***
Подхватить теперь уже нежеланную простуду за день до сдачи сессии, а именно экзамена по философии — очень весело. Правда, просто восторг. Что бодрит сильнее, чем кашель, кажется, разрывающий легкие, и зарождающийся насморк. А еще небольшая температура. Веселье, пиздец просто. Утро. Антон с трудом отрывает голову от подушки. Перед глазами картинка слегка плывет и покачивается. О-о-о, просто роскошно, он соображает со скоростью улитки, а через два часа у него начинается сессия. Просто. Блять. Ахуенно. Упрямо тряхнув головой, юноша поднимается с кровати, приводит себя в относительный порядок, собирается перехватить на завтрак запеченную с томатами картошку, которую с вечера оставила гостившая у него вчера Катя, но в горло кусок не лезет, как он себя ни убеждал. Махнув на это дело рукой, Шастун наматывает на шею шарф и отправляется в путь, сквозь снег, грозу и дождь. Вообще-то, нет, просто через прохладный ветерок, но он любит преувеличивать, когда у него капризное настроение.***
Арсений с самого утра принимал экзамен у первого и второго курсов, и рядышком уже лежал список имен тех студентов, которых он планировал отпустить домой с автоматами, но когда один из «зачисленных», а именно Антон Шастун вошел в кабинет, как-то резко перехотелось отпускать его так сразу. Мужчина, нахмурившись, отметил для себя не очень хорошие признаки: бледную кожу, воспаленные глаза, явную «потерянность», словно он был и тут, и где-то далеко одновременно, а еще хрипы, раздававшиеся на вдохах. В аудитории остались двое последних студентов, готовых отвечать, это не заняло бы больше пяти-десяти минут, если поторопиться, хотя по-хорошему нужно бы их прогнать по всем темам. Благо, Шастун пришел под самый конец экзамена, а такая вольность была вполне себе разрешена в понимании Арсения, а потому он молча кивнул на ряд парт. Антон опустился за вторую и тут же упрятал лицо в сложенных перед собой руках, тяжело дыша. Преподаватель старался вникать в слова отвечающих, но в итоге взгляд каждые полминуты возвращался к Шастуну, вид которого ему очень-очень сильно не нравился. Получив халявные четверки, последние студенты, которым было назначено на сегодня, покинули помещение, и Антон тут же решительно поднялся с места, медленно спускаясь вниз, держась за парты по бокам, собираясь отвечать. Арсений окинул его жалостливым взглядом. — Рассказывай, — говорит он, внимательно наблюдая за каждым шагом мальчишки. — Задайте вопрос, — не сразу отзывается Антон, ненадолго останавливаясь. — Боже, да я не про эту дрянь, у тебя уже пятерка автоматом, — закатив глаза, фыркнул Арсений, после указав ладонью на Антона: — Я про это, — мальчишка неуверенно переводит взгляд на свои ноги и подставляет обзору вытянутые руки. — А че не так? — заторможенно спрашивает юноша, смешно изгибая при этом брови. Арсений молча берет мальчишку за эту самую вытянутую руку и тянет на себя, так близко, что у Антона голова кругом идет, а когда губы преподавателя накрывают его лоб, внутри все резко переворачивается и создается ощущение какой-то нереальности… А затем Арсений Сергеевич, осуждающе покачав головой, приближается к его губам, втягивая в ненавязчивый поцелуй. Тут что-то не так. Что-то явно не так… Антон резко подскакивает на стуле, когда его плеча касается рука. Он тяжело дышит, закрыв лицо руками. Дурацкий сон… галлюцинация? Он вообще был в сознании? — Антон… — взволнованно шепчет Арсений, все еще держа руку на его плече. Шастун неуверенно смотрит сначала на него, потом на аудиторию. Он просто уснул за партой, все хорошо, все в порядке, никто его не целовал. Жаль. Бля, че? Это я об этом подумал? Это все из-за болезни, абсолютно точно из-за нее. — Моя очередь? — хлопает он ресницами, поднимаясь из-за парты. Вокруг тишина, а за окном все то же снежное утро. Ему просто разрешили дрыхнуть, пока товарищи по несчастью сдавали экзамены. — Да автомат у тебя, — отвечает преподаватель, все еще не отводя немного напряженного взгляда от лица юноши. — Ты себя хорошо чувствуешь? — склонив голову набок наконец спрашивает мужчина. — Я… — у Антона на языке вертится честное «Не очень», но когда он видит на себе такой неподдельно взволнованный взгляд — ему почему-то становится совестно. Это же он хотел нарочно заболеть — пожалуйста, получите, распишитесь. Сам справится, верно же? Не маленький. — Да, в норме. А почему я тогда здесь, если автомат? — немного растерянно уточняет Шастун, вновь осматриваясь по сторонам. — Потому что жутко плохой актер, — фыркает Арсений, накрывая лоб Антона рукой, задерживая пальцы секунд на пять. Мальчишка морщится от того, насколько такое легкое касание опаляет кожу холодом, и вздрагивает как от озноба, обнимая себя руками, в надежде согреться хоть так. — Дурак, ты чего пришел вообще в таком состоянии? — покачал головой преподаватель, вынимая из кармана телефон. — Катя дома? Нужно за тобой кому-то присмотреть, — выносит он вердикт, вновь проходя по студенту изучающим взглядом. — Нет ее, съехала, — буркнул мальчишка, накидывая на плечо школьную сумку. — Сам дойду, не провожайте, — упрямо заявляет он, лавируя между партами, спускаясь вниз, но цепкая хватка тут же тянет его на себя за шкирку, как нашкодившего кота. Антон начинает кашлять от того, как засаднило горло, когда его буквально на миг передавил воротник кофты, за которую его тянули со спины. — Парень, меньше геройства, — осаждает его Арсений Сергеевич, убирая телефон обратно в карман и, подхватив малого за локоть, ведет вниз, к гардеробной, отчего-то всерьез боясь, что он просто навернется посреди коридора. — Куда мы? — наконец догадывается озвучить свои мысли юноша, послушно плетясь наравне с преподавателем. Он ощущал на своем предплечье крепкую хватку и даже сделал попытку уйти от нее, ощущая себя неловко, но Арсений проигнорировал порыв. — Честно? Не знаю. Одного тебя оставлять нельзя, — качает он головой, вновь окидывая парня взволнованным взглядом. Один раз Антон запнулся и чуть не упал на пол, казалось, в этот момент сердце преподавателя остановилось и пропустило пару ударов, ведь он боялся, что малого «отрубит» прямо здесь и сейчас — и что ж ты тогда будешь делать?.. — Тош, ты как вообще? — сочувствующе спрашивает он, когда помогает надеть малому куртку, самостоятельно застегивая на нем молнию. В ответ получает лишь невнятное мычание, и Антон приваливается лбом к холодной стене, ясно давая понять, что ему жарко, а еще он устал. — Ясно, — грустно ухмыльнулся Арсений, подталкивая на выход, к машине. «И куда его?» — проносится в голове. — У тебя в общаге лекарства хоть какие-то есть? — спрашивает мужчина, насильно усаживая почему-то начавшего брыкаться Антона в машину. — Да я сам дойду, ну пустите, — для полноты картины ему оставалось лишь захныкать, и прозвище «малой» было бы оправдано ну просто идеально. — Я задал вопрос, — прибегает к строгому тону Арсений Сергеевич. — А я дал ответ, — смешно фырчит в ответ Антон, потянувшись к двери, чтоб выйти из салона, но сильные руки неожиданно смыкаются на его плечах, разворачивая моськой к лобовому стеклу и защелкивают на нем ремень безопасности. — Не выводи меня, — низким голосом с нотками холода произносит Арсений. Ну вот чего эта мелкота еще от него хочет? Если даже и внимания — то вот оно, пожалуйста, бери, но нет, так же нам не интересно — обязательно нужно побыть придурковатым подростком! (Арсению плевать, что юноше уже стукнуло восемнадцать, для него он не то, что подросток — ребенок!) — Кто кого, — бурчит Тоша, обреченно откидываясь на спинку кресла. Арсений окидывает его предупреждающим взглядом, прежде, чем завести машину и переключиться с Р-паркинга на D-драйв. Этот краткий инструктаж по расшифровке букв на автоматической коробке Антон откуда-то давно знал и каждый раз следил за движением руки водителя. — Мы в общагу? — уточняет он, находя ладонью боковую кнопку и зажимая ее, отчего спинка кресла почти моментально опустилась, делая из сидения пригодную мини-кровать. Арсений вздрагивает и подавляет в себе мат, не ожидая, что парень по соседству так резко сменит положение, и даже слегка краснеет, когда юноша ухохатывается с его реакции. — Есть вариант ко мне на квартиру, но это далеко, — спустя секунд десять раздается чуть заторможенный ответ, когда машина останавливается на светофоре. Отлично. Поймал один красный — все остальные твои. — Зачем к вам? — хмурится Антон, прикидывая в голове, зачем же действительно вести его к себе на квартиру, то есть, ну, как бы, он же сейчас отвозит его в общагу и уезжает, ведь так? Ну не оставил бы он его одного в своем доме?.. — У-у-у, все так плохо? — тянет Арсений, наклоняясь над парнем и вновь накрывая его лоб ладонью. Кажется, температура ползла вверх. Он чуть ли не пропускает момент, когда светофор загорается зеленым, и вереница машин позади ожидает, когда же он тронется с места. — Вот давайте без этого, — видимо, улавливая больше подтекста, чем закладывалось изначально, Антон отворачивается в сторону, обиженный на то, что его тут завуалированно обозвали тупым — воспаленный организм воспринимает именно так саркастичное «все так плохо?». — Давайте, — хмыкает Арсений, сворачивая и останавливаясь у обочины. Антон уверен, что они не могли приехать так быстро, но он ведь обижен, поэтому оборачиваться и оглядываться не должен, но нервишки сдают, когда Арсений молча покидает салон авто и зачем-то ставит машину на аварийку. Мальчишка приподнимается на локтях, глядя то в лобовое, то в боковые стекла. Силуэт преподавателя скрывается за дверью круглосуточной аптеки. Ну и зачем, ну что ты там забыл? Я тут умираю, мне плохо, можно и обратить на меня внимание! Нет бы отвезти уже человека домой, вот честное слово, сам пешком дошел быстрее! Блядь, еще и холодно тут… да будь же ты быстрее, философ, блин! Ну же, я хочу в свою теплую постельку, и езжай, куда хочешь, хоть в аптеку, хоть по девушкам… хотя нет, лучше только в аптеку… Арсений возвращается с пакетом лекарств, который бросает на заднее сидение, и взгляд тут же цепляется за изломанную дрожащую фигуру на соседнем сидении. — Знобит? — коротко спрашивает Арсений Сергеевич, стягивая с плеч наскоро накинутое пальто и укрывая им сжавшегося в до предела компактную позу Антона. — Я ща сдохну, — так же коротко передает суть дела мальчишка, а у самого в голове всплывают строки, произнесенные Катей: Антон, ты — королева драмы. Арсений, хмурясь в ответ на такую емкую фразу, выкручивает «печку», как он называет кондиционер, на максимум, и салон быстро заполняется такой высокой температурой, что хочется открыть все окна или нырнуть в снег, но Арсений терпит, раздевшись до футболки, потому что он и так не может смотреть на этот дрожащий несчастный комок, а так хотя бы ощущает, что помогает Антону согреться.***
— Приехали, малой, — говорит Арсений, стараясь расшевелить задремавшего мальчишку. Антон смешно дергает бровками, не желая раскрывать глаза. — Да что ж ты будешь делать… — вздыхает он, легко хлопая Антона по плечу. — Шастун, блин, подъем! — отчаянно рявкает преподаватель. От неожиданности юноша подрывается, ударившись рукой о переднюю панель, когда сделал резко выпад, смешно при этом ойкая. — Ой бля-я-ять… — отчаянно стонет Арсений, постаравшийся предотвратить столкновение руки с плотным пластиком, но успевает лишь накрыть запястье Антону ладонью, не спасая от удара. Шастун кривит губы, шипя, кое-как отстегивая ремень и кубарем вываливаясь из машины. Во дворе раздается характерное «би-и-и», когда водитель, не удержавшись, легонько бьется головой об руль, где находится кнопка клаксона. Студент краснеет, кажется, лепеча что-то в оправдание, кое-как поднимаясь на свои длинные и крайне непослушные конечности. — Спасибо, что довезли, — сумбурно произносит он, протягивая одолженное ранее пальто, желая скорее скрыться в более-менее теплом помещении за спиной. — До свидания… — и тут же разворачивается, но непонимающе оборачивается, когда слышит копошение за спиной, и Арсений, забрав из салона пакет с лекарствами, ставит ее на блокировку, идя следом. — Ты дурак, что ли? — комментирует он его прощание, отворяя перед юношей дверь в общажку. — Вот так я тебя одного умирать и оставлю, ага. Бегом, Шастун, не май месяц на дворе! — подгоняет он вперед в край растерявшегося мальчишку. То есть как это — не оставит одного?..