Антон вспоминает о пакете, врученном ему Арсением Сергеевичем вместе с короной, лишь перед самым сном, когда уже оказывается в общажной комнате, и находит в нем коробочку с тремя кожаными браслетами и коробкой конфет. И, знаете, кажется, это мило, иначе он не сможет оправдать той дурацкой широченной улыбки на своем лице. Юноша примеряет аксессуары в тот же миг, и даже не снимает их на ночь. Ему хочется верить, что браслеты делают их ближе друг с другом, и это греет изнутри. Он лежит в постели при свете луны, падающем на пол слева от него, и не может сомкнуть глаз, ведь в голове роем мчатся мысли и воспоминания о той волшебной неделе у Арсения дома. Кажется, он готов заработать еще одно сотрясение, только бы вернуться в эту уютную атмосферу тепла и заботы. Черт, он слишком часто думает о…
нем. И заставляет себя влюбляться еще больше.
Хочешь сделать себе еще больнее? Отлично, здорово. Давай еще прыгнем с моста от неразделенных чувств, хули.
***
Антон заставляет себя сходить в библиотеку, о существовании которой в своем студенческом городке узнал с началом подготовки к сессии, но плодотворных результатов это не приносит. Ему неуютно от этой тишины и запретов, и в итоге, часам к восьми вечера, когда за окном уже темно, он сбегает в кафе, где можно включить музыку в наушниках на максимум, чего он не делает, хотя и хочется, иначе концентрация пропадет, а также поставить рядом стаканчик кофе с молоком и сахаром, и удобно раскинуть учебники и конспекты по всему столу. Катя оказывается в таком же положении и как только у нее находится свободная от посетителей минутка — она хватает учебник по предстоящей ей юриспруденции и пытается в хаосе и суматохе запомнить хоть что-то. Рядом с Антоном еще как минимум три группы студентов заняли соседние места, что понятно, если прислушаться к их разговорам: половина ныла о том, что не сдадут, другая же половина студентов задавали друг другу какие-то вопросы по учебной программе или читали какие-то записи.
— Блять, я философию в жизни не сдам, — слышится из-за спины. Антон тут же отрывается от зубрежки и настороженно прислушивается. — Этот Арс на парах строит из себя хрен знает что, а на сессии меня трижды подряд завалил, — фырчит какой-то парень, и у Антона в голове лишь бегущая строка «учить, сука, надо». Он, кажется, узнает этого парня — видел его всего пару раз, очередной прогульщик, которого должны отмести после экзаменов, немалое количество студентов выставляют из универа при первой возможности в виде сессии. Он уже мечтает увидеть его фамилию в списке отчисленных.
— Не знаю, кажется нормальным, — спокойно отвечает ему женский голос. — Я бы с ним переспала за зачет, — с ухмылкой в голосе добавляет она, и Антон непроизвольно сжимает руки в кулаки.
— Да он же заднеприводный, — ржет все тот же парень, судя по звуку роняя на пол то ли вилку, то ли ложку.
А может и нож, который окажется в тебе, если ты, сука, не завалишь ебало.
— По-любому с Шастуном в жопу ебутся, по ним прям видно, что педрилы, — объясняет он свои предыдущие слова, и Антону срывает крышу. Он резко выпрямляется и уже готов въебать завравшемуся говнюку, поебать, чем ему это грозит, но то ли вовремя, то ли нет, рядом оказывается тот самый вчерашний знакомый официант, который как раз отходил от столика, и он как в замедленной съемке врезается в Антона, взмахивает руками и, чтоб не потерять равновесие и упасть, хватается руками за его воротник, подавшись вперед, прижимаясь
слишком близко как для незнакомца.
— Блять, — рычит юноша сквозь стиснутые зубы. Агрессия быстро переходит на виновника столкновения, и он грубо пихает его в сторону, отчего тот заваливается на бок и чуть не падает, но спасает каменная колонна, в которую парень врезается плечом и с трудом подавляет рвущиеся наружу ругательства. Антон без разборок надвигается на вальяжно развалившегося на стуле
зазнайку тварь, и тот неожиданно взвизгивает, когда его хватают за шкирку и резко тянут на себя, заставляя встать, а в следующий момент юноша толкает его к стене, и тот больно врезается в нее спиной.
— Какого хуя?! — а в следующую секунду по замершему залу разносится вскрик и звук удара. В зеленых глазах — бешеная агрессия, от которой веет холодным расчетом. — Сука! — на фоне раздаются вскрики, по большей части женские, и чьи-то руки требовательно тянут на себя, но Антон лишь уходит от касаний, а в следующий момент его бьют с ноги по бедру, от чего он сгибается, и руки смыкаются на шее, чтоб в следующий момент резко наклонить его голову вниз, а колено врага тут же с силой и размахом впечатывается в его лицо, и скула загорается волной боли, а на губах выступает кровь. Он делает пару слепых шагов назад и выставляет руки в защитном жесте, а когда поднимает взгляд, то видит, как Катя, оказавшаяся рядом, с размаху бьет обидчика между ног, а когда тот сгибается пополам, как еще пару мгновений назад сам Шастун, кладет руки ему на плечи и шепчет на ухо что-то едкое перед тем, как сделать шаг назад и дает тому упасть на колени со сдавленным «умг-г-г-гх». Девушка, пришедшая с ним, сидит с телефоном в руках и снимает происходящее с блеском в глазах. Отвратительное зрелище. Вдруг Антона тянут на себя и прижимают к высокой колонне, ставя руку на грудь. Напротив — голубые глаза. Только вот не те, в которые сейчас хочется заглянуть, а глаза официанта, который чуть ли не рычит от злости.
— Придурок, что ты тут устроил? — «выплевывает» он, на что юноша отпихивает его от себя и делает шаг в сторону, поправляет на себе кофту и замирает, не зная, что дальше. Агрессия спала, а вместе с ней и пелена пропала с глаз. Он был просто в бешенстве, когда при нем оскорбляли человека, к ногам которого он бы с легкостью бросил весь мир, но осознание поступка приходит чуть позже.
Что. Ты. Устроил.
— Сваливай, — звучит совсем рядом голос Кати, и он видит ее жалостливый взгляд напротив. Девушка ударяет его по плечу, подгоняя. — Быстро уходи отсюда, — бросает она, разворачиваясь и подбегая к шедшему к ним мужчине, судя по всему, начальнику заведения. Она упирается руками в его грудь и что-то говорит, стараясь остановить. Антон быстро сгребает в охапку вещи со стола и бросается на выход, и все это время на него смотрят пронзительные голубые глаза юноши, который молча поднимает упавшую на пол вилку. Смешно, правда? Все началось сразу после того, как она упала из-за стола, за которым сидела лицемерная мразь. Вокруг творится настоящий хаос, а парень хладнокровно выполняет свою работу. Антон… да, он завидует его выдержке. И, кажется, ему стыдно перед этим незнакомым голубоглазым шатеном.
Юноша останавливается около какого-то переулка, стараясь отдышаться, и приваливается к холодной стеклянной витрине, за которой погашен свет, впитывая в себя ледяную прохладу, прислонившись саднящей скулой. Он пытается не обращать внимания на капающую с нижней губы кровь, и привыкает к привкусу металла на кончике языка. Он… да, кажется, запутался. Эмоции и чувства перемешались, внутри бушует слишком много всего одновременно, кружа голову своим пестрящим разнообразием. Антон соскальзывает вниз и оседает на холодный бетон, зябко ежась от пробирающего до мурашек ветра. Телефон в кармане вдруг начинает вибрировать, и он тут же приставляет его к уху, отвечая на вызов.
— Нахуя? — очень здорово. Так удачно начинать разговоры умеет лишь одна его знакомая… ну, точнее, подруга. Лучшая.
— Вам перепало? — тут же задает волнующий его вопрос парень и тяжело сглатывает ком в горле.
— В общих чертах нет. Пришлось откупиться от него, зато заявление писать не будет, — раздается в ответ немного раздраженный и сердитый голос.
— Сколько я должен? — тут же вырывается у него прежде, чем он успевает обдумать мысль.
— Забей, — сразу раздается в ответ. — Чем он тебя так вывел? Как тебя вообще можно вывести?.. В тихом, сука, омуте, — выдыхает она. Фоном слышны чьи-то незнакомые голоса и привычный гул.
— Пиздит много, — рычит Антон, содрогаясь от вновь накатившей злобы.
— Да он же заднеприводный. По любому с Шастуном в жопу ебутся, по ним прям видно, что педрилы.
— Ты же пуленепробиваемый, или… — и Катя вдруг замирает, словно в этот миг смогла сопоставить все факты и пришла к выводу. — Это касалось Арса, да? — выражает она свою точную догадку, и у Антона колет где-то под ребрами.
— Да, — просто соглашается он, не желая врать или рассказывать полностью. Просто констатирует.
— Ты в порядке? — почему-то именно этот вопрос следует дальше. Ни «что он сказал», ни «он тебе нравится, да?» или что-то еще, более логичное и своевременное. Она словно чувствует, что Антон не готов к таким вопросам, и он так безмерно благодарен этой светловолосой девчонке с любовью к девочкам и вину, что он даже выдавливает из себя улыбку, словно она смотрит на него прямо сейчас.
— В полном, — убеждает он, а сам не знает — врет или нет. Он же в… порядке? Да? Странно. Он не знает, не чувствует, каков уровень порядка в его голове. Как вообще можно измерить порядок?
— Он ударил тебя, — вспоминает она, беспокойно отбивая незнакомый ритм кончиками ногтей о деревянную барную стойку.
— Бьет как баба, мелочь, — ухмыляется юноша, поднимаясь на ноги, когда из-за угла доносятся голоса. Он не хочет пересечься с незнакомой компанией в таком беззащитном положении, и спешит двинуться с места. Отлично, парень все еще успевает на последний автобус.
— Я еще позвоню сегодня, — бросает она перед тем, как отключиться, а Антон одними губами шепчет банальное «спасибо», когда в трубке уже звучат гудки.
***
Он мысленно возвращается в прошлое. Так же, как и чуть больше месяца назад, сидит на краю стола, спиной к окну, сжимает в руке бутылку коньяка, подаренную Катей, и прожигает взглядом потолок, откинувшись спиной назад. Он выпил лишь четверть, закусывая шоколадными конфетами, доставшимися уже от Арсения, и уже ощущал эффект опьянения. А девушка ведь клялась в низкой концентрации напитка… то ли отмазка для Арсения Сергеевича, то ли Антон просто слабак и его «уносит» с такой малой дозы. И, раз уж все как в прошлом, он почти не удивлен, когда телефон разрывается мелодией звонка, а на экране всплывает имя человека, мысли о котором не покидают его вот уже который день. Он делает еще глоток, дослушивает до конца припев мелодии и лишь тогда лениво ведет по кнопке приема вызова.
— Да? — безэмоционально произносит Антон, чисто механически прислоняясь губами к горлышку бутылки и делая маленький глоток. Он выжат, полностью. Он просто устал, и ему не хочется никаких разговоров, но стоит голосу Арсения прозвучать в трубке, как он испытывает прилив сил. Что это?.. магическая сила любви?.. побочный эффект влюбленности?..
— Привет, — голос довольно строгий, не мягкий и тягучий, расслабляющий, к которому он привык.
— С Катей вы уже общались? — высказывает свое мнение юноша, с горечью делая глоток побольше. Вот он, момент, когда он решил, что давно не нажирался в хлам.
— А ты смышленый, — с сарказмом хвалит его Арсений Сергеевич.
Вы вот злой, а у меня все равно бабочки в животе. Вы мне любым нравитесь. Можно я вам об этом скажу?.. Еще глоточек и я точно все-все вам расскажу.
— Зачем? Не сиделось спокойно? — снова раздается голос мужчины, уже более спокойный. Или это ему кажется после выпитого?..
А вы бы ударили, если при вас меня оскорбляли? Прямо серьезно так. С наездом. Мне бы хотелось верить, что ударили. Вот и я тоже…
— Не сиделось, — только и соглашается вслух Антон, покачивая прозрачную бутылку, завороженно наблюдая за тем, как в ней плещется янтарная жидкость.
— Легче хоть стало? — юноша ухмыляется, сильнее прижимая телефон к уху.
— А знаете, стало. Гораздо, — и слышит ответную ухмылку по ту сторону. — А можно я вам потом позвоню?..
Пока глупостей не наговорил.
— Нагло, Шастун, очень нагло, — и сам же отключается. Обиделся? Да нет, вряд ли, это же, ну, Арсений-пуленепробиваемый-безэмоциональный-если-дело-не-касается-анорексиков-и-шрамов-Сергеевич. Антон жмет плечами и откидывает телефон в сторону, прижимаясь губами к бутылке.
