Казнить нельзя помиловать

Мужчины, посмеиваясь, подошли к нему, на ходу развязывая шнуровку на штанах. - Отсоси нам, шлюшонок, и мы замолвим за тебя словечко перед хозяином. Рэни демонстративно облизнулся, выражая полную готовность услужить, а когда мужчины оказались совсем рядом, почти касаясь его лица членами, он зло улыбнулся, протянул вперед руки и... вцепился в мужские достоинства изо всех сил, сминая в пальцах член и яйца. Ладони у Рэни были небольшие, если сравнивать с теми же вояками, с малолетства держащими оружие в руках, но зато у него были достаточно длинные и цепкие пальцы, а ярость придала сил. Мужчины слаженно заорали от боли, хватая его за руки и пытаясь освободиться, а Рэни, почувствовав странное удовлетворение от их криков, еще сильнее сжал пальцы и чуть повернул кулаки. Ему страшно хотелось раздавить их «хозяйства», как гнилые орехи, а еще лучше вырвать с корнем! Чтобы больше никогда!.. Никто!.. Впервые Рэни упивался чужой болью. Мстил в их лице всем тем, из-за кого он оказался в этом доме, в этой комнате, перед этими, пахнущими потом и мочой мужиками, нацепившими на себя оружие и вообразившими, что отныне весь мир должен принадлежать им по праву сильного! Мстил тем, кто раз за разом трахал его тело, уничтожая душу. Мстил тому, кто обманул его, подарив надежду, а потом отняв ее. Мстил тому, кто первый поимел его, оплачивая золотом за пролитую кровь. Мстил всем и… никому. Понимание того, что Рэни сам виноват во всем, что с ним произошло, обухом ударило по голове. Он сам выбрал такую жизнь. Сам позволил себя обмануть. Сам. Сам! Всегда сам! Задыхаясь, Рэни разжал пальцы, и тут в распахнутую дверь влетело еще несколько стражников, бряцая оружием. Те двое, которых Рэни изрядно помял, катались по полу рядом с ним, держась за причинные места и подвывая дурными голосами. Рэни хотел было встать, но ему не позволили. Первый же подскочивший к нему стражник ударил кулаком по голове, сбивая на пол, потом были удары в живот и по ребрам, но тут кто-то вновь ударил по голове, почти мгновенно отправляя Рэни в небытие. Он только и успел услышать чей-то резкий окрик: «Не сметь!», а потом все провалилось в бездну, и он тоже. Сознание возвращалось медленно. Сначала проснулась пульсирующая боль в голове. Вернее в левой ее части. А еще ныл живот и ребра слева же. Потом к Рэни вернулся слух, вместе с жужжанием чужих голосов, невнятно переругивающихся где-то совсем рядом. Потом резко включилось обоняние, когда под нос ему совсем не деликатно сунули что-то ужасно вонючее, отчего Рэни закашлялся и голову тут же прострелила новая вспышка боли. Он застонал, хватаясь за голову, чтобы не дать ей расколоться на две части. - Вот и все, он пришел в себя. Серьезные травмы я залечил, только допрашивать его прямо сейчас не советую, тем более с помощью ментальной магии. Кровоизлияние в мозг убивает так же верно, как оружие. Шаги. Хлопнувшая дверь. Рэни чуть приоткрыл глаза, которые слезились от яркого света. Над ним кто-то склонился, закрывая собой от света, только лица не было видно, один черный силуэт. Зато знакомый хвойный запах защекотал в носу, и Рэни снова застонал, закрывая глаза. Граф был так близко, что можно было почувствовать на коже его дыхание. Рэни все ждал, что граф что-то скажет или сделает, но тот молча стоял у кровати, на которую его уложили, а потом и он вышел, оставляя Рэни в одиночестве. Левая сторона головы все так же пульсировала от боли, но теперь она не была такой резкой. Глаза перестали слезиться, привыкнув к свету, и Рэни понял, что он все еще находится в той же самой комнате. Поняв, что ничего собственно в его судьбе не поменялось, он все так же пленник графа Вальдрагона, и его в любую минуту могут отдать палачу для допроса, Рэни повернулся на бок, отворачиваясь от окна, и воспоминания перенесли его в тот день, когда он видел графа в последний раз. *** Прошло около получаса после рассвета, когда взмокший от бега Рэни ворвался в «веселый дом», принадлежащий мадам Хлое. Вышибала в дверях даже не сразу узнал его, как и хозяйка «веселого дома». - Боги, Рэни, откуда у тебя такие патл… волосы? - Долгая история, - отмахнулся было Рэни от расспросов, но тут же понял, что от длинных волос надо быстро избавиться. - Мадам Хлоя, я никогда не обращался с просьбой, но теперь… - Рэни запнулся, не зная как продолжить. - Что, влип? Быстро говори, что тебе надо? - Первое – ножницы. Нужно быстро обстричь волосы, как были, или еще короче. Второе, если меня придут искать – меня тут не было несколько дней, и где я живу – никто не знает. - Ладно, я всех предупрежу, - согласилась женщина, протягивая Рэни ножницы. – А третье? По интонации слышу, что есть еще одна… просьба. - Есть. И она самая трудная. Мне нужно срочно в алмазный район попасть, причем незаметно. От неожиданности мадам Хлоя даже присвистнула, и глаза ее стали очень большими и удивленными. - Зачем тебе? - Очень надо предупредить одного человека. Если с ним что-нибудь случится, я буду виноват. - Так пошли ему весточку, я найду курьера. - Не могу. Не тот случай. Мне надо самому. Очень надо. - Ладно, - мадам Хлоя немного поколебалась, а потом кивнула, выходя. – Жди здесь. Заодно и переодеть тебя надо, в этих полупрозрачных шмотках и дорогом, но местами порванном плаще ты сразу кидаешься в глаза. Хорошо, что утро раннее, и тебя в таком виде вряд ли кто-то мог приметить. Рэни безжалостно кромсал свои волосы, пока дожидался хозяйку, когда же она вернулась с ворохом одежды, он ничем не напоминал того ухоженного парня, что недавно переступил порог ее заведения. - Молодец. Быстро справился. Держи. Надевай. Через пару минут по улице проедет молочник, который доставляет продукты в алмазный район. Он провезет тебя через ворота как своего помощника, а там ты уж сам. - Спасибо, мадам Хлоя, - Рэни от полноты чувств быстро чмокнул ее в щеку, но она отмахнулась от него. - Одевайся быстрее. Еще через час Рэни оказался у дома графа Вальдрагона и понял, что опоздал. Ворота были настежь распахнуты. Внутри сновали вооруженные воины, причем, судя по черной форме, все из тайной стражи, а с ними два офицера в алой форме с золотым аксельбантами – личная гвардия короля. Пока Рэни растерянно заглядывал за ворота, из дома вывели графа Вальдрагона. Два воина тащили его, выкрутив руки за спину. Они остановились около офицеров в алом, те что-то сказали и рассмеялись, графа оттащили чуть дальше и запихнули в карету без окон. Кучер тут же щелкнул кнутом, лошади тронулись с места, и карета покатила к воротам в сопровождении двух десятков верховых. Рэни тут же отскочил от ворот и скрылся за ближайшим деревом. Понимая, что опоздал, он глядел вслед карете, ощущая свою вину. В голове даже мелькнула мысль: пойти и признаться в том, какую роль он сыграл в аресте графа, но воспоминания о матери и больной сестре не дали ему выполнить это самоубийственное желание. За предательство и покушение на дворянина наказание было только одно – смерть, а его поступок именно так и можно было назвать. - Надеюсь, графу удастся доказать свою невиновность, - Рэни с тоской посмотрел туда, где скрылась карета, поколебался немного и принял решение. Он был твердо намерен вернуться. Вот только устроит мать и сестру, чтобы они ни в чем не нуждались, и тут же вернется. Двух дюжин дней ему должно было хватить, королевские суды иногда затягивались на полгода, а то и дольше, так что он вполне может успеть. А там пусть допрашивают хоть с палачом, хоть с помощью ментальной магии, он готов ко всему. Молочник ждал его в условленном месте. Обратный путь они проделали так же беспрепятственно, как и въехали в дворянский район. Стражи на воротах не обратили на них никакого внимания, обсуждая какие-то свои похождения. К отправке каравана Рэни как раз успел. Матери и Тине выделили место в телеге, на которой везли тюки с тканями. Рэни пришлось идти пешком, еще и помогая вознице с лошадьми, когда они останавливались на привал, но это его не тяготило. Ухаживать за животными было несложно, и думать такая работа не мешала. Он все прикидывал, как лучше сделать, как устроить мать, куда потом явиться с повинной, и что с ним после этого будет. Рассчитывать на снисхождение не приходилось, но Рэни надеялся, что его раскаянье учтется на суде и каторжные работы заменят смертную казнь. С каторги был шанс вернуться, с виселицы – нет. Через четыре дня пути караван остановился в небольшом городке, где к нему должны были прибавиться еще несколько торговцев с товарами, здесь же они провели ночь, разместившись на двух расположенных рядом постоялых дворах. Ужин Рэни отнес матери и Тине наверх, благо им досталась отдельная небольшая комнатка, а сам он ночевал в общем помещении с десятком караванщиков. Ужинать ему тоже пришлось внизу, вместе со всеми, так что Рэни, взяв свою порцию, устроился за угловым столиком вместе с тремя возницами. Разговоры шли о торговле и предполагаемых ценах, так что Рэни быстро перестал прислушиваться к происходящему за столом. Постепенно к ним подсаживались все новые люди, так что к концу ужина Рэни отодвинулся в самый угол, прислонился плечом к стене и тихо сидел, прикрыв глаза и неспешно потягивая яблочный сидр. Он даже почти задремал, когда его слуха коснулось знакомое имя. - Что? – сонливость мгновенно слетела с Рэни. - Я говорю, вчера казнили графа Вальдрагона в столице на королевской площади. Голову отрубили, так люди говорят, голова после этого еще и вещала пророчество страшное о конце света. Вон как. - Как казнили? – Рэни чуть кружку с остатками сидра не уронил. – Его же только арестовали. А как же суд? - Так королевский суд состоялся сразу по аресту. Его тут же осудили и приговорили. Казнь… Дослушивать Рэни уже не стал. Он выбрался из-за стола и почти бегом выскочил во двор. Сердце сжималось в груди от боли. Единственный, кроме родных, человек, который был добр и внимателен к нему, и он убил его. Убил! Пусть и не своими руками. Не видя ничего вокруг, Рэни добрел до колодца и рухнул перед ним на колени, обхватив себя руками. Сухие рыдания рвались из груди, но слез не было. Была только жгучая горечь, разливающаяся внутри. В какой-то момент хлынул дождь, вымочивший Рэни до нитки и приведший его в чувство. Казнь уже состоялась и ничего изменить нельзя. Все, что ему осталось – это помнить и мучиться от угрызений совести. Стуча зубами, Рэни встал на ноги и побрел в свою комнату. Многие его соседи уже спали, некоторые задержались в зале, потягивая пиво, и на мокрого Рэни никто не обратил внимания. Переодевшись, он укутался в одеяло и лег на свое место. Сна не было. И мыслей не было. В голове образовалась черная пустота. Так Рэни до утра и пролежал. Около полудня пятого дня караван подошел к огромной каменной арке, за которой клубился сизый туман. Рэни, бездумно бредущий за телегой, не сразу понял, отчего караван остановился. Присмотревшись, он разглядел, как первые телеги с большим интервалом въезжают в туман, под руководством молодого мага в серебристо-сером балахоне. - Что происходит? – тихим голосом поинтересовалась Тина. Рэни пожал плечами, сам ничего не понимая. - Это природные пространственные врата, - пояснил им возница, перебирая вожжи в руках, дожидаясь своей очереди. – Если бы не они, дорога на юг занимала бы дней двадцать – двадцать пять, а так мы за пять дней добираемся на место. Маги внимательно следят за воротами, чтобы никто не пострадал. Время установили, когда можно туда, а когда обратно, ну и плату взымают за пользование. Удобно. Когда подошла их очередь пользоваться порталом, возница подстегнул коней, и те шустро припустили вперед, явно зная как себя вести. Рэни, нервничая, ухватился за бортик телеги и даже закрыл глаза, шагнув в сизое марево. Его на мгновение обдало холодом, а в следующее яркое солнце и разогретая им земля дохнули в лицо жаром. Открыв глаза, Рэни поморгал, вглядываясь в новый пейзаж. Переправившиеся ранее телеги собирались на площадке метрах в пятистах от портала. Деревья вокруг портала мало чем отличались от тех, которые росли севернее, зато дальше, насколько хватало глаз, простиралась степь, трава в которой почти вся была сухая и выгоревшая, только справа на горизонте виднелся белокаменный город у подножья черных гор. Еще около часа караван отдыхал после портала, а потом тронулся в путь к тому самому городу. К вечеру они уже проходили ворота. Воспользовавшись советом караванщика, Рэни отвел семью в гостиничный двор, где они недорого сняли две комнаты на пару дней. Тина после дороги выглядела очень бледной и вновь начала кашлять. Мать, встревоженная ее здоровьем, тут же отправила Рэни за лекарем. Оставив вещи, Рэни узнал у хозяйки гостиницы, где можно найти мага-лекаря, и отправился по указанному адресу. Когда он стучался в двери дома, на улице уже стемнело. Пожилой мужчина, открывший ему, был крайне недоволен поздним визитом, но все же согласился пойти и посмотреть Тину, запросив за первичный осмотр две серебряные короны. Когда лекарь вышел из ее комнаты, Рэни услышал, как надрывно рыдает там мать. - Крепитесь, вашей сестре осталось уже недолго, - тихо произнес лекарь, и Рэни почувствовал, как пол уходит у него из-под ног. Большего потрясения он в жизни не испытывал. – К-как н-недолго? Мы же… маг-целитель сказал – выздоровеет. - Шарлатан ваш маг, - лекарь нахмурился. - На такой стадии чахотку вылечить невозможно. Год назад – можно было бы помочь, а сейчас… - он выразительно покачал головой. – Тот маг просто снимал боль и оказывал поддерживающую терапию, потому вашей сестре дышать становилось легче. Я могу делать то же самое раз в день до конца, для этого не надо быть дипломированным магом, хватит сил и такого слабого лекаря, как я. Это облегчит ее уход. - Сколько? – прошептал Рэни помертвевшим голосом. - Один золотой. Сегодняшний визит можете не считать. - Хорошо, - Рэни сунул руку в кошель и достал горсть монет, передав их лекарю. – Приходите насколько хватит монет. Потом я еще дам. Лекарь быстро пересчитал и убрал монеты в свой кошель, а потом тронул Рэни за локоть. - Тут очень дорогое проживание. Если хотите, я могу отвести вас к своей соседке, она вдова, сдает комнаты недорого. Заодно, и маме вашей и сестре поможет. Так семейство Рэни оказалось в небольшом домике у вдовы Лесы Грисс, расположившись в двух комнатах на втором этаже. Леса была немногим старше матери Рэни, но смерть мужа, погибшего два года назад, не подкосила ее так сильно. А может, она просто была сильнее и не позволила сломать себя жизненным обстоятельствам. Детьми боги ее не благословили, вот и придумала вдова пускать постояльцев. Горе семейства Рэни она приняла близко к сердцу. Добрая женщина помогала ухаживать за Тиной и поддерживала в меру сил вконец убитую горем мать, совершенно переставшую замечать сына. Помыкавшись весь следующий день в чужом доме, Рэни решил поискать работу. Он мало что мог, но работать по своей старой профессии больше не собирался. Лучше уж подмастерьем каким-нибудь устроиться. Посоветовавшись с лекарем, он направился на рынок, где можно было услышать много интересного и нужного. Был на рынке и столб с объявлениями, но читать Рэни не умел. В деревне, где он жил в детстве, грамоте обучали по выходным в храмовой школе, но сначала Рэни был еще мал, потом он помогал матери по дому, поскольку она только родила и долго после этого болела, да и Тина была очень слабенькая, а позднее работал в меру сил. Когда же наследник барона их буквально выселил, они перебрались в столицу, и об образовании вообще речи уже не шло. Когда Рэни добрался до рынка, начался мелкий дождик. Укутавшись в плащ, он обходил лавки, интересуясь, не нужен ли кому помощник или еще какой работник, но везде его ожидал отказ. День прошел впустую. Никому он не был нужен, но возвращаться к старой «профессии» Рэни не собирался, даже если он будет умирать с голоду. Что-то сломали в нем последние события, так что даже вспоминать прошлый заработок было противно. Вернувшись в дом вдовы ближе к вечеру, Рэни поел остывшую кашу, найденную на кухне и, заглянув на минутку к недавно задремавшей Тине, ушел в свою комнату. Он лег в кровать, завернувшись в одеяло, словно в кокон, но сна не было, как и в прошлую ночь. Он просто лежал, глядя на танцующие по потолку и стенам тени, и пытался понять, как жить дальше, когда… Тины не станет. Возвращаться в столицу смысла не было. Нужно было искать работу в провинции, но какую? Ответов на этот вопрос Рэни не находил. Малышом он мечтал стать таким как отец, даже учился стрелять из лука и арбалета, и это у него неплохо получалось, но прошлое осталось позади. Далеко-далеко. В другой жизни. Пятнадцать дней пролетели как пустой сон. Тина медленно угасала, вместе с ней уходила и надежда. Не в силах выносить гнетущую атмосферу в доме, Рэни каждый день уходил в город и бесцельно бродил по улицам. Иногда он захаживал на рынок, прислушиваясь к тому, что говорят люди. Вот там, на рынке, он и услышал такое, отчего едва не упал, запнувшись. Граф Вальдрагон жив! Рэни подошел к небольшой группе людей, живо обсуждающих последние столичные новости. Оказалось, что Его Величество вовсе не казнил своего преданного начальника стражи. Они все это разыграли, чтобы поймать группу заговорщиков, и те попались в расставленную ловушку. В результате по столице прокатилась волна арестов и казней. Главных заговорщиков, коих насчитывалось семеро, сразу же казнили, причем троих посадили на кол, чего уже более ста лет не случалось в королевстве, остальным просто отрубили головы. Тех, кто был просто исполнителями – сослали, приговорив к пожизненной каторге на рудниках. С рынка Рэни ушел, пошатываясь, не закончив выслушивать подробности. Граф Вальдрагон не простит сыгранной им роли во всем произошедшем, это было понятно. Вопрос был в том, как быстро его отыщут, учитывая, что он не слишком-то и прятался. Рэни только надеялся, что дней десять у него еще есть, чтобы Тина не узнала о казни брата. Он очень не хотел, чтобы его сестра, уходя, переживала за него. Пусть уйдет спокойно, зная, что ее все любят. Перешагнув порог дома, Рэни замер, вслушиваясь в страшный крик-вой матери. Он взбежал по лестнице за одно мгновение, дернул дверь в комнату Тины и замер на пороге. Тина лежала на кровати невозможно бледная, но при этом лицо ее выражало покой и умиротворение. Она словно спала. Мать рыдала, встав перед кроватью на колени и держа в ладонях ее руку. Рэни подошел на подкашивающихся ногах, прикоснулся губами к холодному лбу сестры. Он растеряно оглянулся, не представляя, как теперь быть. Хорошо, что в этот момент появилась Леса. - Рэни, иди вниз, поешь. Мы сами все сделаем. Иди. И он пошел. Сел на кухне и уставился в окно. Еще полчаса назад ему казалось, что он уже примирился с грядущей кончиной сестры, но, когда столкнулся со смертью, понял, что привыкнуть к этому невозможно. Сердце плакало кровавыми слезами, но, вместе с тем, где-то глубоко в груди теплилось… облегчение. Тина отмучилась, и он теперь не будет метаться в поисках денег на ее лечение, как ни чудовищно бы это звучало. В горле стоял ком, хотелось плакать, но слез не было. Входная дверь хлопнула, наверх поднялось несколько женщин, чтобы подготовить тело к захоронению. За ними в доме появился плотник, и Рэни не смог усидеть. Он почти бегом покинул дом и до ночи бродил по городу, не находя себе места. Когда же он вернулся, дом был погружен в гнетущую тишину. В комнате матери и Тины горела свеча. Из-за двери доносилось бормотание. Рэни тихо вошел в комнату, стараясь не прервать молитву матери, она же его заметила не сразу. Тина, все такая же красивая, лежала в гробу, обряженная в белоснежное платье и небольшой венок. В руках ее находился маленький букет невесты, как того требовала традиция захоронения невинной девицы. Около часа он просидел в углу, стараясь придумать слова для прощания с Тиной, но и их не находилось. - Рэни, - голос матери вывел его из задумчивости. - Да, мам? - Иди. Нечего тебе здесь сидеть. - А ты? - Я еще посижу. Иди. Уже в дверях он услышал ее шепот: - Ты сильный. Ты справишься. А я так устала. Устала. - Мам? - Иди, Рэни. Пожалуйста. Дай нам побыть наедине. И он вышел. Сколько раз потом Рэни ругал себя за то, что ушел. Сколько раз пытался себе представить, как все сложилось бы, откажись он уйти, но… Что толку думать о том, чего не случилось. Утром, когда Рэни, так и не сомкнувший глаз, вошел в ту комнату, матери уже не было в живых. Она повесилась рядом с телом дочери. Происходящее дальше слилось для Рэни в одно маловразумительное пятно. Очнулся он только на кладбище, когда могилы родных ему людей начали закидывать землей. Жрец бормотал молитвы, прося богов принять две души в небесные чертоги, рядом стоял лекарь и Леса, пришедшие попрощаться. Рэни окинул взглядом кладбище, пытаясь вспомнить, как сюда попал, а потом решил, что ему это без разницы. Больше некуда спешить. Он остался один, никому не нужен, если не считать мстительного графа, а он… - Он найдет меня и здесь. - Что? – встрепенулась стоящая рядом Леса. - Я говорю, в моих вещах лежит кошель с монетами, возьмите его. Расплатитесь со всеми. - Рэни, - Леса положила ладонь ему на плечо. – Ты что? Ты уже со всеми рассчитался. Еще утром. - Да? Тогда хорошо, - он покивал сам себе. - Пойдем домой. Нечего тебе тут сидеть. - Я приду. Попрощаюсь с ними и приду. Леса сочувственно погладила его по плечу и ушла, за ней тут же отправился лекарь, пробормотав перед уходом что-то в утешение. Рэни еще некоторое время постоял, потом присел между могил матери и сестры, не обращая внимания на опускающееся за горизонт солнце. Он так и сидел там, пока за ним не пришли стражи графа. *** Сколько прошло времени с момента ухода графа, Рэни не знал. Он просто лежал, глядя в никуда, пока дверь не распахнулась, впуская двоих. - Осмотрите его, еще раз, - голос графа был холоден, как лед. - Слушаюсь, Ваша Светлость, - седой лекарь подошел к Рэни, откидывая одеяло. Только в тот момент, когда прохладный воздух в помещении коснулся его кожи, Рэни понял, что полностью обнажен. Кто и когда успел его раздеть – для него осталось загадкой. Впрочем, стесняться и прикрывать интимные места было достаточно глупо, так что он просто расслабился, безропотно позволяя лекарю выполнить приказ графа. Его переворачивали на спину, щупали и слушали, осмотрели глаза и рот. Потом его вновь укутали и оставили в покое. - Ничего страшного, Ваша Светлость, как я и говорил ранее. Истощение средней степени. Молодой человек, скорее всего, последнее время плохо питался, к тому же нервное напряжение сказывается. В целительной магии нет необходимости. Переломов у него не было, а ушибы я уже залечил. Но если вам надо поставить его на ноги побыстрее, я назначу некоторые травки, пусть пьет, чтобы быстрее прийти в себя. Ну и питание усиленное, естественно. - Хорошо. Свободен. После того, как лекарь вышел, граф подошел к Рэни, вглядываясь в его лицо. Поняв, что взгляд Рэни достаточно осмыслен, граф криво усмехнулся: - Знаешь, что с тобой будет? - Рэни кивнул. – Есть последнее желание? Рэни уже хотел отрицательно помотать головой, но потом встрепенулся. Осталось у него еще одно неоконченное дело. Нет, не дело, долг! - Маг-целитель, что живет на рыночной площади в доме с синей крышей. Зовут то ли Сабирус, то ли Симиус, не помню точно. На первом этаже лавка с вывеской: три волшебных сосуда и лапка кролика, второй этаж над лавкой жилой. Этот маг - обманщик. Граф удивленно вскинул брови. - Хочешь, чтобы его наказали? Что он тебе сделал? - Взял деньги, пообещав вылечить Тину, но обманул. - Сестра, - граф понимающе кивнул, и Рэни понял, что времени граф зря не терял, успев узнать о нем все, что было возможно. – Я назначу проверку. Если все подтвердится – его дело передадут в конклав магов, и те уже решат, как с ним поступить. Еще вопросы или просьбы есть? - Нет, спасибо. Граф внимательно поглядел на Рэни, так что тот невольно отвел взгляд, слишком уж пристально его разглядывали. - Ладно. Лежи, пока. Граф вышел, а Рэни поплотнее закутался в одеяло. Отчего-то его начало потряхивать от холода. Слово «пока» совсем не обнадеживало. Через несколько минут в комнату вошел слуга, в котором Рэни узнал парня, провожавшего его в прошлый раз на выход. Парнишка нес поднос, на котором стояла миска с бульоном и кусок хлеба, а также чашка с травяным напитком. - Его Светлость велел, чтобы ты съел все до крошки. И сказал, если есть не будешь, связать и накормить. Есть связанным не хотелось, так что Рэни сел на кровати, принял миску с бульоном и начал послушно глотать ароматную жидкость. После первого же глотка аппетит проснулся, так что и бульон и хлеб он проглотил очень быстро. Травяной напиток немного горчил, видимо это в прописанные доктором травки никто не догадался положить немного меда, а может, не посчитал нужным тратить дорогой продукт на обычную… Рэни вздохнул и одним махом осушил чашу. - Спасибо, - пробормотал Рэни, возвращая чашку парнишке. Тот шустро сбежал из комнаты, куда-то торопясь, а вскоре Рэни почувствовал сонливость. Сопротивляться ей не было смысла и желания, так что Рэни лег на бок, поджав ноги, укутался в одеяло и заснул. Разбудило Рэни чужое присутствие рядом. Не открывая глаз, он прислушался, пытаясь понять, кто именно пришел и зачем. В комнате царила тишина, но ощущение чужого взгляда не пропадало. Открыв глаза, Рэни взглянул на невесть откуда взявшееся у кровати кресло, в котором сидел граф. Он не отводил пристального взгляда от Рэни, и от этого пронизывающего взгляда холодная дрожь пробежала по спине. Рэни задумался: вставать или оставаться лежать? Что будет правильнее? И в результате он сел, спустив ноги вниз и закутавшись в одеяло, чтобы прикрыть наготу. Не то чтобы он стеснялся, нет, чего там граф не видел, просто… так казалось правильно. Не следует дразнить собаку, когда она спокойно лежит. Граф тоже ничего не сказал. Просто долго глядел на Рэни, словно пытался в нем что-то прочесть, а потом поднял с пола небольшой мешочек, наклонился вперед и высыпал на кровать, рядом с Рэни, знакомые ему браслеты и ошейник. - Узнаешь? Вопрос был скорее риторический, но Рэни кивнул, подтверждая. Спрашивать, где это было взято, не имело смысла. И так понятно, что мага взяли в оборот. Рэни бросил взгляд на окно. Полуденное солнце ярко сияло, освещая город. Рэни нахмурился. Взяли его на кладбище ближе к вечеру, потом быстрый переход в дом графа, со стражниками он повздорил уже ночью, или утром? Потом его накормили завтраком, значит, он спал пару часов, если сейчас около полудня? Рэни прислушался к себе, но никакой усталости не ощутил, только голод и не имеющую никакого отношения к нему пустоту внутри. Впрочем, пустота образовалась, когда он увидел бездыханное тело матери, так что остается только физический голод. Рэни подумал, что не отказался бы от еще одной миски бульона, а то и чего-нибудь посытнее, и вновь перевел взгляд на графа. - За сколько ты продал их магу? - Сто, - Рэни равнодушно пожал плечами. Скрывать ему было нечего. Граф, насмешливо фыркнув, откинулся на спинку кресла. - Продешевил. Такой неполный комплект стоит минимум десять тысяч золотых, а если бы все заколки были на месте – пятьдесят тысяч. С кольцом управления телом эта сумма увеличилась бы в три раза, а если и второе кольцо раздобыть, управляющее разумом, – комплект можно было бы продать тысяч за триста. Если граф думал поразить Рэни такими нереальными цифрами, он ошибся. Рэни нисколько не волновали деньги, которые никогда не были его, да и не могли быть. Разве деньги могли вернуть мать и сестру? Разве с их помощью можно было бы повернуть время вспять? Нет. - Хм, для человека, пошедшего на преступление ради сотни золотых, ты удивительно спокоен, - граф дотянулся до ошейника, взял его и, покрутив в руках, поманил Рэни пальцем. – Наклонись ближе. Рэни на мгновение замер, понимая для чего это нужно, но потом безропотно подставил шею под «украшение». Его жизнь и так принадлежала графу, захочет – отправит на плаху в любой момент, так чего дергаться? Он все равно почти мертв. За ошейником последовали ручные и ножные браслеты, которые граф лично застегнул на нем. - Замечательно, - граф осмотрел дело рук своих. – Отныне ты - мой раб, моя собственность, о чем у меня имеется королевский указ. Будешь жить – пока не надоешь мне. Потом… Я еще не решил, что потом с тобой будет. Может, казню, а может, продам. Смотря какое настроение будет. Так что в твоих интересах не раздражать меня, иначе пожалеешь, что не умер сразу, - и граф продемонстрировал два небольших золотых колечка с зелеными камешками, надетых на левый мизинец одно над другим. – Знаешь, что они означают? Рэни кивнул, вспомнив рассказ мага. Одно из колец он раньше видел, а вот второе явно было получено не так давно. Видимо, тот дворянин тоже был арестован, а может уже и казнен. - Немного неудобно носить два кольца, так что, пожалуй, я отдам их ювелиру, чтобы он вставил оба камня в одно. Рэни на это промолчал. А что он мог сказать? В этот момент в дверь тихо поскреблись. - Войди, - дал разрешение граф, и в комнату вошел давешний парнишка с подносом. Он поклонился графу, и тот встал, кивнув на Рэни. – Как поест, отведи его в купальню и выдай одежду. С этими словами граф вышел, а Рэни прикрыл глаза, сглатывая. В этот момент ему показалось, что нужно было последовать примеру матери, оборвав свою никчемную жизнь сразу и без мучений. Впрочем, сделать это никогда не поздно, и… - А-а! – Рэни выгнуло от прошившей голову боли, а в следующее мгновение все прекратилось, словно и не было. Мальчишка-слуга стоял рядом, испуганно глядя на тяжело дышащего Рэни, а тот почувствовал, как кривая улыбка раздвигает его губы. - Поздно. Уже поздно, - прошептал он, понимая, что граф задействовал магию, и теперь он не сможет ничего с собой сделать без его одобрения или желания. Вот что значит полная власть над телом и разумом. Теперь он действительно раб, собственность, вещь. Тот, у кого отныне не может быть собственных желаний. Впрочем, нет, желания могут быть. Но только они, а вот за нежеланные действия его будут карать как физически, так и магически. - Эй, Рэни, да? Есть будешь? – парнишка поставил на кровать поднос. – Ты со вчерашнего дня не ел. - Со вчерашнего? – переспросил Рэни, принюхиваясь к содержимому подноса, накрытого чистым полотенцем. - Ага. Ты почти сутки спал. Я уж тебя будил, будил, а ты только стонал и не просыпался. Вот, тут хлеб, мясо холодное, сыр, пирог и свежее молоко, - парнишка убрал полотенце, демонстрируя закуски. - Обед будет через пару часов, так что граф приказал пока это съесть, а потом уже будешь обедать со всеми. Рэни заметил взгляд, что парнишка бросил на кусок мяса. - Тут много, я все не съем. Давай напополам. - Ну, это… если хочешь… тогда ладно. Только я молоко не буду. Меня, кстати, Тиль зовут, привяфно пофнакомифса, - договаривал маленький слуга, отправляя в рот солидный кусок мяса.