куда ни шло, а здесь надо переместить целого человека. Я совершенно не развивал свой дар, я его прятал и контролировал, а сейчас он мне нужен, чтобы уберечь дорогого мне человека.        Откликнись, Торн, я знаю, что ты здесь! Помоги мне! Помоги мне уберечь Тома!        Торн откликнулся. Я видел все в замедленной съемке. Вот противник бежит на Тома и хочет нанести ему удар. Том не видит нож. На той скорости, на которой он бежит, ему этого не увидеть, да и как можно увидеть, когда не ожидаешь подобного? Я незаметно направил руку на дредастого, чтобы отбросить его, или хотя бы немного отодвинуть в сторону. Мне удалось его отклонить, но от удара это его не спасло. Я с ужасом наблюдал, как лезвие медленно входит в его форму, разрезая ее и кожу, появляется свежая полоска, медленно начинающая краснеть, а из нее сочится кровь. Я не смог выдержать такого зрелища и отвернулся. Торн тут же меня понял, и вернул для меня время на свое место. Том пошатнулся, словно от удара. Парня занесло в сторону, но чтобы не повредить голову, он упал на спину, пыль поднялась под падением его тела, его шлем отлетел, а дреды разлетелись.        — НАРУШЕНИЕ! — орали судья и таблоиды.        Все судьи и команда «Львов» бросилась на помощь Тому. Я не стал бежать туда: любимый все еще на поле там много игроков, а раздувшийся скандал вообще мог покалечить меня в попытке протиснуться к Тому. Тренер нашей команды и судьи просто рассвирепели. Они что-то спрашивали у моего любимого, но он только покачал головой и что-то ответил, указывая на рану. Ему задали следующий вопрос, на который получили отрицательный ответ.        Дальше были крики и разборки. Уцелевшую часть команды отправили в раздевалку, а пострадавшую — в больничный отсек. Команду «Песчаных Ягуаров» дисквалифицировали за мошенничество и незаконное ношение оружия. Они пытались вывернуться из этой ситуации, но тут вмешался я:        — Я видел у него оружие! Я видел, как он хотел ранить им Тома!        Естественно, я умолчал, что это я его спас. Боюсь, что мне будет плохо, если я это сделаю. Мой дар — моя тайна, и я даже сомневаюсь, что Том должен это знать.        — Каулитц, чего же ты не крикнул? И как ты увидел его? — громко осведомился тренер.        — Извините, сэр, — с нескрываемым сарказмом медленно ответил я, растягивая каждое слово, — но как вы себе это представляли? Мы находимся на большом стадионе, где орут тысячи болельщиков и команды борются за победу. Я пытался протиснуться к охране или хотя бы к судьям, но здесь огромная толпа, а мои крики сливаются с их насмешками и воплями. А как я увидел? У меня дальнозоркость, — вывернулся я.        — Справедливо, парень, — заметил судья, — но ты все равно молодец, что хотя бы пытался предупредить нас.        И он одобрительно потрепал меня по плечу. Я был доволен собой, но страх за любимого не давал мне сосредоточиться ни на чем, кроме мыслей о нем.        Он возле больничного отсека! Поспеши, ему там страх как надоело сидеть!        Я бросился бежать к любимому, над которым колдовали врачи. Он уже был переодет в свою нормальную одежду. Судя по лицу Тома, они уже успели ему прилично надоесть. Том дергал плечом и не скрывал своего раздражения по отношению к врачам. Однако, увидев меня, он хотел броситься ко мне, но врачи и тут встряли. Пришлось ему усесться на место. Я сел рядом с ним.        — Билл, извини, что заставил тебя переживать, — сразу же сказал Том, как только врачи ушли.        — Ты так меня напугал! — облегченно вздохнул я. — Хорошо, что тебя не сильно задело.        — Главное, чтобы ты сильно не переживал. А это — а, пустяк, — махнул рукой Том. Ну да, пустяк, благодаря нам… — Пошли отсюда, а то эти врачи, черт их побери, ужасно действуют мне на нервы.        С ним все хорошо, Билл! Ничего серьезного, благодаря нам!        Что ж, с этим не могу не согласиться. Я помог Тому встать и мы пошли. Я издалека увидел команду «Песчаных Ягуаров», и им, судя по оглушительным крикам судьей и тренеров, было очень и очень хреново. Я злорадно ухмыльнулся про себя. Те, кто посмеют поднять руку на моего любимого Тома, пожалеют, что напоролись на мой гнев. Я убью любого, кто попробует навредить ему!        Мы уже вышли из поля, как на нас налетел прихрамывающий Марк, тоже уже переодевшийся в нормальную одежду. Его похоже не сильно волновало, что дредастого ранили. Лыбу натянул на всю рожу…        — Отлично, Том! — воскликнул он, потирая руки. — Извини, знаю, тебе очень сильно досталось, однако, нас зовет тренер. Слушайте, пока не забыл: у меня дома будет вечеринка, и я хочу, чтобы ты пришел туда. Билла я тоже рад буду видеть.        — Я, наверное, не смогу… — замялся я. Я никогда не дружил с Марком, я не знаю, что он за человек, и мне не понятно, почему он так обращается со мной? Я не доверяю ему с одной стороны, а с другой, я не хочу больше подозревать каждый камень!        — Слушай, у меня есть сестра, она поможет тебе подобрать одежду. У нее отличный вкус.        — У меня тоже нормальный вкус, — возразил я. Да и кто знает, вдруг она любит попсу и нарядит меня хуже, чем клоуна! Я, конечно, не имею ничего против поп-музыки и рэпа, но сам их не слушаю, и наряжаться под их стиль не собираюсь.        — Она такая же рокерша как и ты. Даже наполовину рокер, наполовину панк. Думаю, вы сдружитесь, — подмигнул Марк.        — Ладно, я согласен, — согласился я на подборку одежды.        — Отлично, а теперь извини нас, — и Том с Марком ушли говорить с тренером, а я остался ждать его сестру.        Ждать долго не пришлось. Ко мне подошла девушка с медовыми волосами и зелеными глазами. Нижняя губа у нее более пухлая, чем верхняя. Одета она была в розово-черную юбку в клетку с ремнем и черными сетками-слоями, рубашку с зелеными пуговицами и без рукавов, с черным воротником. Внизу красовались дырявые лосины и грубые сапоги с многочисленными ремнями. На руках куча браслетов ядовито-розовых, ядовито-зеленых и черных оттенков.        — Привет, я Марил Аверис*.        Марил была приятной внешности, но что-то внутри у меня скривилось от исходящей от нее горькой изюминки. Впрочем, чтобы напрасно не обижать девушку и не делать поспешных выводов, я сказал с улыбкой:        — Привет, Марил, а я Билл. Билл Каулитц.        — Послушай, а ты такой же, как и я, — Марил обошла меня и внимательно осмотрела.        — Я думаю, это заметно, — хмыкнул я.        — Верно… Ты идешь на вечеринку к Марку? — сразу в лоб поинтересовалась девушка.        — Думаю пойти, он меня пригласил, но я не уверен.        — Давай, там будет весело!        Вот же таран с сиськами!        — Наверное, схожу… — подумав, ответил я.        — Отлично, пошли по магазинам, я помогу тебе подобрать классную одежду. Я знаю отличный магазин готической одежды. Я там все и покупала.        Марил схватила меня за руку и потащила за собой, что-то рассказывая по дороге. Так, если Том будет так меня таскать по спортивным и музыкальным (впрочем, тут я не против) магазинам, мне придется его осадить. Никогда не понимал девушек… Зачем тащиться в магазин, покупать целый мешок, а потом ныть, что им нечего надеть? Им вешать некуда эти шмотки, а они ноют, что надеть нечего! Они что, весь гардероб показывают за месяц, что им на каждое мероприятие нужно новое платье?        Забежав в готический магазин, Марил тут же бросилась искать одежду. Она серьезно подошла к делу, в то время как я мало того, что еще не пришел в себя, так еще и не понял, что мы тут делаем.        — Билл, примеряй это!        Она вручила мне просто гребаную кучу вещей. Блядь, дайте мне сил в полчаса все перемерять! Девушка затолкала меня в примерочную, закрыла занавески и стала ждать снаружи. А я… Что я? Я стоял и смотрел как мое отражение держит в руках мою будущую пытку. Да ну нафиг! Я не собирался мереть всю эту кучу. Я же не самоубийца!        Знаю, это не твой конек, но выручай!        Так-так, ты уже дважды за этот день просишь у меня помощи.        Злорадствовать будешь, Торн? Как-будто тебе это нравиться — мереть эту одежду!        Я не ношу одежду, у меня ведь нет тела! Я — это ты. Я энергия внутри тебя, твоя собственная душа. Если честно, то я и сам не знаю, как я выгляжу.        Не нравиться что-то мне — не нравиться и тебе!        А хорошо мы начали сближаться, Билл!        Почти вся одежда разлетелась, и из кучи вышли отличные рваные узкие джинсы с молниями, потертостями и ремнем с черепом, а также отличная красная кофта с порезами, как от когтей.        А у тебя есть вкус, оказывается! — восхитился я. — Не надо мне тут ля-ля-ля, я знаю, что мы с тобой одно целое! Это была шутка!        Я приму это как комплимент!        Я быстро оделся и показался Марил. Она успела сама переодеться и стояла рядом, одетая в черное платье с V-образным вырезом на спине, пышными рукавами и развивающейся юбкой, украшенной небольшим бантом.        — Ух ты! Шикарно!        — Спасибо, ты тоже прекрасно выглядишь, — похвалил я ее вкус, который, надо отдать должное, был действительно хорош.        — Тогда я возьму это платье, — хихикнула девушка-панк.        — Неплохое начало дружбы, — хмыкнул я.        Мы переоделись в свои вещи, расплатились за покупки и вышли из магазина.        — Ну что ж, я домой, мне еще готовиться надо, — сказала Марил. — Я заеду за тобой со своей подругой Стефани.        — Договорились, — кивнул я.        Мы пожали друг другу руки и распрощались. Я шел домой, ощущая как мне холодит затылок. Торн что-то не понравилось, также, как и мне, но я не знал, с чем это связано.

* * *

       Я был готов к выходу и ждал только Марил и Стефани. Едва только я пришел домой, как позвонил Тому. Он извинился, что не сможет приехать за мной. Он сказал, что Марк попросил его привести Паулу, у которой машина сломалась. Настроение подпортилось из-за Паулы, но Томми попросил не ревновать, сказав, что любит меня. Я согласился с ним. Любимый пообещал приехать как можно скорее и не оставлять меня одного в чужой обстановке. Тому не понравилась идея подвозить Паулу, но решил не бросать ее в трудной ситуации.        У меня тоже проблем хватало. Я не боролся с родителями, не боролся со страхами, я боролся только с Торн, которому что-то не давало покоя. То и дело, когда я собирался, он тыкал меня в затылок и отшвыривал вещи на приличное расстояние, не давая мне нормально одеться.        Что с тобой?        Мне не нравиться эта ситуация! Не ходи туда, Билл, это не принисет тебе ничего хорошего!        Что может случиться? Там будет Том, он не даст меня в обиду.        Тут я спорить не буду, но ты идешь буквально в змеиное логово!        Торн, но со мной же ты! Я верю тебе, как себе!        Мы одно целое, Билл. Да, я буду с тобой, но у меня не очень хорошее предчувствие.        Может, все будет не так уж и плохо!        Надеюсь, ты прав…        Из окна раздался звук подъезжающей машины и следом за ним звук клаксона. Я попрощался с родителями и вышел к машине. Из нее вышла Марил и девушка ее возраста. Стефани, если я правильно помню. Она не уступала Марил в красоте, даже была скромнее. Ее платье было не таким пышным, а простеньким и скромненьким, но красоты она от этого не теряла.        — Привет, Билл, круто выглядишь! — воскликнула Марил.        — Привет, Марил, ты тоже прекрасна! А это Стефани? — спросил я у нее, смотря на ее подругу.        — Друзья называют меня Стефа, — проговорила Стефани, подавая мне руку.        Я пожал ее, мысленно радуясь, что Средневековый заскок в виде чмока в ручку уже канул в лету. Они, конечно, милые, но целовать им руку я не горю желанием. Если бы эти две леди сейчас хоть чем-то напоминали дам Средневековья, то за мной бы уже во всю гонялась Инквизиция. В голове раздался смешок, от которого я едва сам не заржал, но меня не поймут.        — Мы готовы и можем ехать! — оптимистично заявила Марил.        — Я не против, — пожал плечами я.        Я сел к ним в машину и пристегнулся. Пока девушки садились, мой взгляд упал на родителей, смотрящих на меня с окна их спальни. Я ласково помахал им рукой и они сделали тоже самое. Все налаживается! Мы с мамой и папой хотим скоро поехать на пикник, чтобы провести время вместе, и я рад этому. Наконец-то мы с отцом нормально поговорим и проведем время как отец и сын, пусть и не родные. Может, они разрешат и Тома взять…        Но не смотря на это, на душе была странная тоска. Я не мог понять в чем дело. С Томом все хорошо, с родителями ситуация весьма благодушная, а на душе словно все льдом покрылось. Странное чувство… словно что-то случится… А ведь я даже с родителями нормально не попрощался…        Девушки заметили мое состояние. Стефани улыбнулась мне и сказала:        — Тебе понравится на вечеринке, Билл, там очень здорово. Потом, если захочешь, мы отвезем тебя домой.        Я кивнул, не особо и слушая то, что они мне говорили. Мы довольно быстро приехали на место. Дом был большой, двухэтажный. Крыша коричневая, а стены бежевые. Перед входными дверьми две колоны. В саду большая лестница, ведущая к входу в дом, по бокам клумбы и дорожки из цветов, декоративные деревья и живая изгородь. Внутри дом тоже блистал красотой. Оценить цвета было невозможно из-за прожекторов, постоянно мигающими и двигающимися. Свет слепил прямо в глаза, но мне он не был помехой. Все смотрели на меня очень странно. Словно что-то предвкушали. Мне стало очень неуютно, и я надеялся, что Том скоро приедет. И тут Марил и Стефани, за которыми я шел, повернулись ко мне лицом. Стефани смотрела на меня своими невинными глазами, и в этот момент я увидел в них бесчеловечную жестокость.        — Что происходит?        — Как ты жалок, Каулитц, — мягким тоном сказала Стефани, но в ее глазах отражалась холодная ложь.        Она пихнула меня и я не удержался на ногах. Стоило мне руками коснуться пола, как меня окружили гости.        — Я же говорила, что тебе понравится, — рассмеялась Стефани. — Снимай, Бекка!        Все столпились вокруг меня. Бекка достала камеру и начала снимать то, как Марк подходил ко мне. Паника нарастала во мне с каждой секундой. Предметы начинали подрагивать, а прожекторы скрипеть и шататься.        Не надо! Если Том увидит, когда зайдет сюда… Я не хочу, чтобы он отвернулся от меня!        Он не отвернется! Билл… ничего не бойся… Я никому не дам тебя в обиду!        Меня успели так окружить, что я успел потеряться в пространстве. Но, к счастью, пока мне ничего не делали, и я мог на мгновение сосредоточиться и постараться увидеть сквозь толпу. Мое зрение изменилось. Я снова видел все в знакомых тонах, пока Торн по-змеиному крался сквозь людей, ища выход. Он не так уж и далеко, но без своих сил, мне не прорваться сквозь толпу, а я не хочу выдать свой дар. Остается надеяться, что с минуты на минуту в дверном проеме окажется Том.        — Что, ищешь Тома? Он не придет! — заявил Марк.        — В каком смысле?        — А в таком! Он и Паула сейчас в… другом месте… не здесь, — ответил мне Марк, наблюдая за изменениями в моем лице.        — Но… он же должен был ее просто подбросить сюда… — пробормотал я, понимая, что я ничего не понимаю.        — Он любезно согласился немного отстать, чтобы дать нам вволю налюбоваться на творение его рук. Включайте, ребята!        На экране трех больших телевизоров возникло видео. Я сперва не мог ничего понять, но потом разглядел, что это мы с Томом занимаемся сексом. Они сняли это на видео! Но когда они успели? Зачем? Я не понимаю…        — Что это?        — Ты так и не понял, Каулитц? Том никогда тебя не любил! Он поспорил с нами, что рассколит тебя и сможет трахнуть. Ему удалось!        С этими словами, Марк кинул мне блокнот, где было написано:        Эмили — 3 балла        Клаудия — 5 баллов        Бекка — 7 баллов        Франциска — 10 баллов        Паула — 15 баллов        Билл — 40 баллов        — Он оценил тебя на целых сорок баллов. Смело с его стороны, но даже маловато. Я бы дал все сто…        Марк буквально затаптывал меня ногами в черную дыру. Я ощущал, что где-то в своей голове, мое тело покрывается темной слизью, она превращает меня во что-то бездушное, уничтожает те остатки человечности, что еще живы во мне. Мой мир рухнул без следа. Моя вера уничтожена. Я уничтожен.        Я осторожно посмотрел на другие лица. Все кричали, насмехались надо мной, тыкали пальцем. Мне очень больно, но не от того, что меня высмеяли и опозорили, а от понимания предательства единственного человека, которого я полюбил, которому доверился! И это причиняло мне невыносимую боль. Никакая физическая с ней не сравнится. Чувства перемешались во мне. Гнев, боль, страх, ярость и жажда… о, да… жажда мести… Я не могу сдерживаться, но борюсь за рассудок из последних сил. Однако, я ощущаю, как все сильнее схожу с ума.        Я ощутил, как по моему телу проходит энергия. Мои руки начали покрываться странными черными татуировками, в виде когтей дикого зверя или вообще оборотня. Но в темной комнате и постоянных вспышках прожекторов никто этого не заметил. Предметы начинали дрожать и издавать слабые звуки, но и это все оставили без внимания. А я вот знал, что все это значит. Я взмолился Торн, чтобы отвести беду подальше:        Я тебя только об одном прошу: не безумствуй! Не хватало, чтобы кто-то узнал, что я могу!        Они и так узнают!        Как? Я не хочу себя выдать!        Послушай, ты меня не послушал, когда я просил не идти сюда и я тебя понимаю. Я пытался помочь тебе начать новую жизнь. Я всегда оберегал тебя, даже от родной матери. Я оберегу тебя и сейчас.        Татуировки, покрывшие все мои руки, начали распространяться еще и на грудь, спину, ноги и щеки, прямо до глаз. Мой взгляд начал гореть, глаза приняли дикий желтый оттенок, а зрачок сузился. Они светились в темноте! Мое зрение изменилось: я видел все, как и во время игры, когда был полностью сосредоточен, в голубых, белых, синих и фиолетовых тонах. Все люди были выделены белым и голубым, я отчетливо их видел. Все до единой мелочи: черты лица, внешность, детали одежды, все. Я отлично отличал одного от другого. Я отлично умею управлять этим зрением, которое я называю зрение Торн, и поэтому сейчас отключил его. Сейчас в нем нет надобности. Мои зрачки наоборот расширились, стоило мне выключить особенное зрение, но цвет так и остался диким и необузданным желтым.        Они пожалеют…        Марк схватил меня за правую руку и поднял. Прожектор лучше осветил меня. Аверис тут же переменился в лице. Он увидел мои метки. Я взглянул на него своими глазами и он тут же перепугался. Я взял и отбросил его от себя на приличное расстояние. Все тут же перепугались, вскрикнули и замолкли, уставившись на меня. Прожекторы заискрились и лишь несколько штук освещало меня. Мои янтарные глаза горели, их видел каждый. От прежних черствости и жестокости одноклассников к другому парню не осталось и следа. Их испуганные и недоуменные взгляды были направлены на меня. Моя левая рука находилась в расслабленном положении. Я резко расправил ее и тут начался Ад.        Повинуясь моим движениям, стеклянные двери взорвались, осколки полетели на гостей. Некоторым осколки попали в глаза, кому-то горло перерезало, другим вообще головы снесло. Начались крики, паника, страх и отчаянье, но это лишь начало. Я широко раскрыл глаза, и деревянные жалюзи-двери закрыли выход из разбитых стеклянных дверей. Я отрезал им путь для спасения. Я не дам им так просто сбежать.        Я уже успел осмотреться вокруг, ведь меня так неожиданно окружили, что я не сразу смог оценить пространство. Да и думал ли я, что через минуту буду убивать всех, кого смогу достать? На столиках под телевизором было просто дикая куча бутылок со спиртным, что можно было хороший костер устроить. Я и утроил. Своей силой телекинеза, я велел своей душе, второму Биллу, разбить их и воспламенить. Торн тут же выполнил просьбу. Бутылки лопнули, разбрызгав свое содержимое на стены, один телевизор, ковер. В следующее мгновение, алкоголь воспламенился, ярко и безжалостно сжигая все на своем пути. Телевизор заискрился, взорвался и раскинул пламя прямо на потолок. Комната уже горела по краям, пока среди гостей нарастала паника.        Прожекторы, замаскировавшие мои метки и глаза, я тоже решил не обижать. Одним взглядом, я заставил их упасть на головы многим, разбив им головы. Некоторые были еще живы после такой бомбардировки, а другие мгновенно умирали.        Мой взор упал на кучу компактных дисков для компьютера, откуда они и слушали эту отвратительную музыку. А потом, я посмотрел на Бекку. Она ощутила мой взгляд, она смотрела мне в глаза, горевшие сейчас жаждой мести, хотя ранее они были сломлены. Моя душа была сломлена, и это отражалось в глазах. Один за другим, я заставил диски полететь прямо на нее. Они впивались в тело Бекки, раня ее все глубже и глубже, сильнее и сильнее. Она тщетно пыталась их вынуть. Скоро на ней не осталось живого места, да и диски закончились, и она рухнула на пол, вся в крови и, безусловно, мертвая. Ее смерть послужила еще большим шоком для остальных.        Мне вдруг захотелось поиграть со всеми в кошки-мышки: кого поймаю — убью, кого не поймаю — отпущу. И я уверен, что выживут единицы. Мой гнев уничтожит все! Они сами виноваты. Им что, было на руку мое безумие, что они решили испытать его на себе? Ежели так, то это конец для них… Ох, бедняжки, не знали, что играть со мной, все равно что тушить огонь бензином!        Франческа в ужасе пыталась обойти все трупы на своих каблучарах, избегая при этом огня, ведь толпа оттесняла ее к краю все сильнее и сильнее. Не трудно догадаться, что у нее ничего не получалось, что и определило ее судьбу. Толпа постоянно сбивала ее, она не могла протиснуться сквозь паникующих друзей. Одним мощным движением, я поверг ее на пол. На падение Франчески никто не обратил внимания, все слишком были заняты собственным спасением; девушку затаптывали немилосердно, прохаживаясь по ее телу, ломая ей кости. Она вопила, пыталась встать, но по ней снова начинали топтаться, даже не замечая этого. Следующая минута стала для нее решающей. Она орала как резанная, но вскоре крики затихли, когда раздался отвратительный, но приятный для моих ушей хруст, словно ей сломали все кости и разорвали все органы. С этой минуты, девушка не двигалась и не подавала признаков жизни. Я не знаю, на что было похоже ее тело после такого «массажа».        Билл, те гады пытаются раздобыть оружие!        Торн тут же перенес меня в комнату, которая напоминала кабинет, хотя тело так и осталось в горящей гостиной. Видимость была затруднительная из-за сработавшей сигнализации, включившей красный свет. Я включил зрение Торн. Марк и Марил пытались что-то отыскать, пока Стефани высматривала, что происходит в комнате, где нахожусь я.        — Вечно перепрятывает ключи, старый хрен! — прорычал Марк.        — Разбей это к чертовой бабушке, иначе этот Каулитц убьет нас! — вопила Марил в истерике. — Ты что, не видишь, что он может?!        Марк разбил стекло шкафчика с гарпунами, пистолетами и ракетницами стулом, под вопли сестры и пессимистические «Господи, мы все умрем!» напуганной Стефани. Я их нашел…        Торн переместил меня назад, а видеть я стал как и всегда. Жалкие людишки! Вы думаете, что от меня можно так просто избавиться? Но вы подождете…        После Бекки и Франчески мне попались и другие заманчивые цели. С помощью телекинеза, я поднял щипцы для камина и направил их на три цели одновременно. Щипцы пробили голову трем парням одновременно. Их кровь, вместе с кусочками черепа и мозгов, брызнули на все четыре стороны. Двое погибли мгновенно, а один был еще жив. Он попытался снять себя с щипцов, прежде чем рухнуть вместе с другими мертвыми, которые валуном тащили его на пол, пока он пытался хоть как-то спасти свою жизнь.        Это не утолило мою жажду отмщения. Ко мне попалась дурочка Клаудия, не воспринимающаяся всерьез даже родными. Она перепутала меня с кем-то, пыталась спастись, но поздно заметила, к кому попала в руки. Отпускать ее я так просто не собирался. Подняв ее над собой, я начал медленно разводить руки в стороны. Клаудия сперва непонимающе смотрела на меня, прямо в глаза, потом начал всхлипывать, тихонько кричать, а чем шире я разводил руки, тем сильнее она вопила. Ее торс хрустел от разрывающейся плоти и позвоночника, она орала как резанная. Уже было видно ее кишки и позвоночник, кровь капала мне на лицо. Резко разведя руки, я разорвал ее пополам. Крики девушки мгновенно стихли.        Эмили пыталась выйти в окно, и эта идея была неплохая, учитывая то, что возле двери возились другие, пытаясь освободить их. Но раз мой взгляд упал на нее, я убью ее. Взглянув на движущуюся вверх-вниз верхнюю часть окна, я открыл ее и разбил силой мысли. Острые осколки привлекательно блестели, словно приглашая чью-то плоть на обнимашки. Эмили опустила руки на раму и перекинулась через окно, но это и стало ее ошибкой. Если бы она перелезала перекинув ногу, то осколки пронзили ее голову и она умерла мгновенно. Я плавно провел рукой и Эмили перестала управлять своими ногами. Я повел рукой вверх и Эмили спиной вверх взлетела прямо на острие окна. При опускании руки, она, следуя моим движениям, упала вниз. Девушка закашляла и перевернулась на спину, что тоже стало ее ошибкой. Эмили взлетела к осколку, напоролась на него снова и упала на раму расслабленной куклой.        Чем меньше здесь оставалось моих одноклассников и их друзей, тем сильнее выжившие осознавали опасность своего положения. Ведь никак не предугадаешь, кого я выберу следующим. Любой мог в любой момент рухнуть мертвым. Сейчас небольшая группа подростков пыталась пробиться к выходу, который завалило горящими обломками. Я ведь уже говорил, что комната горела пока что по краям и в той части, где были спиртные напитки и телевизор, но скоро огонь заполонит всю комнату. Это лишь вопрос времени. Той маленькой группе подростков удалось стульями разбить горящие обломки и стекло, полностью раскрыв себе путь. Ценой ожогов и царапин, они смогли выбраться и начать бежать к воротам, жутко крича при этом, не столько от боли, сколько от страха.        — Упустил… Значит, живите… — пробормотал я.        На лестнице на второй массивный этаж, где был проход на балкон, раздался хруст и я заметил вооруженных Марка, Мари и Стефани. Они выбежали через боковую дверь, едва поняли, что я заметил их. Я нахмурился. Поднимаясь по лестнице безумной походкой, я ощущал растущее желание большей крови. Знаю, монстр во мне пробудился, и он жаждет крови. Но я слишком долго терпел, чтобы сейчас позволить себе проиграть.        Я вышел на балкон. Не ожидал, что он окажется таким большим. На нем были сложенные шезлонги и бассейн, куча кустов и клумб. Марк держал меня на прицеле ракетницы, Марил нацелила на меня гарпун, Стефани держала в дрожащих руках пистолет. В этой группе опасность представляют именно Марил и Марк, а вот Стефани не опасна. Но если первые двое выстрелят в меня, я боюсь, что не смогу отбить снаряды.        Я помогу! Билл, мы с тобой сильнее их. Наша сила не физическая, а психическая, она куда могущественнее. Наша сила в нашей связи, в твоей душе. Сила души настолько потенциальна, что вся жизнь уходит на осмысливание этого факта. В этом наше преимущество.        Делай, что надо, Торн! Я на все согласен! УБЕЙ ИХ!        Только прикажи — я все сделаю. Все, что пожелаешь…        О, я знал, с кого начну… Стефани смотрела на меня своими бесстыдными глазами, они выражали страх. Страх смерти. Она боится меня. Ведь в эту ночь, я — Смерть, забирающая их жизни!        — Ты пожалеешь, что смотрела на меня этими глазами, тварь, — прошипел я ей.        Стефани вскрикнула и выстрелила в меня. Одним взмахом руки, я отбил пулю. Она выстрелила еще пять раз, но я вытянул руку вперед и остановил пули. Я выставил ладонь и пули начали плавно парить над ней. Одной рукой, я извлек одну, она повиновалась одному взмаху моей руки. Первую, я запустил ей в колено. Она закричала. На джинсах появилось большое бордовое пятно. Вторую, я запустил во второе колено. Третью — в живот. Четвертую — в грудь. Пятую — в голову. Но Стеф была все еще жива. Я не хочу так просто отпустить ее. Я специально целился в безопасные зоны, избегая попадания в жизненно важные точки.        — Ты чудовище! — заорала она.        — Вы сделали меня чудовищем! — хладнокровно возразил я.        Я смотрел ей в глаза. Ненавижу эти глаза. Она врала мне, глядя на меня этими глазами. А я уничтожаю то, что врет мне.        Уничтожь один ее глаз!        Правый или левый? Серединку или весь? Дырку или всмятку? — О, а Торн заинтересовался не на шутку, гурман мой!        Уничтожь его полностью, чтобы она сквозь кровь смотрела на меня, но только один. Второй мой!        Сознание возражать не стало. В этот момент правый глаз Стефани лопнул, я видел черную дыру, кровь брызнула на ее лицо, одежду и даже на Марка и Марил попало. Оглушительный крик служил лишним подтверждением ее боли. Истерично вопя, она схватилась рукой за глаз, она орала как резанная, пытаясь на ощупь найти поддержку, но я ее опередил.        Одним движением, я заставил ее полететь мне в руки. Я схватил ее за волосы и встряхнул. Я не хочу, чтобы она потеряла сознание от болевого шока. Она нужна меня еще живая.        — Больно? — ласково спросил я у Стефани. Она едва кивнула. — А мне какого? Я бы ничего такого не делал, если бы вы меня не вынудили! — с каждым словом, мои глаза начинали гореть, а тон становился все агрессивнее.        Я поднял указательный палец и медленно направил в сторону ее левого глаза. Она начала слабо вертеть головой и умоляюще прошептала:        — Пожалуйста, не надо…        Но я не обратил внимания на ее слова. Резко, я воткнул палец в ее глаз. Кровь потекла по моим пальцам. Девушка перешла на визг. Желая доставить ей больше боли, я начал ковырять там, превращая глаз в кровавый микс. Марил и Марк в шоке уставились на эту картину, не в состоянии нажать на курки.        — Ой, прости, но если я не накажу тебя, Торн расстроиться. Он только что развеселился, ему не хочется так просто терять возможность расслабиться.        Стефани схватила меня за руку и пыталась вырвать ее из глаза, но она потеряла много крови и слабела, я забирал ее силы, я высасывал из нее жизнь, сам становясь сильнее. Она уже ни на что не годилась, и я просто отшвырнул ее подальше. Стефани еще немного побилась в конвульсиях, попыталась встать и отползти, но вскоре упала боком на пол и умерла.        Марил… Эту суку я хочу убить следующей. Я, дурак, поверил, что мы и правда похожи. Это была только ложь, чтобы заманить меня сюда, сдружиться со мной, чтобы я верил ей. Ее грязный, полный лживых слов и лести язык заманил меня в ловушку, а я поверил. Она поплатиться за это!        Что думаешь сделать с ней? — поинтересовался Торн, глядя на девушку моими глазами или все же своими.        Зачем ей язык? Я думаю, он ей уже не нужен?        Торн верно меня понял. Марил неожиданно схватилась за горло. Она начала кашлять, изо рта полилась кровь.        — Марил! — крикнул Марк, держа меня на прицеле, пытаясь помочь сестре.        Но эта лживая шлюха ничего ответить не могла. Она открыла рот, в надежде хоть что-то сказать, но это и стало ее основной ошибкой. Я направил на нее руку и резко дернул на себя. Из ее рта вырвался язык и упал у моих ног. Марил хрипела, пыталась кричать, но ноги ее плохо держали, она теряла равновесие и пыталась ухватиться за брата, не переставая держаться за горло.        Есть идеи? — азартно спросил Торн.        А что ты хочешь сделать? — мне вдруг стало интересно, что хочется ему.        Я хочу вырвать ей внутренности, все до единого!        Вся грудная клетка Марил начала кровить. Она дергалась в конвульсиях, хрипела без умолку. И неожиданно, по-очереди из нее начали вылетать внутренности. Сердце, легкие, бронхи, печень, селезенка, кишки, почки и так далее. Марил дергалась из стороны в сторону, с ужасом наблюдая за моими глазами, с удовольствием смотрящими на ее боль. Когда в девушке уже ничего не осталось, ее глаза не полностью закатились, она захрипела так, что кровь у нее во рту забулькала. Я резко направил руку вниз и она упала на живот с такой силой, что у нее отлетела челюсть.        Марк все это время с ужасом смотрел на смерть сестры.        — Вы и вправду Аверисы — жадные и алчные! — с угрозой заметил я.        — Да что ты такое? — проорал Марк, снова целясь в меня.        — Этот ответ за тобой! — пожал плечами я, наступая на последнюю жертву.        Меня не волновало, как я выберусь от сюда, что будет, когда все закончиться, как я буду жить, если узнают, что это сделал я. Это неважно. Важно то, что происходит сейчас. POV Эшли        Я бежал в дом Аверисов, но уже нутром чувствовал, что опоздал. Симона едва поспевала за мной. Вытащить ее из психушки было тяжело, но я знал ее как свои пять пальцев, и много времени это не заняло. До дома Аверисов мы добрались без проблем, вот только через центральный вход войти уже было нельзя. Мы сменили маршрут и побежали искать черный вход, который есть у всех домов. Я с разбегу врезался в заднюю дверь, но та не поддавалась.        — Черт, заклинило!        Выбив дверь с ноги, я вошел в кухню, а с нее в гостиную. Картина была ужасная: кругом куча тел и крови, мертвые ученики валяются кто-где, все разрушено и разбито, а дом внутри уже пылает. Так же, как и на выпускном… Я осматривался в поисках выживших и Билла, а вот Симону волновал только сын.        — Билл! — заорала Симона.        Билл не мог этого не услышать. Я уверен, что это он сделал, а значит, он здесь, и он жив. Вопрос в том, не опоздал ли я. Возня на верхнем этаже дала надежду. В комнату вбежал Билл. Он был почти весь в крови, но явно не в своей. Что-то не так… Я ощущаю угрозу и чье-то присутствие… POV Билл        Я надвигался на Марка, надеясь его прикончить, но…        — Билл!        Я в шоке повернулся в сторону крика и тут же утратил интерес к Марку. Нет, не может быть… Это же голос моей родной матери!        — Мама? Мама!        Я побежал внутрь и вышел на верхнюю лестницу, глядя вниз на Эшли и мою маму. Но времени спрашивать, что она тут делает и почему здесь Эшли у меня не было. Раздался выстрел, я ощутил сучий жар в бедре. Я схватился за бедро, а от резкого попадания, я даже вздохнуть не мог.        — Билл! — вскрикнула мама.        Я окончательно вышел из себя и заорал от боли. Вырвавшаяся волна подожгла Марка и тот начал медленно гореть, бешено вопя и пытаясь добраться к басейну, чтобы потушить свою горящую плоть. Но, к сожалению, она еще подожгла и одну из верхних опор. Одна часть отвалилась, и с треском начала двигаться прямо на Эшли. Я расслышал чей-то призрачный крик, выражающий непритворную скорбь. Так кричат, когда видят боль дорогого человека, но не могут помочь ее снять или убрать. Психолог не успел уклониться. Опора врезалась прямо в него и тот отлетел прямо к стене.        — Эшли!        Я бросился бежать к нему, не смотря на жуткую боль в бедре. Мама тоже бросилась на помощь мужчине. Изо рта у него текла кровь, он держался за окровавленный живот, но был жив.        — Эшли, прости, прошу, прости меня… Я не хотел… Это моя вина… — Я не мог точно выразить свои сожаления. Я убил и своего друга! Я не жалел, когда убил этих, но они ничего для меня не значат, а вот Эшли всегда был добр ко мне, помогал, учил. Он позволил мне понять, что я люблю Тома, но жаль, что тот меня лишь использовал. Но именно благодаря Эшу, я понял, что значит любить. Он был моим другом, и о его смерти я буду жалеть всегда. Теперь я могу назвать себя убийцей.        — Ты чудовище, Билл, я говорила тебе с самого детства! — гневно крикнула мама. Но тут же, она словно очнулась, и сказала мне более ласковым голосом: — Билли, мальчик мой любимый, не слушай ее. Это плохая Симона, она желать тебе только плохо, а я твоя мать, я любить тебя! Я хорошая Симона!        Я не стал ничего отвечать матери, меня больше волновало состояние психолога, который за все мое время в школе, стал мне хорошим другом. Он очень мне дорог, и я его убил, собственными руками…        — Билл… — Эшли не оставлял попыток что-то мне сказать.        — Эшли… Прости меня, пожалуйста, хотя такое простить нельзя! — кричал я, зажимая рану на животе. Но Эшли положи свою руку на мою и сказал, отрицательно мотая головой:        — Все хорошо… это моя судьба… мое спасение… Не вини себя…        Я не знал, что на это ответить. Может, смерть и впрямь спасение, но для кого как. Лично я сейчас не знаю, что смерть значит для меня. Протяну ли я ей руку или буду умолять дать еще немного пожить? Не буду об этом думать, пока это не случиться. Волноваться меня заставляли всхлипы матери.        — Эшли, ты привел сюда мою маму? — спросил я у него.        — Да… Я хотел, чтобы она пришла и увидела, к чему привела тебя, своими проклятьями. Наверное, ты злишься на меня…        Эти слова поразили меня больше всего. Я причинил ему такую боль, из-за меня он умирает, и теперь Эшли допускает даже малейшую мысль, что я злюсь на него?        — Что ты, это ты должен злиться на меня! — воскликнул я, не веря своим ушам. — Сейчас, я попробую что-то сделать!        Мои руки, прижатые к ране Эша, уже полностью были в крови друга. Я закрыл глаза и взмолился Торн:        Прошу, помоги! Я не хочу, чтобы он умер!        Прости, Билл… Рана смертельна, мне ее не вылечить. И тем более, кто-то сейчас почти забрал его…        Неужели ничего нельзя сделать?        Но в ответ была только тишина. Я опустил руки от бессилия, а потом начал вытирать слезы, которые смешивались с кровью и стекали вниз по моему лицу. Эшли едва соображал, но был еще в сознании. Он посмотрел на меня и взял мою руку в свою окровавленную. Он взмолился:        — Билл, послушай меня… Я не знаю, что будет дальше с тобой и Симоной, но послушай мою последнюю просьбу: не закрывайся от Тома.        Я покачал головой и упрямо ответил:        — Он предал меня! Я любил его, а он… просто использовал меня, чтобы сегодня опозорить!        — Это не так… — по-доброму взглянул на меня Эш. — Билл, слушай свое сердце… оно скажет тебе правду. Энди мог так же не поверить мне, что я непричастен к шутке на выпускном, но он послушал свое сердце…        — Ничего не обещаю! — ответил я. Я все еще сомневался в невиновности Тома, хотя мне и казалось, что он любит меня, и никогда бы не предал.        — А ты упрямый как всегда… Прощай, Билл!        Я погладил его руку и пошел наверх, откуда пришел, вытирая слезы рукавом. Я поднялся наверх, где убил Стефани и Марил. От Марка остался обугленный труп, он был мертв. Ха, еще бы немного, и он все-таки попал бы в бассейн. Он все равно бы погиб от моей руки. Я не щажу своих врагов. Они хотели опозорить меня, хотели унизить, и они за это заплатили своими жизнями. Я не хотел убивать, но я разозлился.        Встав неподалеку от трупов, я схватился за голову и дал волю слезам. Я разрыдался, впервые в жизни, я рыдал как никогда. Боль разрывала меня изнутри, не столько физическая, сколько душевная. Я убил друга собственными руками. Лучше бы я убил Тома за предательство! И снова начинаю вспоминать то унижение. Господи, ну я и дурак, не должен был попадаться на эту уловку! Надо было послушать Торн! Но все мои обидчики мертвы. Но и что с того? Запутавшейся в паутине бабочке не легче от того, что паук оказался мёртвым. Но я хотя бы жив… пока что.        — Билл! — За всеми этими размышлениями, я не заметил подошедшую ко мне мать. Она сильно изменилась с тех пор, но передо мной стояла та самая женщина, которую я уже никогда не забуду.        — Мама…        — Сынок, пожалуйста, прости меня. Прости за все, что я сделала! — разрыдалась мама, уткнувшись мне в плечо и обняв меня. Я на объятия не ответил. Мне тяжело понять, что теперь делать.        — Мам, ты причиняла мне боль всю мою жизнь, — сказал я, отстранившись от нее. — В ту ночь… я просто хотел поиграть с тобой. А ты… ты сказала, что ненавидишь меня.        — Билл, я никогда тебя не ненавидела! У меня с раннего возраста было раздвоение личности. Я всегда боролась с плохой Симоной, но безуспешно. А вот в психушке она затихла. Даже если сейчас она проснется и наговорит тебе гадостей — не верь! Я твоя мать, не она!        Я ничего не ответил. Проблема не в том, что я ей не верю, а в том, что я не знаю, что к ней чувствовать. Когда моя приемная мать стала мне семьей, я стал называть ее ласковым словом «мамочка», а ведь раньше я верил, что только моя родная мать может так называться. Все поменялось.        — У тебя была приемная семья, — неожиданно сказала мама. Голос у нее был нарочито непринужденный. — Я надеюсь, что она стала для тебя лучшей семьей, чем была я.        — Мама! Да, ты причиняла мне боль, ты сделала меня бездушным. Я не использовал свой дар, но все же, иногда я должен был. Я с помощью его спас Тома и себя. Оглянись, мама! — воскликнул я, указывая на себя. — Я убил их, убил их всех! Я стою перед тобой весь в крови!        Не знаю, на что я рассчитывал: что мама откажется от меня увидев, что у меня внутри, или что она проявит себя, как я и хотел. Пришлось мысленно отдернуть себя. Да, Билл, молодец, сравнил детскую шалость в виде перетягивания соли по столу и убийства половины одноклассников и их друзей.        Мама вздохнула и посмотрела на меня:        — Это плохой поступок, но ты все равно мой сын!        — Я не знаю, что случиться со мной сегодня, но знай — я люблю тебя, мамочка! Я так хотел навестить тебя, но мне не разрешали. Я верил, что однажды ты заберешь меня и мы станем крепкой семьей. Но я люблю и свою приемную семью, и сейчас мне будет тяжело их покинуть.        Мама улыбнулась и мы обнялись. И в этот момент, я ощутил себя ее сыном. Это было приятно и многообещающе. Но от следующих действий, меня отвлек шум внизу. Мне это не понравилось и я нахмурился.        — Уходи, мама! — грубым голосом велел я.        — Нет! — воскликнула мама. — Я больше не брошу тебя! Мы уйдем вместе!        — Уходи! Я не хочу, чтобы ты пострадала! — настоял я.        В ответ был только всхлип — мама поняла, что ей меня не переубедить. Мама убежала со слезами. Я взялся за бедро и посмотрел в проход, где, если я выйду, увижу Тома.        Он внизу, Билл! POV Том        Я и Паула уже были возле дома Марка, когда увидели кучу дыма и пламени. Дом пылал в ночи. Паула без интереса наблюдала за этим в стекло машины. Я затормозил и вышел из нее. Все мои мысли тут же свелись к единственной: «Билл…».        Не теряя ни минуты, гонимый страхом за жизнь любимого, я бежал в сторону дома. Паула что-то кричала мне, но я даже не обернулся. Мне не интересно, что она думает об этом и хочет ли она идти внутрь, я должен убедится, что Билл цел. Если с ним что-то случиться, я себе этого не прощу. Это я согласился на его приход сюда. Мне вообще был неуютно от мысли, что Билл придет на вечеринку. Я не хотел ставить его в неудобное положение. Я надеялся, что Марк понял свою ошибку, а в результате сам совершил ее.        Я влетел в гостиную и увидел кучу трупов. Меня едва не стошнило от этой страшной картины: все разрушено и разбито, пол весь в крови и осколках. Бекка лежала на полу, вся искореженная дисками. Франческу истоптали до смерти, она была вся в синяках, кровоподтеках и провалах под кожей. Клаудию разорвало на две части. Дилана, Брайана и Брюса убило щипцами для камина, пробившими им головы. Эмили почти выкинуло из окна, она прямо спиной облокотилась об раму и половина тела была здесь, половина там. Саре, Кристи, Дэйзи, Колину, Максу, Джеку и другим, кого я узнать уже не могу, голову разбило. На Сару и Джека упал пылающий разбитый телевизор.        Я оглянулся на Паулу: как она отреагировала? Ее реакция меня вообще огорошила. Такого я от нее не ожидал. Она не была шокирована, а выглядела так, словно не понимала, что она тут делает.        — Фу! — только и сказала она скривив заштукатуренное лицо, подбирая свое белое платье, чтобы не испачкать его.        — Ты чего, Паула? — обескураженно спросил я севшим голосом.        — Что не так, Томми? — недоуменно спросила она. Ее обращение разозлило меня еще сильнее. Так меня может называть только Билл. У него это выходит любяще, искренне и чисто, не наигранно, в отличии от нее.        — А ты не видишь? — язвительно спросил я, излучая такой сарказм, который от себя за всю жизнь не слышал. — Тебя вообще не волнует, что здесь произошло? Все мертвы, Паула! Твоя лучшая подруга Франческа валяется с таким видом, словно по ней целый стадион прошелся.        — И что? — ответила Паула, словно никак не понимала, чего это я об этом так волнуюсь.        Я махнул рукой на эту дуру. У меня появилась забота поважнее. Я услышал чей-то голос, но не похожий на голос Билла. Я повернул голову на источник звука. Возле стены справа от меня я увидел парня, похожего на Билла. Черные волосы, высокий, весь в черном, но прическа другая, пирсинг в носу и губе, а не в брови, как у Билла, и голубые глаза.        — Кто ты?        Странный парень замотал головой. Либо не мог говорить, либо не желал. В его голубых глазах виднелись слезы. Но сам парень был очень… другим. Светился, не говорил, и я его здесь не видел. Незнакомец отошел, указывая куда-то, и исчез. Я присмотрелся туда и увидел облокотившегося на стену Эшли. Он держался за живот и был весь в крови.        — Эшли!        Я подбежал к нему и легонько потрепал по плечу. Он пытался сфокусировать взгляд на моем лице, но, судя по всему, у него это не получалось. Его присутствие здесь даже не показалось мне странным, в отличии от того, что случилось с ним и остальными.        — Это что, тот самый психолог? — визгливым голосом спросила Паула.        — У него есть имя, Паула! — грубо ответил я ей. Блондинка надула губы и что-то заворчала под нос.        — Томми, пошли отсюда! Это не слишком гламурное место для наших отношений…        Она реально дура, что ли? Она не видит, что здесь куча мертвых тел и умирающий психолог? Ей один только секс подавай!        — Том… — отвлек меня тихий голос. Эшли узнал меня и теперь пытался сказать что-то еще.        — Я здесь… — я взял руку Эшли и придвинулся поближе, чтобы расслышать его слова.        — Том… Биллу нужна помощь…        — Где он? Он жив? — с надеждой спросил я, страшась услышать самое худшее.        — Жив… Наверху… — ответил Эшли, и я вздохнул с облегчением.        — Сейчас, только вытащу тебя в безопасное место, — сказал я, хватая Эшли за руку, чтобы поднять, но он не поддавался.        — Не теряй зря времени… Мне уже не помочь…        — Не говори так…        — Билл сейчас в заблуждении… его обманули… он может убить тебя…        — Стоп, в каком заблуждении? Что здесь произошло? Это все он сделал? — моему недоумению не было конца. Нет… только не мой ангел…        — Да… так же, как и Энди…        — Какой Энди? — не понял я.        — Моя любовь… Я полюбил его так же как ты полюбил Билла… Но я его потерял… Не смог спасти…        — Что произошло?        — Так же как и Билла, Энди решили разыграть… облили свиной кровью… он убил всех… кроме меня и нашей классной руководительницы мисс Дежардин. Я пытался вытащить его из разрушающегося дома, но… он не пожелал спастись… он был ранен… С последним поцелуем, я поклялся любить его всю жизнь… И я держал слово двадцать лет.        — Мне жаль, Эшли…        — Нет, это мне жаль, Том… Мы с тобой в этом похожи… Я надеюсь, что ты сможешь спасти Билла… Он любит тебя… очень… Храни ему верность… если и вправду любишь его… а если не уверен, что выдержишь одиночество, то не клянись…        Его взгляд стекленел, он уже почти не обращал внимания на меня, а куда-то в бок.        — Эшли! Эшли!        — Энди… Я иду к тебе, любимый… — пробормотал Эшли.        Эшли в последний раз улыбнулся чему-то, что видеть мог только он сам. Его глаза потухли, а лицо застило в улыбке, дыхание затихло, а сердце перестало биться, и больше он не двигался…        Неожиданно, от его тела начал исходить сияние. Тело превратилось в сгусток света и растворилось. Энди забрал своего любимого… POV Эшли        Я чувствовал, что умираю… Рана была смертельна… Билл ранил меня, но я не злюсь. Он же не хотел этого…        Я дал Биллу последний завет, перед тем, как увидеть моего Ди. Он смотрел на меня со своей милой улыбкой. Ди протянул ко мне руки и одними губами прошептал мое имя. Но он плакал. Мой Ди плакал, наблюдая, как эта опора летит прямо на меня. Ему было больно от того, что больно мне. Но ничего, мой милый, еще немного, и мы будем вместе.        Когда Билл и Симона исчезли наверху, где я видеть их уже не мог, в дом влетели Том и Паула, та отвратительная блондинка с повадками шлюхи. Она старалась изображать сексуальную особу и мило клипать глазками перед Томом, но он не реагировал на нее вообще. Так она еще и тупая! Тут столько людей погибло, а она соблазнить парня пытается. Мне Паула казалась отвратительной. Лучше, чем у моего Ди, у нее не получиться моргать глазками и улыбаться. Для меня нет никого милее него…        Том пытался мне помочь, но я, используя оставшееся у меня в запасе время, кратко и ясно рассказал свою историю и как помочь Биллу… до того как станет слишком поздно. Том все понял, и я надеюсь, что он сумеет спасти своего возлюбленного. Мой взор снова упал на Ди. Он смахивал слезки со своих прекрасных глаз, но молчал. Только улыбался, но и его улыбка снимает мою боль. Физическая боль для меня ничто, по сравнению с той болью, которую я испытывал со дня его смерти.        — Энди… Я иду к тебе, любимый… — пробормотал я.        Лицо Тома выражало страх. Он тряс меня за плечо, чтобы я не отключался. А вот я ощущал, как жизнь медленно покидает меня, что я начинаю принадлежать какому-то другому миру. Я рассказал Тому свою историю, я сделал все, что мог в этой жизни. Теперь, я принадлежу Энди… Я улыбнулся ему, и с этого момента, я больше ничего не помнил, кроме того, как я, уже выйдя из тела, взял Ди за протянутые мне две руки, и белого света, озарившего все вокруг…        Очнулся я в каком-то странном месте. Я поднялся и осмотрелся. Рядом бил ручей с невероятной лазурной водой, чистой и прозрачной. Кругом было много цветов, птиц и зверей. Это было похоже на джунгли.        — Я ждал тебя, Эшли… — прозвучал мягкий голос.        Я обернулся на голос. Передо мной стоял Ди… каким я его помню. Все те же непослушные черные волосы, яркие и игривые голубые глаза, пухлые губы с колечком пирсинга и миленький носик с таким же колечком пирсинга. Я бросился прямо к нему и заключил его в крепкие объятия. Он не уступал мне в счастье, поливая мое плечо слезами. Как только я выпустил его, Ди впился в мои губы поцелуем. Я столько ждал, так скучал по его поцелуям. Я двадцать лет жил без них!        — Ди…        — Мне всегда нравилось, как ты меня так называешь, — улыбнулся мой любимый.        — Ты столько ждал меня, — заметил я        — Ты ждал куда дольше. Для меня это были минуты, а для тебя вечность. Мне так было больно наблюдать за твоей скорбью. Я защищал тебя от безумия, и ждал тебя. Эшли, неужели, ты и вправду все это время любил только меня? — спросил Энди, словно не верил в это, но его глаза горели от радости.        — Конечно, Ди! Я же обещал, что всегда буду любить тебя и только тебя, Эндрю Деннис Бирсак, — заверил его я.        — Теперь, нас ничто не разлучит, любовь моя. Это только наш мир.        — А как же Билл? Ты в курсе, что он… — спросил я, но он мягко прервал меня:        — Мой единокровный брат? Знаю! Его ждет свой мир, где у него будет счастье. Наша судьба с ним похожа, но в то же время такая разная. Но ты не думай об этом, Эшли. Мы уже ничего не можем сделать!        — Я рад, что теперь я навсегда с тобой! — улыбнулся я.        Я взял любимого за руку и он повел меня вперед, где были только свет, счастье и любовь. Был только мой Ди и я. Здесь, мы уже всегда будем вместе… POV Билл        Мама убежала, а внизу я услышал ее вскрик. Я испугался, что она пострадала, и потому побежал на лестницу настолько быстро, насколько позволяла рана. Тела Эшли нигде не было. Видимо, Энди забрал его. Вот что имело в виду сознание. Ну, я надеюсь, что он не мучился.        Я встретился взглядом со всеми, кто стоял внизу. Паула смотрела на меня во все глаза, Том с беспокойством, а мама со страхом. Том не знает, что я могу сделать, а вот мама знает. Убью Паулу, а потом займусь Томом.        — Билл… — прошептал Том.        — Каулитц! — прошипела Паула, понимая, что ее план по моему избавлению провалился. Последствия этого поступка ее явно не волновали.        — Билл! — взмолилась мама.        — Мама, уходи отсюда! Прошу, уходи! — крикнул я ей.        Мама посмотрела на меня своими загнанным тусклым взглядом, подаренным психиатрической лечебницей, и ушла, поливая горькие слезы, что не может ничем мне помочь, только убегать, и надеяться, что я вернусь живым.        — Билл, любимый, ты цел? — с тревогой спросил Том.        — ЛЮБИМЫЙ? — визгнула Паула.        Вот же шлюха! Она меня бесит! Что мне с ней сделать?        Обрушь на нее что угодно, что хочешь, Торн! Я сам хочу ее убить!        Ты уверен? Том будет свидетелем!        — УБЕЙ ЕЕ! — заорал я.        Кусок потолка начал трещать. Я направил руку на него и посмотрел на Паулу. Она все поняла и попыталась убежать. Тогда я направил на нее кусок потолка и начал бить ее об стену. Слышались отвратительный хруст и хлюпанье. Я бил ее до тех пор, пока от нее не осталось ничего, что можно было бы похоронить. Во время этого всего процесса, Том поднялся ко мне и попытался меня остановить, но слишком близко подходить не стал.        — Билл, не надо! — И какой толк, что ты остановишь меня сейчас? Уже после четвертого удара, эта шлюха была мертва. Но меня очень разозлили его попытки спасти ее. Значит, он ее любит, а не меня, и он действительно меня обманул.        — Заткнись! — крикнул я ему, но тут же схватился за бедро, откуда полилась кровь.        — Билл!        Я уже не мог стоять, слишком больно было. Я облокотился о перила и смотрел, как Том аккуратно приближается ко мне.        — Почему, Билл? — осторожно спросил дредастый.        — Это ты должен знать ответ на этот вопрос! — сердито шикнул я.        Недоумение в его глазах заставило меня смягчиться, но я тут же понял, что этого он и добивается. Ему надо ослабить мое внимание, войти мне в доверие, а потом он добьет меня, воспользовавшись моей слабостью. Я кивнул вперед. Взгляд Тома упал на уцелевший телевизор, до сих пор прокручивавшее видео, где мы занимались сексом.        — Что это?        — Твое предательство!        Силой телекинеза, я направил на него уцелевший блокнот, где была та самая чертова роковая запись «Билл — 40 баллов».        — Это все чего я стою, Том? Всего сорок баллов?        — Это не так, Билл. Ты стоишь куда больше сорока баллов. Для меня, ты стоишь дороже всех драгоценностей мира! Поверь мне! Я не знал, что они снимают! Они обманули не тебя, а нас! — убеждал меня Том, но делал он все это аккуратно. Ну конечно, он ведь не хочет, чтобы я напал на него. Вряд ли он заботиться о том, что любое его неправильное движение будет роковым как и для него, так и для меня.        — Вранье! Ты был с ними заодно! Я знал, что не должен был тебе доверять… Что ж, можешь радоваться, я при смерти, — безумно улыбнулся я.        — Нет, я вытащу тебя отсюда!        — И что дальше? Сдашь в психушку? Я потерял много крови! Мне уже не выжить!        — Билл, я люблю тебя!        Что-то зашевелилось у меня в душе. Я почти готов был броситься к нему в объятия, но вовремя остановил себя. Нет, нет, я не дам ему так просто провести меня!        Обрушь на него потолок! Я не хочу его слышать!        Билл, я же вижу, что ты не хочешь его смерти!        Обрушь!        Но…        Я все равно умираю. Я не могу выносить его ложь.        Потолок начал слегка трещать, словно Торн неохотно выполнял мою просьбу. Сейчас, мне надо отвлечь Тома, чтобы он не удрал с места своей гибели. Сомневаюсь, что мне хватит сил перетащить еще одного человека.        — Даже сейчас продолжаешь врать? — с насмешкой спросил я. Эх, Том, просто скажи правду, и я убью тебя мгновенно!        — Я правда люблю тебя! — воскликнул Том.        — Я не верю… — покачал головой я.        — Так загляни внутрь меня. Загляни в мое сердце, и ты поймешь, что я говорю правду! — закричал Том, со слезами глядя на меня.        И я заглянул внутрь его сердца. Все его воспоминания были обо мне. Мы знакомимся, он думает только обо мне, он хочет быть со мной, он целует меня и заботиться обо мне. О, он любит меня! Его сердце бьется, а я вижу его воспоминания, слышу, как оно говорит мне о любви. И сейчас, он аккуратно приближался ко мне, чтобы спасти не себя, чтобы спасти меня. Он не хотел, чтобы я поранился. Ему было больно наблюдать за моими страданиями. А я сразу начал воспринимать это с негативной стороны.        Все так же опираясь об перила, я медленно пошел к нему, не отрывая прямого взгляда от его глаз. Том протянул мне руку и как только я ее взял, то прижал меня к себе. Невероятно, я столько гадостей ему наговорил, обвинил в сердцах в предательстве, что, наверное, на моем месте сделал любой и попытался его убить, а он все также хорошо относиться ко мне!        — Том…        Потолок, ослабленный мной и огнем, начал глухо трещать. Я посмотрел на него. В следующую секунду, он снова затрещал и упал. На выбор у меня оставалось не больше нескольких секунд.        — НЕТ!        Собрав все силы воедино, и призвав Торн на помощь, я оттолкнул Тома и потолок, который я хотел обрушить на любимого, упал на меня, приковав меня к полу. Свободными остались только руки. Я не мог пошевелить ни руками, ни ногами, так боль оглушила меня. Кровь стекала по моему телу. Глаза из желтых снова стали карими.        — НЕТ! БИЛЛ!        Том подбежал ко мне и попытался поднять потолок, но его сил не хватало на это. Кусок оказался слишком тяжелым. Но дредастый не сдавался и продолжал свои попытки меня спасти, хотя я, находясь на грани жизни и смерти, уже знал бесполезность этих попыток.        — Беги, спасайся… —едва проговорил я.        — Нет, я тебя не оставлю! — протестующе воскликнул Том. — Просто помоги мне своим телекинезом и мы вместе поднимем эту штуку!        — Я не могу… Я ног не чувствую… боль слишком сильна… — с прежним усилием проговорил я, пока боль заставляла меня считать секунды и надеяться, что я не умру до того, как спасу Тома. Не хочу, чтобы из-за моей ярости он погиб.        Том еще попробовал поднять кусок потолка, но вскоре рухнул рядом, не имея никаких сил, чтобы сдвинуть его хотя бы на сантиметр.        — Ты спас мне жизнь… — прошептал Том.        — При том, что сам хотел ее забрать… Я уже дважды спас тебя…        — Дважды? — не понял Том.        — Матч… утром… во время игры… — попытался как можно короче объяснить я.        Судя по его лицу, он понял из этих отрывков, что я имею ввиду.        — Так это ты тогда спас мне жизнь?        — Да…        Пламя подбиралось все ближе ко мне. Вдруг оно попало на руку Тома. Он закричал от боли, пытаясь затушить огонь. Ему удалось. Я думал, что он сдастся и попытается спастись сам, но я опять ошибся. Я рад… рад, что ошибся в нем во всем плохом.        Я чувствовал, что слабею… сильнее… и сильнее… Час моей смерти близок… В это же время, на улице начали орать сирены пожарных и полиции. Том, уже осознавший, что ему никак не сдвинуть потолок, упавший на меня, посмотрел на вид из огромного балкона, где я убил Марил, Марка и Стефани, и сказал мне:        — Прошу, Билл, просто продержись, пока я не вытащу тебя. Я сейчас позову пожарных и мы поможем тебе. Не умирай…        — Каждый хочет жить, не умирать, но никому это не дано, — подметил я.        — Философствуешь даже в такой момент? — хмыкнул Том.        — Просто теперь я знаю, зачем я жил… — удовлетворенно проговорил я.        Огонь уже почти в плотную подобрался ко мне. Но Том так и не хотел меня бросать. Мой храбрый мальчик… Мой любимый…        — Уходи… спасайся сам…        — Я не хочу тебя бросать! — Том категорически отказывался меня бросать.        — Тогда ты тоже погибнешь… ни за что, ни про что.        — Лучше с тобой, чем без тебя!        Боль почти парализовала меня, я плохо соображал, но цеплялся за жизнь до последнего.        — Том… ты был для меня… чем-то прекрасным и необъяснимым… ты первый, кого я так сильно полюбил… и я хочу… сохранить это чувство навеки…        И хотя мне уже становилось трудно дышать, я пытался сказать ему…        — Я люблю тебя, Том…        Он был так счастлив.        — Я тоже люблю тебя, Билл…        — Я всегда буду с тобой… — пообещал я.        — Я знаю… но я все равно не хочу тебя потерять! — заплакал Том, стирая слезы здоровой рукой.        — Поцелуй меня, в последний раз… — уже плохо соображая, попросил я.        Том, не смотря на слезы и боль, сжигающей его руку и душу, наклонился и поцеловал меня. Мне будет не хватать его любви, но я всегда буду ощущать ее даже на расстоянии. Я ведь буду защищать его, как Энди защищал Эшли. Осталось сделать только одно…        На коже Тома выступили вены, их можно было видеть невооруженным взглядом, кожа побледнела. Он почувствовал, что что-то не так, широко раскрыл глаза и начал задыхаться. Не бойся, Том, я не причиню тебе вреда! Прежде, чем разорвать поцелуй, я ласково провел руками по его щекам.        А теперь, когда я забрал часть сил Тома, с целью восстановить свои, я могу спасти его — хочет он того или нет. Используя руки для опоры и прицеливания, я окружил Тома слабым защитным полем, чтобы защитить от огня, обломков дома и стекла. Но в этот же момент, мои глаза почти закрыл мрак. Все начало двоится перед глазами, звуки глушится. Том это заметил.        — Билл… — но я его перебил. Мне было важно сказать ему кое-что. Самое главное, что я мог бы ему сказать, если бы жили вместе…        — В день, когда я встретил ТЕБЯ, Том, в мою жизнь яркой бабочкой впорхнуло СЧАСТЬЕ! Спасибо, что ты появился в моей жизни…        Прошу тебя в последний раз, Торн… Спаси Тома! Это моя последняя к тебе просьба…        Спасу! И это не последняя просьба! Даже после смерти я останусь с тобой! Ты уже почти умер, но я сам сделаю свое дело! И помни: мы всегда будем одним целым, Билл…        Спасибо… и прощай…        Я долго пытался найти смысл своей жизни. Правда пытался. Я жил от утра и до ночи, как и все, но утром я пытался сдерживать свою силу, а ночью едва мог удерживать ее в себе. Утром я жил, а ночью любил. Утром в моей жизни появился Том, а ночью я его потерял. И сейчас, находясь на грани жизни и смерти, где мне предстоит либо принять судьбу, либо самому сделать выбор, я осознаю, что смыслом моей жизни была смерть. Смерть моего тела. Но я рад, что осознал его. Мне повезло больше других. Попытка найти смысл в жизни чаще всего заканчивается концом самой жизни. Что ж, я знал, что рано или поздно к этому придет. Я ни о чем не жалею. Ни о чем… Я ведь вернусь… POV Том        Билл не двигался и не реагировал на мои крики. Его голова упала набок, а прекрасные карие глаза закрылись. Он погиб… Принять это прямо сейчас казалось безумием. Я гладил его по щеке, плакал, целовал щеки, лоб и губы, пытаясь угомонить свою боль. Я потерял мое чудо… И даже рука меня волновала все меньше и меньше. Да пусть она хоть до кости сгорит, она не причинит мне больше боли, чем смерть моего Билла.        Меня уже не волновало, как я выберусь из горящего дома. Я знал одно: без Билла я не уйду. Я хочу забрать его тело, а не смотреть, как огонь пожирает его. И тут произошло необъяснимое. Из груди Билла вышел дымчатый сгусток прекрасного голубовато-сине-фиолетового цвета, вперемешку. Он смотрел на меня своими призрачными глазами, знакомой формы, а потом перевел взгляд на умершего Билла. Даже погибший, он все равно прекрасен.        — Кто ты? — спросил я у сгустка.        — Я Билл, — ответил призрачный дымок, — каким ты меня никогда не видел. Это было внутри меня всю мою жизнь. То, что ты видишь сейчас перед собой, это я и Торн — часть моей души, моя сила, мое сознание. — Все это говорил голос Билла, а в следующую секунду цвет глаз сменился с голубого, когда говорил Билл, на фиолетовый, когда заговорил этот самый Торн. — Я был единым целым с Биллом, неотъемлемой частью его души. Мы вытащим тебя, Том, ведь мы не можем дать тебе погибнуть здесь.        Сущность резко врезалась мне в грудь, и понесла меня из дома. Я пролетал через огонь, обломки и стекло, но благодаря защите Билла, ничто не причинило мне вреда. Опустив меня на пол, уже за забором горящего поместья, сгусток немного отступил от меня, не отрывая взгляда.        — А что будет с твоим телом, Билл?        — Его заберут пожарные, — цвет глаз сменился голубым и сгусток ответил голосом Билла, обращая мое внимание на заблокированные входные двери, пробиваемые пожарными с топорами.        Надежда теплилась в душе. Сейчас они найдут Билла, вытащат его и принесут сюда. Я решил позвонить его приемным родителям и сообщить об этом. Билл дал мне номер телефона своей приемной матери утром, на случай, если на вечеринку он все же пойдет, а мобильный отберет отец. Мама ведь была во многом на его стороне, и Билл надеялся на ее поддержку. Это были неприятные минуты. Миссис Уотсон рыдала и едва смогла понять, что я ей сказал. Едва сорвалось с языка признание, как несчастная женщина погибла душевно. Она пообещала скоро приехать вместе с мужем. Я сообщил адрес и она бросила трубку. Дымчатый призрак все это время наблюдал за мной голубыми глазами.        Вдруг, раздался волнительный голос. Странно, мистер и миссис Уотсон не могли так быстро приехать. Я оказался прав. Это были не они. К нам подбежала седая женщина. Она выглядела, как обезумевшая. Седые волосы развевались, а заплаканные глаза разглядывали горящий дом, синее нечто и меня. Судя по ее лицу, она не нашла кого искала.        — Где Билл? — требовательно спросила женщина, глядя на меня.        — А вы кто? — спросил я, замечая ее сходство с любимым.        — Я его мать, Симона Каулитц, — ответила та, и я понял причину сходства.        — Я его парень, Том. Билл… — но я не смог сказать это, а лишь вздохнул.        Миссис Каулитц все поняла, и прижала руки ко рту, заливаясь слезами и приговаривая:        — Мой сынок… Мой бедный сынок… Мой необычный мальчик…        — Не плачь, мама…        Миссис Каулитц с удивлением посмотрела на источник голоса. Голоса, которого мне так будет не хватать с той самой секунды, когда эти прекрасные карие глаза закрылись навек. Сгусток превратился в Билла. Та же одежда, те же волосы, то же лицо, только призрачно-синее. Призрачный Билл подошел к матери и взял ее за руки.        — Билл, мамочка любить тебя… — сказал миссис Каулитц от третьего лица.        Любимый улыбнулся и тоже сказал от третьего лица:        — Билл тоже любить тебя, мамочка…        И тут Билл посмотрел на меня. Я начал смутно подозревать, о чем он меня попросит.        — Том… Прошу тебя, живи дальше! — взмолился любимый со слезами.        Я понимаю, почему он просит меня об этом. Билл не хочет, чтобы я страдал в одиночестве все это время. Его жизнь уже прервалась, но не моя. Я продолжаю жить. Билл понимает, что нас уже не существует. Мы принадлежим разным мирам, и наши пути разошлись. Ему грустно, что мы уже не можем быть вместе. Но на ум постоянно приходят слова Эшли:        Храни ему верность… если и вправду любишь его… а если не уверен, что выдержишь одиночество, то не клянись…        — Нет, Билл! Я люблю тебя и только тебя! — твердо ответил я.        Билл, мой возлюбленный Билл, улыбнулся и подошел ко мне ближе. Он погладил меня по щеке, нежно произнеся:        — Тогда, не губи себя! Я всегда буду рядом, всегда буду навещать тебя! Но продолжай жить…        — Я обещаю, Билл!        Билл улыбнулся и начал покрываться знакомым синим дымом.        — Билл, а ты не останешься, увидеть приемных родителей?        — Нет, — покачал головой призрак, — вы уже видели все ужасы этой ночи, а вот они нет. Они не переживут такой шок. Из любви к ним, я не покажусь им. Но я буду рядом…        И Билл, превратившись в тот самый сгусток, растворился в ночи…        Мы не успели оторвать взгляд от увиденного, как подоспела новая машина. Из нее фурией выскочила миссис Уотсон, а следом за ней ее муж.        — Где Билл?        Из дома выскочили пожарные, таща в руках спасательный ковер с чьим-то телом. Едва они поравнялись с нами, как я уже увидел, что это был Билл. Пожарные опустили тело, но прикрыли ноги умершего. А я видел стекающую там кровь. Миссис Уотсон зарыдала и кинулась к телу приемного сына:        — Билл!        — Вы его знаете? — спросил пожарный, тащивший тело со своим напарником.        — Это наш приемный сын!        — Примите наши соболезнования, — пробасил пожарный. — Парень мертв. Только его да еще нескольких смогли вытащить, а это парень видать умер самым последним. Его тело выглядит лучше всех, хотя бы сверху.        Миссис Уотсон рвала на себе волосы от горя, а мистер Уотсон, не отрывая взгляд от тела приемного сына, упал на колени и, дав волю слезам, начал бить асфальт руками. Я побоялся, что он что-то с собой сделает от горя, и поспешил вмешаться.        — Мистер Уотсон, не надо!        Мужчина странно на меня посмотрел, поднялся и серьезно обратился ко мне:        — Том, верно?        — Да, — так же ответил я.        — Ты друг Билла?        — Нет, я его парень, — смело ответил я.        Меня не страшило то, что он может начать мне угрожать или еще что. Теперь я не боюсь сказать правду. Мне нечего терять. Уже нечего…        Мистер Уотсон смотрел на меня некоторое время, а потом резко взял и… обнял.        — Добро пожаловать в семью, сынок! Ты должен нам будешь все рассказать! — сказал мистер Уотсон и разрыдался.        Миссис Уотсон тоже обняла меня. А миссис Каулитц, которую супруги проигнорировали, поливала слезы на теле родного сына. Мне показалось, что миссис Уотсон бросила на нее неодобрительный взгляд.        Колона возле входа в дом начала падать и упала прямо на дом. Тот рухнул окончательно, похороним тех, кого вытащить не смогли.        Эту ночь уже никто никогда не забудет… Тем более я…

* * *

       На следующий день были похороны. От некоторых ничего не осталось, и на их месте хоронили либо каким-то чудом уцелевшие вещи с того вечера вещи, либо брали из дома. Марил, Марка, Стефани, Бекку, еще нескольких наших одноклассников и трех парней, убитых возле лестницы, которым щипцами пробило голову — Дилана, Брайана и Брюса — похоронили в закрытых гробах. Их тела были настолько изуродованы, что их даже родители еле опознали. Франческу, Паулу и многих других даже похоронить было нельзя, так как от них ничего не осталось. Либо сгорели, либо были раздавлены. Я не пришел ни на чьи похороны, кроме Билла.        Я в который раз смотрел на себя в зеркало, но не чтобы найти изъяны, а чтобы просто пройти сквозь него в мир, где мой Билл жив. И только когда мама зашла и сказала: «Пора», я вернулся в реальность. В подобном состоянии находились и приемные родители Билла. Когда я им все рассказал — от нашего знакомства до его смерти — они были в шоке, но не проявляли враждебности. Я рассказал абсолютно обо все, даже о нашей любви и о его необычном даре.        Я стоял возле гроба и смотрел на мертвое лицо любимого. Гроб был закрыт наполовину, чтобы закрыть изуродованные ноги Билла. Стена почти раздавила их, и, если бы он выжил, то он был бы парализован ниже пояса. Если бы он выжил, я бы его на руках носил, лишь бы он был со мной. Слезы катились по щекам подобно снегу с небес, подобно ливню осенним утром. Мое сердце разрывалось от боли. Я задыхался от пролитых слез. Дышать становилось все труднее и труднее. Казалось, что я вот-вот упаду в обморок. Я даже не мог ничего сказать, из горла вырывался только хрип.        Рядом со мной стояли миссис Каулитц, миссис и мистер Уотсон и мистер и миссис Даллас, а также кое-какие соседи, которых я не знал. Миссис Уотсон враждебно поглядывала на миссис Каулитц, словно взглядом говорила, что она здесь находиться не имеет права.        — Что ты здесь забыла, шизофреничка? — с лютой ненавистью спросила миссис Уотсон.        — Я на похоронах своего сына! — ответила ущемленная женщина.        — Ох, смотрите, о сыне она вспомнила! — с идевкой ответила миссис Уотсон и отвесила родной матери Билла поклон. — Это ты его до этого всего довела! Если бы я знала, что Билл владеет даром телекинеза, я бы сделала все, чтобы помочь ему!        — Мне тоже не была безразлична судьба моего Билла!        — Да ты…        Они чуть ли не бросились друг на дружку, но я встал между ними со словами:        — Миссис Уотсон, миссис Каулитц, прошу вас… Биллу не хотелось бы, чтобы вы ругались. Он любил вас всех, и если вы сейчас объявите кровную вражду друг другу, то это будет оскорблением его памяти и чувств. Может, пора начать все с начала?        Женщины посмотрели друг на друга, сперва очень враждебно, потом холодно, но в следующую секунду их взгляды оттаяли, и они поливали друг друга слезами, поглаживая по спине. Вперемешку со всхлипами, они обсуждали, что им надо устроить семейный ужин.        Мистер Уотсон, с которым моя первая встреча была неудачная, от горя даже говорить не мог. Он смотрел на мертвое бледное лицо приемного сына, и смог проговорить лишь:        — Сынок мой… прости меня… пожалуйста…        Я был искренне удивлен. Я не ожидал от него подобных слов. Я уверен, что Билл его простил. Как простил меня за то, что подвел его. Ведь если бы раскусил «друзей» или хотя бы пришел раньше, то ничего бы этого не случилось. Но я думаю, я бы ничего не изменил бы…        Мы по-очереди подходили к гробу и говорили теплые слова Биллу. Я был первый. Я подошел к любимому. Я погладил его по холодной коже, пока слезы лились по щекам. Больно было смотреть на мелкие увечья, но еще больнее знать, что внизу есть еще более ужасные.        — Любимый… Мой Билл… Мой мальчик… Я всегда буду любить тебя…        Когда попрощались миссис и мистер Уотсон, уступая место миссис Каулитц, то первая сказала мне:        — Том, у нас вечером будет семейный ужин. Мы бы хотели видеть тебя на нем.        — Я так не могу, миссис Уотсон! — упирался я. — Я же не часть вашей семьи и не семья Билла. Это ваше личное мероприятие.        — Отнюдь! Ты был для Билла семьей, и часть нашей семьи, — возразила миссис Уотсон.        — Жаль, что судьба вас разлучила. Я бы с радостью отдал бы сына в такие надежные руки, пусть одна и изуродована, — добавил ее супруг.        — Сочту за честь поужинать вместе с вами, — улыбнулся я.        Я почти не помню, что было дальше. С Биллом попрощались, а потом его гроб хотели закрыть и положить в землю, как вдруг… тело засветилось ярким голубым светом и превратилось в большую голубую бабочку.        Я знаю, что это за бабочка!        Бабочка села мне на протянутый палец. Вроде бы обычная бабочка, но у нее были невероятной красоты лазурные крылья с черными узорами и изящное тельце. Но особенным шармом обладали глаза. Они были нежного фиолетового оттенка, что бабочкам отнюдь не свойственно. Их было великолепно видно и безошибочно можно было определить, на кого смотрит бабочка.        Я буду ждать тебя, Том…        Бабочка слетела с моего пальца, легонько ударилась об мою щеку, словно поцеловала, обвела ласковым взглядом дорогих ей людей и улетела в лазурную даль… _____________________________________ * Марил означает «горькая» Аверис означает «алчность, жадность»