***
Антон послушно лежит, когда ему делают ЭКГ, и молча выполняет редкие указания врача. После долгих уговоров и чуть ли не споров, Арсений Сергеевич все же загнал его в кабинет, куда его самого не пустили, и парню пришлось отдуваться в одиночку. Преподаватель все то время, что шла процедура, нервно ходил по коридору, искренне надеясь, что ничего плохого ожидать не стоит, но это же, мать его, Шастун — все у него не как у людей. Антона тягают еще по парочке кабинетов, зачем-то несколько раз измеряют давление, спрашивают про вредные привычки и образ жизни, уточняют вопросы с наследственными болезнями и еще-еще-еще. Было много вопросов, он отвечал неохотно, в двух словах, тихо и немного загнанно. Арсений стоит рядом, привалившись к стене, пока юноша занимает место на кушетке, нервно покачивая ногами, для чего приходится прижаться вплотную к стене. В итоге его направляют на анализ крови и мочи, и он неловко краснеет, потому что все это время преподаватель стоит рядом и внимательно слушает, и ему как-то чуть-чуть очень сильно неловко, что его открыто просят пописать в баночку. Боже, ты все еще не перерос свои тупые физиологические комплексы. Оба ждут в коридоре больше часа, пока анализы проверяют, и как-то неловко пялятся в стену. Арсений при этом нервно покусывает губы, а Антон просто смотрит по сторонам, надеясь увлечь себя хоть чем-то, и выглядит при этом довольно беззаботно. — А если у тебя и правда заражение крови или что-то такое? — вдруг нарушает тишину философ, склонив голову и заведя за шею руку, чуть поглаживая ее, словно стараясь успокоиться. — М? — не сразу включается Шастун, переведя на него взгляд. — Ну, найдут и найдут, — Арсений поднимает на него злой взгляд, желая прямо сейчас встряхнуть и донести, что это, блять, не шутки. — Ты хоть понимаешь… — хрипло начинает он, выравнивая осанку: — что это в любом случае серьезно? Сними уже розовые очки, — шипит он, нервно отбивая ритм ладонью о бедро, воссоздавая тихие быстрые шлепки. — Волнуетесь? — с довольной ухмылкой спрашивает Шастун, кладя руку рядом с лежащей на подлокотнике ладонью мужчины. — Еще бы, — тут же отзывается он, оборачиваясь на Антона. — Вот че ты лыбишься, скажи мне? — недовольно интересуется он, возмущенно вздергивая брови. — Если мы не в силах что-то изменить — нечего волноваться, — в ответ раздается звук, напоминающий нечто среднее между «хм» и «ха». — И как я только поставил тебе пять по философии?.. — бросает камень в свой же огород Арсений, нервно оборачиваясь на резкий звук со стороны медицинской стойки, где раздалась трель телефона. — При условии, что я отработаю, — напоминает ему Антон. «Идиллию» нарушает девушка-медсестра, дающая указания на то, чтоб пройти УЗИ почек и надпочечников, а затем проконсультироваться с офтальмологом, а Антон глубоко в душе не ебет, зачем это все, а Арсений настороженно наблюдает за всем этим, прикидывая, каков шанс того, что это всего лишь проверки, так, на всякий случай, а не подтверждение какого-то серьезного диагноза. Арсений просматривает предъявленные чеки за осмотр, и, решив оставить в тайне стоимость услуг, расплачивается, пока Антона все еще носит где-то вон там, в конце коридора, третья или четвертая дверь справа. Что же, ради любимого пиздюка не жалко и четверть зарплаты отдать, только бы знать, что с ним.***
Когда врачи готовы поставить диагноз, Арсений отпихивает Антона чуть в сторону и готовится внимательно слушать результаты анализов. Юноша же, вымотанный этими скитаниями по больнице, устало раскидывает свое тело на неудобном стуле, и запрокидывает голову, прожигая взглядом потолок. Что же, можно предположить, что ебал он в рот эти результаты. —… что же, это гипертония, уже перешедшая на вторую стадию, и… — вот после этого предложения Шастун перестает слушать, и «просыпается» лишь на том моменте, когда его вздергивают и ставят на ноги, схватив за плечи. Арсений выглядит… злым. Да, наверное, злым, рассерженным, взволнованным и немного недовольным. Он подталкивает его к выходу, доводит до улицы, и лишь там срывается на тихое, но пробирающее до мурашек: — Тебе вообще на здоровье поебать, да? — Антон утвердительно качнул головой, чуть позже сообразив, что, ну, как бы, ой, тут предполагался другой ответ. — Гипертония, Антон! В твоем возрасте! — восклицает преподаватель, нервно взмахнув руками, выражая высочайшую степень своего эмоционального бесоебия. — Ну, так получилось, — в свое оправдание заявляет Антон, пожимая плечами и ловя еще один укоризненный взгляд голубых глаз. — Значит так, — наконец, Арсений переводит разговор в русло «по делу»: — Я сейчас отхожу буквально на три минуты, забираю рекомендации, записываю тебя на консультацию на следующей неделе и возвращаюсь. А ты ждешь меня тут. Ясно? — строго добавляет он, протягивая ключи от машины, предполагая, что Шастун будет ждать его в теплом салоне авто. Сам Шастун на этот счет другого мнения. Стоит преподавателю скрыться — цепкие пальцы тут же поддевают картонный коробок, упрятанный в недрах кармана, и он зажимает между зубов сигарету. Ты же понимаешь, что он тебя спалит? Понимаешь. Бля, ну и пусть палит. Че он мне сделает? Не выпорет же прямо здесь? Еще час без сигарет — и я в окно. Простите, Арс Сергеич, я сутки без никотина… а, ну вам не понять. Ладно. Этих убеждений вполне хватает, чтоб поджечь кончик никотиновой палочки и сделать затяжку. Дым тут же проникает внутрь, оседая на легких, и это должно быть убийственно и мерзко, но почему-то становится лишь приятно, да и чувствуется спокойнее. Это так глупо, но почему-то очень хочется. Даже не то чтоб ему нравился злой Арсений Сергеевич, чуть ли не рычащий на него и мило ругающийся, и он вовсе не фанат получать по заднице, хотя опыта не так много, чтоб судить, просто… просто. Ему хочется. Он курит уже почти год, а влюблен только месяц. Старые привычки сильнее. — Все, можем ехать дом… — Арсений застывает буквально в метре, отрываясь от бумаг в руках, и прерывается на полуслове. И знаете, что Антон понимает в этот момент? Что нихуя я, блять, не бесстрашный. Ебашим! Мальчишка роняет сигарету и нервно дергается в сторону, когда его хватают за шкирку и прижимают спиной к груди, не отпуская руки. — Да что ты, блять, себе позволяешь, — низкий рычащий голос прямо над ухом, и где-то в районе шеи рассыпаются мурашки, которые сейчас ну вообще не вовремя. — Ты обалдел совсем? — раздается риторический вопрос, и его толкают вперед, вынуждая двинуться к машине, а из руки вырывают отданный ранее ключ, чтоб разблокировать авто. — Да я не могу уже… — почти хнычет Антон, оправдывая себя, когда плюхается на переднее сидение, а следом раздается и хлопок водительской двери. — Почему ты такой придурок? — выдыхает преподаватель, привалившись затылком к креслу и устало выдыхая. И Антону в этот момент даже немного стыдно. — У тебя в голове вообще пусто?.. — мальчишка стыдливо прячет взгляд и утыкается губами в свой шарф. — Антон, сколько с тобой ругаться можно?.. У тебя ебучая гипертония, и тебе курение вообще противопоказано! Ты же сам себя убиваешь! Я уже забыл с тобой, что такое здоровый сон! Ты просто… — он замирает, подавшись вперед и уткнувшись лбом в руль, тяжело дыша и потянувшись рукой к груди, и не завершает свою тираду. Шастун растерянно смотрит на него, тут же потянувшись рукой и касаясь плеча. — Арс-сений Сергеевич, вы?.. — Завали, — тяжелый выдох. — Извините, — лепечет Антон, начав поглаживать его по плечу, несмотря на угрожающий тон. — Я привык просто, нельзя курить и резко бросить, я же не… — Заткнись, сказал. Бесишь меня, — вырывается у Арсения, когда он все же садится прямо, крепко впиваясь руками в руль. — Ну Арсений Серге-е-е-евич, — тянет мальчишка, шмыгая носом. Мужчина сбрасывает с плеча его руку и молча заводит машину. — Ну вы чего, обиделись, что ли?.. — преподаватель хмыкнул, выворачивая руль. — Да брошу я курить, ну честно! Все, последняя была! — распинается юноша, ерзая в кресле. — Да вот еще не последняя была бы… вот все верю, верю тебе на слово, а пора бы уже давно отходить ремнем и не волноваться лишний раз за тебя, дурака, — и это, пожалуй, успех — столь длинная фраза от преподавателя. Антон довольно улыбнулся, ведь все не так плохо и с ним снова хотя бы говорят. — Потому что вам меня жалко, — вдруг довольно тянет Антон с улыбкой объевшегося сметаны кота. Арсений, окинув его коротким взглядом, радости почему-то не разделяет — только недовольно рыкнул и вернулся к дороге. Арсений, в отличие от Шастуна, наставления врача слушал, и тут же решил за Антона, что они сначала опробуют немедикаментозное лечение, а в случае отсутствия улучшений — перейдут на лекарства. — Сигареты — сюда, — тут же отдает он указание, и Антон, сидя в прихожей и расшнуровывая ботинки, угрюмо протягивает ему еще полный коробок, который тот выкидывает в мусор, только они переходят на кухню. Преподаватель заваривает чашку зеленого чая для студента, продолжая рассказывать тому, как теперь будет выглядеть его образ жизни: — Обязательно прогулки — минимум полчаса, — мальчишка недовольно приоткрывает рот, желая что-то высказать, но получает в ответ немного резкое: — Не прогулки до универа и обратно, а нормальные — по парку какому-нибудь или что-то в этом роде! — Антон затихает, все еще недовольно пялясь на преподавателя, когда перед ним ставят чашку с напитком. — С этого дня, дорогой, садишься на диету, — на стол летят два скрепленных листа с перечислением продуктов, которые должны быть обязательно внесены в рацион. Дорогой. Дорого-о-о-ой. Гы. — Меньше соли, алкоголь и курение, как ты понял, шлем нахер, давление измерять будешь трижды в день — результаты записывай. Станет хуже — только промолчи, скотина такая, — не сдержавшись, все же добавляет Арсений Сергеевич, плюхаясь напротив, на стул, и подпирая голову руками, устало зарываясь ладонями в волосы. — Все равно бесишь меня, — выдыхает он, заставляя Антона немного нервно усмехнуться. — Вы так не думаете, — заявляет Шастун, потягивая чай. — Завали, — в ответ раздается смех Антона. Арсений тоже улыбнулся, правда, этого не было видно, но он признавал полное поражение перед обезоруживающим смехом и обаятельной улыбкой студента. Полное и фатальное. Без шанса на дружбу. Абсолютное желание овладеть человеком. Антон — его личное поражение.