Обрати на меня внимание

      Антон лежит и прожигает взглядом потолок, от скуки перебирая пальцами ткань футболки, собранную складками у воротника, и, оттянув его вниз, пробегает кончиками пальцев по двум не до конца зажившим порезам, оставленным еще около месяца назад, за которые на него так ругался преподаватель. Кстати, о нем…       Дверь в комнату тихо приоткрывается, и Арсений Сергеевич крадущейся походкой проходит к кровати, на которой лежит юноша, затаив дыхание и прикрыв глаза. Антон решается сделать вид, что спит, но его веки едва-едва приоткрыты, чтоб через полосы ресниц видеть нечеткий силуэт. Мужчина становится рядом, нависая над ним, и вдруг наклоняется так низко, что можно ощутить жгучее дыхание на губах и шее. Шастун не выдерживает и широко раскрывает глаза ровно в тот момент, когда перед ним мелькают сильные руки, в которых зажато что-то большое и объемное, а в следующий момент его резко накрывают плотной подушкой, прижимая так сильно, что он не в силах дышать. Юноша брыкается, пытается кричать, бьется руками и ногами, а еще он настолько впадает в панику, что тратит все силы на невозможное — попытку вдохнуть. — Ненавижу тебя, — раздается приглушенный рык, который он слышит как сквозь толщу воды. Хочется рыдать и кричать «за что?!», но все, что он может — делать судорожные попытки выжить. — Мелкий урод, — добавляет холодный голос в момент, когда рука Антона, до этого сжимающая край материи, расслабляется и безвольно падает.       Антон резко подрывается с кровати и тяжело дышит, стараясь заглотнуть максимум воздуха, причем настолько старательно, что, кажется, его легкие вообще не рассчитаны на такой объем кислорода и вот-вот лопнут от его переизбытка. — Сон, просто… сон, — сквозь выдохи и вдохи, говорит он сам себе полушепотом, впиваясь дрожащими ладонями в и без того растрепанные волосы. Он чувствует металлический запах, от которого кружится голова, и боязливо ощупывает затылок, но на нем прочно сидит квадратный кусок марли, защищающий шов от внешних раздражителей. Юноша выдыхает и свешивает ноги с кровати, упираясь локтями в колени, и лишь в лунном свете замечает следы крови на ногтях и под ними на левой руке. Он морщится и проходится взглядом по всему телу, не сразу замечая кровавые разводы на некогда белой футболке, которую ему из личного гардероба отдал Арсений Сергеевич. Даже надпись «#япересталвысыпаться» была немного заляпана красным. Антон бросается в ванную комнату и тут же, включив свет, припадает руками к раковине, находя в ней опору, и смотрит прямо перед собой — в зеркало. — Блядь, — неверяще шепчет он, резко стягивая с себя обильно пропитавшуюся кровью в районе плеча футболку, бросая ее к ногам. Он накрывает ладонью все еще слабо кровоточащие порезы на ключице. Кажется, он разодрал их во сне, судя по кусочкам кожи и крови, застрявшими под ногтями, а еще вновь раскрывшиеся царапины неровные и окружены красной раздраженной кожей, которая слегка набухла и болезненно пекла. Когда-то я точно убью себя во сне.       Он находит аптечку в первом же шкафчике, и принимается резко и размашисто вытирать остатки крови, не жалея себя, хотя это причиняет немалую боль. Покончив с этим делом, Антон обматывает вокруг ключицы бинт неопрятными полосами, а после замачивает футболку в холодной воде. Завтра отстирает, желательно так, чтоб философ его не спалил. Подумает еще, что нарочно. А легенда про сон слабая, особенно, если потребуют раскрывать его сюжет… — Вы душили меня подушкой во сне, и я разодрал себе все порезы из-за паники, да, я адекватный, ага.       Юноша хватает свежую футболку, лежащую на стиральной машине, и выходит в коридор, но в момент, когда он уже толкает вперед дверь спальни, намереваясь вернуться в комнату, уже знакомый беспокойный всхлип вдруг разносится по дому, приглушенно и тихо, едва уловимо. Это ненормально.       Антон сворачивает и проходит в соседнюю комнату, где на диване, дрожа и отрывисто дыша, лежит Арсений Сергеевич, а на его ресницах проступает легкая влажность, капельки слез, так и оставшиеся на них, блестят в лунном свете и это, блядь, ненормально — считать это красивым, но Антон в какой-то момент ловит себя на мысли, что это прекрасное, просто эстетичное зрелище. Он проходит вперед и садится на колени перед мужчиной, чье лицо как раз обращено к нему. Юноша неуверенно касается рукой щеки преподавателя, чуть оглаживая, и мужчина неожиданно накрывает его ладонь своей, прижимая теснее, отчего мальчишка тоненько вскрикивает и едва ли подавляет рефлекс отстраниться. Шастун уже думает, что ему придется просидеть тут всю ночь, когда в тишине вдруг раздается сонное: — Антон, что ты тут делаешь… — и мальчишка невинно хлопает ресницами, закусив губу. — Что вам снится? — жалостливо спрашивает он, наконец, убирая ладонь с лица преподавателя и прижимая ее к груди, как-то рефлекторно и не задумавшись. — Неужели я так громко кричу, что ты просыпаешься? — мычит в подушку Арсений Сергеевич, зарываясь в нее лицом, но находит в себе силы привстать на локтях и заглядывает в беспокойные глаза напротив. — Не… нет, я не спал, — мотает головой юноша, поднимаясь на ноги и без приглашения присаживаясь на край дивана. — Опять?.. мне с тобой ложиться, чтоб контролировать? Почему ты вечно не спишь? — тихо, почти беззлобно ругается он, перекатываясь на спину. — Да просто… неважно, — неуверенно улыбается Тоша, опустив взгляд и потирая руки. — Голова болит? Бок? Еще что-то? — обеспокоенно спрашивает преподаватель, садясь на кровати и протягивая руку, хватаясь за ворот свежей футболки. Антон понимает, что если еще немного натянуть ткань, то будут видны бинты, которых там по плану быть не должно, и не находит ничего лучше, как податься вперед и упасть на грудь преподавателя, утыкаясь губами ему во впалую ямку между шеей и ключицей, где все еще просматривается небольшой, ставший более блеклым, засос. — У тебя по философии и так пятерка вроде, — хрипло смеется Арсений, подкалывая его, на что юноша заливается краской. — Так что с самочувствием?.. — добавляет он, спихивая с себя шкета на соседнюю сторону дивана, пока тот не свалился с него на пол. — Да нормально все, — смущенно лепечет Тоша, боязливо отползая назад, когда Арсений Сергеевич берет в руки лежащую неподалеку лишнюю подушку. Когда же он обеими руками протягивает ее в сторону Шастуна, тот вскрикивает и делает попытку улизнуть, втискиваясь в стену напротив и закрывается руками. — Анто-о-о-н… — неуверенно протягивает мужчина, поведя бровью. Юноша вздрагивает и шепчет какой-то бред, как кажется поначалу, потому что «пожалуйста, не нужно, не душите» — это явно какая-то глупость. — Тоша… — он отбрасывает в сторону подушку и протягивает руки к мальчишке, который только сильнее вздрагивает и пытается отбиться. Мужчина с трудом прижимает его к себе и кое-как перехватывает руки, пока тот не разбил ему нос или не выбил челюсть, потому что, кажется, к этому он и стремится. — Да тише ты! — выкрикивает он, и тело под ним замирает, тяжело дыша. — Вы… не… пожалуйста! — прерывисто хрипит Шастун, полностью ослабев от недолгой, но выматывающей схватки за жизнь. Он не пытался тебя задушить. Он просто так взял подушку. Без причины… и протянул ее к тебе. И… блядь, он же не душил меня. Не душил? Не все твои сны вещие, блять. Не душил… нет, он бы не стал… не стал. — Это уже что такое, — качает головой Арсений, намекая на новую истерику: — Теперь что не так, чучело? — мальчишка вздрагивает и пытается отстраниться, но кто ж ему даст. — Почему вы меня ненавидите? — всхлипывает Антон и окончательно замирает, не в силах шелохнуться. Арсений борется с желанием ударить его головой о стену, потому что, в самом деле, какого члена он городит. — Откуда такие домыслы? — он старается собрать свою выдержку и спокойствие воедино, но нарочно сжимает Антона так сильно, что тому, наверное, даже немного больно. Юноша внезапно замолкает и не говорит больше ни слова, на что Арсений даже неуверенно трясет его за плечи, в какой-то момент усомнившись, что тот вообще в сознании. — Так и будем сидеть?.. — он чуть отстраняется и видит перед собой лишь ресницы, а под ними едва проглядывается спрятанный взгляд зеленых глаз. Ну вот, он опять в смятении. Что с этим парнем не так?.. — Вы меня подушкой душили, — тихо, шепотом, говорит юноша. — Ты приебнутый, Шастун? — ругается Арсений, и, вот он точно уверен, еще одна глупость из уст малолетнего балбеса — и он отхватит. — Да во сне душили… я поэтому и проснулся. И говорили, что ненавидите меня… и уродом называли… — сквозь глубокие вдохи, напоминающие всхлипы, говорит мальчишка, часто запинаясь, все еще не уверенный в том, должен ли рассказывать. — О, так я тебе еще и снюсь, какая прелесть, — успокаивающе улыбается Арсений, ослабляя объятия и просто легонько придерживая тощее тело руками. — Ты думал, что я тебя душить собрался? Шастун, ты совсем колокольней своей тронулся? — мужчина легонько постукивает его по лбу, на что мальчишка морщится и уходит от прикосновения. — А что вы тогда… — он не договаривает, и просто смотрит своими большими зелеными глазами, надеясь, что его поймут. — Подушку тебе дать хотел, чтоб ты рядом лег, балбес, — кривит губы в усмешке Арсений, потрепав Тошу за ухом. — Зачем?.. — неуверенно спрашивает он, натыкаясь на взгляд голубых глаз перед собой. — А ты сюда зачем ходишь каждую ночь? Ну нравится на меня во сне смотреть — ляг и пялься, сколько влезет, — хрипло смеется преподаватель, припадая головой к подушке. — Да я же не за этим, — оправдывается юноша, а сам, вопреки словам, сползает вниз, устраивая свое длинное тело, как ему удобно и ложится рядом, и впрямь глядя на профиль мужчины. — Ты серьезно? — улыбнулся тот, посмотрев на него из-под опущенных ресниц, лениво перекатившись на бок. — Мне одному страшно, — сглатывает ком в горле Антон, вздрагивая от холода. Вообще-то, я боюсь снова что-то себе разодрать, но вы ж меня остановите, да?.. А еще я надеюсь, что вам перестанут сниться кошмары, если я буду рядом. Вот самонадеянный, да?.. А может рядом с вами кошмары перестанут сниться мне. А еще вы очень теплый, Арсений Сергеевич, а я по утрам мерзну. И, кажется, мне хочется спать с вами. Это неправильно, да?.. я не знаю, что со мной. Ну вот что вы со мной делаете, а?.. ну вот зачем?.. — Эх-х, чудо ты, Шастун, самое настоящее, — вздыхает Арсений, накидывая на парня свое теплое одеяло, под которым они свободно уместились вдвоем, когда преподаватель лег чуть ближе. Антон так и не рискнул брать подушку, почему-то он все же испытывал какую-то странную и совсем глупую фобию, но, правда, он пока лучше так. Можно, да? Спасибо.       Юноша засыпает первым, а Арсений почти проваливается в сон, когда сквозь полудрему ощущает, как Антон меняет положение и удобно устраивается на его груди, уткнувшись в нее лицом, находя себе своеобразную живую подушку. Следом на него закидывают ногу, а потом еще и руку. — Здорово, — вслух шепчет мужчина, окончательно проваливаясь в приятную темноту.

***

— Коала-а-а-а, — смешно протягивает Арсений Сергеевич, тряся Тошу за плечи. Юноша за ночь вовсе перебрался на него и как ни в чём не бывало посапывал, лежа на нем, обнимая ногами за бедра и пуская слюну где-то в районе шеи. Не в прямом смысле, и все же из-за влажного дыхания создавалось именно такое ощущение. — Мне в универ надо, чудовище ты эдакое, — все еще пытается он разбудить студента, но в итоге резко перекатывается на бок, и мальчишка падает на спину на соседнюю часть дивана, не прерывая своего сна. — Пуленепробиваемый, бля, — вздыхает Арсений, уходя в ванную. Он чистит зубы, когда в отражении вдруг натыкается на стоящий в углу комнаты тазик, в котором лежит его белая футболка, в которой, вроде как, должен был спать Антон. Он заканчивает свою процедуру и берет промокшую насквозь ткань в руки. На ней разводы крови, но стоит немного потереть ткань, они смываются, так как всю ночь провели в холодной воде. — Антон, паразит, вставай, — негромко зовет его преподаватель, а как только юноша соизволил открыть глаза, в него тут же летит футболка. — Рассказывай, — вздыхает он, завязывая на шее темно-синий галстук. — М-м-м, что? — сонно спрашивает он, бросая по-мерзкому холодную ткань обратно, но поскольку руки мужчины заняты, она угождает ему в живот, из-за чего рубашка стала мокрой. — А по заднице? — рычит он, окидывая взглядом влажное пятно. Приходится стаскивать с себя верхнюю одежду и искать свежую рубашку. — Опять? — сонно зевает Антон, переводя взгляд на торс преподавателя. — Для своих 56 вы неплохо сохранились, — ерничает он, и в лицо тут же прилетает та самая рубашка, которую он испортил. — Прям приват какой-то, — хмыкает он, аккуратно повесив рубашку на спинку кровати. — Антон, я серьезно, какого хера вся футболка в крови? — мальчишка теряется и не сразу находит, что на это ответить. — Да не вся, там немного… — да, ничего лучше он не придумал. — Ладно, хотел по-хорошему, будет как всегда, — мужчина, застегнув новую рубашку на последнюю пуговицу, подходит и встряхивает парня как тряпичную куклу, стягивая с него верхнюю одежду. — Это что такое? — низко рычит он, переводя взгляд с зеленых глаз на марлю, которая была намотана неопрятными слоями. — Я не резался, честно, — прерывисто выдыхает Антон, когда с него начинают стягивать бинт. — Да неужели, — рычит мужчина, откидывая в сторону повязку. — Какого хера? — спрашивает он, проводя большим пальцем у разодранного шрама. — Да я во сне случайно расковырял, — оправдывается юноша, стараясь отстраниться и натянуть футболку обратно, когда Арсений выходит из комнаты, но слышит противоречащее намерениям «не одевайся, обработай сначала». — И часто ты «случайно» раны раскурочиваешь? — фырчит мужчина, протягивая ему аптечку. — Почему вчера не сказал?.. — Да ладно, не маленький, — отмахивается Антон, чуть насупившись и обмакивая вату в перекись, пока Арсений Сергеевич, поправляя на себе пиджак, прожигает его взглядом. — Не этого ли не маленького я недавно этим ремнем порол, — припоминает ему преподаватель, сжимая в руке черный кожаный ремень и продевая его сквозь все шлевки на джинсах, щелкая застежкой. Антон закатывает глаза и цокает языком. — Да вы сами кайфовали, когда меня били, — насупился мальчишка, спеша приложить вату к порезам и быстро обработать их, шипя сквозь зубы. — Ну не только ж тебе под кайфом бывать, наркоман проклятый, — даже не отрицает сказанного Арсений, в последний раз проводя вдоль рукава пиджака и подхватывая сумку, в которую забрасывает проверенные тесты.       Последние три дня идут по одному и тому же сценарию: Арсений собирается рано утром, приходит после обеда, набивает в Антона еду, подкалывает его по поводу и без, оба засыпают на диване, даже не поднимая эту тему на обсуждение, и опять по кругу. На очередной день такой скуки приходит Катя. Она приносит много вкусного и любимые печеньки Антона к чаю. Арсений все еще запрещает ему большие нагрузки и силой укладывает к себе на колени, когда они сидят на кухне, уверяя, что лучше уж так, полулежа, чем сидя. Юноша выслушивает подколы на эту тему от Кати весь последующий совместно проведенный вечер и каждый раз краснеет, и все же, кажется, на коленях Арсения Сергеевича и вправду удобно. Даже лучше, чем на кровати, на самом-то деле.