***
Реджина морщится, когда Снежка накладывает на её щеку травяные примочки. Бабушка Лукас, в свою очередь, прочистила её рану на руке и наложила повязки. К счастью, обезьяньи когти не проникли достаточно глубоко под кожу, чтобы пошло заражение или гноение, но вот удар о землю оказался мощным. Как результат — сломанное запястье. Конечно, спустя пару дней она, собрав силы, исцелит себя магией, но одно Королева могла признать не кривя душой: когда о тебе кто-то заботится, это чертовски приятно. В бытность правящей Королевой она, как правило, излечивала себя сама. Никто не осмеливался прикасаться к Злой Королеве. И даже при живом Леопольде женщине приходилось скрывать свои недуги, стойко пряча их под маской хладнокровия, чтобы никто не смел увидеть, что она испытывает боль. Любая слабость для её Величества — табу. В Сторибруке она заботливо лечила все ранки сына, и целуя его разодранные коленки, Реджина получала наивысшую благодарность — его широкую искреннюю улыбку. И сейчас осознание, что кто-то о ней заботится, довольно необычно. Но эта необычность приятна. Она наполняет души людей трепетным ощущением того, что им есть на кого положиться в этом мире. — Прости, — с виноватой улыбкой произносит Снежка, видя нахмурившуюся Реджину, — думаю, шрам не останется: это всего лишь царапина. — Спасибо, — кивает Реджина. — Ты могла бы уйти с Белль и Нилом. — Знаю, Снежка, — откликается Реджина, — но вдруг в моё отсутствие что-то случится с тобой? С Чармингом? Зелина уже натравила на нас летающего бабуина, и я, вроде как, убила его … Но если вернется не один, а полчище таких как он? Я нужна здесь, Снежка, потому что хочу, чтобы все мы, целые и невредимые вернулись к Эмме и Генри. Уж если кому и победить мою сестрицу, так это мне. — Мы не хотим, чтобы с тобой что-то произошло, Реджина, ты это прекрасно знаешь. Да, нам редко выпадал шанс обсудить происходящее, но знай: мы семья. Несмотря на наше прошлое. Несмотря на ту боль, которую мы причинили друг другу. Я счастлива, что у Эммы есть ты и как же хорошо, что кто-то смог разглядеть под прошлым Злой Королевы тебя настоящую. Я и наполовину не оказывала тебе той поддержки, которую должна была, да и сейчас, к сожалению, я бесполезна, хотя так хочу помочь. Я вижу, как ты любишь мою дочь и моего внука, и я обещала Эмме, что ни за что не позволю тебе закрыться от внешнего мира… мы так за тебя переживаем, Реджина. — Со мной всё в порядке, Белоснежка. — А я так не думаю, — отрицает она, — ты так бросилась на эту обезьяну, будто и не волновалась об исходе битве. Выйдешь из неё победительницей или умрешь — тебе было неважно! Твоё безрассудство привело к травме. Я понимаю, ты старалась нас защитить, но ведь не ценой своей жизни, Реджина! Ты и о себе не забывай, когда говоришь о целых и невредимых. Просто положись на нас. Знаю, ты скучаешь по Эмме и эти бесполезные отсиживания в библиотеке рвут тебе сердце в клочья. Тебе нужно чуть-чуть умерить пыл, нужно…отдохнуть. — Мне нужны ответы. — Знаю, — отвечает Снежка, — всем нам нужны. Но что необходимо тебе в первую очередь — так это не воздвигать вокруг себя стены одиночества. Поэтому, может, позавтракаешь с нами?***
Сидя за стойкой и уплетая завтрак, Эмма наблюдает, как Генри суетливо бегает по квартире и собирает свои вещи. Мальчику некогда скучать: помимо школы он также посещает и литературный клуб, да и встречи с друзьями никто не отменял. С одной стороны Эмме приятно видеть, как её ребёнок живет наполненной жизнью, доставляющей ему только радость. Но в то же время на неё накатывает жуткая печаль от того, что нет рядом Реджины, которая, видит Бог, не меньше Эммы хотела для сына всего наилучшего. — Ген, ты не перебарщиваешь? Ты идешь к Джеку с ночевкой, а не в космос летишь. Зачем столько вещей? — Какой космос, — закатывает он в ответ глаза, — тут всего лишь пижама, сменная одежда, деньги на кино и запасной джостик на ПлэйСтэйшн, чтоб мы играли вместе. — Не забывайте хотя бы на улицу выходить, ребятки, а то забудетесь часов на сорок за играми. И не забудьте встретить рассвет. — Как скажешь: рассвет так рассвет, — саркастически комментирует Генри, — спокойно, Мам. Всё с нами будет хорошо, но если что, я на связи. У тебя-то есть планы на выходные? — Прочесывать дороги Мэна, как обычно. — Всё стараешься найти того парня? — Девушку, — исправляет его Эмма.— Я приеду до наступления темноты, но, если вдруг тебе понадобится вернуться домой, а меня не будет, то у Миссис Вильямс есть ключи. У тебя записан её номер? — Да, — поддакивает Генри, — не переживай, Мам. — Договорились, — обещает Свон, прежде чем добавить, — но даже когда ты вырастешь, я всё равно буду тревожиться о тебе. Ты навсегда останешься моим… — Маленьким принцем, — заканчивает он, — я знаю. От его ответа у Эммы на глаза наворачиваются слёзы. Не она дала сыну это ласковое прозвище, а Реджина, но лишь здесь, в поддельной памяти, потому что знала, как Генри хотелось быть желанным и обожаемым. Её любимая даровала им столько бесценных моментов, что сердце Эммы не может не отзываться болью. — Мам? — Прости, милый, и не переживай. Мне просто столько всего нужно обдумать, — убеждает она сына своей коронной улыбкой и добавляет, — готов идти? — Ага, — отвечает Генри, хватая свой рюкзак и Гэймбой. Подойдя к двери, он останавливается, разворачивается и неожиданно укутывает мать в объятия. Нежно улыбаясь, Эмма обнимает сына ещё сильнее. — Не то, что бы я жаловалась, но в честь чего? — Ободрительные обнимашки, — пожимает плечами мальчик. — Ты — моё всё, Генри, — Свон взъерошивает волосы мальчишки, улыбаясь на то, как он закатывает глаза в ответ на этот жест. — И я люблю тебя, Мам, — ворчит ребёнок, натягивая на плечи рюкзак и направляется к выходу. Эмма идёт за ним. Она бросает дорожную сумку на заднее сиденье, когда как Генри, вскарабкавшись на переднее, устраивается поудобнее и всю дорогу до дома Джека они в пол-уха слушают радио. Лишь машина останавливается у конечного пункта, Генри стремглав открывает двери и собирается мчатся к другу на всех парах, как его останавливает покашливание Эммы за спиной. — Прости, Мам, — смущенно улыбается забывший о манерах мальчуган. — И тебе пока, Ген, — закатывает Эмма глаза, — повеселись хорошенько. Если понадоблюсь — обязательно звони. — Со мной всё будет хорошо, Мам, — обещает он, — езжай в Мэн. Надеюсь, наконец ты отыщешь свою беглянку. — А я-то как надеюсь, — улыбается Эмма сыну.***
Эмма могла бы поклясться, что разбуди её среди ночи, так она детально описала бы свою дорогу в Мэн. Она колесит по этому шоссе из раза в раз, силясь отыскать ответы на вопросы, которые так ей досаждают. Свон нервно стучит пальцами по рулю, подъезжая к закусочной, в которой не бывала уже пять лет. Они с Августом проезжали мимо этого места, когда он пытался пробудить в ней веру, но оглядываясь назад на это событие, Эмма не чувствует ничего, кроме боли и отчаяния. Здесь она мигом превращается в отверженную и забытую всем миром девчонку, ведь именно сюда её, новорожденную, принесло проклятьем. Здесь началась её история и часть души девушки цепляется за надежду, что сюда вернутся и её родители, освободившиеся от уз той реальности. Но ей так не хочется полагаться лишь на надежду. Блондинку не волнует, сколько времени уйдет на их поиски. Хоть вся жизнь, но она не остановится до тех пор, пока одним прекрасным днём они не воссоединятся. Хотя, думает Эмма, лучше как можно скорее, потому как проживать даже часы, не видя Реджину— невыносимо. Эмму не прельщает идея вновь наведываться в это кафе. Она лишь ждет, что от этого посещения толку будет больше, чем от предыдущего.Толчком открывая дверь, над её головой раздается звон колокольчика — как напоминание о той закусочной, в которой подают лучший жареный сыр на свете. Поддавшись импульсу, Эмма направляет взгляд на самый отдаленный столик, заведомо осознавая, что не найдет сидящую за ним свою девушку с двумя кружками горячего какао. Поникнув от этого воспоминания, Эмма направляется прямиком к бару. — Чем могу помочь, милочка? — спрашивает мигом появившаяся официантка. — Какао и жаренный сыр, будьте добры, — отзывается Эмма, вытаскивая из кармана ту единственную хранящуюся у неё фотографию Реджины. Свон обнаружила её в подкладке красной кожаной куртки и как же она была благодарна всем известным богам, что проклятие не уничтожило фото. Она улыбается снимку и благоговейно поглаживает большим пальцем сияющее лицо своей возлюбленной. Прошлый год. Городская ярмарка. Реджина, ослепительно улыбающаяся над только что рассказанной Эммой шуткой. — Всё нормально? — интересуется подошедшая официантка, ставя перед Эммой её заказ. — Я ищу одного человека, — подняв на неё взгляд, вздыхает Эмма, — вы никогда не встречали эту женщину? — Извини, милочка, — наконец отвечает официантка, спустя пару секунд рассматривания, — я не видела её. На фоне ошивающейся здесь публики она бы выглядела белой вороной. А что, она так тебе важна? Эмма кивает, глядя на фотографию так, будто ожидает он неё чуда. — Очень. Она очень важна.